Закон

Возражение 1

Стремясь обосновать свое вероучение и особенно доктрину о законе и субботе, адвентисты часто цитируют Ветхий Завет. Многие же христиане руководствуются Новым Заветом и черпают из него свои учения.

Да, мы действительно часто цитируем Ветхий Завет, но столь же часто цитируем и Новый. По сути дела, мы в равной степени чтим Ветхий и Новый Заветы именно потому, что мы — христиане. Мы верим, что все книги Библии, от Бытия до Откровения, богодухновенны и, следовательно, с полным основанием могут служить руководством в нашей жизни.

Говоря о законе и субботе, некоторые люди стремятся провести резкое различие между Ветхим и Новым Заветами и даже противопоставить их друг другу, как будто первый почти, или совсем, не имеет никакой ценности и полностью вытесняется вторым. Это ложное противопоставление лежит в основе большинства ошибочных рассуждений, характерных для аргументов тех, кто утверждает, что на кресте закон и суббота были упразднены.

Для апостолов Библия представляла собой то, что теперь известно как Ветхий Завет. Первые сочинения самых ранних христианских служителей вышли из-под их пера только через 20-30 и более лет после вознесения Христа. В ту пору не было никаких печатных станков и быстрого почтового обслуживания, которое способствовало бы распространению их трудов. Они распространялись очень медленно, и поэтому вполне разумно считать, что в I веке христианской эры словом «Писания» — его мы неоднократно встречаем в Новом Завете — в основном обозначалось то, что мы теперь называем Ветхим Заветом.

Христос призывал иудеев исследовать Писания, говоря: «Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне» (Ин. 5:39), затем Он добавил: «Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» (Ин. 5:46, 47). Причина, по которой ученики не поняли событий страстной, крестной недели, заключалась в том, что они неправильно понимали Писания, то есть Ветхий Завет (см. Лк. 24:27). В день Своего воскресения Он показал им, каким образом Его смерть и воскресение стали исполнением пророчества: «Тогда отверз им ум к уразумению Писаний» (Лк. 24:45). Христос ничего не знал об учении, которое бы отвергало Ветхий Завет.

Равным образом, апостолы никоим образом даже не намекали на то, что они отвергают Ветхий Завет в угоду сочинениям, которые им скоро предстояло написать. Павел напоминал Тимофею: «Притом же ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса. Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2Тим. 3:15-17). Разве есть во всем Новом Завете более значимые слова?!

Стремясь обосновать свои учения, Христос и апостолы часто ссылались на Ветхий Завет. Сатане, например, Христос сказал: «Ибо написано» и трижды процитировал Ветхий Завет (см. Мф. 4:4-10). Порицая книжников и фарисеев, Он упоминает пятую заповедь из Книги Исход, а также приводит слова пророка Исайи (см. Мф. 15:1-9). Кроме того, следует обратить внимание на разговор Христа с богатым юношей и законником (см. Мф. 19:16-19; Лк. 10:25-28). В ссылках на Ветхий Завет выдающееся место занимают цитаты из Декалога.

Каким образом Павел доказывал, что все люди, как иудеи, так и язычники, виновны перед Богом и, следовательно, нуждаются в спасении, которое дарует Христос? Обращаясь к текстам Ветхого Завета (см. Рим. 3:9-18). Как он узнал, что перед Богом он сам является грешником и нуждается в Евангелии? Вспомнив о том, что написано в Ветхом Завете и особенно в Законе Божьем (см. Рим. 7:7). Обращаясь к Римской церкви, Павел повелевает: «Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон» (Рим. 13:8). Разве он исповедовал какие-то новые принципы, возникшие в результате нового откровения, которое было ему дано? Нет. Он цитирует Ветхий Завет и особенно заповеди Закона (см. Рим. 13:9,10). Каким образом, обращаясь к детям, Павел обосновывает свой призыв повиноваться родителям? Вновь вспоминая тексты Ветхого Завета и прежде всего Десятисловия (см. Еф. 6:1-3).

Разве Иаков излагает какие-то новые законы, опровергая лицемерную «любовь к ближнему»? Нет. Он цитирует Ветхий Завет, обращаясь к Десяти Заповедям (см. Иак. 2:8-12).

Какое доказательство приводит Петр, возвещая, что нам надо быть «святыми»? «Ибо написано: «будьте святы, потому что Я свят»» (1 Петр. 1:16). Его доказательство представляет собой цитату из Книги Левит (см. Лев. 11:44).

От Книги Бытие до Книги Откровение все Писание представляет собой единое целое. Ветхий и Новый Заветы имеют один и тот же источник — вдохновение Духа Божьего. У них единая цель: раскрыть Божий замысел, явить Христа, предостеречь от греха и изложить святое Божье мерило праведности. Давным-давно кто-то сказал: Новый завет сокрыт в Ветхом, а Ветхий явлен в Новом. Для того чтобы лучше всего понять смысл обетования, которое дано в последней книге Библии и в котором говорится о новой, сотворенной заново земле и зеленеющем древе жизни, надо обратиться к первой библейской книге, где описывается еще не омраченная грехом земля с ее первоначальным древом жизни, явившаяся из-под руки Бога, когда Он впервые творил этот мир. Перечитав Книгу Бытие, в которой повествуется о грехопадении человека, мы полнее постигнем смысл креста, а также слова Христа, Который сказал: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32).

Никогда не следует забывать, что сами названия «Ветхий Завет» и «Новый Завет» придуманы человеком. Библейские авторы не разделяют Писаний подобным образом. Оба Завета повествуют о старом и новом в драме греха и спасения. Ветхий Завет дает обетования о новой земле и новом завете с Богом, а также описывает беззакония человека с первых дней его существования. Новый Завет подробно рассматривает греховного «ветхого человека» и касается древней проблемы человеческого бунта, а также описывает «нового человека» во Христе Иисусе и славу грядущего мира.

Наш враг, дьявол, всегда понимал взаимосвязь и взаимозависимость Ветхого и Нового Заветов. Вот почему с давних пор он начал посягать на Библию, стремясь поселить сомнение в исторической достоверности и подлинности Ветхого Завета. Именно с этого начался «высокий критицизм». Если отбросить Ветхий Завет, то Новый довольно скоро окажется лишенным своей исторической основы и смысла. Вполне понятно, почему модернисты умаляют духовный авторитет и значение Ветхого Завета. Однако непонятна позиция тех, кто по отношению к нему считают себя самыми «фундаментальными» фундаменталистами. Почему они стремятся разорвать цельное библейское одеяние? Почему они считают, что прежде чем обрести авторитет в христианскую эру, святая Божья заповедь, изложенная в Ветхом Завете, должна получить свое подтверждение в Новом? Ведь из Писаний становится ясно, что, цитируя ветхозаветные отрывки, новозаветные авторы делают это не из желания убедить читателей в жизненности этих текстов, но для того, чтобы подтвердить и доказать: вновь возвещаемые новозаветные истины согласуются с Ветхим Заветом и, следовательно, также являются обязательными. Иными словами, апостолы, напоминавшие своим читателям о том, что в «древние времена» «святые Божий человеки» изрекали пророчество, «будучи движимы Духом Святым», хотели убедить читателей в том, что они, апостолы, тоже говорили под воздействием того же самого Святого Духа (см. 2 Петр. 1:21). Поэтому, стремясь обосновать свои наставления и доктринальные рассуждения, они часто цитировали слова «Божиих человеков», написавших Ветхий Завет.

Верно, что церемонии, описанные в Ветхом Завете, были упразднены на кресте, потому что тогда тень встретилась с реальностью, и новозаветные авторы конкретно утверждают, что обряды, изложенные в церемониальных законах, изжили себя. Однако этот факт ни в коей мере не умаляет значения Ветхого Завета по отношению к Новому и не оправдывает точку зрения, согласно которой Новый Завет вытеснил Ветхий.

Возражение 2

Адвентисты стремятся доказать, что в Библии два закона: нравственный и церемониальный. Однако на самом деле существует только один закон.

Логика данного возражения такова: существует только один закон; Библия ясно говорит об упраздненном законе, и, следовательно, упразднены все Десять Заповедей, в том числе и четвертая, на которой адвентисты основывают свое учение о субботе.

Поскольку на учении о существовании якобы только одного закона возводится так много ложных теорий, его надо рассмотреть подробно.

Слово «закон» используется в Библии по-разному. В выражении «закон и пророки» под словом «закон» почти всегда понимаются Книги Моисея, поскольку именно в его сочинениях наиболее полно изложены Законы Божьи. И тогда слово «закон» используется без какого-либо указания на конкретное установление, то есть как общий термин, обозначающий все законы. С другой стороны, этим словом часто обозначается тот или иной конкретный свод установлений, например, нравственный закон или церемониальный закон.

Если мы станем утверждать, что каждый раз, когда в Библии используется слово «закон», под ним подразумевается одно и то же, в наших доводах будет ровно столько же смысла, как если бы мы стали утверждать, что всякий раз, когда в Библии встречается слово «день», речь идет об одном и том же периоде времени. На самом же деле это слово может означать:

1) светлую часть 24-часового цикла, которая воспринимается как день в противоположность ночи;

2) 24-часовой период, то есть сутки как одна седьмая часть недели;

3) неопределенный период времени, как например, в выражении «вот, теперь день спасения».

Что подумали бы мы о человеке, который, основываясь на отдельных библейских текстах, в которых говорится об окончании дня, стал бы доказывать, что день спасения кончился?

Библия действительно говорит о том, что «закон» был «упразднен» Христом (см. Еф. 2:15). Однако Павел, который это написал, в то же время возвещает: «Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем» (Рим. 3:31). Контраст между этими двумя высказываниями еще более усиливается, если мы вспомним, что в обоих случаях Павел использует одно и то же греческое слово, переведенное как «упразднять» и «уничтожать». У данного слова (katargeo) несколько значений: «делать недействительным», «прекращать», «покончить», «отменять», «упразднять». Однако можно ли предположить, что, обращаясь к одной церкви, богодухновенный автор Павел говорит о том, что «закон» «упразднен», но, обращаясь к другой, восклицает «никак», в обоих случаях предполагая, что речь идет об одном и том же законе? По всей вероятности, он говорит о двух разных законах. Этих двух текстов уже достаточно, чтобы показать всю ошибочность довода, согласно которому Библия говорит только об одном законе.

Первая формальная запись свода божественных законов, предназначенных для человека, была сделана во времена исхода, когда Бог во имя Свое избрал народ и направил его в землю обетованную. В предыдущие века не существовало никаких писаний, еще ни одна из 66 библейских книг не была написана. Используя Моисея, Бог начал давать людям откровение для наставления и руководства, и с этого дня все Божьи слова, обращенные к человеку, включая Его законы (за одним удивительным исключением) были записаны людьми, пророками. Упомянутое исключение представляет собой кодекс, который Бог возвестил людям Своим собственным голосом. Священная история не знает ни одной другой заповеди, которую Бог возвестил бы человеку во всей Своей сверхъестественной пламенеющей славе. Касаясь этого единственного в своем роде величественного события, Моисей возвестил Израилю: «Ибо спроси у времен прежних, бывших прежде тебя, с того дня, в который сотворил Бог человека на земле, и от края неба до края неба: бывало ли что-нибудь такое, как сие великое дело, или слыхано ли подобное сему? Слышал ли какой народ глас Бога, говорящего из среды огня, и остался жив, как слышал ты?» (Втор. 4:32, 33).

После того как Бог возвестил Свой закон, или «Десятословие», Он «более не говорил» (см. Втор. 4:13; 5:22). Проповедь завершилась, она представляла собой единое целое, и не было ничего, что Бог захотел бы добавить. Затем Своей рукой Он начертал ее «на двух каменных скрижалях» (Втор. 5:22). В истории человечества нет ни одного документа, который носил бы на себе следы Божьей руки. «Скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божий» (Исх. 32:16). Запечатленное на каменных скрижалях Бог назвал «закон» (см. Исх. 24:12).

А затем последовало еще одно драматическое событие, которое стало следствием возвещения и написания этого «закона». С двумя скрижалями в руках Моисей спустился с горы. Он нес Израилю вечную запись тех внушающих благоговейный трепет заповедей, которые возвестил небесный Бог. Увидев, что израильтяне поклоняются золотому тельцу, Моисей в негодовании бросил скрижали наземь и разбил их, демонстрируя тем самым, что израильтяне нарушили Божественные законы.

Быть может, Господь повелел Моисею вместо разбитых скрижалей сделать копию закона? Нет. Господь во второй раз написал Десять Заповедей на новых каменных скрижалях. Можно предположить, что речь идет об очень уникальном законе, поскольку Сам Бог дважды начертал его на камне. Он доверял Своим пророкам, давая им возможность провозглашать жизненно важные для людей вести, но Десять Заповедей Он написал Сам.

Своего рода средоточием и самым священным предметом в религиозном служении, которое Бог утвердил для израильтян, был ковчег завета, над которым сиял святой свет Божественного присутствия. Когда во время странствий возникала необходимость перенести ковчег на другое место, никто не отваживался к нему прикоснуться, чтобы не умереть. И вот в этот самый священный из всех священных предметов святилища Бог повелел Моисею положить каменные скрижали (см. Втор. 10:5). Никакой другой свод законов туда помещен не был. «В ковчеге ничего не было, кроме двух каменных скрижалей, которые положил туда Моисей на Хориве» (3 Цар. 8:9).

Итак, мы еще раз видим, что данный кодекс воспринимался как основа завета между Богом и израильтянами. Те, кто стремится противопоставить себя библейскому учению о вечности нравственного закона (учению, в которое верят адвентисты), пытаются обосновать свою точку зрения с помощью этого факта (см. возражение 5), однако они упускают из виду следующее: уже сам факт того, что Десять Заповедей описываются как уникальное основание завета, еще раз доказывает, что Декалог — это весьма самобытный свод законов, который нельзя смешивать ни с каким другим. Моисей сказал Израилю, что Бог «объявил вам завет Свой, который повелел вам исполнять, десятословие, и написал его на двух каменных скрижалях» (Втор. 4:13).

А теперь давайте подытожим исторические факты, касающиеся Закона Божьего.

1. Бог Своим голосом возвестил этот закон всему Израилю — никакой другой закон не был дан таким образом. «И более не говорил».

2. Бог начертал Декалог Своей рукой, и это был единственный Закон, который Он когда-либо Сам написал для человека.

3. Бог начертал этот Закон на камне, и Сам этот камень приготовил — подобным образом был запечатлен библейский Закон.

4. Бог повелел Моисею спуститься с горы на виду у всего Израиля, держа в руках две каменные скрижали с Десятью Заповедями.

5. Бог Сам переписал Закон после того, как Моисей разбил первые скрижали.

6. Бог повелел Моисею поместить скрижали в ковчег завета: единственный Закон, которому были оказаны такие почести.

7. Бог возвестил, что эти заповеди являются Его «заветом»: единственный Закон, который был так назван. Тем не менее наши противники заявляют, что они не могут найти в Библии никаких указаний на то, что Декалог представляет собой особый свод законов, который нельзя смешивать ни с каким другим. В ответ мы хотели бы спросить: если бы наши оппоненты имели возможность сами решать, каким образом надо было дать этот закон, и если бы они хотели привести убедительное доказательство в пользу того, что закон этот особый, смогли бы они сослаться на что-либо более основательное?

В то же время надо сказать, что Декалог не был единственным Законом, который Бог дал на Синае. Люди получили законы, которые называют церемониальными и в которых содержатся правила совершения религиозного обряда, предписанного иудеям; это, в частности, касается жертв и приношений, годовых праздников и обязанностей священства. Книга Левит посвящена их описанию. Кроме того, были и гражданские законы, необходимые для того, чтобы управлять иудеями как народом: например, законы о браке, разводе, о рабах и собственности (см. Исх. 21). В той мере, в какой к этому были готовы израильтяне, и насколько им это позволял а их духовная непросветленность, Господь отразил в упомянутых гражданских законах совершенный идеал, выраженный в Декалоге. Закон о рабах показывает, каким образом высокий нравственный принцип соразмеряется с низким духовным уровнем народа. Что касается закона о разводе, то здесь Христос возвестил: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так» (Мф. 19:8; см. Мк. 10:4-6).

Однако церемониальные и гражданские законы не были даны Израилю непосредственно Богом. Писание ясно говорит о том, каким образом Он сделал эти законы известными, кто их написал и куда они были помещены.

1. Сказав, что Господь написал Декалог «на двух каменных скрижалях», Моисей тотчас добавляет: «И повелел мне Господь в то время научить вас постановлениям и законам» (Втор. 4:13,14). Более поздние библейские авторы проводят то же самое различие: «И не дам впредь выступить ноге Израильтянина из земли, которую Я дал отцам их, если только они будут стараться поступать согласно со всем тем, что Я повелел им, и со всем законом, который заповедал им раб Мой Моисей» (4 Цар: 21:8).

Обращаясь к Господу и вспоминая события на Синае, пророк Неемия тоже говорит о том, что одни законы были возвещены Богом, а другие даны Израилю через Моисея: «И снисшел Ты на гору Синай, и говорил с ними с неба, и дал им суды справедливые, законы верные, уставы и заповеди добрые. И указал им святую Твою субботу, и заповеди, и уставы и закон преподал им чрез раба Твоего Моисея» (Неем. 9:13, 14).

2. «И написал Моисей закон сей» (Втор. 31:9).

3. «Когда Моисей вписал в книгу все слова закона сего до конца, тогда Моисей повелел левитам, носящим ковчег завета Господня, сказав: возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета Господа, Бога вашего, и она там будет свидетельством против тебя» (Втор. 31:24-26). На основании слов «положите ее одесную ковчега завета Господа» (в английской Библии короля Иакова: «Положите ее в сторону ковчега завета». — Прим. пер.) можно предположить, что книга была помещена в ковчеге, однако в таком случае эта фраза противоречила бы уже приведенному нами библейскому отрывку, согласно которому в ковчеге находился только Декалог. (В Пересмотренном переводе читаем: «Положите ее у ковчега». С таким переводом комментаторы согласны.)

Ввиду того, что церемониальный закон и гражданские законодательные акты были написаны Моисеем, который и дал их народу, в Библии они обычно называются «законом Моисея». Приведем некоторые примеры:

1. Священники должны приносить всесожжения Господу «как написано в законе Моисеевом» (2 Пар. 23:18).

2. Священники совершают Пасху «по закону Моисея» (2 Пар. 30:16).

3. Построение жертвенника всесожжения «как написано в законе Моисея» (Езд. 3:2).

4. Разрушение Иерусалима совершилось «как написано в законе Моисея» (Дан. 9:13).

5. «Помните закон Моисея, раба Моего, который Я заповедал ему на Хориве [Синае] для всего Израиля» (Мал. 4:4).

