17. Новые отношения с отцом

Стивен — сын фермера, второй из четырех детей. Он не задумывался о своем детстве до тех пор, пока у него самого не родился второй ребенок.

Он начал вспоминать, что в детстве отец бил его за позднее возвращение домой, и за то, что он прикасался к его любимой стереоустановке. Чем больше он вспоминал, тем больше злился. Иногда он оставался в одиночестве и рыдал, вспоминая о прошедшем, о постоянных ссорах своих родителей. В конце концов он решил, что нужно посоветоваться с психоаналитиком.

Пройдя восемнадцатимесячный курс, Стивен решил поговорить с отцом о прошлом. Он написал ему письмо, объясняя, что хотел бы сблизиться с ним, однако для этого ему надо снять с сердца некий груз. Он написал о своих детских воспоминаниях: как за ним гонялись по всему дому, как его толкали в живот ручкой от швабры, как били по рукам и по ребрам. Очень мягко он намекнул, что такой способ воспитания был грубым и ему кажется, что отцу следовало бы перед ним извиниться.

Стивен отправил это письмо не только отцу; копии он отослал своим обеим сестрам и брату. Позже он понял, что, несмотря на свои сорок лет, он продолжал действовать, как напутанный ребенок, и стремился уменьшить свой страх, заручившись поддержкой брата и сестер. Его брат Рич немедленно согласился с содержанием письма и поведал о своем собственном горьком опыте. Его сестра, Мэг, хоть и была любимицей отца, всегда кричала, когда Стивена били, требуя, чтобы отец прекратил экзекуцию. Она позвонила своему брату и сквозь слезы выразила сожаление по поводу того, что у него остались такие горькие воспоминания. Она не могла говорить об отце плохо, однако выразила брату свое искреннее сострадание и любовь.

Стивен чувствовал себя очень хорошо до той поры, пока не позвонил отец, получивший письмо. К сожалению, то обстоятельство, что Стивен послал копию письма сестрам и брату, задело его значительно сильнее, чем само содержание письма. Ему было стыдно — и это значило для него гораздо больше, чем-то, что сын хочет найти с ним общий язык.

«Эй, — сказал он Стивену, — я всегда защищал тебя от других членов семьи. Я всегда был на твоей стороне. Я всегда говорил им, что ты хороший парень!»

Реакция отца удивила Стивена. Однако, пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что такого и следовало ожидать. Его отец никогда не был силен в выражении своих чувств; возможно, он и не знал, каковы они, эти чувства.

Он решил пригласить отца на свои сеансы к психоаналитику, надеясь, что это поможет им обоим. Однако это не сработало — по крайней мере, на первых порах. Отец пришел, однако выглядел нервным и испуганным, он стал объяснять психоаналитику, откуда у Стивена возникло столько проблем.

«Мальчик никогда не относился к нам хорошо, — начал он. — Мы ничего не могли понять. Когда мы собирались с палаткой в горы, он всегда был против поездки. Он был трудным ребенком, знаете ли, но я старался любить его и обращаться с ним хорошо. Он никогда не шел навстречу». Психоаналитик хотел составить мнение о Бене, отце Стивена, поэтому слушал не прерывая, а Стивен не знал, как реагировать на слова отца. Часть его существа протестовала: «Как же это я плохо относился к своей семье? Мне это странно слышать». Однако другая часть думала: «Слушай, как он отпирается; он хочет отклониться от истинной цели разговора!»

На следующей неделе они снова встретились на сеансе, и Стивен опять сказал, что хотел бы добиться улучшения в их отношениях. Бен ответил, что всегда стремился к сближению, но тут же стал обвинять Стивена в том, что тот сам виноват в их отчужденности. «Я тянулся к тебе на протяжении многих лет, — сказал он, — чего тебе еще надо?»

Психоаналитик смог заметить, что любой намек на то, что ему надо что-то в себе изменить, Бен воспринимает как угрозу и посягательство на свою личность, поэтому он попросил его рассказать о своих отношениях с собственным отцом.

— Мы с отцом были родственные души, — начал он. — Мы были очень близки. Нам никогда не надо было говорить о своих чувствах, мы и так все понимали.

— Как часто вы говорили с отцом с тех пор, как выросли?

— Честно говоря, не так часто. Может быть, один раз в два или три месяца. Он не шибко любил писать или звонить по телефону. Он же был фермер, а у него полно дел. Он приезжал к нам дважды в год, пока ему не исполнилось семьдесят пять, а потом он погиб в автокатастрофе.

