Раздел 3. Троица и антитринитаризм в период от реформации до появления адвентистского движения

Словарь к третьему разделу

Анабаптисты — группа христиан, которые, начиная с 1525 года, вторично крестили взрослых верующих по исповеданию веры. Название, данное их противниками, означает «перекрещенцы». Крещение верующих привело к созданию церкви «крещеных по вере». Сама идея воспринималась как предательство по отношению к государственной Церкви, к которой принадлежало все население и в которой практиковалось крещение младенцев. См. также Реконструкционисты.

Антитринитарный — враждебно настроенный по отношению к идее о Троице или отвергающий ее.

Безвременный — небиблейское представление греческого дуализма о том, что вечность Бога «не имеет времени», то есть является «вечным настоящим» в противоположность человеческой жизни во времени с ее прошлым, настоящим и будущим.

Бесстрастный — свободный от страстей (чувств и эмоций), включая сострадание. Согласно греческому философскому богословию, бесстрастность — одна из характеристик Бога.

Восстановители — их также называют реконструкционистами. Это христиане, которые не просто хотели реформировать (улучшить) Церковь, но которые желали полностью возвратить ее в новозаветное состояние. Анабаптисты были восстановителями XVI в., недовольными Лютером, который, по их мнению, остановился, не дойдя до принятия доктринального учения и организации новозаветной Церкви. В Америке XIX в. примером может служить Церковь «христиан» (Christian Connexion). Адвентисты седьмого дня считают себя восстановителями в том смысле, что питают надежду «довести дело Реформации до конца».

Деизм — система естественной религии, возникшей в Англии и распространившейся в США в 1700-х годах. Хотя среди деистов существовали значительные разногласия, некоторые общие принципы были широко распространенными, включая высшую веру в человеческий разум, непризнание Божественного откровения и Писания и убеждение в том, что, хотя Бог и создал мир, Он не проявляет к нему интереса. Некоторые деисты верили, что Провидение удовлетворяет нужды физического мира, но не интересуется отдельными людьми. Они скептически относились к идее жизни после смерти.

Догма — в католическом богословии религиозное учение, сформулированное Церковью, в которое обязан верить каждый верный ее член.

Доктрина — учение, отражающее религиозное убеждение. В данной книге термин «доктрина» используется в более общем смысле в отличие от догмы. См. также Догма.

Дуализм — философское убеждение в том, что душа (дух) и вещество (материя) представляют собой «отдельные, одинаково реальные» (Oxford Dictionary of the Christian Church [ODCC]) и совершенно противоположные состояния бытия. Три аспекта греческого дуализма, пронизывающие традиционную догму о Троице: (1) различение души и тела; (2) полное раздельное существование Бога и человечества; и (3) противопоставление временного и вечного.

Лимб — в католическом богословии место для душ, которые не имеют права на полное спасение, и в то же время не заслужили вечных мук.

Моделизм — см. монархианство.

Модернизм — богословское движение конца XIX — начала XX вв. Отличительные черты: принятие теории эволюции и критического подхода к Писанию, отрицание сверхъестественного, таких чудес, как непорочное зачатие Христа, физическое воскресение и буквальное Второе пришествие. Также см. Фундаментализм.

Монархианство — богословское движение II и III веков, приверженцы которого пытались сохранить идею одного Бога за счет отрицания Его множественности. Одна из подгрупп стала называться модалистской, члены которой «считали, что возможно лишь деление Божества на модусы, отражающие не более чем простую последовательность действий». Они учили, что Отец, Сын и Святой Дух не являются отдельными личностями (ODCC). Савеллий был одним из поборников этого движения в третьем столетии, и его учение стало называться савеллианством.

Ортодоксальный — (1) определение истинной веры в противоположность ереси. (2) [с прописной буквы]: разновидность христианства, укоренившаяся в Восточной Римской империи со столицей Константинополем. Также называется Восточным ортодоксальным или греческим ортодоксальным христианством и включает в себя национальные церкви, такие как Русская Православная, Сербская Православная и Румынская Православная Церкви. Римская Церковь отделилась от Восточной Церкви в 1054 г.

Отцы-реформаторы — главные реформаторы, титаны Реформации XVI в. Церковные историки обычно причисляют к ним Лютера, Цвингли и Кальвина, из которых Лютер и Кальвин, благодаря своим многочисленным трудам, оказали величайшее влияние.

Рационалисты — люди, руководствующиеся в вопросах веры только разумом. Некоторые христиане-рационалисты отстаивали исключительный авторитет Писания, но, отвергая философские основания средневековой теологии, они были склонны превозносить человеческий разум над авторитетом Писания. Также см. Унитариане.

Савеллианство — богословское движение, названное так в честь Савеллия. Также см. Монархианство.

Схоластика, протестантская — богословский метод, построенный на тех же философских основаниях, которые использовали средневековые схоласты до Реформации. Протестантские схоласты полагали, что даром Божьим было не только Писание, но и труды Аристотеля и что они важны для богословия.