Довольно часто упоминая о законе, Новый Завет также проводит то же самое различие между Декалогом и теми законами, которые были даны через Моисея. Приведем следующие упоминания о законе, который касается обрядов и церемоний и который иногда называется «законом Моисея», а иногда просто «законом».

1. «Если в субботу принимает человек обрезание, чтобы не был нарушен закон Моисеев…» (Ин. 7:23).

2. «Тогда восстали некоторые из фарисейской ереси уверовавшие и говорили, что должно обрезывать язычников и заповедовать соблюдать закон Моисеев» (Деян. 15:5).

Ниже в этой же главе, когда о требованиях фарисеев упоминается еще раз, просто говорится, что «должно обрезываться и соблюдать закон» (15:24). Этот пример хорошо показывает, что, употребляя слово «закон», новозаветный автор мог иметь в виду закон вполне конкретный и в данном случае «закон Моисея». Обычно контекст вполне позволяет определить, о каком законе идет речь. Если в Новом Завете необходимость обрезания ставится под вопрос (и часто является предметом спора), вполне достаточно назвать свод законов, предписывающих обрезание, просто «законом», то есть законом обрядов и церемоний, который дал Моисей.

3. «Упразднив… закон заповедей, содержащийся в постановлениях» (Еф. 2:15, англ. пер.).

4. «Получающие священство из сынов Левииных имеют заповедь — брать по закону десятину с народа» (Евр. 7:5).

5. «Потому что с переменою священства необходимо быть перемене и закона» (Евр. 7:12).

6. «Ибо закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи» (Евр. 7:28).

7. «Потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары» (Евр. 8:4).

8. «Да и все почти по закону очищается кровью» (Евр; 9:22).

9. «Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними» (Евр. 10:1). В Десяти Заповедях нет указаний и никаких сведений о всесожжениях, Пасхе, построении жертвенника, о наказаниях, которые могут обрушиться на Израиль из-за непослушания, а также об обрезании и порядке служения священников, и тем не менее Библия часто говорит о том, что такие наставления дает «закон». Этот закон — закон церемониальный, который в Библии назван «законом Моисея».

«Моисеев закон», конечно же, был и Божьим законом, потому что Бог был автором всего, что написал Моисей. Учитывая это, мы уже не удивляемся, что — по крайней мере иногда — библейский автор называет закон Моисея «законом Господним», хотя таких случаев немного. В качестве примера можно привести отрывок из Лк. 2:22, 23, где обе фразы использованы для того, чтобы обозначить один и тот же закон. Тем не менее нигде в Библии Декалог не называется законом Моисея.

А теперь приведем отдельные характерные новозаветные ссылки на другой Закон, который касается не обрядов и церемоний, а нравственных вопросов — Закон Десяти Заповедей, иногда называющийся просто заповедями.

1. «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19:17). После этого Христос сразу называет некоторые из Десяти Заповедей.

2. «Возвратившись же, приготовили благовония и масти; и в субботу остались в покое по заповеди» (Лк. 23:56).

3. «Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: «не пожелай»» (Рим. 7:7).

4. «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем. Ибо Тот же, Кто сказал: «не прелюбодействуй», сказал и: «не убей»; посему, если ты не прелюбодействуешь, но убьешь, то ты также преступник закона. Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы» (Иак. 2:10-12).

5. «Всякий, делающий грех, делает и беззаконие; и грех есть беззаконие» (1 Ин. 3:4). Речь идет о беззаконии, то есть о нарушении закона, но какой закон здесь имеется в виду? Никто в христианскую эру, конечно же, не верит, что нарушение закона, касающегося обряда и церемоний, представляет собой грех, и тем не менее Иоанн предостерегает нас, говоря, что нарушение «закона» — грех. Он не чувствовал необходимости объяснять, какой «закон» он имел в виду, и это очень красноречиво свидетельствует о существовании закона, который был известен всем читателям Иоанна и являлся нравственным мерилом жизни. Какое смятение и ужас породили бы его слова среди христиан I века, если бы они решили, что речь идет только об одном законе, который представляет собой смесь церемониальных и нравственных наставлений! И что в христианскую эру нарушение такого закона является грехом! В заключение вкратце напомним некоторые библейские высказывания, касающиеся нравственного и церемониального законов.

Нравственный закон

Церемониальный закон

Возвещен Самим Богом (Исх. 20:1,22)

Возвещен Моисеем (Исх. 24:3)

Написан Богом (Hex. 31:18; 32:16)

Написан Моисеем (Исх. 24:4; Втор. 31:9)

На каменных скрижалях (Исх. 31:18)

В книге (Исх. 24:4, 7; Втор. 31:24)

Передан Моисею Богом, его Автором (Исх.31:18)

Передан левитам Моисеем, его автором (Втор. 31:25, 26)

Помещен Моисеем «в ковчег» (Втор. 10:5)

Помещен левитами «одесную ковчега» (Втор. 31 :26)

Касается нравственных наставлений (Исх. 20:3-17)

Касается церемониальных, ритуальных проблем (см. отрывки из книг Исход, Левит, Числа, Второзаконие)

Показывает грех (Рим. 7:7)

Предписывает приношения за грехи (см. Книгу Левит)

Нарушение «закона» — «грех» (1 Ин. 3:4)

В нарушении нет никакого греха, так как теперь закон «упразднен» (Еф. 2:15). «Где нет закона, нет и преступления» (Рим. 4:15)

Следует «соблюдать весь закон» (Иак. 2:10)

Апостолы «не поручали соблюдать закон» (Деян. 15:24)

Потому что мы «судимы» по этому закону (Иак. 2:12)

Мы не судимы по нему (Кол. 2:16)

Христианин, соблюдающий этот закон, «блажен в своем действовании» (Иак. 1:25)

Христианин, соблюдающий этот закон, не блажен (см., например, Гал. 5:1-6)

«Совершенный закон свободы» (Иак. 1:25, 12; ср. Иак. 2:12)

Христианин, соблюдающий этот закон, теряет свободу (Гал. 5:1, 3)

Павел сказал: «нахожу удовольствие в законе Божием» (Рим. 7:22; ср. ст. 7)

Павел назвал этот закон «игом рабства» (Гал. 5:1; см. Деян. 15:10)

Утвержден верою во Христа (Рим. 3:31)

Упразднен Христом (Еф. 2:15)

Христу надлежало «возвеличить и прославить закон» (Ис. 42:21)

«Истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас» (Кол. 2:14)

«Мы знаем, что закон духовен» (Рим. 7:14; ср. ст. 7)

«Закон заповеди плотской» (Евр. 7:16)

Эти и другие сравнения, которые можно было бы привести, со всей очевидностью показывают, что в Библии содержатся два закона. Делать противоположный вывод — значит утверждать, что Библия представляет собой средоточие безнадежных противоречий.

Мы допускаем, что есть некоторые ссылки на «закон» (особенно в посланиях Павла), где контекст не позволяет с точностью определить, о каком именно законе идет речь. В отдельных случаях кажется очевидным, что речь идет не о каком-то конкретном законе, а о самом принципе закона в противоположность благодати, однако это не доказывает, что на самом деле существует только один закон. Если в Библии имеются неясные по смыслу или трудные для понимания тексты, то это не означает, что мы не можем быть уверенными в значении тех текстов, которые по смыслу являются простыми и ясными. Основываясь на простых для понимания текстах, мы не должны делать ложных выводов из тех отрывков, которые представляются трудными.

Ссылка на существование двух законов, имевших место до Моисея, также поможет нам провести между ними четкое различие. Мы, конечно, вправе уделять особое внимание времени исхода как той великой эпохе, в которой был дан нравственный и церемониальный законы, однако, несмотря на это, не следует делать вывод, что до Моисея никакого закона не существовало или что, по крайней мере, не существовало Декалога. Более подробно этот вопрос мы рассмотрим, анализируя третье возражение, а сейчас лишь отметим, что Десять Заповедей существовали и в Едеме. Кроме того, первые нежные ростки той виноградной лозы, которая представляла собой церемониальный закон и которой было суждено буйно расцвести во времена исхода, дали о себе знать в виде простых жертвоприношений, совершавшихся нашими прародителями после того, как грех вошел в этот мир.

Наверное, каждому приходилось, глядя на возвышающееся дерево и восхищаясь его густой сочной листвой, при ближайшем рассмотрении внезапно обнаружить: вокруг ствола обвилась какая-то лоза и то, что казалось нам единым, на самом деле представляет собой объединение двух растений. Быть может, глядя на высокую ветвь, раскачивающуюся на тихом ветру, мы могли этого и не заметить, однако, внимательно посмотрев на ствол около корней, где лоза впервые соприкасается с деревом, мы со всей очевидностью убеждались, что перед нами два растения.

Декалог можно уподобить величественному дереву с десятью крепкими ветвями, которое наши прародители увидели цветущим в райском саду. После их грехопадения рядом с ним была посажена лоза церемониального закона, которую поливали кровью жертвенных животных. На протяжении многих веков эта лоза росла очень медленно (если вообще росла), а затем во времена исхода она неожиданно обрела окончательную форму и буйно разрослась. Для развития дерева эта лоза была не нужна, хотя сама она целиком и полностью зависела от дерева. В последующие века люди тщательнее ухаживали за лозой, забывая о дереве, и так продолжалось до тех пор, пока листва этой лозы почти не закрыла дерево и не задушила его. Подобный пример позволяет понять, почему сегодня некоторые христиане, глядя на библейское описание этого дерева с обвившейся вокруг него лозой, не замечают, что перед ними два растения. Это еще более приметно тогда, когда ветры богословских дискуссий раскачивают ветви, однако, как и в случае с настоящим деревом, всякое сомнение исчезает, если внимание сосредоточивается не на самых высоких ветках, а на стволе и корнях. Строго говоря, изучая происхождение законов, а также их возвещение во времена исхода, мы избавимся от всяких сомнений относительно того, что перед нами действительно два закона.

Равным образом, различая оба закона, адвентисты не могут притязать на какое-то особое библейское видение. Со времен протестантской Реформации основные церкви ясно видели это различие и отражали его в своих символах и исповеданиях веры. Ниже мы приведем отрывки из этих символов. Сегодня некоторые христиане, горячо стремясь противостоять силе свидетельства в защиту субботы, мощно и широко представленного адвентистами, утверждают, что существует лишь один закон. В дальнейшем мы рассмотрим отдельные аргументы против закона, которые своим появлением обязаны упомянутой теории существования лишь одного законодательства.

Возражение 3

До Моисея Десяти Заповедей не существовало.

Обычный читатель, наверное, заметит, что, поскольку мы живем после Моисея, закон имеет к нам непосредственное отношение, и поэтому нас не интересует, когда именно он был дан. Это очень верное соображение, и на нем можно было бы закончить разговор, если бы наши критики не противопоставляли ему упомянутое возражение, аргументируя свои доводы весьма правдоподобно. Допустив, что до Моисея мир мог столетиями существовать без Декалога, мы уже наполовину окажемся готовыми к тому, чтобы признать и следующее возражение, согласно которому закон был упразднен на кресте. В конце концов, если такие благочестивые мужи, как Енох и Авраам, не нуждались в заповедях, то почему в них должны нуждаться христиане?

Таким образом, учитывая хитроумные выводы, которые нам преподносят, необходимо уделить определенное внимание утверждению, согласно которому до Моисея Декалога не существовало.

По сути, такое утверждение выглядит невероятно. Закон Божий, например, повелевает человеку не создавать кумиров, не упоминать Божьего имени всуе, не убивать, не красть и не совершать прелюбодеяния. Можем ли мы поверить, что до Моисея не было таких предписаний? Есть вещи, в которые просто невозможно поверить, и в данном случае ситуация именно такая.

Кроме того, нет ни одной религии, которая бы так считала. Нигде основные направления христианской Церкви не находят такого согласия, как в утверждении, что Декалог

имел силу от начала мира (см. ниже цитаты из церковных символов о Законе Божьем).

Суть рассматриваемого нами возражения сводится к тому, что те, кто совершал преступления до Моисея, якобы не могут считаться нарушителями Закона, потому что в ту пору его просто не было. Логика рассуждения такова: «Ангелы согрешили» (2 Петр. 2:4), однако они не нарушили Синайского законодательства, поскольку оно было дано через несколько тысяч лет после их падения, и в любом случае они не были ему подзаконны; Адам «согрешил» задолго до того, как этот Закон был дан (см. Рим. 5:12-14); Каин «согрешил» (Быт. 4:7); жители Содома были «весьма грешны» (Быт. 13:13) и раздражали Господа «делами беззаконными» (2 Петр. 2:8). Нет сомнений, что никто из них не мог нарушить «закона», который был дан только во времена Моисея.

Однако из этого вовсе не следует, что если Десять Заповедей не были возвещены или написаны до Синая, то они и не существовали. Аналогия с человеческими законами показывает, сколь неоправданным является такой вывод. В течение многих веков в Англии действовало то, что теперь известно под именем «общего закона» и что является неотъемлемой частью всей английской, а позднее и американской юриспруденции. Тем не менее этот закон кодифицировался и записывался лишь постепенно. Веками многие положения этого закона передавались от одного поколения другому с минимальными письменными отсылками или вообще без таковых, и даже неученые мелкие землевладельцы нередко обнаруживали удивительное знание своих основных прав, провозглашавшихся этим законом. Во всей английской истории не существовало такого момента, когда общий закон целиком и полностью был бы записан в какую-нибудь книгу и провозглашен королем как закон страны. Однако, если бы такой момент и был, что бы мы подумали о человеке, который, глядя на прошлые события, заявил, что преступники, когда-то тревожившие Англию, никогда не нарушали этого закона, потому что совершали свои преступления задолго до его введения? Разве существовал какой-нибудь другой закон, который эти преступники нарушили в ту пору, когда Англия еще не приняла письменного законодательства для всех своих граждан?

История учит, что, для того чтобы иметь силу, закону вовсе не обязательно дожидаться, когда его формально возвестят или запишут в какую-нибудь книгу.

Так же обстоят дела и с Божьими нравственными законами, предназначенными для человека. Адам и Ева были сотворены совершенными и служили Богу от всего сердца. Таким образом, мы с полным основанием можем заключить, что Закон Божий был написан в их сердцах. Кроме того, Бог Сам разговаривал с ними. В течение всей своей жизни, которая длилась около тысячи лет, они имели возможность передавать другим полученные ими Божественные наставления. Ни они, ни их дети не нуждались в законодательстве, написанном на пергаменте или камне. Павел правильно замечает, что «закон положен не для праведника», имея в виду закон в его обычном понимании как формально возвещенный и должным образом записанный свод законоположений.

После греха, совершенного Адамом, нравы людей стали быстро портиться, о чем и говорит Павел (см. Рим.1). Могли ли они оправдать свои злые поступки на том основании, что им неизвестен закон, который они нарушили? Нет, не могли. Павел ясно говорит, что «они безответны» (Рим. 1:20). Однако разве могли бы они быть «безответными», если бы не имели хоть какого-то знания святых Божьих требований и закона? Наша ответственность за грехи соразмерна нашему знанию (см. Ин. 15:22). Павел расширяет эту тему, поясняя, что, когда «язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их» (Рим. 2:14,15).

С нашей точки зрения, из всего этого можно сделать только один обоснованный вывод: несмотря на то, что люди довольно рано отпали от Бога, знание о Нем не стерлось из их памяти и, равным образом, не стерся и Закон Божий, изначально начертанный в сердцах прародителей. Несмотря на то, что лучи совести становились тусклыми, ее тревожный свет время от времени озарял смутные небесные письмена, начертанные в сердце. В Пересмотренном стандартном переводе этот отрывок выглядит так: «Они показывают, что требования закона написаны в их сердцах, о чем и совесть их свидетельствует, а противоречивые мысли обвиняют или, быть может, оправдывают их в день, когда, согласно моему благовествованию, Бог судит тайны человеческие Христом Иисусом».

Если мы станем утверждать, что до Моисея люди не были достаточно знакомы с Законом Божьим и, следовательно, не могли понять нравственный смысл своих поступков, то тогда нам останется заявить, что Бог поступил несправедливо, уничтожив грешников. Для того чтобы выбраться из этого затруднительного положения, нашему критику остается только признать, что если люди, жившие до Моисея, ничего и не знали о Десятисловии, то они все равно имели какое-то представление о некоторых вечных, нравственных небесных принципах. Для того чтобы такая аргументация имела какую-нибудь силу, необходимо, чтобы она исходила из предположения, согласно которому упомянутые вечные, нравственные принципы (так и не определенные нашим критиком) отличаются от Декалога. Только в таком случае можно утверждать, что он не был вечным.

Однако разве можно назвать какие-нибудь нравственные принципы, которые были бы более вечными? И разве можно считать Бога справедливым, если он осудил древних за те поступки, которые мы можем назвать греховными только потому, что они не согласовывались с законом, в ту пору еще не вступившим в силу? Более того, если все прегрешения дьявола и людей можно оценить и осудить в контексте Десяти Заповедей, то разве возникает необходимость обращаться к каким-то совершенно неопределенным, неявным нравственным принципам, чтобы понять истоки бунта, поднятого теми, кто жил так давно?

Но можно ли словами Закона Божьего осудить их поступки как греховные? Да, можно. Библия говорит, что сатана «был человекоубийца от начала» и что, кроме того, он — «лжец» (Ин. 8:44). Итак, Декалог имеет прямое отношение к его поступкам. Кроме того, сатана пытался занять место Бога, а это является нарушением первой заповеди. По всей вероятности, Адам и Ева сильно жаждали запретного плода, ибо в противном случае они не тянулись бы к нему, когда Бог ясно сказал, что он им не принадлежит. Они так сильно его желали, что совершили кражу. Закон предостерегает против таких злодеяний. Каин убил своего брата, — его можно было бы осудить на основании шестой заповеди. Жители Содома были известны своей похотливостью. Христос показал, что седьмая заповедь предостерегает против нечистых помыслов и действий, а содомляне были виновны и в том, и в другом.

Однако несмотря на всю убедительность процесса дедукции, нам не надо прибегать только к нему, чтобы прийти к выводу: Десятисловие действовало до Синая. Библейские авторы много говорят о грехе и грешниках. Как они определяют грех? Иоанн говорит, что «грех есть беззаконие» (1 Ин. 3:4), а Павел отмечает, что «где нет закона, нет и преступления», «ибо законом познается грех» (Рим. 4:15; 3:20). У нас нет никаких сомнений относительно того, что именно предполагает закон, потому что Павел добавляет: «Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: «не пожелай»» (Рим.7:7). Но какой закон говорит: «Не пожелай»? Закон Десяти Заповедей.

Когда Иаков говорил о тех, кто «грех делает и перед законом оказывается преступниками», он тоже не оставлял никакого сомнения относительно того, какой закон он имеет в виду. Это закон, который говорит: «Не прелюбодействуй» и: «Не убей» (Иак. 2:9-11).