— Вам, наверное, было очень больно?

— Конечно, — согласился Бен. — Это был последний раз, когда я плакал. Да, это был замечательный человек — лучше, чем я.

— Что вы имеете в виду? — спросил психоаналитик.

— Он сделал множество добра самым разным людям. Когда его отпевали, к церкви подъезжали сотни и сотни машин. Его все любили. Все.- А как проявлялась ваша привязанность?

— Ну… Мы постоянно соревновались. Шли в ближайший бар, играли на бильярде. И, поверьте мне, мы играли на полную катушку. Хотя, честно говоря, я любил, когда он выигрывал.

— Вы когда-нибудь говорили о своих чувствах?

— Впрямую — нет. Но нам это было и не нужно. Когда мы сражались на бильярде, наши чувства и так проявлялись.

Стивен в тот вечер ехал домой, раздумывая о поведении отца. Он одновременно был расстроен и обрадован. Расстроен тем, что старик пресекал всякие попытки откровенного разговора. Стивена также раздражало стремление отца к лидерству, его попытка управлять разговором и романтизация образа его собственного отца.

Однако он был рад, что ему удалось узнать кое-что о прошлом. Он поразился уверенности отца в том, что игры были основой «настоящей искренности», а разговоры считал скорее сопровождением, чем истинной основой близости. Эти знания помогли Стивен по-новому взглянуть на свои отношения с отцом.

Через некоторое время мужчины решили пригласить на сеансы мать Стивена. Она была рада этому, потому что посчитала, что ей предоставляется возможность «разобраться» со своим мужем. Однако Стивен и его мать очень скоро стали говорить между собой, а Бен оказался в стороне. Он не мог сравниться со своей женой в эмоциональности. Психоаналитик пытался втянуть Бена в разговор, однако он быстро выпадал из него, предоставляя своей жене говорить за себя.

Если он и вступал в разговор, то лишь ради того, чтобы поспорить с женой, а не для того, чтобы общаться с сыном. Через несколько таких сеансов Бен стал искать причин для того, чтобы вообще на них не ходить.

В конце концов, Стивен уговорил его ходить на сеансы, с тем условием, что они будут там вдвоем. Стивен понял, что когда отец и мать встречались на сеансах, они использовали их для того, чтобы выяснить свои собственные отношения (что было необходимо, но отвлекало их от истинной цели сеансов — то есть от улучшения отношений отца с сыном).

Стивен и его отец все еще продолжают ходить на сеансы, кроме того, они начали проводить больше времени вместе вне кабинета психоаналитика. Медленно, осторожно они стали понимать друг друга, и движутся они в нужном направлении.

Уроки Бена и Стивена

Из истории Стивена и его отца можно извлечь несколько уроков.

1. Быстро хорошо не бывает

Посылая письмо отцу, Стивен хотел, чтобы тот извинился перед ним. Он думал: «Либо он приносит извинения и признает свою ошибку, либо он никогда меня больше не увидит. Мне надоело притворяться, что я не помню его оскорблений». К сожалению, этот подход чуть было не подорвал весь мирный процесс. Письмо содержало вызов: «Извинись или прощай навсегда».

Примирения нельзя добиться силой.

2. Исцеление не приходит мгновенно

У Стивена были некоторые неверные представления о том, как исправить отношения с отцом. Он воображал, что отец, прочтя его письмо, вдруг взглянет на себя; он мечтал о том, что Бен поймет, как грубо он себя вел, раскается и весь в слезах прибежит к Стивену, моля о прощении. Сразу после этого мужчины станут друзьями навек — будут шутить, смеяться и наслаждаться обществом друг друга.

Стивен вообразил также, что если отец станет отпираться и отрицать истину, то вся семья встанет на борьбу, чтобы коллективно заставить Бена признать свои ошибки и немедленно изменить свое поведение.

Оба эти заблуждения предусматривали, что исцеление произойдет мгновенно, за несколько дней — или мгновений. В действительности же, для того чтобы исправить нездоровые отношения, обычно требуются месяцы или даже годы. Возможны большие успехи, однако чтобы достичь такой близости, к которой стремится Стивен, нужно время. Порой оказывается возможным добиться лишь незначительного улучшения — не всякий отец способен прийти к полноценной близости со своим ребенком.

