Глава 8. Заключительные замечания и выводы

В книге обсуждаются некоторые довольно мучительные аспекты жизни Поскольку стремление избежать боли является естественным, вам, скорее всего, понравилось не все, что вы прочли. Возможно, у вас возник соблазн заявить, что к вам это все не относится, или же у вас могло возникнуть чувство вины или гнева Однако ни одна из подобных реакций не принесет вам пользы. В той или иной форме, но практически всем нам свойственно не признавать своих ощущений.

Дело же заключается в том, что большинство из нас в детстве получили тяжелые эмоциональные травмы, от которых мы никогда полностью не сможем оправиться. Признав их наличие, мы со временем сумеем залечить старые раны, хотя шрамы как напоминание о прошлом останутся навсегда.

Как только мы полюбим себя и начнём принимать себя такими, какие мы есть, со всеми нашими эмоциональными проблемами, начнётся исцеление.

И лишь исцелившись, мы расценим свои шрамы, как и положено, в качестве медалей за храбрость По мере более глубокого проникновения в переживания детства мы по-новому будем смотреть на себя. Наши прежние представления, как мы уже убедились, заставляют нас ограничиваться нормами поведения, которые не приносят нам удовлетворения и не помогают в воспитании детей.

«Все мы выздоравливаем после детства». Это высказывание доктора Джанет Войтич из университета Рутгерса. Когда выросшие в семье алкоголиков слышат это, они обычно либо мрачно кивают, либо тупо глядят на вас, либо понимающе ухмыляются. Это высказывание как бы подтверждает реальность их травмированного детства. Признание этого факта означает, что человек начинает эмоционально развиваться и превращаться во взрослую личность, осознающую свою ответственность. Общества анонимных алкоголиков помогли нам сделать один важный вывод, только признав реальность, мы в состоянии изменить свою жизнь. Вне зависимости от того, существовала ли в нашей семье проблема пьянства или наркомании, вне зависимости от тяжести травм только признание реальности помогает нам осознать, что мы травмированы и нуждаемся в исцелении

Однако стремление отрицать наличие травм обладает большой потенциальной силой. Когда мы были маленькими, это оберегало нас от чрезмерных стрессов. Отрицание травм часто необходимо для выживания в детстве, но по мере взросления оно создает проблемы, так как не позволяет нам взглянуть на себя объективно и тем самым препятствует нашему развитию. Мы попытались установить причины подобного отрицания и способы, позволяющие вводить себя в заблуждение. Отказываясь воспринимать подобное отрицание как психологический механизм, помогающий избежать боли, мы продолжаем держаться за свои заблуждения. Отказ от отрицания — процесс весьма мучительный. Это значит столкнуться с той самой болью, которую мы хотим заглушить. Предугадывание боли может служить помехой; принятие решения о необходимости пройти через страдания к самопознанию и любви к себе сопровождается страхом и трудностями. Но если мы хотим выздороветь после детства, мы должны отказаться от отрицания травм. Мы должны научиться переносить боль и страх. Они живут в нас с раннего детства. Если мы избегаем истины, это будет мешать нам воспитывать детей.

Если мы не отваживались начать этот процесс в качестве взрослых, может быть, нам будет проще принять такое решение в качестве родителей. Осознав, что именно наши детские переживания делают трудной жизнь наших детей, мы захотим измениться. Ради детей мы, возможно, сумеем перетерпеть боль, возникающую при возвращении в детство.

Для того чтобы обеспечить нашим детям более счастливое детство, нам придется разобраться в переживаниях своего прошлого. Нам нужно будет узнать как можно больше о факторах, мешавших нашему развитию, с тем, чтобы устранить их из жизни наших детей. никакое всепрощение, строгость или требовательность, никакое задаривание вещами не в состоянии заменить родителя, который по настоящему любит себя и принимает себя таким каков он есть, и который способен развиваться следуя мудрости и истине.