Есть люди, которые говорят, что грех — это пренебрежение каким-то законом, но необязательно так называемым нравственным законом, или Декалогом. Однако Павел и Иаков говорят о другом. Вряд ли они могли бы еще яснее выразить, что нарушение некоего закона — грех и что этот закон — закон Десяти Заповедей.

Кроме того, наши критики забывают нам сказать, какой закон имеет в виду Иоанн (1 Ин. 3:4), если допустить, что речь идет не о Законе Божьем. Они сами этого не знают, потому что Библия не говорит о «каком-то законе», который в нравственном отношении был бы обязательным для всех людей и в то же время отличался бы от Декалога. Наши критики, как и мы сами, опираются на библейские откровения, и то же самое было верно по отношению к тем, кто жил во времена Иоанна. Кажется совершенно невероятным, что, определяя грех (это ужасное действие, которое лишает людей доступа к небу) как «беззаконие», Иоанн смог бы умолчать о том, какой закон он имеет в виду, если бы на самом деле речь шла о каком-то ином законе, а не о том, который имели в виду Павел и Иаков, когда писали о грехе! Сам факт, что Иоанн никак не поясняет, о каком законе идет речь, является неоспоримым доказательством в пользу того, что он имеет в виду закон, который его читатели, уже успевшие познакомиться с посланиями Павла и Иакова, понимали просто как «закон», то есть Декалог.

Те, кто стремится доказать, что до Синая он не был известен, любят использовать следующее высказывание Моисея: «Не с отцами нашими поставил Господь завет сей, но с нами, которые здесь сегодня все живы» (Втор. 5:3).

Логика их рассуждений такова: Бог возвещает, что Десять Заповедей — это Его завет; в данном случае Моисей говорит об этом завете и провозглашает, что до Синая он не был заключен с «отцами»; следовательно, до этого

времени Декалог не действовал и, по сути дела, был неизвестен.

Придя к такому выводу, мы станем придерживаться довольно странных убеждений. В предыдущей главе, упоминая об этом завете, Моисей предостерегает Израиль: «Берегитесь, чтобы не забыть вам завета Господа, Бога вашего, который Он поставил с вами, и чтобы не делать себе кумиров, изображающих что-либо, как повелел тебе Господь, Бог твой» (Втор. 4:23). Можем ли мы заключить, что до Синая никто из детей Божьих не знал, что кумиров делать нельзя? Вряд ли мы поверим любому, кто ответит утвердительно. В то же время запрет на изображение кумиров представляет собой вторую заповедь из десяти, и, следовательно, те, кто жил до Синая, скорее всего, знали о них. Это единственный вывод, к которому мы можем прийти.

Но о чем же в таком случае Моисей говорит в отрывке 5:3? На наш взгляд, самое простое объяснение заключается в том, что собравшихся у Синая израильтян он воспринимает как только что родившийся богоизбранный народ, о котором Бог дал обетование Аврааму, сказав, что от него произойдет великий народ. Устами Моисея Бог сказал израильтянам, что если они будут послушны Его завету, то станут «царством священников и народом святым» (Исх.19:6). Если говорить в буквальном смысле, то до Синая не было возможности заключить завет с «народом», или «царством» иудеев. Кроме того, до Синая формально Декалог еще не был возвещен. Ранее «отцы» никогда не слышали, чтобы Бог возвестил им закон так, как Израилю. Именно возвещенный закон и стал основой завета. Таким образом завет, заключенный с Израилем на Синае, по сути дела, никогда прежде не существовал.

Стремясь пояснить этот текст, комментаторы расходятся во мнениях. Адам Кларк (Clarke), например, прибегает к вводным словам, и у него данный отрывок выглядит так: «Не [только] с отцами нашими поставил Господь завет сей, но [также] с нами».

Джемисон (Jamieson), Фоссе (Fausset) и Браун (Brown) отмечают: «Речь идет о том, что «не с отцами нашими» только, но также и «с нами», если предположить, что речь идет о «завете» благодати; или вообще «не с отцами нашими», если имеется в виду конкретное утверждение завета на Синае; закон не был им дан так, как нам, и завет не был утвержден в присутствии всего народа и с торжественным одобрением. Наконец, можно предположить, что фраза «не с отцами нашими» подразумевает — не с теми, кто вследствие своего мятежа умер в пустыне и кому Бог не дал награды, обещанной только верным, но «с нами», единственными кто, строго говоря, насладится благами этого завета, вступив в обладание обетованной землей». (См. ответ на Возражение 5, согласно которому Новый Завет упраздняет Декалог.)

В конце концов наши критики задают такой вопрос: «Если Закон Божий существовал до Моисея, то почему впервые он был возвещен и записан на Синае?» Такой вопрос свидетельствует о том, что они просто не помнят истории. Точно так же можно было бы усомниться в обязательности любого нравственного наставления, записанного в Библии, принимая во внимание, что ни одно из них не записано до Моисея. Все дело в том, что к тому времени, когда появился Моисей и сформировался Израиль, знание о Боге и Его законах стало настолько смутным в сознании людей, что просто возникла необходимость дать миру записанное откровение. Выйдя из египетской тьмы, израильтяне особо нуждались в ясном и четком возвещении великих нравственных наставлений. Именно поэтому Бог Своим перстом начертал на вечном камне Десять Заповедей. После этого уже ни у кого не возникали сомнения. Зыбкие понятия о нравственности, характерные для израильтян той эпохи, всегда могли быть исправлены с помощью неизменных слов, запечатленных на камне.

Возражение 4

Сама формулировка закона, провозглашенного на Синае, показывает, что он предназначался только для иудеев. Декалог начинается такими словами: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исх. 20:2). К кому это относится? Конечно же, только к израильтянам (см. также Втор. 4:8; Рим. 9:4 и другие тексты, в которых ясно говорится, что закон был дан только израильтянам).

Закономерен вопрос: а мог ли Господь дать Декалог кому-либо еще? Египтянам, филистимлянам, амаликитянам, хеттам, иевусеям или какому-либо другому из многочисленных языческих народов, нечестивое присутствие которых на земле привело к тому, что она была проклята? Нет, скажете вы. Бог мог открыть Себя только перед тем народом, который был готов внимать Ему умом и сердцем. Такой народ Он нашел в Аврааме и его потомках, и именно им дал откровение Своей воли и путей. Да, в тот великий день Он на Синае обращался к народу, который назывался израильским и который буквально был освобожден из египетского рабства. Но спросим опять: мог ли Он говорить с кем-либо еще?

Перечень вопросов можно продолжить: к кому обращался Бог, когда устами Исайи, Иеремии, Даниила и всех остальных могущественных ветхозаветных пророков провозглашал Свои великие вести? Ответ один: к израильтянам. Богодухновенные вести, составляющие Ветхий Завет, почти целиком предназначались иудеям, и пророки, которые их возвещали, тоже были иудеями. Но разве найдется какой-нибудь читатель, который решит, что в силу этого, например, прекрасная весть о спасении, содержащаяся в Книге пророка Исайи и столь часто возвещаемая непосредственно Иерусалиму, не имеет никакого отношения к нам? Мы уверены, что, готовясь к проповеди, многие христианские служители брали за основу следующие характерные слова из Книги пророка Исайи: «Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззакония его, и дому Иаковлеву — на грехи его» (Ис. 58:1). Но разве нашелся кто-нибудь, кто, слушая проповедь, смутился бы, встревожился и сообщил проповеднику, что данный текст относится к иудеям, а не к язычникам?

А кто же они, новозаветные авторы? Почти все они были евреями. Кому Христос сказал все, что Он сказал, находясь на земле? Иудеям. К кому обращено Послание к Евреям? Название говорит само за себя. Кому предназначено Послание Иакова? «Двенадцати коленам, находящимся в рассеянии» (Иак.1:1). Но разве найдется какой-нибудь христианин, которого все это приведет в замешательство и который почувствует, что те или иные новозаветные отрывки к нему не относятся? Нет.

Возражая, критики приводят отрывок из Послания к Римлянам — «то есть Израильтян, которым принадлежат усыновление и слава, и заветы, и законоположение, и богослужение, и обетования» (Рим. 9:4). Этот отрывок воспринимается как доказательство, поскольку в нем сказано, что израильтянам «принадлежит законоположение». Однако на самом деле в этом отрывке сказано нечто большее. «Заветы» тоже им принадлежат. Обратите внимание на множественное число: речь идет о Ветхом и Новом Заветах! Новый Завет был заключен «с домом Израиля и с домом Иуды» (Иер. 31:31; Евр. 8:8). Однако найдется ли христианин, который скажет, что Новый Завет относится только к верующему иудею? Нет. Мы все считаем, что он относится и к нам, и верим, что новозаветное обетование распространяется и на нас, несмотря на то, что оно было возвещено непосредственно и, по-видимому, исключительно иудеям.

В качестве возражения приводятся и слова Моисея из Книги Второзаконие: «И есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?» (Втор. 4:8) Мы могли бы просто сказать, что это изречение является хорошим комментарием к упомянутому отрывку из Послания к Римлянам (см. Рим. 9:4). Мы увидели, что данный отрывок доказывает даже больше, чем того хотят наши критики. Другим богодухновенным комментарием на приведенный отрывок из Книги Второзаконие (см. Втор. 4:8) является высказывание Иисуса о том, что «спасение — от Иудеев» (Ин. 4:22). Но разве найдется христианин, который из-за этого станет презирать спасение?

Никогда не следует забывать, что библейские откровения и увещевания не возвещались в вакууме. Почти всегда они имели определенный исторический контекст и предназначались конкретным людям из плоти и крови. Нагорная проповедь была произнесена с такого же скалистого возвышения, с которого говорил Господь на Синае, и толпы, к которым она была обращена, представляли собой таких же иудеев, которые в свое время собрались у Синая. Давая откровение или призывая к определенному образу жизни, Бог часто использует примеры из житейского опыта слушателей. Такова одна из особенностей библейского откровения, однако сам этот факт никогда никого из нас не тревожит и не мешает верить, что Слово Божье относится также и к нам.

Своим могуществом Бог решил извлечь из бурного моря язычества народ, который Сам избрал, и вполне естественно, что Свое вечное откровение, обращенное к этому народу, Он излагает в контексте непосредственного опыта — всего того, что довелось пережить и испытать израильтянам.

Благодаря этому полученное откровение приобретает колоссальное значение, а сам народ получает особый стимул слушаться Бога. Более того, этот исторический контекст помогает и нам, тоже людям из плоти и крови, глубже понять происходившее тогда, а такое понимание способствует и более основательному послушанию Богу. Упомянутый отрывок из Книги Исход (см. Исх. 20:2) хорошо комментирует Мэрфи (Murphy): «Согласно Писанию и провидению, это [освобождение из египетского рабства] является залогом и гарантией освобождения от всякого прочего, более тяжелого рабства. Настоящее предстает как прообраз более великого будущего. Прежде чем исследовать глубины величайшего новозаветного освобождения, мы должны погрузиться в поток откровения, устремляющийся к Новому Завету» (James G. Murphy, Commentary on the Book of Exodus).

Любое проявление Божьего милосердия и помощь Божьим детям, оказанная в тот или иной момент земной истории, должны побуждать людей (когда бы они ни жили) служить Богу от всего сердца и подчиняться Его святой воле.

Возражение 5

Библия говорит, что Десять Заповедей — это завет, который Бог заключил с Израилем на Синае, то есть старый, ветхий завет (см. Втор. 4:13). Этот завет был упразднен, и теперь мы живем под новым заветом. Таким образом Декалог не имеет к нам никакого отношения.

Упомянутый отрывок читается так: «И объявил Он вам завет Свой, который повелел вам исполнять, десятословие, и написал его на двух каменных скрижалях» (Втор. 4:13).

Ключевым словом в данном отрывке является слово «завет» (по-еврейски «berith»), которое можно перевести как «договор», «союз», «соглашение». Самой существенной особенностью всех этих слов является идея соглашения между двумя или более сторонами. Согласно словарю Вебстера слово «завет» («соглашение») определяется как «договор между двумя или более лицами или сторонами». Обычно мы воспринимаем «завет» («соглашение») как заключенный договор и находим соответствующие различные упоминания о Божьем завете с израильтянами эпохи исхода. Например: «Господь, Бог наш, поставил с нами завет на Хориве» (Втор. 5:2). «Когда я взошел на гору, чтобы принять скрижали каменные, скрижали завета, который поставил Господь с вами, и пробыл на горе сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил» (Втор. 9:9).

Почему Моисей называет Десятисловие заветом? По той же причине, по которой он говорит израильтянам: «Грех же ваш, который вы сделали, — тельца я взял, сожег его в огне» (Втор. 9:21). Строго говоря, грех заключался в обращении к ложному богу, в проявлении мятежной воли, а телец был инструментом этого греха. Равным образом, хотя завет был «поставлен» волею израильтян в ответ на призыв Бога (см. Исх.19:5-8), предметом этого завета являлся Декалог. В английском языке используется точно такой же оборот речи. В словаре Вебстера в статье «завет» далее говорится: «Торжественное соглашение между членами церкви поддерживать ее веру, дисциплину и т. д., а также документ, в котором это соглашение записано».

Когда израильтяне пришли к Синаю, Господь устами Моисея сказал им: «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым» (Исх. 19:5,6). Израильтяне ответили согласием: «И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал Господь, исполним. И донес Моисей слова народа Господу» (Исх. 19:8).

Затем в следующей главе рассказано, что Божий глас возвестил Десятисловие, а в последующих трех главах приводится краткий перечень гражданских законоположений, показывающих конкретное применение принципов Декалога, и наконец лаконично излагаются отдельные церемониальные требования, которые Господь сообщил народу через Моисея. Далее в 24-й главе читаем, что Моисей «пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем» (Исх. 24:3). «И написал Моисей все слова Господни… И взял книгу завета, и прочитал вслух народу, и сказали они: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны» (24:4-7). После этого Моисей кровью определенных жертвенных животных «окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих» (Исх. 24:8).

Здесь ясно сказано, что не слова возвещенных положений, решений и законов являлись заветом, но что завет был заключен «о всех словах сих».

Давайте на мгновение вернемся к возражению 2, где Идет речь о существовании двух законов. Здесь вполне уместен следующий комментарий.

1. Воссоздание Моисеем Декалога в этой «книге завета» не умаляет значимости того события, когда Бог начертал его Своей рукой на каменных скрижалях. Копия предполагает оригинал. Было сделано бесчисленное количество копий Десяти Заповедей, израильтяне же просто слышали Декалог так, как его возвестил Бог. Они обещали повиноваться Ему. Воспроизводя закон в книге, Моисей еще раз убедился, что народ полностью осознает все требования завета. Сам Господь еще не начертал свои слова на камне. Различие между рукою Моисея и рукою Господа и, кроме того, резкое различие между всевозможными законами, изложенными в книге, и единым верховным нравственным законом ярко выражено в следующих словах: «И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их» (Исх. 24:12).

2. Кроме Декалога, в завет были включены различные законоположения, постановления и некоторые церемониальные предписания, однако это не означает, что появился какой-то единый закон и что произошло полное смешение того и другого. Суть завета, суть соглашения между Богом и израильтянами заключалась в том, что они будут Ему послушны, то есть будут верно соблюдать не только Десятисловие, но и гражданские законоположения, согласно которым станет жить народ, а также церемониальные предписания, которые определяют религиозный ритуал, позволяющий им выразить свое раскаяние при нарушении нравственных законов.

Однако сам факт, что гражданские постановления представляли собой всего лишь развитие принципов Закона Божьего, а церемониальные предписания позволяли израильтянам выражать свое искреннее покаяние в грехах, совершенных против нравственного закона, полностью оправдывает слова

Библии о том, что Декалог представлял собой предмет, относительно которого и был заключен завет. Гражданские постановления и церемониальные законы являлись дополнением к заповедям: своим существованием и смыслом они были обязаны им, но они от них не зависели.

Памятуя обо всем сказанном, мы можем понять целый ряд высказываний о «завете», которые встречаются в библейском повествовании уже после описания исхода. Проследив все упоминания о нем по всему Ветхому Завету, мы заметим пять ярких особенностей:

1) один за другим о нем часто говорят пророки;

2) выражается сожаление, что Израиль так часто его разрывал;

3) нарушения народом завета часто сопровождаются нарушением различных заповедей Декалога (таким образом последнее объясняет первое);

4) Израилю напоминают о том, что жертвоприношениями нельзя заменить послушание, а также о том, что церемониям Господь не придает большого значения;

5) обетование нового завета.

Каждый, кто внимательно читает Библию, наверняка заметил эти пять особенностей. Моисей предостерегал Израиль не нарушать завет, служа «иным богам» (Втор. 17:2, 3). Господь открыл Моисею, что после его смерти «станет народ сей блудно ходить вслед чужих богов той земли… и оставит Меня, и нарушит завет Мой, который Я поставил с ним» (Втор. 31:16). Умирая, Иисус Навин предостерегал Израиль от нарушения завета путем служения «другим богам» (Ис. Нав. 23:16). Соломон был осужден за то, что следовал «иным богам» и «не сохранил завета» (3 Цар. 11:10, 11). В последние годы правления израильских царей богодухновенный автор подробно рассказал о том, как долгие годы они постоянно обращались к языческим богам и отвергали Божий завет (см. 4 Цар. 17:7-23). В темный час народного бедствия Господь повелел Иеремии сказать «мужам Иуды», что они не соблюдали завет, который Он заключил с их отцами на Синае, «сказав: «слушайтесь гласа Моего и делайте все, что Я заповедаю вам, — и будете Моим народом, и Я буду вашим Богом»» (Иер.11:4). Но «они… пошли вослед чужих богов, служа им» (Иер.11:10). Осия возвещает: «Слушайте слово Господне, сыны Израилевы; ибо суд у Господа с жителями сей земли, потому что нет ни истины, ни милосердия, ни Богопознания на земле. Клятва и обман, убийство и воровство, и прелюбодейство крайне распространились, и кровопролитие следует за кровопролитием» (Ос. 4:1, 2). Чуть позже он добавляет: «Они нарушили завет Мой» (Ос. 8:1).

Почти постоянно пренебрегая нравственными Божьими наставлениями, они старались выполнять церемониальные законы жертвоприношений, всесожжении, праздников и т. д. Иногда они прославляли эти церемониальные обряды и в то же время нарушали Декалог, словно ритуал, данный Богом для того, чтобы выражать свое раскаяние по поводу совершенного греха (нарушения Его Закона), мог заменить послушание. Именно этим объясняются некоторые удивительные ветхозаветные тексты и усугубляющийся резкий контраст между церемониальными и нравственными законами.