3. Разговор на повышенных тонах ни к чему не приведет

Стивен удивился тому, как трудно давался его отцу откровенный разговор. Казалось, отец мог только отстраняться, обвинять других и уводить разговор в сторону. Ему было страшно говорить о собственных чувствах. Когда Бен чувствовал вину или неудобство, он начинал разговаривать громко и сердито, и Стивену приходилось говорить: «Папа… ты кричишь!» Бен каждый раз выглядел удивленным, словно бы не понимал, что громкость его голоса вдруг увеличилась.

Разговор на повышенных тонах может свести на нет все усилия к исцелению и взаимопониманию. Неторопливое, осторожное движение навстречу друг другу гораздо безопаснее и легче поддается контролю.

4. Ценность (и опасность) групповых сеансов

Стивен и Бен должны были преодолеть отчужденность в ходе совместных сеансов у психоаналитика. Каждый должен был выступать от своего имени, а не быть помощником другому. Однако Бен решил, что его задача — «помочь» Стивену, словно он маленький ребенок; это выглядело, как если бы он говорил: «Я добросовестный, здоровый отец, готовый пожертвовать своим драгоценным временем ради того, чтобы помочь своему бедному, больному сыну». Очень быстро стало ясно, что Бен никогда не пришел бы на сеанс, если бы не хотел «помочь Стивену». Он слишком боялся признать, что сам нуждается в помощи, что у него проблемы эмоционального плана.

Совместные сеансы у психоаналитика могут принести много пользы, если оба участника стараются получить от них максимальную пользу для себя.

5. Должны ли другие члены семьи приходить на сеансы?

Когда мать Стивена, Энн, приходила на сеансы, она и помогала делу, и мешала ему. Так как она знала обоих, то могла подтвердить и подправить их высказывания. Однако вскоре она приняла сторону мужа, чтобы выразить свои чувства к нему. Бен после этого устранился, потому что его жена «взяла дело в свои руки».

Бен и его жена постоянно переключались на проблемы своего брака, хотя целью бесед было помочь Стивену улучшить отношения с отцом. К сожалению, Бен и Энн слишком часто демонстрировали крепость своего брака, внушая психоаналитику, что они прекрасная, любящая чета, стремящаяся помочь своему сыну. Психоаналитику приходилось постоянно направлять разговор в правильное русло. Далее, разговоры с Энн позволяли Бену быстро уклониться от тяжелой задачи быть искренним со своим сыном.

6. Лечение в одиночку

После некоторого этапа совместной терапии с отцом, Стивен стал снова ощущать беспокойство. Он стал менее уверен в себе на работе, более чувствителен к язвительным комментариям своих сотрудников. Чувствовал, будто теряет почву под ногами.

Он обсудил это с психоаналитиком, и они решили, что присутствие родителей на сеансах лишило его ощущения безопасности, которое он до этого испытывал. Человек, колотивший его в детстве, теперь запугивал его в кабинете врача.

Стивен и его психоаналитик решили встречаться дополнительно, наедине, чтобы попытаться сладить с внутренними проблемами Стивена.

7. Когда отец пытается снова завернуть вас в пеленки

Стивена всегда печалило, что отец пытается обращаться с ним как с ребенком. Он даже назвал его как-то раз «Стиви». Бену было трудно представить, что сын может быть в чем-то лучше него. С гордостью говорил Бен о том, что его Стивен писатель, редактор издания, однако никак не мог увидеть в нем равного себе, взрослого человека.

Отцы частенько не могут правильно приспособиться к переходу детей во взрослое состояние. Может оказаться необходимым напомнить отцу, что хотя вы его ребенок, а он ваш родитель, теперь-то вы оба взрослые, и должны общаться на равных.

8. Уход от разговора

Когда Стивен получил возможность поговорить с отцом откровенно, Бен стал применять два приема, чтобы затушевать суть беседы. Во-первых, он говорил, что хотел бы «оставить прошлое в покое». Во-вторых, начинал говорить о том, сколько натерпелся сам. Зачем он это делал?

Во-первых, большую часть оскорблений Стивен перенес именно в прошлом, и именно к тому периоду относятся его переживания. Попытка Бена принизить значение прошлого делает Стивена чудаком — «Зачем он ворошит давно забытое?» В результате искреннего разговора не получается, исцеление затрудняется.

Во-вторых, Бен начинает говорить о своих горестях, лишь только Стивен обвинит его, и выходит, что Стивен — настоящий садист, который истязает своими притязаниями бедного, несчастного отца.

Рассказ о Ширли

Ширли обладала сильной волей. Она была дочерью священнослужителя. Еще в детстве ее отец, используя понятие Бога, Библию, церковь, а также с помощью физического и эмоционального насилия убедил ее, что вся ее сущность насквозь темна и греховна и что если она чувствует себя хорошей, то это признак заблуждения и гордыни.