Социниане — духовные потомки унитарианского лидера Фауста Социна (1539-1604). Они отрицали предсуществование Сына, веря, что Христос есть «просто человек», и определяли Святой Дух как «силу или энергию», исходящую от Бога. Социниане были предшественниками современных унитариан (95).

Тринитарный — поддерживающий веру в Троицу. Здесь используется в качестве общего термина для обозначения всех, кто придерживается общей веры в единого Бога, представленного тремя Личностями.

Троебожие — вера в то, что Отец, Сын и Святой Дух представляют Собой трех Богов. Эта точка зрения поддерживает тройственность Бога, но отрицает Его единство.

Унитарианство — неверие в Троицу и Божественность Христа, учение о единственности, но не триединстве Бога. Не имея официальных доктрин, современные унитариане считают разум и совесть наивысшими мерилами веры и жизни.

Фундаментализм — движение в протестантском христианстве, возникшее в 1895-1914 гг. в ответ на модернизм, теорию эволюции и критицизм в отношении Библии. Фундаменталисты верили в (1) вербальную инспирацию и безошибочность Писания; (2) в Божественность Христа; (3) в непорочное зачатие Христа; (4) в заместительную жертву и (5) в физическое воскресение и буквальное Второе пришествие Христа. См. также Модернизм.

Церковь «христиан» (Christian Connexion) — американская деноминация реконструкционистов, организованная ок. 1810 г., соединившаяся с конгрегационалистами в 1931 г. Эти «христиане», как они сами себя называют, были по своим убеждениям протестантами-евангеликалами, подобно баптистам доброй воли, если не считать того, что многие из них (но не все) были антитринитариями.

Sola scriptura — латинское выражение, означающее «только Писание». Ставший популярным благодаря Лютеру, этот девиз призывал к подчинению всех человеческих авторитетов, таких как традиция, папы, соборы и императоры, верховному авторитету Писания.

Глава 11. Троица в эпоху реформации — четыре точки зрения

Выражение sola scriptura, в переводе с латинского — «только Библия», представляет собой главный ключ к пониманию существования различных подходов к толкованию доктрины о Троице, которые появились в период Реформации. Практически все протестанты использовали sola scriptura в качестве боевого клича в своих нападках на авторитет средневековой Церкви, но не все одинаково. Разнообразие мнений о Троице в период Реформации прекрасно отражает неоднозначное использование этого выражения.

Четыре группы, которым мы уделим в этой главе особое внимание, представляют четыре взгляда на Троицу, начиная с традиционного и заканчивая революционным.

1. Так как римо-католики отказались признавать Писание единственно существующим авторитетом, они продолжали исповедовать традиционную догму о Троице, выработанную Афанасием, Августином, Фомой Аквинским и другими.

2. Главные реформаторы — Лютер, Кальвин и их последователи — свои основные доказательства, касающиеся Троицы, стали основывать не на предании и философии, а на Писании, но придерживались тринитарных формул раннехристианского символа веры.

3. Реконструкционисты — анабаптисты решительно порвали с преданием, пытаясь восстановить учение и даже модель организации новозаветной Церкви. Поэтому, сохраняя веру в существование Троицы, они сделали свое объяснение ее сущности более простым и приближенным к действительным словам Писания. 4. Рационалисты, будучи антитринитариями, также провозглашали Писание единственно авторитетным источником, но относительно Троицы их умозаключения приняли совершенно иное направление. Хотя они отказались от философского начала средневекового богословия, их собственное преклонение перед человеческим разумом стало еще одним примером подрыва авторитета Писания.

Очевидно то, что девиз «только Писание» не означал абсолютного отвержения всех остальных авторитетных источников. Но он действительно указывал на подчинение всех человеческих авторитетов, таких как предание, папы, соборы и императоры, высшему авторитету Писания. Однако даже Лютер, который первым популяризировал этот призыв, не всегда до конца следовал ему. Таким образом, оказывается, что реформаторы с самого начала противоречили своему девизу «только Писание», что было практически неизбежным, потому что его поборники зачастую сами не осознавали, насколько прочно небиблейские представления закрепились в их собственном мировоззрении. Жизнь в обществе, все сферы которого пропитаны религией, лишь немногим позволяла понять, что основные посылки, заимствованные из греческой философии, в значительной степени предопределили истолкование ими Писания. Мы убедимся в этом на примере детального анализа четырех основных подходов к пониманию доктрины о Троице в эпоху Реформации.

Католический догмат Троицы

Взгляд Римско-католической церкви для всех реформаторов стал отправной точкой. В предыдущих главах мы обрисовали в общих чертах, что в период средневековья католическая Церковь пришла к убеждению, что доктрина о Троице является самым «центральным» и «фундаментальным учением» (96). Философская составляющая доктрины о Троице имела здесь первостепенное значение, потому что эта доктрина более, чем какая-либо другая, зависела от греческих философских установок. Поэтому ее определение как догмы (обязательного элемента веры) поставило печать законности на предпосылках Аристотеля и Платона, использованных для толкования Писания. Это имело основополагающую функцию, потому что богословы Церкви использовали те же самые предпосылки для других учений, таких как изначальное бессмертие души, которое, в свою очередь, было необходимым условием веры в вечные муки, в существование чистилища, лимба и в заступничество святых. Таким образом, принятие догмы о Троице обосновывало всю догматическую систему Церкви средневековья (97).