Устами пророка Осии Господь сказал нравственно разложившимся «жителям сей земли»: «Ибо Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжении. Они же, подобно Адаму, нарушили завет и там изменили Мне» (Ос. 6:6, 7). Порой израильтяне забывали даже о религиозных обрядах, однако, по-видимому, их отступничество заключалось не в этом. Уже давно «нарушив завет» своей нравственной испорченностью, они по-прежнему были верны церемониальному закону и совершали определенные ритуалы — тем самым подменяя внешней формальностью искреннее повиновение нравственным Божьим требованиям. Вот почему устами Осии Господь возвестил приговор: «И прекращу у нее всякое веселье, праздники ее и новомесячия ее, и субботы ее, и все торжества ее» (Ос. 2:11). Упоминание о церемониальном законе показывает, что все перечисленные здесь особые дни содержались в этом законодательстве.

Аналогичным образом Господь спрашивает через Исайю: «К чему Мне множество жертв ваших?» (Ис.1:11). Приношения израильтян Он называет «дарами тщетными». «Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие — и празднование!» (Ис.1:13). Почему все церемониальное служение и особые святые дни вызывали у Бога такое отвращение? Потому что, совершая обряды и ритуалы, они поступали лицемерно. Жертвоприношения, Пасха, День искупления и, по сути дела, весь церемониальный ритуал был задуман Богом для того, чтобы израильтяне могли выразить свое раскаяние в нарушении нравственного закона, а также желание очиститься от греха. Тем не менее они совратились на злые пути и в сердце своем не желали никаких преобразований. «Ваши руки полны крови» (Ис.1:15). Призвав их покончить с развращенностью, Господь возвещает: «Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Ис. 1:19). В этом стихе слышится отголосок завета, заключенного на Синае.

Похожую картину нарушения нравственного Божественного законодательства рисует и Иеремия: «Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи, и кадите Ваалу, и ходите вослед иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицом Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: «мы спасены», чтобы впредь делать все эти мерзости» (Иер. 7:9,10). А затем яркими и выразительными словами показано, пожалуй, самое явное различие между нравственным и церемониальным законами: «Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: всесожжения ваши прилагайте к жертвам вашим и ешьте мясо; ибо отцам вашим Я не говорил и не давал им заповеди в тот день, в который Я вывел их из земли Египетской, о всесожжении и жертве; но такую заповедь дал им: «слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедаю вам, чтобы вам было хорошо»» (Иер. 7:21-23).

Но разве на Синае Господь не давал заповедей, касающихся приношений? С точки зрения комментаторов Библии, единственная возможность разрешить это кажущееся противоречие заключается в предположении, согласно которому в данном отрывке речь идет о том, что, и сравнении со всей славой и первостепенной значимостью нравственного законодательства, данного на Синае, церемониальные установления совершенно утрачивают всякое значение. Приведем слова вдумчивого ученого Ланжа (Lange), касающиеся этого отрывка: «Таким образом, правы те исследователи, которые считают, что в данном случае все постановления, касающиеся жертв, просто не принимаются во внимание в сравнении со значимостью нравственного закона».

Нет никакого сомнения, что точно так же мы можем осмыслить и те отрывки, в которых завет отождествляется с Декалогом (см. Втор. 4:13), несмотря на то, что церемониальные законы и гражданские законоположения там тоже упоминаются (см. Исх. 24:3-8). Мы уже говорили, что гражданские законоположения представляют собой всего лишь расширение нравственного законодательства, и церемониальные установления служат лишь дополнением к нему.

Но в чем же заключалась причина этого долгого и мрачного отступничества? Быть может, условия завета в чем-то оказались ошибочными? Нигде и никогда пророки не указывают, что Закон Божий в чем-то несправедлив или недостаточен. Быть может, Бог, со Своей стороны, не смог соблюсти условий договора? Нет. Причина заключается в израильтянах, которые не сумели исполнить данного ими обещания жить в послушании Божьему гласу и Его святому закону. Они были упрямыми, жестокосердными и мятежными. Если Христос мог сказать Своему Отцу: «Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце» (Пс. 39:9), то израильтяне вели себя иначе, «ибо сердце их стремилось к идолам их» (Иез. 20:16). «Грех Иуды написан… на скрижали сердца их» (Иер. 17:1).

«Все, что сказал Господь, исполним», — обещали сыны Израилевы на Синае (Исх. 19:8), не подозревая, сколь лживо их сердце и сколь немощны воля и дух. Именно в этом контексте можно оценить обетование нового завета, произнесенное пророком Иеремией: «Вот, наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом» (Иер. 31:31-33).

Обетование нового завета — это не предсказание о той эре, когда благодать заменит закон, но возвещение о наступлении времен, когда Закон Божий, благодаря благодатному Божьему вмешательству будет написан в человеческих сердцах. Таким образом, речь идет вовсе не о том, что этот закон упраздняется, — он обретает свое место в душах тех людей, кто получил новое сердце. Следовательно, если (как утверждают некоторые) предположить, что существует только один закон, тогда новый завет (каждый из нас может сказать, что сегодня он является мерилом нашей жизни) требует, чтобы в наших сердцах были написаны не только нравственные Божий наставления, но и все церемониальные установления. Если существует только один закон, тогда такой вывод оказывается бесспорным. Разве можно привести лучшее доказательство в пользу того, что существуют два закона?

Упоминая этот отрывок из Книги пророка Иеремии, автор Послания к Евреям поясняет, что проблема ветхого завета была не в законе, а в людях. Господь «пренебрег их» (Евр.8:9).

В той же самой связи о новом завете мы читаем, что Христос — «ходатай завета, который утвержден на лучших обетованиях» (Евр. 8:6).

Итак, первый завет был нарушен легкомысленными израильтянами, а второй основан на Божьем обетовании преобразить наши сердца.

Первый завет был утвержден на Синае пролитием крови жертвенных животных (Исх. 24:5-8), а второй — на Голгофе пролитием крови Иисуса Христа (Евр. 9:12, 23).

Ходатаем первого завета был Моисей (Исх. 19:3-8; 24:3-8), а ходатаем второго — Христос (Евр. 8:6).

Во время первого завета верующий приносил свою жертву священнику, который совершал служение в земном святилище, но приносимые жертвы не могли «сделать в совести совершенным приносящего» (Евр. 9:9). Почему? Потому что земное святилище характеризовалось дарами и жертвами, «которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления» (Евр. 9:10). Только тогда, когда вера помогала человеку понять, что жертвенные животные обозначают грядущую жертву Христа, обетованного Мессии, он получал способность воспринять истинное духовное благословение и прощение грехов. Поскольку во дни, предшествовавшие Первому пришествию Христа, дети Божьи обладали истинной верой и были способны возноситься за пределы церемониальных обрядов, они могли сердцем воспринять новый завет.

Находясь под новым заветом, мы верою усваиваем приношение, совершенное Агнцем Божьим, и дерзновенно приближаемся к престолу благодати, оказываясь рядом с нашим великим Первосвященником. Мы оглядываемся на Голгофу и поднимаем взоры к небу (см. Евр. 9:11-15,24-26; 10:19-22).

О Христе было предсказано, что «прекратится жертва и приношение» (Дан. 9:27). Больше не было необходимости приносить в жертву животных, и, таким образом, церемониальные законы, касающиеся всех этих приношений, были упразднены в силу собственной ограниченности. Отпала необходимость в земных священниках, призываемых из определенного колена в соответствии с церемониальным установлением. Поэтому мы читаем, что «с переменою священства необходимо быть перемене и закона» (Евр. 7:12). Левитское священство было упразднено, и то же самое произошло с законом, на основании которого это священство избиралось и совершало свое служение. И тем не менее уже в рамках нового завета Бог дает такое обетование: «Вложу закон Мой во внутренность их, и на сердцах их напишу его» (Иер. 31:33). Отсюда со всей очевидностью явствует, что мы имеем дело с законом, который полностью отличается от закона, упомянутого в приведенном отрывке из Послания к Евреям (см. Евр. 7:12).

Подытоживая сказанное, приведем таблицу, в которой сравниваются и противопоставляются два завета.

Ветхий Завет

Новый Завет

1 . Участники завета: Бог и Израиль.

1 . Участники завета: Бог и Израиль.

2. Ходатай: Моисей.

2. Ходатай: Христос.

3 Основан на взаимных обетованиях Бога и нашем принятии этого обетования Израиля.

3. Основан на Божьем обетовании верою.

4.Текст завета: Десять Заповедей.

4. Текст завета: Десять Заповедей.

5. Написан на каменных скрижалях.

5. Написан в сердце верующего.

6. Утвержден на Синае.

6. Утвержден на Голгофе.

7. Пролитием крови животных.

7. Пролитием крови Христа.

8. Совершается посредством бесконечных жертвоприношений животных, кровь которых используется земными священниками в земном святилище.

8. Совершается посредством однократной жертвы Христа, нашего Первосвященника, Который ныне Своею пролитой кровью служит в небесном святилище.

Итак, принципиальное различие между двумя заветами сводится не к изменениям требований Декалога, а к перемене его местонахождения. Эта перемена происходит благодаря Христу и Его Божественной жертве. Иными словами, жить в условиях нового завета — значит жить верою в Сына Божьего, Который любит нас и жертвует Собой ради нас. Вера и послушание Божьим заповедям нераздельны. В этой связи весьма значимым становится описание тех людей, которые в конце будут ожидать возвращения Христа: «Здесь терпение святых, соблюдающих заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр. 14:12).

Кроме того, особое значение приобретает и высказывание апостола Павла, утверждавшего, что «плотские помышления», присущие мятежному Израилю, «закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8:7). Весьма важны и его слова о значении происшедшего для тех, «которые во Христе Иисусе… Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:3, 4).

Итак, бессилие коренится не в святом Законе Божьем, а в нас самих, которые слишком немощны, чтобы проявить послушание. Когда, благодаря Евангелию, мы оставим плотские помышления и обретем помышления духовные, закон будет написан в наших сердцах. Всякий, кто считает, что, живя в условиях нового завета незачем думать о законе, на самом деле не думает и о самом новом завете, поскольку у человека, который живет согласно ему, закон начертан в сердце.

Возражение 6

Павел утверждает, что «служение смертоносным буквам, начертанное на камнях», было «преходящим» и, следовательно, закон Десяти Заповедей, начертанный на каменных скрижалях, упразднен (см. 2 Кор. 3:5-11).

А теперь посмотрим, что Павел сказал на самом деле. Во введении к упомянутому отрывку Павел возвещает коринфским братьям: «Вы — наше письмо, написанное в сердцах наших, узнаваемое и читаемое всеми человеками; вы показываете собою, что вы — письмо Христово, через служение наше написанное не чернилами, но Духом Бога живого, не на скрижалях каменных, но на плотяных скрижалях сердца» (2 Кор. 3:2, 3).

В приведенных словах ключ к истолкованию дальнейших стихов. Оборот речи, который использует Павел, основывается на явном библейском противопоставлении ветхого и нового заветов, «скрижали каменные» противопоставляются «плотяным скрижалям», «чернила» — «Духу Бога живого». Павел говорит, что коринфяне — «письмо Христово, через служение наше написанное».

Затем Павел делает легкий переход и начинает говорить о двух заветах, сразу же добавив, что Христос «дал нам способность быть служителями нового завета, не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит». (В этом и почти во всех остальных новозаветных отрывках слово «завет» означает не исполнение «воли» в смысле завещания перед смертью, а договор, как это и переводится в Пересмотренном переводе.)

На этом можно было бы закончить дискуссию, поскольку, анализируя природу двух заветов, мы с достаточной ясностью убедились, что утверждение нового завета не означало упразднения Декалога. И тем не менее мы хотели бы продолжить.

«Если же служение смертоносным буквам, начертанное на камнях, было так славно, что сыны Израилевы не могли смотреть на лицо Моисеево по причине славы его преходящей, то не гораздо ли более должно быть славно служение духа? Ибо если служение осуждения славно, то тем паче изобилует славою служение оправдания. То прославленное даже не оказывается славным с сей стороны, по причине преимущественной славы последующего. Ибо, если преходящее славно, тем более славно пребывающее. Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением, а не так, как Моисей, который полагал покрывало налицо свое, чтобы сыны Израилевы не взирали на конец преходящего» (2 Кор. 3:7-13).

Перед нами ряд противопоставлений, направленных не столько на то, чтобы преуменьшить значение ветхозаветного периода, сколько на то, чтобы прославить новозаветный. Павел всегда сознательно стремился доказать, что Христос и Его служение — это пламенеющая слава, перед которой бледнеет духовная слава прошлых веков. Аргументация, основанная на противопоставлении, особенно характерна для Послания к Евреям, написанного уверовавшим иудеям, которые до того, как приняли Христа, считали, что слава, воссиявшая на Синае, и утверждение Божественного закона иудейскими священниками и установлениями — это высшее проявление славы небесной. Противопоставления, которые пытается провести Павел, по сути дела являются противопоставлениями между Ветхим и Новым Заветами:

1. «Служение смертоносным буквам» противопоставляется «служению духа»;

2. «Служение осуждения» противопоставляется «служению оправдания»;

3. «Буква убивает, а дух животворит»;

4. Служение осуждения было «славно», но служение оправдания «изобилует славою»;

5. Служение осуждения оказывается «преходящим», а служение оправдания — «пребывающим». Первые два противопоставления — всего лишь разные выражения одного и того же. Итак, перед нами несколько вопросов:

1. Какова природа этих двух служений?

2. Что понимается под «буквой» и «духом»?

3. Что понимается под этой относительной «славой»?

4. Что понимается под «преходящим» и «пребывающим»?

Наш критик быстро ответит: «Служение смертоносным буквам» (в английском переводе «служение смерти». — Прим. пер.) — это служение, «начертанное на камнях», то есть Десять Заповедей. Однако не будем торопиться. Можно ли говорить, что «служение» и «закон» — синонимы? Нет, нельзя. Правильно говорить о «служении» или, как мы бы сказали, об отправлении закона. Исполнение закона является средством его реализации, и средство это не надо отождествлять с самим законом. Таким образом, «служение смертоносным буквам», или «служение осуждения», относится к самому отправлению закона, который «был начертан на камнях».

Благодаря простому обороту речи закон называется «смертью», или «осуждением». Однажды во времена Елисея сыны пророков вместе с ним собрались вокруг «большого котла», в котором варились дикие плоды. По-видимому, они были ядовитыми, потому что один из обедающих закричал: «Смерть в котле» (см. 4 Цар. 4:38-40). Кричавший конечно же имел в виду, что в котле имеется нечто такое, что может стать причиной смерти, но, заменив причину следствием, произнес именно эти слова.

Ранее Павел сказал коринфянам: «Жало же смерти — грех; а сила греха — закон» (1 Кор. 15:56). В данном случае это означает следующее: если бы не было Закона Божьего, который осуждает нарушающих его, не было бы никакого греха и, следовательно, никакой смерти, являющейся наказанием за грех, потому что «где нет закона, нет и преступления» (Рим. 4:15). Размышляя над этими словами, а также над прямо противоположным высказыванием — «закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12), Павел был вынужден спросить: «Неужели доброе сделалось мне смертоносным?» В данном случае он говорит о законе как о «смерти». Но каким образом он говорит о том, что мы можем избежать этого «служения смертоносным буквам», «служения осуждения»? За счет упразднения Закона Божьего? Прислушаемся к его словам: «Итак, нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти. Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:1-4).

Мы избегаем «осуждения» благодаря Иисусу Христу, Который перерождает наши сердца, «чтобы оправдание закона исполнилось в нас». Такое измененное состояние Павел называет жизнью «по духу» и добавляет, что «помышления духовные — жизнь и мир» (Рим. 8:5, 6).

В данном случае состояние «осуждения» и «смерти» преобразуется не в какое-то состояние «неосуждения», а в «жизнь». Иными словами, на смену служению осуждения и смерти приходит служение духа и жизни. Совершенно очевидно, что здесь речь идет о двух заветах и что слова Павла из 8-й главы Послания к Римлянам представляют собой смысловую параллель тому, что он говорит в 3-й главе Второго послания к Коринфянам. Таково ясное учение Писания.

Холодные буквы закона, появившиеся на каменных скрижалях, не имели никакой животворной силы: они могли только обвинять каждого человека, потому что все согрешили и лишены славы Божьей. Исполнение закона, понимаемое формально, приводило к единственному результату — смерти для тех, кто этот закон нарушал. Когда же закон основывается на прощении, которое стало возможным благодаря воздействию Духа Божьего на сердце, он дает жизнь. Противопоставление «буквы» «духу» не означает противопоставления закона свободе от всякого закона. Мы уже отмечали, что, когда Божий Дух осуществляет Свое водительство, требования закона запечатлеваются в наших сердцах.

Но что понимается под «славой», о которой упоминает Павел? Он ясно говорит об относительной славе обоих служений. Божья справедливость и правда воссияли во внушающей страх и даже приводящей в трепет славе на горе Синай, когда Бог возвещал Свой Закон. Его слава была подобна пожирающему огню, однако она была гораздо величественнее, щедро озаряя землю своими животворными лучами, когда Христос сошел на нее спасти «людей Своих от грехов их» (Мф.1:21). В этой славе воедино слились правосудие и милосердие, потому что, умирая за наши грехи (за наши «беззакония»), Христос показал, как Бог в одно и то же время может быть «праведным и оправдывающим верующего в Иисуса» (Рим. 3:26).

Здесь мы подходим к последнему вопросу: что стало «преходящим» и что осталось «пребывающим»? По сути дела, мы уже ответили на него. Слава, сопутствовавшая освобождению человека от беззакония, настолько превосходила славу, которая воссияла тогда, когда закон был дан людям, что Павел вполне обоснованно говорит о служении осуждения как о «славном», а о служении оправдания как об «изобилующем славою». И как раз здесь, упоминая о законе, который был дан на Синае, Павел вспоминает характерный эпизод, позволяющий ему пояснить свою мысль. Когда Моисей, неся каменные скрижали, сошел с горы, израильтяне увидели, что «лицо его сияет, и боялись подойти к нему». Поэтому, разговаривая с ними, Моисей «положил на лицо свое покрывало» (см. Исх. 34:29-35).

Об этом событии Павел говорит так: «Сыны Израилевы не могли смотреть на лицо Моисеево по причине славы лица его преходящей» (2 Кор. 3:7). Он возвращается к этому и в 11-м стихе, говоря о «преходящем», и потом в 13-м: «А не так, как Моисей, который полагал покрывало на лицо свое, чтобы сыны Израиле вы не взирали на конец преходящего».

Итак, «преходящей» оказалась слава уже окончившегося первого служения, а не совершаемого закона, и, пользуясь исторической аналогией, Павел напоминает израильтянам, что «преходящей» оказалась слава, сиявшая на лице Моисея. Из повествования явствует, что покрывало покоилось на лице Моисея, а не на каменных скрижалях, что сияло именно его лицо, а не скрижали, и что поблекла именно слава его лица, а не сияние, которое вечно окружает начертанный Богом Декалог.