Он никогда не говорил мне, что я создана по образу и подобию Бога, что Бог любит меня просто за то, что я человек. Я думала, что надо быть безупречной, иначе Бог лишит тебя Своей любви и привязанности — совсем как мой отец.

Мой отец твердо верил в необходимость телесных наказаний… Чтобы сломить и подчинить меня, он не просто прибегал к битью — это было истинное физическое насилие. Он срезал прутья с деревьев, что росли на улице, и бил нас по голому телу. От порки всегда оставались набухшие следы, иногда даже кровь выступала…

Когда мне было около тридцати, я начала испытывать сильнейший гнев по отношению к отцу, к Богу и вообще к организованным формам религии. Очевидно, я злилась за физическое насилие, однако я стала понимать, что отец и законоучители моей церкви произвели надо мной также и эмоциональное насилие. Я видела, что они сделали с моей самооценкой, с ощущением собственной значимости, я понимала, что они воспитали во мне отвращение к самой себе. Я видела, что мой рассудок и эмоциональная жизнь ущербны — что счастливое детство прошло мимо меня.

В последующие пять лет я боролась с чувством враждебности по отношению к своим родителям, в особенности к отцу. Одновременно и у моего отца произошла некая переоценка. Его поразила глубина его ошибок, он сделал несколько попыток извиниться передо мной за прошлое…

Разумом я восприняла его извинения, однако в сердце продолжала держаться от него подальше. Возможно, я хотела расплатиться с ним за душевную боль, которую он причинял мне долгие годы, а может быть, близкая дружба с ним пугала меня. На том этапе я действительно не хотела общаться с отцом. Моя озлобленность стала существенной частью мироощущения. Я стала считать себя «жертвой насилия». В моем сознании создался упрощенный образ детства, где я была хорошей девочкой со здоровой психикой, а все кругом были больные. Теперь я вижу, что это был схематический, искаженный образ моей семьи, он преобладал в моем сознании в течение многих лет. Заняв позицию жертвы и «правильного» члена семьи, я уготовила себе приятную роль обвинителя и совершенно не пыталась заглянуть внутрь себя и собрать воедино свое разбитое сердце. Образ семьи, который я сама придумала, позволил мне отвернуться от своих собственных проблем…

К тому времени мои собственные дети уже подрастали, и я стала понимать, что мир не выкрашен лишь в черный и белый цвет. Я начала понимать, что была совсем не простым ребенком — и это еще мягко сказано. Когда мне пришлось воспитывать собственного упрямого ребенка, я обнаружила, что мое терпение частенько подходило к самым границам. Такие впечатления стали постепенно разрушать мое черно-белое восприятие прошлого. Черное и белое моего детства стали смешиваться в серый цвет реализма. Я начинала понимать, что мой отец — живой человек.

И вот однажды вечером я отправилась к своему отцу и сказала, что сожалею о своем отношению к нему в прошлом… и о той враждебности, которую питала к нему, уже будучи взрослой.

Мой отец… выслушал меня очень спокойно и, когда я закончила говорить, просто сказал: «Мне больше ничего и не требуется». И тут злость, копившаяся во мне долгие годы, вдруг исчезла. В тот момент я простила своего отца раз и навсегда. Мой отец не любит красивых слов, но этой скупой фразой он смог выразить, насколько целительными для наших взаимоотношений были мои слова. Все эти годы я ждала, что он скажет или сделает что-нибудь, что сможет заживить мои душевные раны. Я игнорировала все его прошедшие попытки подружиться со мной. Я не понимала, что недостающий шаг состоял в том, что мое собственное сознание должно измениться. Сейчас мы наслаждаемся истинной дружбой. Я способна обнимать его с искренней теплотой. Когда мы говорим по телефону, для меня это разговоры с родным отцом, с другом. Враждебность, которой я окружала себя долгие годы, испарилась. В наших с ним отношениях нет никаких препонов. Я с радостью дарю ему любовь, и принимаю любовь от него.