В связи с этим будет уместно рассмотреть некоторые ключевые элементы греческой философии, которые оказали такое сильное влияние на развитие христианского богословия. Наиболее важные концепции, касающиеся данного обсуждения, включают в себя идею радикального дуализма. Согласно греческой философии, вся Вселенная была разделена на два типа существования — душу (или дух), по сути своей бессмертную и добрую, и материальные субстанции, которые были преходящими и злыми по сути. Такой дуализм был «радикальным» в том смысле, что он включал в себя не только конфликт между добром и злом, но и совершенно противоположные состояния бытия. Более полно мы поймем это, рассмотрев три аспекта радикального дуализма, которые лежат в основе традиционной догмы о Троице: (1) душа и тело, (2) Бог и человек, (3) время и безвременность. Далее предлагается схематичное описание, частично основанное на работе Фернандо Каналье («Doctrine of God»).

Для многих людей самой известной стороной греческого дуализма является идея о том, что в человеке соединяются бессмертная душа, которая по природе своей добра, и смертное тело, которое в основе своей есть зло и должно в конце концов умереть, чтобы освободить душу.

Второй аспект греческого дуализма заключается в особенном образе определения Бога по отношению к человечеству. Греческая философия была далека от атеизма. Греческая мифология изображала пантеон человекоподобных богов женского и мужского пола, от Зевса до Афродиты. Греческая философия Аристотеля и Платона, однако, учила, что существует одно наивысшее божество, абсолютно непохожее на людей. Греческие философы считали Бога абсолютным совершенством. Они называли Его «непреложной движущей силой», потому что Аристотель полагал, что если бы Бог слишком близко соприкасался с порочными, смертными, материальными существами, это навредило бы Его абсолютному совершенству. Он был «бесстрастным», то есть свободным от всех страстей (чувств и эмоций). Заметим, что такой образ совершенно противоположен тому Богу, Который изображен в Ис. 53:4-6 и в Евр. 4:15. Один историк справедливо заметил:

«Бог Августина, хоть и тринитарный, стал пленником греческого философского богословия божественной простоты, неизменности и бесстрастности и оказался больше похожим на великого вселенского императора, чем на любящего, сострадающего небесного Отца. Ансельм вообще отрицал, что Бог испытывает чувство сострадания… Тем, кто справедливо критикует деизм за то, что он ниспровергает библейское учение, подавляя его философской и естественной религией Просвещения, следует принять во внимание, насколько греческие философские категории метафизического совершенства повлияли на традиционные христианские доктрины о Боге» (98).

Согласно определению, для такого Бога было просто невозможно вторгаться в ход истории и взаимодействовать с человеческими существами во времени и пространстве. Единственным исключением в этой концепции радикального разделения Бога и человечества являлась человеческая душа, которая считалась искрой Божественной души и, по сути, бессмертной. Из-за своего заключения в материальном теле душа представляла собой единственный канал, через который Бог, пребывающий вне истории, мог влиять на людей, ограниченных временем и пространством.

Третьим аспектом радикального дуализма, который поддерживает два предыдущих момента и развивает утверждение о фундаментальной изолированности Бога от человечества, является двойственность понимания времени и безвременности. Философы представляли вечность Бога как «безвременную» величину, не имеющую прошлого, настоящего или будущего, что резко контрастировало с человеческой жизнью во времени с ее прошлым, настоящим и будущим. Эти аспекты дуализма мы можем представить в виде следующей диаграммы:

Относительно каждого из этих аспектов Писание предлагает иную, отличную от дуализма, картину. Во-первых, вместо концепции об изначально бессмертной душе, пребывающей в пагубном теле, Писание утверждает о том, что тело есть Божье творение и «хорошо весьма» (Быт. 1:31). Более того, душа, если верить Библии, не может существовать вне тела (см. Еккл. 9:5, 6). Библейское выражение «душа живая» относится ко всему человеку в целом, включая тело (Быт. 2:7). Далекая от врожденного бессмертия, «душа согрешающая, та умрет» (Иез. 18:4, 20). Предоставление достаточного количества убедительных доказательств не входит в рамки обсуждения настоящей темы, но явные расхождения в этой области между Писанием и греческой философией отмечались в последние годы среди известных богословов (Кульмана, Фаджа, Пиннока, Стотта).