Чтобы достичь этой цели, нам необходимо простить себя и тех воспитателей, кто применял насилие. Но прощение, о котором я говорю, может быть достигнуто лишь после того, как мы пересечем долины страха, гнева в печали в поисках своего утерянного детства. И если мы считаем, что сумеем сделать это, не пережив вновь детские травмы, мы остаемся во власти иллюзий, затрудняющих достижение цели.

Алиса Миллер говорит об этом в своей книге «Ради вашего собственного блага»:

«Истинное прощение не означает отказ от гнева, но встречает его во всеоружии Только когда я почувствую ярость, вспомнив все несправедливости, с которыми столкнулась, только когда я осознаю и признаю третирования, которым подвергалась, и возненавижу своих гонителей за то, что они со мной сделали, только тогда для меня будет открыт путь к прощению Такое прощение нельзя вынудить никакими увещеваниями и приказами; оно осуществляется в виде милосердия и проявляется спонтанно, когда подавляемая (ибо запрещена) ненависть больше не отравляет душу».

В нашей религии очень широко проповедуется необходимость прощения. Христианам, например, внушают, что нужно «прощать врагов своих и преследователей своих», прощать «семьдесят по семь раз». Нам говорят, что покой души и ума зависит от готовности прощать тех, кто причинил нам зло. Разумеется всё это так. Но когда мы прощаем, минуя стадию понимания всей полноты страданий, перенесённых в детстве, мы становимся жертвами своего поверхностного прощения.

Мужчина, которому чуть перевалило за пятьдесят, делился своими впечатлениями с группой людей, обсуждающих переживания детства. Он спокойно вспоминал, как его избивали, чуть ли не каждый день за «плохое поведение», а затем запирали в чулан, где он сидел до тех пор, пока «не раскаивался». Однажды, когда он умолял выпустить его, мальчика отправили к матери просить, чтобы она простила его. И когда он просил прощения, матери показалось, что он недостаточно раскаялся, и она его так избила, что он не мог сидеть даже на следующий день. «Но я простил ее, — сказал он. — Она делала все, что могла. И в конце концов я стал не таким уж плохим».

В процессе обсуждения членам группы стало ясно, что этот человек почти не отдавал себе отчета в том, как обращение матери повлияло на его жизнь. Он говорил о матери чуть ли не как об образце добродетели, как о человеке, которому приходилось мириться с весьма буйным ребенком. Глядя на него, было очевидно, что он верил в то, что заслужил подобное обращение и должен простить свою мать лишь за непреднамеренную боль, которую она, возможно, причиняла ему.

В чем же заключались его «преступления»? Иногда он забывал вынести мусор. Он не всегда откликался, когда его звали. Один раз он оставил ботинки на улице. Чистота в его комнате никогда не удовлетворяла мать, хотя ему казалось, что все в порядке. Время от времени он опаздывал на ужин. После прогулок он приходил домой грязным. Не всегда снимал пальто, когда входил в дом. Перечень можно продолжать до бесконечности. Каждый день что-то было не так. Он ухмылялся, когда рассказывал об «ужасных» проступках, за которые его наказывали.

Второй его брак тоже был неудачным. Дочь-подросток сделала уже несколько абортов. Был риск потерять работу из-за страха (в котором он себе не признавался) перед начальницей, оказавшейся очень жестким человеком. И, несмотря на все это, ему и в голову не приходило, что существует связь между настоящим и незавершенным детством, за которое он так легко простил свою мать. И что бы ни пытались втолковать ему члены группы, его ответ был неизменен: «Я ее простил».

Некоторым эта история может показаться совершенно нетипичной, особенно если они не испытали подобного обращения. Но суть этой истории в том, чтобы мы увидели, до какой степени мы готовы отвергать истину и прощать лишь потому, что так принято. Что касается этого мужчины, то ему внушили или заставили поверить, что поведение матери шло ему на пользу. Но ни один ребенок не в состоянии распознать искажения и ложь, если они исходят от родителей, которых он любит. С непоколебимой лояльностью мы продолжаем верить им.