В своем комментарии на 2 Кор. 3 Джемисон (Jamieson), Фоссе (Fausset) и Браун (Brown) правильно замечают: «Нравственный закон Десяти Заповедей, начертанный рукою Бога, ныне и вовеки остается обязательным, однако основывается не на букве рабского послушания, а на евангельском духе любви, обретая более глубокую и всеобъемлющую духовность (Мф. 5:17-48; Рим.13:9)».

Возражение 7

Аллегория, которую использует Павел в 4-й главе Послания к Галатам, говоря о двух заветах, доказывает, что в христианскую эпоху закон не имеет к нам никакого отношения.

В 4-й главе Послания к Галатам Павел рассказывает о том, что у Авраама было два сына. Упомянув о том, что Измаила родила рабыня Агарь, а Исаака — свободная женщина Сара, и, подчеркнув, что первый «рожден по плоти», а второй — «по обетованию», Павел заявляет: «В этом есть иносказание. Это два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве; а вышний Иерусалим свободен: он — матерь всем нам» (Гал. 4:24-26).

Бог дал Авраму обетование о том, что у него родится сын. Аврам поверил этому обетованию, и Господь «вменил ему это в праведность» (Быт. 15:6). Для Аврама это обетование имело огромное значение — ведь Бог обещал ему также, что «благословятся в семени твоем все народы земные» (Быт. 26:4; см. Быт. 12:3). Однако, по всей видимости, его вера, а также вера его жены Сары, которая долгое время была бесплодна, стала постепенно ослабевать. Она посоветовала ему взять в жены Агарь и продлить свой род, однако Господь сказал ему, что рожденный от этой связи Измаил не является исполнением Божественного обетования о сыне и ему еще предстоит исполниться.

Соотнеся этот исторический эпизод с современным опытом галатийских христиан, которые собственными усилиями пытались добиться обещанного небесного спасения , («наблюдаете дни, месяцы, времена и годы» (Гал. 4:10), он заявляет, что в данном случае речь идет об «иносказании», образном описании «двух заветов».

В этом иносказании Агарь означает Синай. Она была рабыней, и поэтому ее детям тоже надлежало оставаться в том же самом качестве. Кроме того, она символизирует нынешний Иерусалим, «потому что он с детьми своими в рабстве». С горы Синай был возвещен старый завет. Каким образом можно сказать, что он является заветом, «рождающим в рабство»? Все комментаторы Библии, включая апостола Петра, едины в том, что наш брат Павел порой писал вещи, трудные для понимания, и тому примером является Послание к Галатам. Тем не менее мы считаем, что рас сматривать ветхий завет как «рождающий в рабство» можно по двум причинам.

1. Обряды многочисленных жертвоприношений, праздников и прочие ритуалы, с помощью которых израильтяне выражали свое желание освободиться от греха (нарушение нравственного закона), становились для них все более невыносимыми, по мере того как раввины постоянно их усложняли и разнообразили. На Иерусалимском соборе руководители раннехристианской Церкви впервые подвергли формальному рассмотрению точку зрения некоторых иудеев, утверждавших, что «должно обрезывать язычников и заповедовать соблюдать закон Моисеев» (Деян.15:5). На это Петр ответил так: «Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы?» (Деян.15:10).

По-видимому, этот вопрос представляет собой смысловую параллель тому, что Павел спрашивает у галатов: «Ныне же, познав Бога, или, лучше, получив познание от Бога, для чего возвращаетесь опять к немощным и бедным вещественным началам и хотите еще снова поработить себя им? Наблюдаете дни, месяцы, времена и годы» (Гал. 4:9,10).

В данном случае «порабощение», о котором говорит Павел, позволяет истолковать его слова о том, что

Синайский завет «рождает в рабство». Приведем комментарий этого отрывка: «Религиозная жизнь иудаизма состояла из рабского послушания букве закона, толкуемого раввинами с помощью бесконечных мелочных правил, точное соблюдение которых тяготело над совестью его приверженцев как выражение истинного благочестия» (Pulpit Commentary).

2. Можно считать, что нравственный закон, являющийся средоточием как ветхого, так и нового заветов, приводит человека к рабству, если тот пытается соблюдать его своими силами. «Закон производит гнев», — говорит Павел (Рим. 4:15). Почему? Павел объясняет так: «Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер» (Рим. 7:9). Но разве можно назвать человека свободным, если он мертв во грехе? Вот что говорит Павел: «Неужели вы не знаете, что кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности?» (Рим. 6:16).

Каким образом те, о ком говорит Павел (то есть те, кто представляет собой «нынешний Иерусалим… с детьми своими»), могут надеяться на освобождение от рабства? Ответ прост: перейдя от ветхого завета к новому.

Развивая свое иносказание, Павел возвещает, что в противоположность тем, кто «в рабстве», «вышний Иерусалим свободен: он — матерь всем нам». В Послании к Евреям Павел так обыгрывает этот образ: «Вы приступили не к горе [Синай], осязаемой и пылающей огнем… но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех — Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета — Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр.12:18-24).

Не вдаваясь в подробное рассмотрение образов, которые могли бы нас увести в сторону от нашего конкретного вопроса (вопроса о вечности Декалога), мы можем просто сказать, что в данном случае Павел описывает состояние тех, кто живет в условиях «нового завета». Мы уже выяснили, что у живущих в условиях «нового завета» Закон Божий написан в сердцах. В этом же отрывке, используя! ряд противопоставлений и сравнений, Павел подчеркивает, что послушание Божьему гласу по-прежнему сохраняет первостепенное значение.

1. «Не к горе [Синай]»

1. «Вы приступили к горе Сиону .. К небесному Иерусалиму»

2. «Пылающей огнем»

2. «Бог наш есть огонь поядающий»

3. Моисею, ходатаю ветхого завета

3. «И к Ходатаю нового завета Иисусу»

4. «И гласу глаголов» [Глас Божий, повелевающий послушание]

4. «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего» .

5 «Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания»

5. «То тем более не избежим мы, если отвратимся от Глаголющего с небес»

6. [К крови кропления жертвенных животных, принесенной задолго до этого крови «Авелевой»

6. «К Крови кропления, как говорящей лучше, нежели Авелева» [кровь Христа]

7. «Которого глас тогда поколебал землю»

7. «Еще раз поколеблю не только землю, но и небо»

Уверовав в Божье обетование, которое гласит, что Бог напишет Свой Закон в наших сердцах, мы начинаем жить в условиях нового завета и, переставая быть «по природе чадами гнева, как и прочие» (Еф. 2:3), становимся детьми обетования. Данный образ вполне уместен. Благодаря жертве нашего Господа, а также верою приняв Божье обетование новозаветных взаимоотношений, мы становимся Божьими детьми. Исаак тоже родился по обетованию, став ответом на веру Авраама. Связав обе идеи, Павел достигает кульминации своего иносказания, говоря: «Мы, братия, дети обетования по Исааку». Авраам поверил в Божье обетование, и это ему вменилось в праведность. Точно так же нам вменяется в праведность наша вера в обетование Бога. Благодаря этому мы обретаем истинную праведность, праведность нового завета.

Но почему Господь дал Свое обетование Аврааму? «За то, что Авраам послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои» (Быт. 26:5).

А как обстоят дела с теми, кто в буквальном смысле ожидает, что их возьмут в «вышний Иерусалим»? «Здесь терпение святых, соблюдающих заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр.14:12).

Итак, в Послании к Галатам Павел не учит, что можно освободиться от Закона Божьего. Он говорит о свободе от рабства греху, свободе от нарушения Закона Божьего, которая становится возможной благодаря Иисусу Христу и новозаветным отношениям.

Возражение 8

Павел говорит, что мы живем «не под законом, но под благодатью» (Рим. 6:14). Закон был дан через Моисея, а благодать и истина — через Иисуса Христа (см. Ин.1:17). Кроме того, Павел утверждает, что «конец закона — Христос, к праведности всякого верующего» (Рим. 10:4). Эти тексты доказывают, что закон был упразднен Христом.

Между законом и благодатью, законом и Евангелием не существует никакого противоречия. Простое определение того и другого поможет нам разобраться в этом вопросе. Под законом мы понимаем Божью норму правильного и ложного, критерий, который позволяет определить — нарушаем ли мы Божьи требования. Слово «Евангелие» означает Благую весть — весть о спасении от греха (см. Мф. 1:21). Кроме того, Библия определяет грех как любое нарушение закона Божьего (см.1 Ин. 3:4). Таким образом, Евангелие — это Благая весть о замысле Господа спасти нас от нарушения Его святого закона. Следовательно, закон и Евангелие не противоречат друг другу, а находятся в тесной взаимосвязи. Само существование Евангелия доказывает, что закон еще остается в силе, ибо разве был бы какой-нибудь смысл проповедовать Благую весть спасения от нарушения закона, если бы сам закон уже не обладал никакой силой? Человек не может нарушить того, что не существует.

Руководствуясь вышесказанным, прочитаем отрывок ключевой, для нашей полемики: «Грех не должен над вами господствовать, ибо вы не под законом, но под благодатью.

Что же? станем ли грешить, потому что мы не под законом, а под благодатию? Никак» (Рим. 6:14, 15). Сразу становится ясно, что какой бы смысл ни вкладывался в эти слова, Павел не хочет, чтобы мы подумали, будто благодать освобождает нас от послушания закону. «Что же? — спрашивает он. — Станем ли грешить (то есть нарушать закон), потому что мы не под законом, а под благодатью? Никак».

Следующий стих показывает, что, употребляя фразу «под законом», Павел имеет в виду «под его осуждением», а фраза «под благодатью» осмысляется им как «жизнь в согласии с Божьим замыслом спасения от рабства греху». Именно поэтому Павел говорит: «Неужели вы не знаете, что кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности… Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности» (Рим. 6:16-18).

Таким образом, налицо противопоставление между рабами «греха» и рабами «послушания к праведности». Что дает силу греху? Павел говорит, что ее дает закон (см. 1 Кор. 15:56). Закон существует, возвещая наказание смертью за злые дела и злую жизнь, и это дает греху власть над теми, кто попустительствует своим беззаконным поступкам. Закон не налагает своей тяжелой руки на того, кто его не нарушает. Его силу ощущает только преступник.

Павел говорит, что грех больше не господствует над нами, потому что мы живем под Божьей благодатью, мы принимаем благодать, которая дает нам силу разрушать власть греха. Следовательно, переставая быть рабами греха, мы становимся рабами «послушания к праведности». Что понимается под праведностью? Добрые дела, праведная жизнь — состояние сердца, прямо противоположное греховности и беззаконию. Далее Павел говорит о том, как благодать Евангелия Иисуса Христа наделяет нас праведностью, а также о том, каким образом она непосредственно связана с законом. Мы читаем: «Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:3, 4).

Этой же проблемы Павел касается и в Послании к Га-латам: «Итак, закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верою; по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя» (Гал. 3:24, 25).

Закон выявляет нам нашу греховность и столь глубокую зависимость от греха, что мы просто вынуждены обратиться ко Христу, Который может освободить нас от грехов. Приняв Христа, мы освобождаемся от власти (и осуждения) закона. Тем не менее мы не освобождаемся от послушания закону Божьему, потому что, принимая Христа, мы получаем Божественную силу для исполнения этого закона, о чем и говорится в только что процитированном отрывке из Рим. 8. Таким образом, отрывок из Послания к Галатам (Гал. 3:24, 25) никак не подтверждает того, что закон был упразднен.

Насколько ясно и просто здесь проводится мысль о том, что, приняв Божьего Сына и дарованную Им благодать, мы не отвергаем закон! Вместо этого мы обнаруживаем, что «праведность закона» «исполняется в нас». Вместо того чтобы оставаться грешниками и нарушителями закона Божьего, мы обнаруживаем, что мы ему послушны.

Учитывая все это, мы с легкостью можем понять и следующий отрывок: «Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1:17). Несмотря на то, что в Божьем плане спасения Моисей служил очень великой цели (ибо через него Бог дал миру нравственный закон в письменном виде), через Христа пришла Божественная благодать, без которой закон нельзя соблюсти должным образом.

Человек, принявший Христа, больше не стремится к достижению праведности соблюдением закона. Как только он принял Христа, ему вменяется праведность Спасителя. Павел говорит: «Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия» (Рим. 3:21, 22).

Поскольку «правда Божия» может быть достигнута вне закона, Павел возвещает: «Потому что конец закона — Христос, к праведности всякого верующего» (Рим. 10:4). Для всякого, кто верует во Христа, Он полностью упраздняет закон в качестве средства достижения праведности. Кроме того, слово «конец» можно понимать как цель. Христос был той целью, которую подразумевал закон, поскольку назначение закона заключается в том, чтобы, показав людям их глубокую греховность и неправедность, заставить их устремиться за праведностью Христа — той праведностью, которая не только вменяется в оправдание, но и даруется в повседневной жизни, о чем ясно сказано в отрывке Гал. 2:20. Такое использование слова «конец» встречается у Иакова (см. Иак. 5:11) и в Первом послании к Тимофею (см. 1 Тим. 1:5).

Закон и благодать приходят с небес, и как же счастливы мы, христиане, потому что нам не надо ради обретения одного отказываться от другого! Силою Божьей благодати мы больше не пребываем под осуждением закона, но в Боге возносимся до полного исполнения этого Божественного законодательства.

Об этом хорошо говорят Джемисон (Jamieson), Фоссе (Fausset) и Браун (Brown) в примечании на комментарий к Рим. 6: «Основополагающий принцип евангельского послушания настолько же изначален, насколько божественно целесообразен и заключается в том, что «мы освободились от закона, чтобы соблюдать его, и благодатным образом стали рабами закона, чтобы быть от него свободными» (ст. 14,15 и 18). До тех пор, пока мы не знаем никакого принципа послушания, кроме грозного закона, который осуждает всех его нарушителей и вообще ничего не говорит о благодати, прощающей виновного и очищающей оскверненного, мы, с нравственной точки зрения, просто не

в состоянии воистину выполнять его требования, но как только благодать освобождает нас от этой закрепощенности и, благодаря единению с праведным Ходатаем, дает нам возможность осознанного примирения и сердечного предания себя спасающему Богу, мы тотчас ощущаем славную свободу праведности и уверенность в том, что «грех больше не будет господствовать над нами», столь же сладостную нашим обновленным чувствам и устремлениям, сколь неколебима ее основа, «потому что мы не под законом, но под благодатью»».

Возражение 9

В Евангелии от Луки (Лк. 16:16) доказывается, что закон не имеет никакого отношения к христианам.

Вот что говорится в этом отрывке: «Закон и пророки до Иоанна; с сего времени Царствие Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него» (Лк. 16:16). Параллельный отрывок из Евангелия от Матфея (Мф.11:13) гласит: «Ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна».

В приведенном отрывке из Лк. 16:16 слово «были» является позднейшей вставкой. Лука просто писал: «Закон и пророки, до Иоанна» (в английском переводе: «Закон и пророки были до Иоанна», тогда как в русском синодальном: «Закон и пророки до Иоанна». — Прим.пер.). Если бы переводчики сравнили слова Луки со словами Матфея, они бы увидели, что Лука говорил не о том, будто закон и пророки были упразднены во дни Иоанна, а о том, что они «пророчествовали» («прорекли») вплоть до тех дней. Разница весьма существенная, позволяющая найти ключ к смыслу рассматриваемого отрывка.

Фраза «пророки и закон» или (что встречается чаще) «закон и пророки» нередко используется в Библии для обозначения сочинений Моисея и других ветхозаветных пророков. Что касается книг Моисея, то они, в первую очередь, отличались содержащимися в них сводами законов, и вполне понятно, что часто их просто называли «законом» в противоположность книгам других пророков. По сути дела, этот факт как таковой позволяет не рассматривать приведенное возражение, поскольку ни Лука, ни Матфей не касаются Декалога.

Однако что же имели в виду эти евангельские авторы? Ответ виден из контекста. Многие иудеи скептически относились к Христу и Иоанну Крестителю. Они утверждали, что верят Моисею и всем пророкам. Христос постоянно пытался доказать им, что Он — Тот, о Ком предсказывали пророки, что появление Его предтечи, Иоанна Крестителя, тоже было предсказано и что ныне иудеям проповедуется Царство Божье.

Начав Свое общественное служение, Христос возвестил: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие» (Мк. 1:15). Пророки предсказывали пришествие Мессии, и Христос возвестил, что теперь эти пророчества исполнились.

Скептически настроенным иудеям, которые не смогли увидеть во Христе исполнения этих пророчеств, он сказал: «Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцом: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете. Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» (Ин. 5:45-47).

Найдя Нафанаила и стремясь сообщить ему волнующую весть о пришествии обетованного Мессии, Филипп сказал: «Мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета» (Ин.1:45).

Воскреснув из мертвых, Иисус в тот же день пришел к смущенным и озадаченным ученикам и спросил: «Что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши?» (Лк. 24:38). Затем Он напомнил, что случившееся с Ним в эти роковые дни было предсказано пророками, заметив: «Надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и в псалмах» (Лк. 24:44).

Павел говорил, что его миссия заключается в том, чтобы свидетельствовать «малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет» (Деян. 26:22).

Таким образом, пророчества Моисея и других пророков представляли собой одно из первостепенных доказательств, которое Христос и апостолы приводили в подтверждение того, что Мессия пришел. Пророки пророчествуют «до» того времени, когда их предсказания исполняются, после чего пророчества становятся историей. Следовательно, возвещая, что «закон и пророки» пророчествовали «до Иоанна», наш Господь просто говорит: «Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие». Он не предполагает, что отныне Моисей и пророки упраздняются, и совсем не говорит о том, что закон Десяти Заповедей изжил себя.

Возражение 10

В Послании к Римлянам (Рим. 7:1-7) доказывается, что закон упразднен. Используя образ замужества, Павел говорит, что мы «освобождаемся от закона», то есть закон мертв.

О чем Павел говорит в этой главе? О том же, о чем в предыдущих и последующих главах: о плотском человеке, о рабе греха, который не может спасти себя сам и вынужден искать спасения посредством Божьей благодати, явленной в Иисусе Христе.

Павел начинает с предпосылки, согласно которой «закон имеет власть над человеком, пока он жив» (Рим. 7:1). В этом послании он приводит различные примеры того, как, нарушив Закон Божий, грешник подпадает под власть греха. Иными словами, мы находимся под властью нашей старой греховной природы, которую Павел называет «ветхим человеком». Вот почему, упоминая о своем прежнем состоянии, он говорит: «Потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю» (Рим. 7:15). «Сила греха — закон» (1 Кор. 15:56). Как только мы нарушаем нравственный закон, который нельзя отменить и который требует осудить нарушителя, мы утрачиваем свободу, поскольку внутри нас нет никакой силы, которая помогла бы нам избавиться от власти греха.