Во-вторых, Писание опровергает дуалистическую теорию о том, что Бог не может вмешиваться в человеческую историю. Дуалисты заявляли, что, будучи чистой душой, Он пребывает вне времени и пространства и, более того, будучи «бесстрастным», Он вообще равнодушен к делам людей. Напротив, Писание изображает Бога самовольно вмешивающимся в человеческую историю во времени и пространстве. В Книге Бытие Господь Бог ходит и разговаривает в Едеме с супружеской четой (Быт. 3:8, 9); сталкивается с Каином (Быт 4:6); вмешивается в ситуацию с Вавилонской башней (Быт. 11:5) и ведет переговоры с Адамом о Содоме (Быт. 18:16-33). А в Книге Исход Бог является, разговаривает и называет Свое имя Моисею (Исх. 3:4-4:17), открывает Себя видимым образом семидесяти старейшинам Израиля (Исх. 24:9-11) и позволяет Моисею увидеть Себя воочию (Исх. 33:19-23).

Но в греческой философии подобные вещи считаются просто невозможными, немыслимыми, и поэтому их следует истолковывать символически. Вне зависимости от восприятия людьми библейской истории (и вне зависимости от того, как библейские авторы сами расценивали свои труды), философы «знали», что идея о вмешательстве божества в историю — это абсурд, явное противоречие, которое не при каких условиях не может быть принято за истину.

Третья область, в которой Писание расходится с основными предпосылками греческой философии, касается времени и безвременности. Писание изображает Бога над временем и имеющим иное, нежели мы, понимание времени (Пс. 89:5; 2 Петр. 3:8), но этот факт не исключает Его из жизни во времени. Потому что Он животворит «мертвых» и называет «несуществующее, как существующее» (Рим. 4:17), Он может предвидеть, какими будут мертвые в настоящее время люди, когда Он воскресит их (Мф. 22:32). Таким образом, Он знает будущее, которого мы знать не можем. Но это не то же самое, что концепция безвременности, согласно которой Бог существует в «вечном сейчас». Вечность, в которой живет Бог (Ис. 57:15) и вечная жизнь, которую Он обещал дать верующим в Него (Ин. 3:16), характеризуется не отсутствием времени, но его бесконечностью (Пс. 101:28; Ис. 66:22, 23).

Из-за этих основных конфликтов с Писанием греческие философы и их последователи считали Писание, и особенно еврейские рукописи, пищей для «простых» и неискушенных в философии. В результате они стали оценивать все, что сказано в Писании, с точки зрения греческой философии. Они принимали в качестве истины все, что не противоречило философии, а остальное считали символами или притчами для неграмотных.

Обратите внимание, что происходит с библейским учением о Боге, если его воспринимать через призму «безвременности». Когда Бог говорит в Мал. 3:6: «Я — Господь, Я не изменяюсь», Он имеет в виду, что Его характер неизменен, постоянен и, следовательно, заслуживает доверия. Будучи совершенно надежным, Он исполняет Свои обещания. В Евр. 13:8 содержится подобное же заявление о Боге Сыне, что Он «вчера и сегодня и вовеки Тот же». Но идея о «безвременности» говорит, что у Него нет «вчера», нет прошлого или будущего, но что Он неподвижен, находясь в «вечном настоящем».

Когда Иисус сказал: «Я от Бога исшел и пришел» (Ин.8:42), Его аргументация была понятна слушателям: «Мое свидетельство об Отце заслуживает доверия, потому что Я знаю Его лично; именно Он послал Меня в мир, и Я говорю, будучи Его помазанным представителем» (свободный пересказ Ин. 8:14-17, 28, 29, 38, 42).

Но греческий философ сразу же заметил бы, что, если Иисус пришел в мир извне, значит, Он пришел оттуда, где времени нет, и Сам существует вне времени. Так как безвременность понималась как вечное настоящее, значит, Его «исхождение» от Отца вечно. Оно не имеет начала (прошлого), не имеет завершения (будущего), оно — вечное «исхождение». Таким образом, дуализм истолковывает простое высказывание Иисуса о Своем пришествии в мир как заявление о Его происхождении. Из этого мы можем сделать два вывода. Одно из философских заключений из утверждения об «исхождении» заключается в том, что «Отец был единственным из трех Личностей, которая не произошла от другой» (99). Восточная ортодоксальная концепция хотя и отличается в деталях, но также придерживается того, что только Отец является «нерожденным, Сын рожден Отцом, а Святой Дух исходит от Отца через Сына» (или, как некоторые говорят, «от Отца одного») (100).