Рассказ Ширли позволяет сделать несколько полезных наблюдений о ключевых принципах взаимопонимания. В юности она подавляла собственные чувства и старалась угодить отцу. Ее ощущения и устремления были ложными. Единственное, что интересовало ее, — это способы, которыми можно было избежать отцовского гнева. Чтобы выжить, она приняла его установки, однако восстала против них, когда повзрослела. Она увидела, что с помощью насилия ею манипулировали, искажая ее самосознание. Затем она поняла, что, осознав реальное положение дел и глубину воздействия, оказанного на нее отцом, она должна перестать мыслить о себе в рамках этого воздействия. Можно понимать серьезность насилия без того, чтобы вешать на себя ярлык «Бедняжка Ширли». Кроме того, ей стало ясно, что ее враждебность постепенно перешла свои рамки и распространилась не только на отца. Она стала отравлять ее отношения со всеми, кто напоминал ей отца. Наступил момент, когда она поняла, что отец заблуждался по той причине, что был человеком, таким же, как она. Ему было трудно растить детей, так же, как и ей самой. В конце концов, она смогла справиться со своим прошлым, понять, что отец ее стал мудрее, и принять его любовь.

Значение наставника

К сожалению, не все попытки найти взаимопонимание оканчиваются столь удачно и даже самые успешные могут быть не доведены до конца. Для некоторых даже 20-процентное улучшение отношений может быть истинным успехом и стать шагом к исцелению. Просто услышать от отца, что он не способен, или не желает, заниматься дальнейшими поисками взаимопонимания — тоже может быть полезно. Это снимает с вас давление. Отцы зачастую не способны стать совершенно такими, какими хотят их видеть дети, ибо у них тоже есть душевные и телесные ограничения. Есть, однако, еще одно препятствие, способное встать между отцом и ребенком. Выросшие дети часто отличаются от отца коренным образом; у них другая профессия, другие увлечения, интересы, стиль жизни. Поэтому иногда полезно, несмотря на улучшение отношений с собственным отцом, развивать отношения с заботливым наставником.

Таким наставником может быть любящий дядюшка, тренер, учитель, духовный наставник, помощник (1), крестный отец, старший брат, друг или психоаналитик.

Отношения с наставникам известны уже тысячи лет. Одиссей, отправляясь в десятилетнее путешествие, поручил своего сына старому человеку по имени Ментор, который в конце концов спас мальчику жизнь (2). С той поры подобные отношения связывали многих: Сократа и Платона, Лоренцо Ди Медичи и Микеланджело, Гайдна и Бетховена, Фрейда и Юнга (3).

Однако не обязательно вашим наставником должен быть человек, который старше и могущественнее вас. Им может быть любой человек, который разбирается в чем-то лучше вас. Многие мои пациенты старше меня. Если бы они не были открыты для разговора, то зря бы потратили время. Если они способны принять от меня направляющее воздействие, то обычно им можно помочь.

Где найти наставника? Разрешите предложить несколько вариантов:

• В своей семье: старшие братья, дядюшки, старшие кузены, деды.

• В семье супруга: тесть Моисея, например, был мудрым наставником.

• Среди друзей отца и старших родственников.

• Начальники и сотрудники, старшие по возрасту.

• Священники, старейшины, пасторы и раввины.

Если вам не удается найти наставника в этих кругах, попробуйте воспользоваться моим советом и предпримите некоторые шаги:

• Если в вашей церкви собирается одна молодежь, поищите такую церковь, где было бы побольше седых людей.

• Начните посещать дружеские и домашние собрания вашей церкви, так легче установить отношения с отдельным человеком.

• Вступите в организацию, чьи цели соответствуют вашим интересам.

• Ходите на семинары, которые ведут старые профессора.

• Старайтесь пользоваться услугами людей, которые старше вас (бухгалтеров, садовников, юристов) и попытайтесь чему-то у них научиться.

Решив, что некто может стать вашим наставником, изучите этого человека получше, посмотрите, испытываете ли вы взаимную симпатию. Если вы испытываете уважение к этому человеку и вам нравится быть с ним компании, скажите ему об этом! Со временем вы почувствуете глубину и искренность дружбы. Если вы уверены, что этот человек способен стать вашим наставником, попросите его об этом.

Точно определите, чего вы хотите от отношений с ним. Надо ли вам встречаться раз в неделю? Раз в месяц? Будут ли это очные встречи или телефонные звонки? Будете ли вы молиться и читать Библию или просто пить кофе и болтать в ближайшем кафе? Чего вы бы хотели добиться для себя? Для своего наставника?

Можно искать наставника или ждать, пока он сам вас найдет. Это хорошо. Однако почему бы вам самому не попытаться помочь кому-нибудь? Почему бы не найти человека, которого вы могли бы чему-то научить, вложить в него свою жизнь? Это может изменить и вашу жизнь. И жизнь этого человека.