Но каким образом мы можем избавиться от «ветхого человека», который держит нас в рабстве? Мы можем это сделать лишь с его смертью, то есть обратившись, поскольку в момент обращения наша ветхая природа распинается. «Зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху» (Рим. 6:6). Однако можно говорить не только о смерти «ветхого человека», но и о рождении «нового». «Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни» (Рим. 6:4). Об этом преображенном состоянии христианина Павел говорит: «Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол. 3:9, 10). Поскольку последователи Христа совлеклись «ветхого человека» и облеклись в «нового человека», Павел говорит, что нам надо считать себя «мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 6:11).

Для того чтобы проиллюстрировать этот переход от власти греха к владычеству праведности, Павел предлагает образ замужества. Он использует четыре основных слагаемых этого образа: женщина, ее первый муж, второй муж и закон о замужестве.

«Замужняя женщина привязана законом к живому мужу; а если умрет муж, она освобождается от закона замужества. Посему, если при живом муже выйдет за другого, называется прелюбодеицею; если же умрет муж, она свободна от закона и не будет прелюбодеицею, выйдя за другого мужа» (Рим. 7:2, 3).

Первая и самая главная особенность этой иллюстрации, от которой Павел сразу же переходит к наставлению, заключается в том, что речь идет не о смерти закона, а о смерти мужа. По сути дела, если бы закон был мертв, эта иллюстрация оказалась бы бессмысленной, ибо в таком случае не было бы силы, которая связывала бы эту женщину с ее обоими мужьями, и всякий разговор о прелюбодеянии стал бы безосновательным. Разве будет прелюбодеяние нарушением Закона Божьего, если сам закон, запрещающий прелюбодеяние, мертв? Когда муж умирает, закон о замужестве не упраздняется. Он по-прежнему остается в законодательных книгах, чтобы руководить теми, кто уже замужем, женат или собирается вступить в брак.

А теперь посмотрим, как Павел соотносит этот образ с жизнью человека, расставшегося с грехом и обретшего праведность: «Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мертвых, да приносим плод Богу» (Рим. 7:4).

Мы распялись со Христом, и Его распятое тело является как бы нашим. Все обвинение, которое в силу закона тяготело над нашим «ветхим человеком», упраздняется вместе со смертью этого «человека». Мы можем облечься в «нового человека».

В своем комментарии на этот отрывок Джемисон (Jamieson), Фоссе (Fausset) и Браун (Brown) замечают: «Именно мы, а не закон «сораспялись Христу». Эта смерть освобождает нас от брачных уз по отношению к закону, и мы получаем свободу для того, чтобы установить новую связь — соединиться с Воскресшим для принесения духовных плодов и во славу Божью…. В данном случае верующие рассматриваются как имеющие двойную жизнь: ветхую жизнь, осужденную на грех, которую они слагают со Христом, и новую жизнь святости, к которой они воскресают со своим Ходатаем и Главой» (Комментарий на Рим. 7:4).

Благодаря этому новому единению мы «приносим плод Богу», хотя раньше, «когда мы жили по плоти, тогда страсти греховные, обнаруживаемые законом, действовали в членах наших, чтобы приносить плод смерти» (Рим. 7:5). Иными словами, когда мы находились под властью греха, единственным плодом наших поступков было лишь дальнейшее осуждение и постоянно обновляемая уверенность в собственной смерти. Это происходило потому, что Закон Божий был против нас и давал «силу» греху.

Для того чтобы у читателей не сложилось впечатление, что проблема заключается не столько в греховном человеке, сколько в самом законе, Павел тотчас добавляет: «Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: «не пожелай» … Потому что грех, взяв повод от заповеди, обольстил меня и умертвил ею» (Рим. 7:7-11). Возмездие за грех, то есть возмездие за нарушение закона, — смерть. Поэтому Павел и говорит: «А я умер; и таким образом заповедь, данная для жизни, послужила мне к смерти» (Рим. 7:10). Затем, чтобы еще раз убедиться, что никто не сможет сделать вывода, будто его аргументация в какой-то мере поставит закон под сомнение, Павел говорит: «Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра» (Рим. 7:12). Он еще раз подчеркивает, что вся проблема связана с грешным человеком: «Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху» (Рим. 7:14).

В начальных стихах следующей главы аргументация Павла достигает кульминации. Он говорит о том, что Бог «послал Сына Своего в подобии плоти греховной в жертву за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:3, 4). Христова смерть сделала возможным наше спасение, которое, в свою очередь, обратилось не в смерть закона, а в то, что этот закон оказался начертан в наших сердцах. Таким образом, мы обретаем возможность «принести плод Богу».

А теперь, возвращаясь к образу замужества, позволим себе немного расширить иллюстрацию Павла и подытожить его аргументацию: даже самый совершенный закон о браке не может сделать сам брак счастливым, но отсюда не следует, что если брак разрушился, то надо отвергнуть этот закон. Единственное, что может сделать такой закон, — определить норму брака, и если она нарушается, то осуждаются нарушители, а закон остается. Так же обстоит дело и с Божьим нравственным законом. Он определяет норму нашей жизни, и, нарушая ее, мы подлежим осуждению, а Закон Божий сохраняет свою силу. Проблема заключается не в законе, который «духовен», а в нас самих, потому что мы «плотяны, проданы греху». «Потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8:7). До тех пор пока мы «проданы греху», то есть пока находимся у него в порабощении, мы пребываем под властью «ветхого человека». Эта власть упраздняется, когда «ветхий человек» умирает, а мы облачаемся в «нового человека». Когда мы находились в прежнем состоянии, закон только осуждал нас, теперь же, когда мы обрели искупление, «правда закона» «исполняется в нас», потому что закон начертан в наших сердцах.

Вряд ли Павел мог еще яснее изложить эту проблему, а что касается нас, то единственное предложение в отрывке, где автор якобы учит об упразднении закона, мы исследуем в его полном контексте. В 7-й главе Послания к Римлянам говорится: «Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него» (Рим. 7:6). Если предположить, что в данном случае Павел учит, что закон мертв, то тогда он не только неправильно использует свою иллюстрацию, но прямо противоречит вполне однозначным высказываниям, которые сам делает в том же контексте. Он говорит о смерти мужа и, соотнося с нами этот образ, — о нашей смерти. В 4-м стихе он говорит о том, что мы «умерли для закона». Неужели можно допустить, что в 6-м стихе он начинает говорить о том, что именно закон мертв? Не стоит предполагать, что доводы Павла настолько противоречивы.

Мнимое противоречие и неясность разрешаются двояким образом.

1. Можно предположить, что в предложении «Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него» (в английском переводе «That being dead wherein we were held») речь идет о греховной природе, о «ветхом человеке», который властвовал над нами. Грех, действующий посредством нашей греховной природы, «связывает» нас (см. ст. 24, 25).

2. Можно также предположить, что указанное предложение (имеется в виду перевод Библии короля Иакова), представляет собой неверное прочтение. В позднейших версиях, которые основаны на других и порой более древних манускриптах, дается перевод, согласующийся со всей аргументацией Павла в целом. Например, в Американском стандартном переводе, который обычно называется Пересмотренным переводом, это предложение читается так: «Умерев для того, в чем мы были связаны». В Пересмотренном стандартном переводе оно читается так: «(Будучи) мертвыми для того, что держало нас в плену». В связи с этим Джемисон (Jamieson), Фоссе (Fausset) и Браун (Brown) отмечают: «Теперь всеми признано, что правильное прочтение таково: «Будучи мертвыми для того, в чем мы были связаны». Принятое прочтение (Авторизованного перевода) вообще не имеет никакого авторитета и не согласуется с логикой аргументации, потому что мы видим, что смерть, о которой говорится, это не смерть закона, а наша смерть, совершающаяся благодаря единению с распятым Спасителем» (Комментарий на Рим. 7:6).

Возражение 11

В Послании к Ефесянам (Еф. 2:14, 15) и в Послании к Колоссянам (Кол. 2:14,16) доказано, что закон был упразднен на кресте.

Совершенно верно. Но о каком законе идет речь? Рассматривая Возражение 2, мы пришли к выводу, что Библия говорит не об одном законе и что в этих двух текстах описывается церемониальный закон. Строго говоря, мы могли бы просто отбросить это так называемое доказательство. Однако многие делают на основании этих текстов столь правдоподобные выводы, что нам придется рассмотреть их подробнее.

Мы уже выяснили, что «где нет закона, нет и преступления»; что закон, который формулирует понятие греха, содержит заповедь, говорящую: «Не пожелай», есть Декалог (см. Рим. 4:15; 7:7). На основании простого факта, что грех существовал задолго до Моисея, мы приходим к выводу, что и закон должен был существовать прежде.

Совершенно очевидно, что, рассуждая таким образом, мы вскоре выясним, существовал ли закон после Христа. Существовал ли грех после распятия? Скорее всего, да. После того как Христос возвратился на небо, апостолы отправились проповедовать грешникам. Новый Завет так же много может сказать о грехе и грешниках, как Ветхий. «Но грех не вменяется, когда нет закона» (Рим. 5:13).

Следовательно, совершенно ясно, что Десятисловие существует после Христа, как и до Моисея. Никакой христианин не скажет, что до Христа люди жили, руководствуясь более высокой нравственной нормой по сравнению с нами, потому что не могло быть более возвышенного законодательства, чем Десять Заповедей. Разве можно говорить, что христианство нравственно возвысило человечество, одновременно утверждая, что оно отменило самое возвышенное моральное законодательство — Декалог?

Таким образом, даже не приступая к исследованию текстов, процитированных нашим критиком, мы склонны считать, что они, по всей вероятности, противоречат его теориям. Тексты гласят: «Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир» (Еф. 2:14, 15). «Истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту… Итак, никто да не осуждает вас за пищу, или питие, или за какой-нибудь праздник, или новомесячие, или субботу» (Кол. 2:14, 16). (В английском переводе буквально говорится о «рукописании постановлений (установлений)»: «handwriting of ordinances» — Прим. пер.)

Что мы обычно понимаем под «постановлениями», рассуждая в религиозном контексте? Нормативный словарь определяет «постановление» так: «Религиозный обряд или церемония, предписанная или установленная Божественной или церковной властью, например постановление о Вечере Господней». Мы видели, что до Христа иудаизм имел определенные установления, а после Первого пришествия Иисуса у нас есть, например, Вечеря Господня или обряд крещения. Вся разница в том, что у иудеев таких установлений было гораздо больше. Они совершали особые обряды и церемонии, например праздновали Пасху, различные святые дни, совершали жертвоприношения, возлияния и т. д. Например, в Книге Исход мы читаем: «И сказал Господь Моисею и Аарону: вот устав Пасхи» (Исх. 12:43). Когда об этом говорится в Новом Завете, используется тот же самый язык, например: «И которые с яствами и питиями, и различными омовениями и обрядами, относящимися до плоти, установлены были только до времени исправления» (Евр. 9:10).

Кроме того, мы видим, что существовали различные законы и повеления относительно порядка совершения этих установлений или обрядов. Все они были записаны Моисеем в книгу, и обычно библейские авторы называют их законом Моисея, или церемониальным законом, который не следует смешивать с законом Десяти Заповедей. Таким образом, становится совершенно очевидно, что, говоря об «упразднении» и «истреблении» закона, Павел не имеет в виду Декалог.

Взаимосвязь между древними иудейскими церемониями и деятельностью Христа лучше всего объясняется в Послании к Евреям. Надо сказать, что обычно автором этого послания считают Павла, написавшего и те два отрывка, которые мы рассматриваем в адресованном нам возражении. В Послании к Евреям мы читаем, что закон имеет «тень будущих благ» (Евр. 10:1). Совершенно ясно, что автор имеет в виду церемониальный закон: во-первых, потому что нравственный закон нельзя назвать «тенью» чего-то «будущего», поскольку он касается вечных принципов, а во-вторых, потому что «закон», о котором говорит автор, касается «всесожжении», «жертв за грех» и т. д. (Евр.10:8).

Все жертвы и приношения, совершаемые во время иудейского богослужения, были прообразами будущих благ Евангелия, которые осуществятся тогда, когда будет принесена великая жертва — Христос. Когда эта великая и совершенная Жертва за грехи была принесена, необходимость в несовершенных тенях отпала. Христос принес «одну жертву за грехи» (Евр. 10:12). Законы и установления, предписывающие совершение жертвоприношений, возлияний, а также празднования ежегодных святых дней (например, Пасхи) были упразднены на кресте. Тень встретилась с реальностью.

Учитывая все это, мы без труда сможем понять, что имеет в виду Павел, говоря о «законе заповедей, содержащихся в установлениях» и о «рукописании установлений». Он просто имеет в виду церемониальный закон. Он еще раз подчеркивает это — поскольку такие «установления» упразднены, нам больше нет необходимости совершать жертвоприношения и возлияния, а также праздновать определенные дни, являющиеся «тенью будущих благ». В данном случае сходство с направленностью Послания к Евреям очевидно.

Такой вывод становится вдвойне очевидным, если мы примем во внимание следующие особенности.

1. Достаточно сравнить слова Павла о пище, питии и праздниках со словами Декалога, чтобы увидеть, что последние представляют собой заповеди, в которых речь идет о весьма значительных поступках: идолопоклонстве, богохульстве, лжи, воровстве, прелюбодеянии.

Для того чтобы лучше понять это противопоставление, представим, что в какой-то стране полностью отменены правила дорожного движения. Мы, наверное, не сможем удержаться от смеха, если власти этой страны торжественно заявят, что теперь никто не осудит нас за чрезмерно долгую парковку автомобиля или за то, что мы не позволили полиции его осмотреть, а ведь на самом деле никто не сможет осудить нас даже за езду с бешеной скоростью по всему городу, когда подвергаются опасности тысячи жизней. Так же обстоят дела и на пути к небу. Если в христианскую эпоху те, кто преодолевает этот путь, внезапно почувствуют себя освобожденными от «закона», включающего и известные заповеди, то какими же неуместными станут вдохновенные слова о том, что отныне никто уже нас не осудит в каких-то второстепенных вещах, касающихся «пищи» и «пития», если на самом деле не подлежит наказанию даже убийство и воровство! И разве будет какой-то смысл возвещать об упразднении святых дней, когда (при условии, что Декалог явился частью «истребленного» закона) можно спокойно и безнаказанно богохульствовать и поклоняться идолам? Какое значение будет иметь соблюдение праздников, если разрешено богохульство?

Но если в какой-то стране упраздняются только те правила дорожного движения, которые касаются второстепенных и довольно обременительных ситуаций (например, парковки), то становится вполне понятным сообщение о том, что за неправильную парковку никого не осуждают. Точно так же, если Небом отвергается только обрядовое законодательство, связанное с пищей, питием и т. д., слова апостола Павла становятся весьма уместными и актуальными.

2. О законе, упомянутом в этих двух текстах, говорится, что он был упразднен смертью Христа. Если Десятисловие является частью этого закона, то тогда Бог послал Своего Сына для того, чтобы Тот, пролив Свою кровь, среди прочего упразднил и прежний Божественный запрет на идолопоклонство, богохульство, убийство и все прочие злодеяния. Какое чудовищное предположение!

3. Кроме того, об этом упраздненном законе сказано, что он был «против нас». Разве можно быть настолько самонадеянным, чтобы утверждать, будто бы Декалог «против нас»?

Итак, мы видим, что эти тексты, которые якобы говорят об упразднении Декалога, на самом деле о нем даже не упоминают.

(Анализируя Возражение 29, мы рассмотрим упомянутый отрывок из Послания к Колоссянам, говоря о заповеди о соблюдении субботы.)

Возражение 12

Посредством Моисея Бог дал заповеди Своему народу. Прошло 15 веков, и Христос тоже дал заповеди. Адвентистам не удается провести различие между Законом Божьим, который был упразднен на Голгофе, и заповедями Христа, которые являются обязательными для христианина. Адвентисты ошибочно утверждают, что Декалог и заповеди Христа равнозначны и в равной мере обязательны.

Вот еще одна, довольно-таки поразительная идея: если мы соблюдаем заповеди Отца — это признак законничества, а если соблюдаем заповеди Сына — это признак благодати. Суть почти всех выступлений против закона, которые нам пришлось рассмотреть, сводилась к следующему: для христианина не существует закона, причем под законом имеются в виду Десять Заповедей. Теперь же нам сообщают, что христианин все же должен подчиняться закону и что ему надо выполнять различные заповеди, причем неоднократно указывается, что Христос выдвинул немало новых заповедей.

Сторонники таких взглядов ссылаются в основном на Нагорную проповедь, начиная с отрывка Мф. 5:29. Читатель, конечно же, знаком с Христовыми заповедями, которые содержатся в этой примечательной проповеди. Нам нет необходимости их перечислять: достаточно выразить их основную суть, сказав, что они затрагивают все многообразие человеческих отношений и в сущности представляют собой изложение того, что мы называем «золотым правилом». Это «золотое правило» представляет собой кульминацию всей проповеди (см. Мф. 7:12). Как ни странно, но, желая доказать, что Христос учредил новое законодательство, заменившее собой законы, данные Богом раньше, наши критики среди прочего упоминают и об этом правиле. Однако прочитаем сам текст: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф. 7:12).

Христос решительно подчеркивает, что «золотое правило» представляет собой всего лишь обобщение сути «закона и пророков». Таким образом, различные повеления, которые звучат в Его проповеди, находят свое краткое изложение в этом «золотом правиле». Следовательно, те заповеди, которые якобы являются новыми, на самом деле представляют собой просто переложение «закона и пророков». Такое понимание вопроса полностью согласуется с классическим протестантским взглядом на Писания, согласно которому Новый Завет раскрывается в Ветхом, а Ветхий — в Новом. (Об этом мы говорили, рассматривая Возражение 1.)

Христос действительно пояснял и особенным образом расширял Закон Божий, и это видно из различных отрывков, приводимых желающими доказать, что Христос выдвинул новые заповеди взамен тех, которые провозгласил Его Отец. Вот, например, такой текст: «При этом сказал им: смотрите, берегитесь любостяжания, ибо жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк.12:15).

Не вызывает почти никакого сомнения тот факт, что многие якобы новые повеления Иисуса представляют собой расширенное изложение десятой заповеди Декалога. Можно взять и другой отрывок, по некоторым соображениям не приводимый оппонентом: «Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй». АЯ говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5:27, 28).

Можем ли мы сказать, что тем самым Христос освобождает нас от седьмой заповеди Закона Божьего и выдвигает какой-то новый закон? Такая мысль была бы богохульной. На самом деле Он просто показывает, сколь широко значение этого повеления.