Второе заключение состоит в том, что если вечность есть «вечное настоящее», пребывания вне времени, тогда что бы ни случилось с Богом когда-либо, это все еще происходит и будет продолжаться вечно. Отсюда проистекает теория о «вечном рождении Сына». Некоторые включают в этот процесс «вечного рождения» и Святого Духа, так как о Нем тоже сказано, что Он «исходит» от Отца [Ин. 15:26] (101). Эта теория также подверглась критике. Например, Жан Кальвин воскликнул: «Ведь если ясно, что в Боге извечно пребывают три Лица, такой постоянный акт рождения оказывается чрезмерной и пустой фантазией» (102). В то же время, имея таких выдающихся и ученых оппонентов (103) , теория «вечного рождения Сына» и по сей день остается частью католической догмы о Троице (104). Но эта концепция и вытекающие из нее выводы основаны исключительно на аристотелевской идее безвременности. Причина, по которой подобная догма продолжает сохраняться практически без изменений, заключается в том, что Церковь возвела ее логическое обоснование в ранг церковного закона. Тридентский собор, который начался за год до смерти Лютера и закончился за год до смерти Кальвина (1545-1563), сформулировал ответ Римско-католической церкви на Реформацию. После продолжительных дебатов участники собора постановили, что Церковь не может основывать учение исключительно на Писании, как требуют протестанты, но фундаментом должны служить два авторитетных источника — Писание и Предание, из которых Предание является более значимым. Далее Тридентский собор дал новое определение Преданию не как наследию античности, но как непрерывному источнику вдохновения Церкви. Если непрекращающееся вдохновение Церкви заслуживает большего доверия, нежели Писание, тогда официальные заявления Церкви становятся наивысшим авторитетом. Это — полная противоположность девизу sola scriptura и причина того, что католическая догма о Троице не претерпела значительных изменений.

Отцы-реформаторы и Троица

Главными фигурами, обладавшими наибольшим влиянием в эпоху протестантской Реформации XVI века и до настоящего времени, являются Мартин Лютер (1483-1546) и Жан Кальвин (1509-1564). Лютер и Кальвин поставили авторитет Писания выше авторитета пап, церковных соборов и традиций. Но в тех областях богословия, где не было видно явных проблем, они допускали, что Церковь развивалась под водительством Бога, и, таким образом, они склонны были истолковывать Писания согласно традиционным взглядам. Несмотря на все свои конфликты с католиками, они продолжали считать, что их понимание Троицы имеет общие основания. Так, Хусто Гонсалес пишет, что «Лютер придерживается совершенно ортодоксальных взглядов», а Кальвин относится к Троице«всецело ортодоксально и традиционно» (105). В некоторых моментах реформаторы все же уловили противоречие между библейским свидетельством о Троице и умозаключениями философов. И Лютер, и Кальвин хотели, чтобы доктрина о Троице была сформулирована строго с помощью библейской терминологии (106). Хотя Кальвин критиковал теорию «вечного рождения» (107) и настаивал на том, что Писание является единственным авторитетным источником, он также «охотно истолковывал Писания в свете постановлений ранних вселенских соборов». Он цитирует ранних отцов Церкви «часто и обычно с одобрением» (108).

С одной стороны, было бы огромной несправедливостью обвинять реформаторов в том, что они не смогли за одно поколение достичь своего идеала — церкви, руководствующейся одним лишь Писанием. Нам всем печально известно, как медленно развивается к лучшему наша собственная жизнь. Тем не менее, оглядываясь на прошлое, можно со всей очевидностью сказать, что, будучи детьми своей эпохи — средневековья, они испытывали на себе влияние греческой философии. Хотя силой Божьей они предпринимали огромные шаги к реформированию Церкви и общества согласно библейским путям, их философское образование и влияние общепринятых взглядов фактически не позволяли им осознать, что они все еще в некоторых отношениях истолковывали Писание через призму греческой философии. Из-за того, что они не видели ясно изначального конфликта между sola scriptum и греческим дуализмом, их шаги вперед, в следующем поколении в большинстве своем обернулись возвратом к средневековым предпосылкам. Результатом этого стало возникновение протестантской схоластики, богословского метода, построенного на тех же самых философских основаниях, что использовали средневековые схоласты до Реформации. Несмотря на свое хвастливое утверждение о признании только авторитета Писания, протестантская схоластика заявляла, что учение Аристотеля «также было даром, нисходящим „свыше, от Отца светов»[Иак. 1:17]» (109). Таким образом, средневековый союз учения Аристотеля и Писания пережил Реформацию и обрел новую жизнь спустя столетие после Лютера.

Подобное использование протестантизмом греческой философии побудило католиков возразить в ответ, что если протестанты хотят сохранить веру в Троицу, им следует «отказаться от своего основополагающего принципа» sola scriptura. Это привело к возникновению одного из фундаментальных вопросов в постреформатских спорах о Троице: если отвергнуть авторитет Предания, хватит ли в Писании доказательств в пользу триединого Бога? Некоторые католики ответили отрицательно, отстаивая, что доктрина основана на Предании. Лютер и Кальвин ответили утвердительно, но их последователи, кажется, были менее в этом уверены. Третья группа на этот вопрос ответила библейским «да», но впоследствии упростила терминологию, относящуюся к доктрине.