Мы никогда не достигнем истинного прощения, если не выявим и не признаем травмы, полученные в детстве. Мы должны либо признать и вновь испытать страх, боль, ярость, возникающие в результате травм, либо по-прежнему отвергать истину. Довольно часто выбирают и еще одну возможность — поверхностное прощение своих гонителей, что, по сути, является разновидностью отрицания.

Поверхностное прощение приводит к тому, что подсознательно мы все еще сохраняем связь с теми, кто в прошлом проявлял насилие по отношению к нам. Истинное прощение освобождает от уз прошлого с его нерешенными проблемами и позволяет жить настоящим. Поверхностное же подпитывает постоянную депрессию и (или) обеспокоенность. Истинное прощение укрепляет чувство уверенности в себе, заставляет нас чувствовать себя здоровыми и наслаждаться жизнью. Поверхностное отвергает истину или игнорирует ее. Оно ввергает человека в состояние мученичества. Истинное прощение смотрит в лицо реальности, говорит «да» и помогает нам избавиться от груза прошлого. Поверхностное подстегивает нашу гордыню.

Сначала прощение себя, а затем прощение других. Вы можете спросить: «Для чего нужно прощать себя? Ведь в этой книге мы прочитали, что не делали ничего плохого».

Действительно, будучи детьми, мы были жертвами. И как бы мы ни реагировали на плохое обращение, сейчас мы несем ответственность за него. Какие бы решения мы ни принимали для своей защиты, мы принимали их сами, и в этом отношении мы сейчас несем за них ответственность. Истинное прощение предполагает способность отделить ответственность родителей от собственной ответственности. Принять на себя то. что положено нам, и отдать родителям то. что заслужили они.

Это очень важно, ибо возложение ответственности лишь на себя или на других не освободит нас от прошлого. «Я не хочу винить своих родителей» — обычная реакция в тех случаях, когда людям надо решиться возложить ответственность на родителей. В силу существующей у нас потребности защищать их (и себя) мы часто путаем вину с ответственностью.

Кроме того, возложение ответственности существенно отличается от возложения вины. Признание ответственности, это признание своих действий; цель возложения вины — найти козла отпущения.

Родители и дети несут друг перед другом ответственность за все, что происходит, хотя и в разной степени и в различных формах. Как родители, мы ответственны за свои решения и поведение, но не за реакцию наших детей. Мы несем большую ответственность, чем дети, поскольку мы старше, у нас больше власти и средств и мы можем получить помощь в случае затруднений. У детей ничего этого нет, и они поставлены перед выбором, как наилучшим образом отреагировать на наше поведение.

Необходимость прощать себя вытекает из необходимости признать все те решения, которые мы принимали в детстве, реагируя на поведение родителей (даже если нам кажется, что выбора у нас не было). Прощение означает освобождение от чувства вины, страха и гнева. Прощение также означает отказ от необходимости защищать родителей от упреков в некомпетентности как воспитателей. Если мы признаем свою реакцию на их воспитание, мы сможем оценить и их поведение. Стремление защитить родителей от объективной оценки живет в каждом из нас. Иногда оно запрятано так глубоко, что не дает нам возможности увидеть их, а, следовательно, себя в истинном свете.

Когда мы признаем, что с нами плохо обращались и заставляли нас страдать, мы устанавливаем связь с чувствами страха, гнева и печали, которые на протяжении всей жизни таились в нас. Когда мы вновь почувствуем свою боль, мы познаем истину о своем детстве и только тогда будем в состоянии простить родителей. Только тогда нам станет понятна реальность их поведения: они реагировали, таким образом, на все, что пережили в своем детстве. После этого мы будем способны простить их. Часто эти «откровения» сопровождаются глубокой печалью, поскольку мы анализируем потери своего детства. Они очень велики, и поэтому печаль вполне оправданна. Эта вполне естественная печаль является завершающей стадией освобождения от прошлого и начала жизни настоящим — без угрызений совести и чувства вины.