Христос не отвергал Закона Божьего, а возвеличивал его, и вот что предсказал о Нем пророк Исайя: «Господу угодно было, ради правды Своей, возвеличить и прославить закон» (Ис. 42:21). В хорошо известном комментарии об этом тексте говорится следующее: «Он прославит закон, именно прославит, то есть представит пред Своим народом во всем величии и славе. Речь идет не просто об изначальном возвещении закона на Синае — его постоянно истолковывает и распространяет среди людей длинная череда пророков. Опыт Израиля (см. ст. 20) вбирал в себя все это, однако израильтяне не извлекли пользы из обращенного к ним наставления» (Pulpit Commentary).

Среди отрывков, приводимых в попытках доказать, что Христос установил какие-то новые заповеди взамен Закона Божьего, мы вряд ли найдем слова Господа, обращенные к богатому юноше, который спросил Его о том, что сделать ему, «чтобы иметь жизнь вечную». Как известно, Христос ответил: «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19:16, 17). Разве Христос возвестил здесь какие-нибудь новые заповеди? А ведь был подходящий момент для этого, потому что речь шла о вечной жизни человека. На самом же деле, когда богатый юноша попросил Христа назвать какую-нибудь «конкретную» заповедь, наш Господь просто перечислил повеления, изложенные в Декалоге, и подытожил их: «Люби ближнего твоего, как самого себя». Надо отметить, что это последнее повеление вовсе не является новым: Христос цитирует отрывок из Книги Левит (см. Лев. 19:18).

Разве нужны еще какие-нибудь доказательства, чтобы стало ясно, что Христос не давал никакой новой заповеди, необходимой для спасения?

Кроме того, приведенный отрывок наилучшим образом показывает, что новые заповеди Христа на самом деле

представляют собой расширенное изложение принципов, изложенных в тех повелениях, которые много веков назад были даны Богом. Когда юноша сказал, что все это он соблюдал с юных лет, и спросил, чего ему недостает, Христос сказал, что необходимо продать все свое имущество, раздать нищим и следовать за Ним. Повеление о продаже имения представляет собой всего лишь истолкование десятой заповеди и комментарий на отрывок из Евангелия от Луки (см. Лк. 12:15). Разве можно утверждать, что повеление «следуй за Мною» означало, что юноше надо отвергнуть святой Закон Божий?

Сам Христос неоднократно утверждал, что Он пришел не для того, чтобы установить какие-то новые законы, но лишь для того, чтобы провозгласить заповеди Своего Отца. Приведем эти характерные отрывки, которые наш критик почему-то не включил в перечень своих доводов.

«Ибо Я говорил не от Себя; но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить. И Я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная. Итак, что Я говорю, говорю, как сказал Мне Отец» (Ин. 12:49, 50). «Нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих; слово же, которое вы слышите, не есть Мое, но пославшего Меня Отца» (Ин. 14:24) (см. также Ин.7:16; 8:28).

Эти отрывки полностью согласуются с возвещением Христа, сказавшего: «Я и Отец — одно» (Ин. 10:30).

Кроме того, они опровергают точку зрения, согласно которой апостолы тоже выдвинули какие-то новые заповеди, заменившие Закон Божий. Разве стали бы апостолы делать что-нибудь такое, чего не делал даже Христос? Давая Своим ученикам великое поручение нести Евангелие всем народам, Он сказал, что людей надо учить «соблюдать все, что Я повелел вам» (Мф. 28:20). Также: «Ибо Я говорил не от Себя; но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин. 12:49).

Итак, заповеди Отца и Сына едины, и это еще раз доказывается тем, что Христос присутствовал тогда, когда израильтяне получали Декалог в пустыне (см. Неем. 9:11-15 и 1 Кор. 10:1-4). Таким образом, речь идет не о трех разных законодателях (Отец, Сын и апостолы), но только об Одном. Именно этому и учат приведенные тексты, которые полностью согласуются со словами Иакова, сказавшего: «Един Законодатель» (Иак. 4:12).

Быть может, теперь нам надо соблюдать только заповеди Христа, позабыв о заповедях Бога? Рассматриваемые нами тексты дают ясный ответ на этот вопрос, но для большей убедительности приведем еще два. Святые Божьи последних дней земной истории предстают:

1. «Сохраняющими заповеди Божий и имеющими свидетельство Иисуса Христа» (Откр. 12:17);

2. Соблюдающими «заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр. 14:12).

По сути дела, Библия знает только две категории людей: тех, кто соблюдает Закон Божий, и тех, кто этого не делает. Люди, названные «святыми» (Откр. 14:12), подчиняются Закону Божьему, а об остальных Павел говорит, что «плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8:7).

(Подобные же аргументы представлены в Возражении 13.)

Возражение 13

Единственное повеление, которое нам теперь необходимо выполнять, — это заповедь Христа «да любите друг друга», ибо Он сказал, что надо соблюдать Его заповеди, как Он соблюдал заповеди Своего Отца. Разве Библия не говорит, что любовь — это исполнение закона?

Да, Христос сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34). Однако разве можно на основании этих слов сделать вывод, что все прочие заповеди упраздняются? В тексте об этом не говорится. Христос не сказал, что нам надо соблюдать Его заповеди вместо заповедей Его Отца. Если бы Сын освободил нас от законов Отца и вместо них предложил какие-то новые законы, это означало бы бунт. Христос вовсе не стремился разрушить великие нравственные учения и законы, которые были даны в прошлые века. В Нагорной проповеди Он говорит: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:17, 18).

Читая дальше эту чудесную проповедь, мы обнаруживаем, что Христос упрекает Своих слушателей в слишком узком понимании различных заповедей Декалога. Вместо того чтобы упразднить или даже уничтожить заповеди Своего Отца, Он возвеличивает их.

Таким образом, давая ученикам заповедь любви, Христос хотел, чтобы они во всей полноте прониклись ее величием и святостью. Он хочет, чтобы они любили друг друга не так, как мир понимает любовь, то есть эгоистично или даже сентиментально. Своею жизнью Христос дал пример истинной бескорыстной любви — такой любви, которой до Него никогда не было на земле. В этом смысле Его заповедь можно назвать новой, поскольку Он призывает учеников не просто «любить друг друга», но любить так, «как Я возлюбил вас» (Ин.15:12). Строго говоря, это еще одно свидетельство того, каким образом Христос возвеличивает законы Своего Отца.

Однако что означает выражение «любовь есть исполнение закона»? Наши критики часто расширяют это высказывание, говоря, что, с точки зрения Христа, единственное, что нам надо делать — это любить Бога всем сердцем и ближнего, как самих себя. Внимательно прочитаем, что говорит Библия по этому поводу.

«И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим» — сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: «возлюби ближнего твоего, как самого себя»; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:35-40).

Здесь Христос не излагает никакого нового учения: напротив, отвечая на конкретный вопрос о том, какая наибольшая заповедь в законе, Он почти дословно цитирует Ветхий Завет (см. Втор. 6:5, Лев. 19:18). Иными словами, две великие заповеди о любви к Богу и ближнему со всей очевидностью восходят к ветхозаветным временам. Итак, если эти две заповеди заменяют собой десять, то тогда для чего они вообще были даны? И в то же время мы знаем, что сами израильтяне, внимавшие увещеванию любить Бога и ближнего, внимали и ясному повелению соблюдать Декалог.

Таким образом, эти заповеди не заменяют никакого другого закона: напротив, Христос говорит, что «на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». Было бы совершенно неверно обособлять эти две заповеди и отсекать от них все остальное. Это противоречит учению Христа.

Библия говорит, что любовь неотделима от закона: «Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его. Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки» (1 Ин. 5:2, 3). Так говорит Божья книга, и если мы поистине любим своего ближнего, то не станем красть его имущество, клеветать на него или его убивать. Мы не сделаем ничего, что запрещено Божьими заповедями. Если же мы воистину любим Бога, мы не станем поклоняться ложным богам, упоминать имя Божье всуе или использовать в своих целях Его святой субботний день. Иными словами, если мы любим Бога и ближнего, мы не нарушим умышленно ни одной из Десяти Заповедей. Именно таким образом любовь становится исполнением закона. Не заменяя закон, любовь представляет собой ту единственную силу, которая приводит к истинному послушанию Божьим заповедям. Библия говорит, что надо остерегаться тех, кто, утверждая, что знает и любит Бога, отказывается соблюдать Его заповеди (см. 1 Ин. 2:4). Такая любовь лжива.

Возражение 14

Адвентисты седьмого дня постоянно проповедуют, что надо хранить Божьи заповеди и исполнять закон, как будто в этом и состоит истинная религия, как будто тем самым приобретается пропуск на небеса. На самом же деле у христианина нет ничего общего с законом, он целиком и полностью живет благодаря Божьей благодати, которую обретает через веру в Евангелие Иисуса Христа. Так, и только так человек может оправдаться перед Богом и приготовиться для вечности.

Да, мы на самом деле проповедуем, что человек должен исполнять Божьи заповеди, однако с той же силой мы проповедуем, что единственная надежда на небо кроется в Божьей благодати, которая дается в Евангелии. Следовательно, между этими двумя утверждениями нет никакого противоречия, что мы и попытаемся показать. Прежде всего обратим внимание на то, каким образом эти сходные утверждения относительно послушания излагаются в Ветхом и Новом Заветах:

Ветхий Завет

Новый Завет

«И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2:16, 17).

«Итак, кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19).

«И исполню клятву, которою Я клялся Аврааму, отцу твоему.. За то, что Авраам послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать: повеления Мои, уставы Мои и законы Мои» (Быт. 26:3-5).

«Зачем и вы преступаете заповедь Божию ради предания вашего?» (Мф. 15:3).

«Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля» (Исх. 19:5).

«Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19:17)

«Но люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19:18).

«»Но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим». Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого» (Мк. 7:7, 8).

«И отвечал Самуил: неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы, и повиновение лучше тука овнов» (1 Цар. 15:22).

«Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21).

«Возвратитесь со злых путей ваших и соблюдайте заповеди Мои, уставы Мои, по всему учению, которое Я заповедал отцам вашим и которое Я преподал вам чрез рабов Моих, пророков» (4 Цар. 17:13)

«Ибо заповеди: «не прелюбодействуй», «не убивай», «не кради», «не лжесвидетельствуй», «не пожелай чужого» и все другие заключаются в сем слове: «люби ближнего твоего, как самого себя»» (Рим. 13:9).

«Но такую заповедь дал им: «слушайтесь гласа Моего, и Я буду вашим Богом, а вы будете Моим народом, и ходите по всякому пути, который Я заповедаю вам, чтобы вам было хорошо»» (Иер. 7:23).

«Но кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действовании… Так говорите и так поступайте, как имеющие быть судимы по закону свободы» (Иак. 1:25; 2:12).

«Ибо отцов ваших Я увещевал постоянно с того дня, как вывел их из земли Египетской, до сего дня; увещевал их с раннего утра, говоря: «слушайтесь гласа Моего»» (Иер. 11 :7).

«Что мы любим детей Божиих, узнаем из того, когда любим Бога и соблюдаем заповеди Его Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки» (1 Ин. 5:2, 3)

«Молю Тебя, Господи, Боже великий и дивный, хранящий завет и милость любящим Тебя и соблюдающим повеления Твои!» (Дан. 9:4).

«Здесь терпение святых, соблюдающих заповеди Божий и веру в Иисуса» (Откр. 14:12).

А теперь посмотрим, что говорят Ветхий и Новый Заветы о Божьей благодати, которая обретается благодаря вере в Евангелие Иисуса Христа. В силу того, что значимость отдельных ветхозаветных эпизодов раскрывается при помощи пояснений новозаветных авторов, колонка, озаглавленная «ветхозаветные времена», содержит некоторые отрывки из Нового Завета.

Ветхозаветные времена

Новозаветные времена

«И вражду положу между тобою и между женою и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3.15).

«Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1:21).

«Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти говорит еще» (Евр. 11-4).

«И говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1:15).

«Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея, приготовил ковчег для спасения дома своего; ею осудил он [весь] мир, и сделался наследником праведности по вере» (Евр. 11:7).

«На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29). «Петр же сказал им: покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа» (Деян. 2:38).

«И благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего» (Быт. 22:18).

«Вы — сыны пророков и завета, который завещевал Бог отцам вашим, говоря Аврааму: «и в семени твоем благословятся все племена земные»… И нет ни в ком ином спасения; ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 3:25; 4:11, 12).

«Если Авраам оправдался делами, он имеет похвалу, но не пред Богом. Ибо что говорит Писание? «Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность». Воздаяние делающему вменяется не по милости, но по долгу. А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность. Так и Давид называет блаженным человека, которому Бог вменяет праведность независимо от дел: «Блаженны, чьи беззакония прощены и чьи грехи покрыты. Блажен человек, которому Господь не вменит греха»… Итак, по вере, чтобы было по милости, дабы обетование было непреложно для всех, не только по закону, но и по вере потомков Авраама, который есть отец всем нам» (Рим. 4:2-8, 16).

«И, выведя их вон, сказал: государи мои! что мне делать, чтобы спастись? Они же сказали: веруй в Господа Иисуса Христа, и спасешься ты и весь дом твой» (Деян. 16:30, 31). «Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, лотом и Еллину» (Рим. 1:16). «Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божий, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия» (Рим. 3:21, 22).

«Ибо заповедь сия, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека; она не на небе, чтобы можно было говорить: «кто взошел бы для нас на небо, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?» И не за морем она, чтобы можно было говорить: «кто сходил бы для нас за море, и принес бы ее нам, и дал бы нам услышать ее, и мы исполнили бы ее?» Но весьма близко к тебе слово сие: оно в устах твоих и в сердце твоем, чтобы исполнять его» (Втор. 30:11 — 14). (Цитируя этот отрывок из Второзакония, Павел предваряет его так: «А праведность от веры так говорит» (Рим. 10:6).

«Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа, через Которого верою и получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией» (Рим. 5:1,2). «Но благодатию Божиею есмь то, что есмь» (1 Кор. 15:10). «Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, — благодатью вы спасены, — и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе, дабы явить в грядущих веках преизобильное богатство благодати Своей в благости к нам во Христе Иисусе. Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф. 2:4 — 9).

«Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня… Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня… Ибо жертвы Ты не желаешь, — я дал бы ее; к всесожжению не благоволишь. Жертва Богу — дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс. 50:3, 4, 12, 18, 19).

«Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков» (Тит. 2:11). «И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром» (Откр. 22:17).

Исследовав ветхозаветные и новозаветные отрывки, касающиеся послушания и благодати, мы можем сделать следующие выводы:

1. На протяжении всей земной истории Бог дает лишь одно правило тем, кто желает стать Его детьми и обрести небо: это правило заключается в послушании Его заповедям;

2. Равным образом на протяжении всей истории существовало и существует только одно средство, с помощью которого человек может очиститься от греха своего прошлого непослушания и проявить истинное послушание в будущем: таковым средством является Божья благодать и сила, которые обретаются по вере в Евангелие. Ответив на несколько вопросов, мы еще больше убедимся в обоснованности этих выводов.

1. Каким образом грех стал присущ человечеству? Ответ: нарушением в Едеме Божьей воли, Его святого повеления.

2. Где эта воля нашла свое наиболее сжатое выражение? Ответ: в Его святом законе, Декалоге.

3. Как относится мятежный человек к Закону Божьему? Ответ: «Потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8:7).

4. Как грех определяется в Библии? Ответ: «Грех есть беззаконие» (1 Ин. 3:4).

5. Многие ли из нас являются грешниками? Ответ: «Потому что все согрешили и лишены славы Божией» (Рим. 3:23).

6. Каково наше положение перед Богом? Ответ: «Виновны пред Богом» (Рим. 3:19).

7. Может ли человек избавиться от вины за свои прошлые грехи и оправдаться перед Богом, точно следуя Закону Божьему? Ответ: «Потому что делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть» (Рим. 3:20).

8. Какую цель преследует закон по отношению к виновному человеку? Ответ: «Законом познается грех» (Рим. 3:20). «Ибо закон производит гнев, потому что где нет закона, нет и преступления» (Рим. 4:15).

9. Что такое Евангелие? Ответ: Благая весть о том, что Христос пришел умереть за наши грехи и даровать людям Божью благодать (см. Мф.1:21; 2 Кор. 5:18-21).

10. Что такое благодать? Ответ: незаслуженное человеком Божье благоволение, проявляющееся в том, что Бог спасает и сохраняет его.

11. Как Божья благодать проявляется по отношению к виновному человеку? Ответ: 1) предоставлением ему тех средств, с помощью которых он может освободиться от вины за свои прошлые грехи; 2) освобождением его от «плотских помышлений» и бесчувственного сердца, которые суть «вражда против Бога» и которые «закону Божию не покоряются», и дарованием нового сердца и новых помышлений, благодаря чему человек с радостью стремится исполнить Божью волю (см. Рим. 8:7; Евр. 8:10).

12. Каким образом человек освобождается от вины за прошлые грехи? Ответ: «И вы знаете, что Он явился для того, чтобы взять грехи наши» (1 Ин. 3:5). «Получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе… в прощении грехов, соделанных прежде» (Рим. 3:24, 25).

13. Каким образом виновный человек может очиститься? Ответ: верою во Христа. «Дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16).

14. Что происходит с кающимися грешниками в тот момент, когда они верою принимают Христа? Ответ: для них исполняется обетование Нового Завета: «Вот завет, который завещаю дому Израилеву после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в мысли их, и напишу их на сердцах их; и буду их Богом, а они будут Моим народом» (Евр. 8:10).

15. Что происходит, когда святые требования Закона Божьего и требование послушания запечатлеваются в

наших мыслях и сердцах? Ответ: Христос «осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8:3,4).

16. Как еще описывается эта чудесная новая жизнь, наступившая для прощеного грешника? Ответ: «И уже не я живу, но живет во мне Христос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:20).

17. Если Христос отдал Свою жизнь за нас, то каково должно быть наше отношение к Закону Божьему? Ответ: такое же, как у Христа.

18. Как Христос относился к Закону Божьему? Ответ: «Я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце» (Пс. 39:9).

19. Каким образом прощеный грешник показывает, что он больше не враждует с Богом, но воистину любит Его? Ответ: проявляя по отношению к Богу послушание, которое прямо противоположно бунту против Него. «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его» (1 Ин. 5:3).

20. Как можно кратко охарактеризовать принципиальное различие между грешником и прощеным чадом Божьим? Ответ: охарактеризовать можно следующим образом:

Грешник

Прощеное дитя Божье

1 «Вражда против Бога».

1. В гармонии с Богом.

2. «Помышления плотские».

2. «Не по плоти, но по духу».

3. «Закону Божию не покоряются».

3. Закон Божий в уме и сердце.

4. Подвластен сатане (см. Рим. 6:16), источнику всякого мятежа.

4. В нем живет Христос, в сердце Которого находится закон Отца.