Анабаптисты и доктрина о Троице

Анабаптисты пошли дальше Лютера и Кальвина в отвержении авторитета Предания. Они сохранили веру в Троицу, но в значительно более упрощенном виде, чем защитники Предания или схоласты. Историки Церкви представляют анабаптистов как восстановителей, потому что их цель заключалась не просто в реформе или в улучшении Церкви, а в восстановлении новозаветной формы Церкви, насколько это было возможным спустя пятнадцать веков. Они в особенности отвергали крещение младенцев, практикуемое официальной Церковью, возражая тем, что Церковь в Новом Завете включала в ряды своих членов не всех людей, проживающих на территории страны, а только тех, кто сделал личный выбор следовать за Христом. Поэтому Церкви следует оставить крещение для взрослых людей, способных сделать осознанный поступок.

Так как все жители Европы той эпохи уже были крещены в младенчестве, общество считало крещение в зрелом возрасте повторным крещением. Название «анабаптист», придуманное их противниками, означало «перекрещенец». Закон Римской империи наказывал за подобное перекрещивание смертью, и европейские народы возродили древний закон, чтобы расправиться с анабаптистами. Убеждение анабаптистов в том, что новозаветная Церковь была собранием «только верующих», привело к точке зрения, что крещение младенцев не есть настоящее крещение и тех, кто был крещен в младенчестве, нельзя считать христианами. В результате современники анабаптистов считали их угрозой одновременно и единству Церкви, и безопасности государства. Поэтому противники анабаптистов часто сжигали их на кострах или топили в качестве «третьего крещения» (110).

Анабаптисты мало написали о Троице, потому что не занимались систематическим богословием. Они верили, что основные признаки истинного христианства скорее можно найти в безупречной жизни и в плодах Духа, нежели в абсолютно точном вероучении, Хотя они не презирали правильной веры (в действительности, они готовы были умереть за нее), для них истинная вера всегда приносила «видимые плоды в покаянии, обращении, обновлении, послушании и в новой жизни, посвященной любви к Богу и ближнему, силой Святого Духа», включая готовность принять мученическую смерть, если это будет необходимо (111).

Первым богословом среди анабаптистов был Балтазар Хубмайер, получивший университетское богословское образование до своего ухода из Римско-католической Церкви. Он подтвердил вероучение апостолов и использовал термин «Троица», но не конкретизировал его. Автором основных трудов о Троице среди анабаптистов был Менно Симоне, от имени которого взяли свое название меннониты. Из-за «своего сильного желания использовать лишь библейскую лексику» Менно «не употреблял термин „Троица»», но защищал с помощью Писания основную концепцию существования единого Бога в трех ипостасях. Позднее к «реконструкционистам» присоединились другие протестантские группы, идеалом которых также стало возвращение вероучения к первоначальному виду и, насколько это было возможно, организация новозаветной Церкви. Из стран, где это движение зародилось — Швейцарии, Германии и Нидерландов, анабаптисты стали распространять идеи Реставрации на востоке, в России, на севере и западе — в Англии, и по другую сторону Атлантики — в Северной Америке. В Англии эти идеи сыграли значительную роль в появлении групп баптистов, пуритан и других сепаратистов, большинство которых впоследствии отправило своих представителей в Северную Америку. Акцент, который анабаптисты делали на практике в ущерб теории, также повлиял на моравских братьев, которые, в свою очередь, помогли сформировать мировоззрение Джона Уэсли и методистов. Таким образом, более радикальное отвержение анабаптистами средневекового Предания в пользу авторитета Писания способствовало развитию особенных способов прочтения и понимания Библии, что оказало сильное воздействие на развитие американской религии, включая появление адвентистов триста лет спустя.

Рационалисты-антитринитарии

Четвертая, и последняя, группа, которую мы рассмотрим в этой главе, — это рационалисть1-антитринитарии. Подобно Лютеру и Кальвину, они поддерживали идею об исключительном авторитете Писания. И так же, как и анабаптистов, церковная история считает их «реформаторами-радикалами» из-за их бескомпромиссного отвержения авторитета Предания. Однако, в отличие от анабаптистов, рационалисты были склонны критиковать даже Писание, когда написанное в нем не согласовалось с критериями рациональной логики. Таким образом, они расположены были ставить человеческий разум выше авторитета Писания.

«Война против Троицы», как ее называют историки, начинается с Мигеля Сервета (1511-1553) (112). Сервет, испанец по национальности, был шокирован и опечален бесчеловечным обращением (конфискацией имущества, изгнанием или смертью через сожжение) с его соотечественниками, евреями или мусульманами, за отвержение Троицы. Последние не были язычниками, но считали доктрину о Троице верой в трех богов и, таким образом, отрицанием их собственной веры в единого Бога (113).

Путь реформ, который впоследствии привел Сервета на костер в Женеве, начался, когда он исследовал Писания в поисках слова «Троица» и не смог найти его. Он также не мог найти никакой ссылки на «одну сущность» или «три личности». Он видел упоминания Отца, Сына и Святого Духа, но ни разу не встретил примера, где они были бы представлены как «три в одном», и был возмущен тем, что евреев и мусульман сжигали или отправляли в ссылку за догму, которой даже не было в Писании.