Одна женщина на протяжении многих лет чувствовала себя совершенно чужой по отношению к отцу и отказывалась от каких-либо контактов с ним:

«В конце концов я набралась мужества, чтобы повидаться с отцом. Много лет я культивировала свой гнев против отца, но наконец сумела признать истину и мучения, которые я испытала из-за него. Я поняла, что пора сообщить ему об этом. Как же я была не готова к тому, что произошло! Я не предупредила его о своем приходе, поэтому, когда он открыл дверь, то не мог скрыть изумления и радости. «Ты не будешь таким довольным, когда я изолью на тебя свой гнев», — подумала я. Я решила сразу перейти к делу. Я знаю себя достаточно хорошо: в случае затруднений я легко могла бы отказаться от своего плана. Поэтому я сразу же начала говорить ему, какое ужасное детство у меня было и как оно повлияло на мою самооценку. Слова просто лились из меня. Я боялась, что, если остановлюсь, он выйдет из комнаты или велит мне убираться вон. Вместо этого, к моему большому удивлению, он не только слушал меня, но и заплакал, когда я заговорила о боли и страданиях, испытанных в детстве.

И когда я закончила говорить, он взял меня за руки и посмотрел мне прямо в глаза. Я помню его слова, как будто он вновь сейчас произносит их. «Ты, конечно, права. Я был плохим отцом. Я был бездушным и нелюбящим, как ты и описала. Сейчас я ничего не могу изменить, хотя, видит Бог, очень хотел бы. Но хочу тебе сказать, что я очень об этом сожалею, и прошу тебя простить меня. Я мог бы привести тебе множество оправдательных доводов, но они ничего не стоят по сравнению с тем, что ты заслуживала, но не могла получить от меня. Если же ты не можешь простить меня, то я буду жить непрощенным так же, как привык жить с чувством боли от сознания своей ответственности за то, что был плохим отцом. Когда ты была маленькой, я очень сильно любил тебя, но не умел показать это».

И в тот момент со мной произошло нечто вроде чуда. Я не знаю, как по-другому описать это. Ощущение было такое, что открыли дверь тюрьмы и выпустили меня. Вся боль, ярость и чувство вины, от которых я так долго мечтала освободиться, покинули меня, и я наполнилась печалью столь глубокой и сильной, что она буквально заставила меня содрогнуться. Отец разделил со мной эту печаль; он обнял меня так, как я о.б этом всегда мечтала.

Я думаю, что за годы общения с психотерапевтом я постепенно и медленно подходила к прощению себя, и в тот момент я не только ощутила реальность прощения себя, но и не могла удержаться от прощения человека, которого я так сильно и горестно любила все 40 лет своей жизни.

Через три года после этой встречи отец умер от рака. Во время нашей встречи его болезнь была на ранней стадии, хотя я этого не знала. И теперь, когда я вспоминаю эти три года, я могу сказать, что они были самыми счастливыми в нашей жизни Мне трудно представить, что такого больше никогда не будет. Но, вступая в будущее, я знаю, как мне важна его любовь. Каким-то странным и необъяснимым образом все это позитивно повлияло на мою дочь. Поэтому я хочу сказать вам, что чудеса случаются, даже когда мы совершенно на них не рассчитываем».

К сожалению, не все подобные встречи между детьми и родителями заканчиваются эмоциональным выздоровлением, как произошло с этой женщиной. Но независимо от исхода сам по себе момент встречи является подтверждением обретенного чувства значимости. Это признание того, что мы имели право на хорошее воспитание и заслуживали лучшего обращения. В результате таких попыток самозащиты неизбежно придет исцеление, которое нам так необходимо.

Краткие выводы

Алиса Миллер перечисляет пять психологических стадий, через которые, как она полагает, проходят почти все люди на протяжении жизни. Вот они.

1. Страдания в детстве, при этом нет никого, кто бы понимал это.