Таким образом, становится совершенно ясно, что между законом и благодатью, между послушанием святому

Закону Божьему, которое является истинным отличительным признаком Божьих детей, и спасением от греха с помощью Божьей благодати, явленной в искупительной жертве Христа, не существует никакого противоборства. Мы спасены от греха, то есть нарушения закона, для того чтобы мы могли жить в послушании, то есть соблюдая этот закон. Ни один грешник не взойдет на небо. Для «святых», ожидающих Второго пришествия Христа, характерны две важные особенности:

1. Они соблюдают «заповеди Божий»;

2. Они хранят «веру в Иисуса» (Откр. 14:12).

Стремясь приготовить себя и других людей ко Второму пришествию, адвентисты проповедуют, что человек должен «соблюдать заповеди Божий» и хранить «веру в Иисуса». Таким образом закон и благодать сочетаются, и поскольку хранится «вера в Иисуса», появляется возможность соблюсти «Божий заповеди».

Возражение 15

Зачем проповедовать закон, если никто не может спастись, выполняя его? Кроме того, с нравственной точки зрения человек просто не способен соблюдать заповеди.

По сути дела, это возражение представляет собой всего лишь вариант тех возражений, на которые мы уже ответили, однако поскольку аргумент, основанный на отрицании закона, под разными масками выглядит весьма правдоподобно, оно заслуживает внимательного рассмотрения.

Мы согласны с нашим критиком в том, что, соблюдая закон, никто не может спастись и что у человека нет нравственных сил для того, чтобы соблюсти его. Тем не менее мы не можем согласиться с выводом, который на основании этих фактов кажется уместным и согласно которому закон был упразднен на кресте. Что бы мы сказали о человеке, утверждающем, что зеркала никому не нужны, поскольку, глядя в них, никто не может обрести красоту? Мы сказали бы, что зеркало и не должно делать нас красивыми и что никто никогда не предъявлял к нему таких требований. Зеркало позволяет нам удостовериться в том, что мы выглядим так, как подобает. Поглядев на себя, мы можем тем или иным способом устранить недостатки.

То же самое относится и к закону. Он никогда не предназначался для того, чтобы сделать человека святым, чистым или прекрасным. Его назначение заключается не в том, чтобы спасти человека от его грехов и несовершенств, а в том, чтобы дать ему возможность понять, в каком состоянии он находится. Вдумываясь в закон и проникаясь его требованиями благодаря убеждающей силе Божьего

Духа, человек сразу видит тот или иной нравственный недостаток, искажающий красоту его души, — так же, как, глядя в зеркало, он усматривает какой-нибудь физический изъян, искажающий красоту тела.

Видя свои духовные недостатки и осознавая собственную нечистоту, человек с готовностью воспринимает весть о том, что он может очиститься от скверны. Иными словами, только тогда, когда человек понимает, что он грешник, он готов внимать Евангелию, возвещающему спасение от греха. О грехе мы узнаем благодаря закону (см. Рим. 3:20), и поэтому вполне очевидно, что только узнав закон, человек способен слушать и принимать то, что предлагает ему Евангелие.

Можно задать такой вопрос: если грешный человек не в состоянии соблюсти закон и если, став христианином, он не ощущает необходимости соблюдать его, тогда зачем вообще этот закон был дан? Неужели нам надо превращать его в фарс и отягощать Небеса возвещением законодательства, которое тысячелетиями никто не мог исполнить и которое в последние две тысячи лет нет необходимости исполнять?

Трудно понять, почему данное возражение надо использовать для доказательства того, что закон был упразднен именно на кресте. До Христа у людей так же не было нравственных сил для соблюдения святого Закона Божьего, как нет их в течение многих столетий и после пришествия Иисуса. Кроме того, до Христа у них не было надежды обрести спасение через закон, потому что (как мы выяснили), начиная от Адама, у Бога была только одна возможность спасения — через жертву Христа (см. Возражение 14). Таким образом, если приведенное возражение о ненужности закона и актуально сегодня, оно в равной мере применимо и по отношению к прошлому, начиная с первых дней греховной истории человечества. Иными словами, получается, что на протяжении всей мировой истории Закон Божий оказывается совершенно бесполезным.

На самом же деле закон не был упразднен для христианина: все дело в том, что только христиане способны его истинно исполнять. Божественное законодательство было бы в этом мире мертвой буквой, если бы оно не предназначалось для христиан, которые ему подчиняются. Верой Христос приходит в наши сердца и воплощает в нас небесные заповеди (см. Еф. 3:20; Гал. 2:20; 1 Кор. 1:23, 24). Таким образом, нельзя сказать, что в этом мятежном мире Законом Божьим полностью пренебрегают и всецело над ним насмехаются, потому что есть люди, соблюдающие и утверждающие его единственно возможным образом — живя согласно его требованиям. Вот почему Павел говорит: «Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем» (Рим. 3:31).

Возражение 16

Проповедуя закон, вы стремитесь лишить христиан славной свободы Евангелия.

Христос сказал: «Всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин. 8:34). Но что такое грех? «Грех есть беззаконие» (1 Ин. 3:4), и поэтому свободы лишен именно тот, кто живет, не повинуясь Закону Божьему. Праведник охотно исполняет его и в таком повиновении находит счастье.

Закон и свобода не противоречат друг другу, и для того чтобы обрести одно, не надо отказываться от другого. Есть, конечно, люди, которые неустанно кричат на каждом углу, что единственная возможность почувствовать себя по-настоящему свободным — это уничтожить все законы, но, будучи сознательными гражданами, мы не воспринимаем такие разговоры всерьез. Мы знаем, что в любой стране мудрые и исправно соблюдаемые законы являются единственным надежным залогом свободы. Кто-то хорошо сказал: подчинение закону — это свобода, и в Соединенных Штатах Америки эти слова часто пишут на общественных зданиях.

В любой стране есть люди, которые считают, что закон ограничивает их свободу, и, как правило, это те, чья жизнь вступает в противоречие с законом. Если человек привык красть или убивать, то ему, конечно, кажется, что закон очень сильно препятствует таким действиям.

Если, будучи гражданами этого мира, мы считаем, что свобода заключается в исполнении человеческих законов, то почему, будучи гражданами мира небесного, мы — якобы ради свободы — должны непременно упразднить Закон Божий? Потому что небесные законы несправедливы и лишают нас свободы, которая нам по праву принадлежит? Такая мысль богохульна.

Закон Божий запрещает создавать идолов и поклоняться им, и каждый, кто называет себя христианином, не может считать, что такой запрет лишает его свободы. Кроме того, закон повелевает не произносить имени Господа напрасно и не осквернять Его святую субботу. Будучи Божьими детьми, захотим ли мы освободиться от этих запретов? Равным образом закон повелевает чтить родителей, а также запрещает убийство, прелюбодеяние и воровство, ложь и алчность. Никакой последователь Христа не скажет, что эти заповеди лишают его свободы.

Библия вполне определенно называет святой Закон Божий «законом свободы» (см. Иак. 2:10-12). Конечно, если проповедовать закон без Евангелия (спасительной Божьей силы), то для внимающих ему он будет звучать только как приговор суда. Они осознают только то, насколько виновны. Если же высочайшее Божье законодательство излагается в контексте Божьего обетования о даровании Божественного Духа, способствующего соблюдению святых требований Закона Божьего, тогда слушатели могут обрести счастье и свободу, внимая такой проповеди, ибо «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17).

Никто никогда не стал бы обвинять адвентистов в том, что они лишают человека христианской свободы, если бы мы не проповедовали закон в полном согласии с тем, как он изложен в Библии. Протестантские церкви верят в закон и заявляют о том, что его необходимо исполнять. Они так глубоко убеждены в необходимости соблюдения Декалога, что сумели внушить законодательным органам почти всех так называемых христианских стран принять законы, предписывающие соблюдение четвертой заповеди (заповеди о субботе) так, как ее понимают они.

Одно из странных противоречий современной религиозной жизни заключается в том, что нас, обращающихся только к Божьей благодати как к единственной возможности соблюсти заповедь о праздновании седьмого дня, обвиняют в законничестве, тогда как сонмы тех, кто соблюдает воскресенье и обращается к тяжелой руке государственного законодательства, чтобы заставить человека отдыхать в первый день недели, почему-то считаются поборниками благодати. Адвентисты седьмого дня всегда противились тому, чтобы рассматривать субботу с юридической точки зрения, в то время как поборники воскресного дня оказывают давление почти на все законодательные органы христианских стран, стремясь к принятию законов, которые принуждали бы соблюдать воскресенье.

Почему, обращаясь к четвертой заповеди и проповедуя святость первого дня (что в целом и делают протестантские деноминации), они считают возможным, греться в лучах благодати, тогда как проповедующие о святости седьмого дня (на основании той же четвертой заповеди) вынуждены как бы томиться в холодных застенках законничества? Объяснение, наверное, кроется в том, что мы будто бы проповедуем седьмой день суровее и безжалостнее, чем они — первый. Тем не менее даже беглое знакомство с историей протестантизма показывает, что святость воскресенья в основном возвещалась столь сурово, что большинство людей просто от страха соглашались этот день принять, а остальные оказывались в тюрьме. Если сегодня наметилось какое-то послабление, то это не свидетельствует о том, что у религиозных лидеров, проповедующих святость воскресенья, восприятие первого дня как-то изменилось. Они очень сожалеют о вкравшейся неопределенности.

Говоря о том, что один день недели обособлен от других как святой, мы часто сталкиваемся с доводом, согласно которому в христианскую эпоху между днями не существует никакого различия и, следовательно, просто неразумно наделять какой-то конкретный день недельного цикла особой святостью и значимостью. Однако действия и высказывания сторонников воскресенья показывают, что сами они все-таки различают эти дни, причем настолько четко, что, соблюдая в качестве святого другой день, вы якобы попадаете в сети законничества, а, соблюдая воскресенье, вы будто бы свободно бродите по необъятным просторам благодати. Адвентисты седьмого дня никогда не проводили столь резкого различия.

Таким образом, речь идет не о том, надо ли соблюдать Декалог или нет: в сущности, все протестантские исповедания ясно учат, что делать это надо. Не говорится и о предполагаемом различии между днями поклонения Богу. В целом протестанты считают, что это различие столь очевидно, что ради его соблюдения можно оправдать соответствующие гражданские законы и наказания. Вопрос заключается в следующем: если Декалог по-прежнему обладает силой и если между днями недели действительно существует различие, то какой из них надо соблюдать — седьмой или первый? В какой-то мере мы ответим на это, рассматривая возражения, касающиеся субботы.

Возражение 17

Библия постоянно и решительно подчеркивает, что никто не может оправдаться, соблюдая закон, и, следовательно, проповедовать соблюдение закона — значит проповедовать другое Евангелие. «Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати» (Гал. 5:4).

В согласии с Библией адвентисты постоянно и решительно заявляют, что никто не может оправдаться соблюдением закона (см. Возражение 14). Неясные аргументы, предложенные в этом Возражении, основываются на ошибочном представлении о том, что означает оправдание с библейской точки зрения. Рассматривая Возражение 14, мы выяснили, что Божественный акт оправдания грешника совершается тогда, когда тот в покаянии и с верою приходит к Богу, прося обетованного прощения за грехи, оставшиеся в прошлом благодаря жертве Христа. Если мы будем учить о том, что, твердо соблюдая закон, человек в будущем сможет изгладить свою вину и, следовательно, свое прошлое непослушание Закону Божьему, мы будем просто насмехаться над Божьей благодатью и проповедовать другое Евангелие.

Само слово «Евангелие» означает «добрая весть» — нам послана добрая весть о том, что благодаря Божьему замыслу грешный человек может очиститься от своей вины и что Агнец Божий, взявший на Себя грехи мира, был заклан за наши проступки и воскрес ради нашего оправдания (см. Ин.1:29; Рим. 4:25).

Это с очевидностью следует из тех слов, которые ангел сказал Иосифу и пастухам. Сообщая о предстоящем рождении сына Марии, ангел объявил Иосифу: «Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мф. 1:21).

Пастухам же он сказал: «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь» (Лк. 2:10, 11). Проповедуя необходимость соблюдения Божьих заповедей, мы не проповедуем какого-то нового Евангелия, отличающегося от того, которое только что описали. Мы просто вторим словам апостола Иоанна, который сказал: «Ибо это есть любовь к Богу, чтобы мы соблюдали заповеди Его; и заповеди Его не тяжки» (1 Ин. 5:3). Обращаясь к ныне оправданным детям Божьим, мы просто призываем их жить, повинуясь Богу.

Павел, по-видимому, опасался, что кто-нибудь, прочитав его слова о невозможности оправдаться по закону, придет к ошибочному выводу, будто Божья благодать освобождает нас от всякой необходимости соблюдать закон. Вот что он говорит: «Что же? станем ли грешить, потому что мы не под законом [то есть не под осуждением закона], а под благодатью? Никак» (Рим. 6:15). Павел, который конечно же знал, что «грех есть беззаконие», задается вопросом о том, станем ли мы грешить, находясь под благодатью, и отвечает, что это невозможно. Мы просто вторим его ответу и призываем людей, спасенных благодатью, в дальнейшей жизни воздерживаться от нарушения Закона Божьего.

Возражение 18

В Первом послании к Тимофею (1 Тим. 1:9) доказывается, что у христианина нет ничего общего с законом, потому что «закон положен не для праведника».

Прочитаем весь отрывок целиком: «Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, мужеложников, человекохищников, [клеветников, скотоложников] лжецов, клятвопреступников и для всего, что противно здравому учению» (1Тим.1:9, 10).

Прежде всего, из этого библейского отрывка становится ясно, что там ничего не говорится об упразднении закона в христианский период. Вместо этого там сказано, что как на протяжении многих веков, предшествовавших Христу, так и в эпоху христианства закон преследует вполне определенную цель. Люди, против которых он направлен (убийцы, лжецы и т. д.), существовали и существуют всегда. По сути дела, никакой другой библейский текст не доказывает столь убедительно, что закон не был упразднен на кресте.

Единственная попытка опровергнуть это доказательство заключается в утверждении, будто убийцам и лжецам надо соблюдать закон, в то время как христиане от него свободны. Мы придем к этому странному выводу, следуя логике нашего критика.

Однако даже такая защита позиции, основанной на отрицании закона, оказывается тщетной. Могут ли даже самые благочестивые среди праведников с полным основанием утверждать, что они никогда не грешат? Нет, не могут. Даже самым великим святым приходилось постоянно обращаться к утешительному обетованию, которое гласит: «Если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, праведника» (1 Ин. 2:1). Но тот же апостол, произнесший это обетование, сказал также, что «грех есть беззаконие» (1 Ин. 3:4), и поэтому каждый раз, когда мы исповедуем грехи, мы исповедуем, что Закон Божий по-прежнему имеет силу и что мы хотим его исполнять. Следовательно, держась за руку Божью и живя праведно, мы не вступаем в противоречие с законом, потому что «закон положен не для праведника».

На самом деле этот текст нетруден для понимания. Перед нами простое высказывание о том, какова цель закона, и до сего дня с ним не может не согласиться любой судья, правовед и даже неспециалист, идет ли речь о вопросах гражданского или религиозного порядка. Для кого написаны уголовные законы? Для законопослушного гражданина? Нет, скажете вы, для тех, кто закону не подчиняется. Совершенно верно. Но разве отсюда следует, что законопослушный гражданин свободен от выполнения требований, изложенных в законодательных книгах? Нет.

То же самое верно и по отношению к Закону Божьему. Он направлен против беззаконников, а не против праведников, которые являются законопослушными гражданами Царства Божьего. Но можно ли сказать, что, исходя из этого, граждане Небесного Царства свободны от требований Божественного законодательства? Нет, нельзя.

Более того, при любой форме правления сознательные граждане не жалуются на закон. У них для этого нет почти никаких поводов. Они живут в согласии с законом, и то же самое верно и в духовном смысле. У человека, чье сердце праведно перед Богом, нет никаких оснований сражаться с Законом Божьим или заявлять, что его надо упразднить. Напротив, вместе с псалмопевцем он восклицает: «Как люблю я закон Твой! весь день размышляю о нем»

(Пс. 118:97). Если же он совершает какой-нибудь проступок или грех, то не пытается оправдать свое прегрешение, заявляя, что закон над ним совершенно не властен. Вместо этого он исповедует грех (то есть свое нарушение закона) и стремится с помощью Божьей благодати правильнее исполнять Божьи требования.

Возражение 19

Адвентисты учат: для того чтобы спастись, человек должен соблюдать заповеди.

Перед нами опять всего лишь вариант тех возражений, на которые мы уже ответили, однако он настолько емко формулирует неправильное представление об адвентистском учении, что мы рассмотрим его как отдельное возражение.

Когда богатый юноша спросил Христа, что ему сделать доброго, чтобы иметь вечную жизнь, Иисус ответил: «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф.19:16, 17). Из последующих текстов становится ясно, что Христос имел в виду Декалог.

Поистине печально, что очень многие христиане помнят только какие-то отдельные высказывания Христа. Они много проповедуют о пассивной стороне христианства, то есть о принятии Иисуса Христа как Спасителя, однако существует и активная сторона, так как христианство представляет собой нечто гораздо большее, чем только очищение человека от его прошлых грехов. Оно касается и его образа жизни, который должен быть безгрешным. Христианину надо исполнять Божью волю, соблюдать Божьи заповеди и в какой-то мере трудиться ради собственного спасения (см. Мф.7:21; Откр.14:12; Флп. 2:12).

Хотя мы и не учим тому, что для спасения надо непременно соблюдать заповеди, мы решительно подчеркиваем, что если человек спасен, то он свидетельствует об этом соблюдением Божьих заповедей. Хорошо сказано, что, хотя соблюдение Закона Божьего не означает спасения, несоблюдение его неизбежно означает жесткое осуждение.

Христианство не освобождает человека от требований Закона Божьего, которые он, будучи грешником, не в состоянии выполнить. Если бы оно просто освобождало его, оно было бы всего лишь наркотиком для души, оставляя человека в том же плачевном состоянии, в каком он пребывал прежде. Нет, христианство возникло в силу Божьего замысла, благодаря которому человек может обрести силу соблюдать небесные законы. Это Божественный план, с помощью которого Христос живет и действует внутри нас (см. Гал. 2:20).

Мы верим словам Христа, сказавшего: «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди», но в то же время верим, что сила, которая дает возможность их соблюсти, — Божий дар. Мы признаем, что самостоятельно ничего сделать не способны, но верим, что можем все благодаря Иисусу Христу, Который нас укрепляет (см. Флп. 4:13). Без всяких оговорок мы принимаем слова нашего Господа, сказавшего: «Я есмь лоза, а вы — ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин.15:5). Соглашаясь с Павлом в том, что надо «совершать свое спасение», мы тотчас вместе с апостолом добавляем: «Потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению» (Флп. 2:12, 13).