Понятно, испанская инквизиция не потерпела бы подобного рода мировоззрения, поэтому уже в возрасте 19 лет Сервет эмигрировал в Базель, Швейцария, и оттуда в Страсбург, Франция, где в 1531 г. он опубликовал свой первый крупный труд «Об ошибках троичности». Когда и католики, и протестанты осудили его книгу, Сервет бежал в Лион, где работал в качестве книжного редактора, получил магистерскую степень в Парижском университете и стал практикующим врачом.

В 1552 г. он опубликовал свою вторую значительную работу «Восстановление христианства». Когда книга была почти завершена, Сервет вступил в долгую и язвительную переписку с Кальвином, который в это время был в Женеве. После публикации книги один фанатично настроенный протестант приобрел экземпляр. Узнав от Кальвина о личности автора, этот человек донес на Сервета французской инквизиции. Инквизиторы арестовали, допросили и заключили Сервета в тюрьму. Ему удалось бежать из маленькой местной тюрьмы, куда его временно поместили, и он стал окольными путями пробираться в Италию. К несчастью, он остановился в Женеве на одну ночь, где протестанты его арестовали, опознали, пытали и 27 октября 1553 года сожгли на костре по обвинению в критике доктрин о Троице и крещении младенцев.

Роль Кальвина в осуждении Сервета «сделала вопрос о религиозной свободе для евангельских церквей как никогда злободневным» (114). Таким образом, смерть Сервета и негативная реакция, которую она вызвала, повлияли на историю христианства, возможно, сильнее, чем его произведения, направленные против Троицы. Видный исследователь жизни и трудов Сервета отметил, что, хотя Сервет «недолюбливал традиционную терминологию доктрины, он сам был если и не приверженцем учения Афанасия, то все же в некотором роде тринитарием». То есть, хотя Сервет противостоял догматизму, принудительному внедрению и философской терминологии доктрины о Троице, он все-таки лично верил в Отца, Сына и Святого Духа. Тем не менее его произведения повлияли на других людей, которые развили выдвинутые им идеи (115).

Самым влиятельным преемником мыслей, высказанных Серветом в его трудах, был Фауст Социн (1539-1604), итальянец, проживавший в Кракове, Польша. Социн объединил доктрину о Троице и теорию о «вечном рождении» Сына и отверг их как «иррациональные и небиблейские» (116). Он был активным членом Малой польской Церкви, но многие называют его последователей просто социнианами. Они отрицали предсуществование Сына, веря в то, что Христос был «просто человеком», хотя и исполненным Духом, и что Он имел особое знание о Боге и после Своего вознесения получил власть над всем. Они считали Духа Святого „силой или энергией, исходящей от Бога к людям». Современные унитарии являются доктринальными потомками социниан (117).

Еще одна унитарианская церковь появилась в Трансильвании, части современной Венгрии. Фрэнсис Давид (1510-1579) был урожденным католиком, но в последствии стал лютеранином, а затем лидером кальвинистов. Через соратника, попавшего под влияние трудов Сервета, Давид столкнулся с существованием антитринитарных взглядов и, проведя ряд дебатов (1566-1569), убедил короля, национальный парламент и большую часть населения в том, что доктрина о Троице является ложной и от нее следует отказаться. Далее, он добился подписания эдикта о терпимости, гарантировавшего каждому проповеднику право представлять Евангелие согласно своей вере и каждой общине право избирать свое собственное руководство (118). Таким образом, Трансильвания признавала четыре узаконенные религии: римско-католическую, лютеранскую, реформатскую (кальвинистскую) и унитарианскую (119).

В конце концов, Фрэнсис Давид пришел к монотеизму, подобному тому, что существовал у евреев и мусульман, уча, что только Отец достоин поклонения и только Ему можно возносить молитвы. За учение о «непочитании Христа» противники Давида прозвали его иудаистом и обвинили его в ереси. Смерть Давида от болезни во время пыток сделала его мучеником в глазах многих людей и усилила доверие к его учениям.

За смертью Давида последовал раскол унитарная на две группы — соблюдавших воскресенье и соблюдавших субботу. В первом поколении субботствующие верующие считали себя христианами, имеющим много общего с иудаизмом. Они верили, во-первых, в того же Бога, что и евреи; во-вторых, они верили в то, что спасение — от иудеев; в-третьих, что христианам следует соблюдать субботу, как это делают евреи; в-четвертых, что тринитаризм — это изобретение папства; и, в-пятых, что верующие не должны есть свинину и им следует соблюдать праздничные дни, упомянутые в Лев. 23 (120).

Общественный остракизм обратился в 1618 году в настоящее преследование, и многие унитариане, соблюдавшие субботу, чтобы выжить, скрывали свою принадлежность, вступая в члены легальных христианских церквей. Несмотря на внешнее вероисповедание христианства второе поколение соблюдающих субботу стало, главным образом, иудейским по своему богословию, элементы христианства стали всего лишь вторичными.