2. Невозможность отреагировать на страдания гневом.

3. Проявление благодарности за якобы хорошие намерения.

4. Забвение всего.

5. Излияние накопленного гнева после взросления на других или на самого себя.

Последствия первых четырех стадий таковы, что ребенок находится в атмосфере, где он не чувствует себя достаточно защищенным. Во взрослой жизни отсутствие защищенности проявляется на пятой стадии. При этом неверно направленный гнев изливается на супругов, детей, начальников и часто на самих себя. Но этот гнев, как правило, не очевиден.

Постоянная обеспокоенность также часто является результатом первых четырех стадий. Она приводит к тому, что мы испытываем страх, неуверенность в себе и не способны постоять за себя. Выход гнева или беспокойства забирает у нас энергию, необходимую для нашего развития. Мы отвлекаем свои умственные, физические, психические и душевные силы на безуспешные попытки обрести необходимое нам чувство защищенности.

Если рассматривать воспитание с точки зрения интересов ребенка, то ему больше всего требуется ощущение физической и психологической безопасности. И первейшая обязанность родителей — обеспечить детям эту безопасность.

Для обеспечения достаточной степени психологической защищенности необходимы следующие элементы:

1) установление соответствующих границ вокруг ребенка, не слишком тесных, но и не слишком свободных;

1) установление соответствующих границ вокруг ребенка, не слишком тесных, но и не слишком свободных;

2) обучение и поощрение должного выражения эмоций;

3) установление воспитателем для себя определенных принципов и норм поведения. Эти принципы включают принятие ребенка таким, каков он есть, без неуместной критики и осуждения; уважение ребенка как личности; признание того факта, что потребности ребенка законны; проявление одобрения по отношению к ребенку как к личности, а не в результате угождения родителям; подчеркивание значимости ребенка и способность утешать его, когда он испытывает боль, стресс или неуверенность;

4) выполнение по отношению к ребенку функций защитника и свидетеля. Выполнение подобных функций позволяет нам посмотреть вокруг глазами ребенка и осознать, как он уязвим и раним в мире, где господствуют властные фигуры взрослых. Выступление в роли свидетеля, то есть совместное участие в событиях и обсуждение их, служит для ребенка подтверждением реальности его ощущений. Это помогает ему познать и полюбить себя, то есть способствует росту его самооценки. Когда же мы выступаем в качестве защитника ребенка, мы на его стороне против тех, кто, возможно, действует не в интересах ребенка;

5) необходимость для родителей вновь пережить свои детские ощущения и выявить оставшиеся с того времени чувства страха, гнева и печали.

Не сделав этого, мы обречены повторять ошибки своих родителей. Ошибки эти являются источником эмоционального, физического и сексуального насилия. Но как только мы установим мир со своим собственным детством, мы не будем больше проявлять эмоционального насилия по отношению к своим детям. Но, прежде всего нам следует избавиться от всякого чувства вины с его деморализующими последствиями. Без какой-либо критики или осуждения мы должны признать, что как мы, так и наши дети делаем сейчас все, что в наших силах.

Конечный результат должен заключаться в том, что мир и согласие, которые воцарятся в наших душах, распространятся по всей планете. Жить в мире означает освободиться от страданий прошлого, а это в свою очередь высвобождает жизненную энергию, которую мы можем направить на свое развитие. И тогда мы будем жить, испытывая глубочайшее удовлетворение и избегая плохого обращения с детьми. И только тогда дети будут свободны и смогут развиваться и становиться личностями, которыми им предназначено стать, не испытывая никаких помех и не подвергаясь осуждению.

Обобщенные размышления

Просмотрите записи в этой книге, сделанные вами. Отметьте, что вы узнали о себе.

Запишите, что вы узнали о своих детях.

Запишите, в каких областях вам, как вы полагаете, требуется дальнейшее совершенствование и развитие как личности и как родителя

Запишите, что вы намерены изменить в своем отношении к детям.