К 1638 году в Трансильвании насчитывалось от 15 до 20 тысяч соблюдавших субботу верующих. В этот год началось «великое преследование», которое грозило субботствующим смертью, если они не отвергнут субботу и не присоединятся к одной из четырех признанных христианских церквей. Это привело к двум столетиям тайного соблюдения субботнего дня. На протяжении двухсот тридцати лет (1638-1867) религия субботствующих состояла в основном из законов о пище и обучении детей.

Когда в начале 1700-х годов Венгрия и Трансильвания попали под австрийское правление, протестантские церкви потеряли свой законный статус и субботствующие впервые присоединились к Римско-католической церкви в качестве прикрытия. Пять лет спустя власти разоблачили семьдесят одну «римско-католическую» субботствующую женщину, потому что во время приготовления пищи они использовали более дорогой гусиный жир вместо свиного.

Наконец, в 1867 году венгерский парламент запретил дискриминацию евреев. Около 180 человек из 40 семей оставили христианские церкви, заявили о своем обращении в иудаизм и организовали синагогу в Босзодуджфалу (Boszodujfalu), области современной Румынии. Очевидно, что некоторые все же сохранили принадлежность к христианской Церкви, так как Л. Р. Конради, посетивший Босзодуджфалу (Boszodujfalu) в 1890 году, сообщил, что «пять семей местных христиан, соблюдающих субботний день в этом районе, все еще номинально принадлежат либо к католической, либо к реформатской Церкви» (121).

В период с 1868-1941 гг. соблюдающих субботу никто не беспокоил, однако их численность уменьшилась. Конец субботствующих унитарная наступил в 1941 году в связи с нацистским ультиматумом: вернуться в лоно христианской Церкви или быть депортированными как евреи. Многие выбрали депортацию и погибли в нацистских лагерях смерти. Тем, кто принял христианство, пришлось продемонстрировать свою искренность и сжечь собственную синагогу. Такой поступок стал для многих психологическим ударом, сокрушившим их веру.

Примечание. Трансильвания является частью современной Румынии, в которой адвентистов седьмого дня больше, чем в какой-либо другой стране Восточной Европы, отчасти потому, что наследие местных субботствующих приготовило путь для адвентистских миссионеров. М. Б. Чеховский первым провозгласил адвентистскую весть в Питешты зимой 1868-1869 гг., а Л. Р. Конради последовал за ним в 1890 г. (122). Конечно, в 1868 г. и даже в 1890 г. адвентисты седьмого дня были в определенной степени антитринитариями, что представляло дополнительный элемент для сближения с униатариями, соблюдавшими субботу.

Антитринитарии периода Реформации представляют важный предмет для нашей темы в силу нескольких причин.

1. Они придерживались идеи об исключительном авторитете Писания, отвергая Предание и спекулятивную философию.

2. В своем рвении отказаться от всего, что берет начало только от Предания, они сбросили со счетов некоторые концепции, которые, хотя и были традиционными, все же отражали более или менее верное понимание Писаний.

3. Их доктринальные аргументы представляют перед нами основные доводы, предшествовавшие идеям американского и раннего адвентистского антитринитаризма. Мы мало что можем найти нового в библейских антитринитарных рассуждениях последних столетий, что не было бы уже представлено в той или иной форме Серветом, Социном, Фрэнсисом Давидом и другими.

Заключение

В период Реформации разнообразные формы веры в Троицу отражали неоднозначное отношение к авторитету Писания. Римо-католики, которые сознательно и обдуманно обосновали свою догму с помощью и Писания, и философской традиции, имели логическое основание для того, чтобы сохранить неизменным средневековое понимание Троицы. Ведущие реформаторы приложили основные усилия к тому, чтобы обосновать свои убеждения исключительно одним Писанием, но они не всегда осознавали, насколько их философские предпосылки повлияли на толкование ими Библии. Анабаптисты превзошли всех своим отвержением Предания, но они также были радикалами в своем убеждении, что с помощью Святого Духа простые верующие могут жить согласно заповедям Писания (1 Ин. 5:3, 4). Антитринитарии были правы, отказываясь от следования традиции и провозглашая исключительный авторитет Писания, но их рационалистический подход привел их к столь неистовому отвержению Предания, что все наследие ранней и средневековой Церкви расценивалось как результат отступничества.

В своем всеобъемлющем подходе к Писанию адвентисты находятся ближе к реформаторам, чем к рационалистам. Однако и те, и другие отбросили традицию и лишили ее права диктовать доктрины. В 12-й главе будут представлены доказательства того, что этот отход от традиции был, в известном смысле, необходимым шагом к возрождению библейской доктрины о Троице. Только полностью отбросив Предание и полагаясь исключительно на Писание, можно выявить подлинно библейские концепции. Поэтому, если кто-либо приходит к выводу, что некоторые традиционные концепции действительно отражают библейскую истину, то это возможно лишь благодаря сопоставлению с Писанием, единственно авторитетным источником.

В следующей главе мы с вами проследим развитие основных течений протестантизма, реконструкционизма и рационального унитарианства в Америке начала 1800-х годов.