Глава 3. Полная и вечная божественность Христа-2

Евангелие от Иоанна

В любом судебном деле главные доказательства, необходимые для вынесения вердикта, обычно основывают на показаниях основных «свидетелей» и в особенности на показаниях главного свидетеля. Как уже было представлено в первой и второй главах, мы имеем много важных библейских свидетельств полной и вечной Божественности Христа. Однако, если бы нам пришлось выбрать важнейшее из них, наш выбор пал бы на свидетельство «возлюбленного» ученика, Иоанна.

В его Евангелии и в Книге Откровение мы находим самое убедительное свидетельство в защиту Божественной природы Христа. Таким образом, в данной главе и в главе 5, посвященной Книге Откровение, мы попытаемся представить свидетельство Иоанна относительно природы Христа, особенно то, что касается самоосознания Христа и высказываний о Его взаимоотношениях с вечным Отцом.

«Я есмь»

В первой главе мы исследовали самую поразительную фразу Иисуса «Я есмь» — «прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин. 8:58) (33). Вспомните, пожалуйста, Иисус заявлял, что Его предсуществование — это предсуществование «Господа» из Книги Исход. Иисус ясно отождествляет Себя с великим «Сущим» Богом Ветхого Завета (Исх. 3:14), Который велит Моисею сказать народу израильскому, что его посылает ни больше, ни меньше, как вечный Господь Бог праотцов Израиля, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова (стих 15, см. также стих 16).

Иисус не только заявляет, что существовал прежде Авраама, но и что Он также является вечно существующим «Господом Богом» Израиля. Прямо говоря, это было смелым заявлением. Поняли ли слушатели Иисуса, на что Он притязал? Вполне очевидно, что поняли, так как Иоанн сообщает, что они немедленно прервали разговор и «взяли каменья, чтобы бросить на Него» (Ин. 8:59). Побиение камнями — принятая мера наказания богохульников.

Интересно, однако, что это не единственный пример в Евангелии от Иоанна, в котором Иисус говорит о Себе «Я есмь». Примечательно то, что Иоанн приводит еще семь других высказываний, в которых для описания природы Иисуса используется «Я есмь». Проследив эти высказывания, содержащие «Я есмь», мы ясно увидим, что они передают различные метафоры или символы, иллюстрирующие разнообразные аспекты искупительной работы Иисуса как великого Божественного «Я есмь».

Первое высказывание встречается в Ин. 6:35 (ср. стих 48): «Я есмь хлеб жизни». Это заявление сопровождается парадоксальными словами Христа о том, что «ядущий хлеб сей будет жить вовек» (стих 51), или «имеет жизнь вечную» (стих 54). Несомненно, Он заявляет, что может наделить «вечной жизнью» тех, кто верит в Него. Способность давать «жизнь вечную» присуща исключительно Божеству (1 Тим. 6:16). Таким образом, заявление Иисуса о том, что Он есть хлеб вечной жизни, дает серьезное основание предположить, что Он понимал себя как Божественную Личность.

Второе высказывание появляется в Ин. 8:12: «Я — свет миру». Оно повторяет и развивает свидетельство Иоанна Крестителя (см. Ин. 1:6-9) о Христе: «Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9). Позже в 1 Ин. 1:5 Иоанн уточняет эту мысль: «Вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы». Даже изучив внимательно контекст 1 Ин. 1:5, сложно определить, к кому относится местоимение «Он» — к Отцу или к Сыну. Однако предельно ясно то, что метафора «свет» характеризует Бога. Писания апостола дают все основания полагать, что заявление Иисуса «Я — свет миру» — это заявление Божественного Существа.

Третий пример содержится в Ин. 10:7: «Я — дверь овцам» (см. также ст. 9). Контекст показывает, что для Иисуса это еще один способ сообщить, что только от Него зависит, будут ли «овцы» иметь «жизнь и имели с избытком» (стих 10). И снова эта жизнь с избытком проистекает из жизни вечной — неотъемлемой черты Божественной природы.

Тесно связано с предыдущей метафорой четвертое «Я есмь» — «Я есмь пастырь добрый» (Ин. 10:11). Откровенно говоря, эта метафора также касается «жизни» вечной -уникального дара Божьего. Заметьте, как Иисус говорит об этом даре «жизни», распоряжаться которым есть Его личное исключительное право: «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее… и власть имею опять принять ее» (стихи 17, 18). Будет ли слишком смелым предположение, что Иисус в данном случае ссылается на псалом 22 «Господь — Пастырь мой»? Мог ли Иисус действительно отождествлять Себя таким образом с дающим жизнь Господом Яхве Царя Давида, о котором говорится в Ветхом Завете?

Все, что мы с вами сказали до этого об Иисус как источнике вечной жизни, подытоживается в пятом, шестом и седьмом высказываниях Иисуса, содержащих «Я есмь»: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин. 11:25), «Я есмь путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6) и «Я есмь истинная виноградная лоза» (Ин. 15:1).

Несомненно, семикратное «Я есмь», исходящее от Христа в Евангелии от Иоанна, усиливает невероятные притязания Иисуса на звание Божественной Личности как Ветхого, так и Нового Заветов.

Евангелие от Иоанна 1:18

В этом стихе мы сталкиваемся с одним из доказательств Божественности Христа в трудах Иоанна, которому часто не уделяют должного внимания. Многие комментаторы признают, что он представляет собой кульминацию пролога, вступительной части четвертого Евангелия. Причина, по которой этот стих так часто недооценивают, кроется в том, что в большинстве ранних переводов, таких как перевод короля Иакова, он звучит так: «Бога не видел никто никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Выражение «единородный Сын», однако, заменено в более современных переводах на выражение «единородный Бог» (NASB) или «единый и единственный Бог» (NIV) (34). Причина такого поразительного свидетельства в пользу Божественности Христа заключается в том, что древнейшие и наиболее авторитетные греческие рукописи Нового Завета содержат выражение monogenes theos («единородный Бог», или «единый и единственный Бог») вместо monogenes huios («единородный Сын», или «единый и единственный Сын»).

Хотя приведенные выше переводы выражения monogenes theos абсолютно приемлемы, очевидно, что перевод, предложенный известным исследователем Нового Завета Леоном Моррисом, лучше всего выражает смысл слов Иоанна: «Возможно, нам следует поставить запятую после слова «единородный», что даст нам три титула Христа: „Единородный, Бог, Сущий в недре Отчем»» (35).

Если свидетельство авторитетных греческих манускриптов предполагает использование скорее слова theos («Бог»),а не huios («Сын»), то мы имеем один из немногих случаев, когда термин «Бог» прямо применяется в Новом Завете к Иисусу (см. Ин. 1:1; Флп. 2:6 и Евр. 1:8).

Евангелие от Иоанна 5

В этой поразительной главе рассказывается об исцелении парализованного человека в субботу возле купальни Вифезда. Это происшествие усилило противодействие иудейских вождей. Стих 16 сообщает, что это субботнее исцеление послужило поводом к тому, что «стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его». Реакцией Иисуса стало очень важное заявление: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (стих 17).

Многие комментаторы размышляли над значением этого высказывания. Однако следующий стих, по всей видимости, дает простое и ясное объяснение: «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (стих 18).

Иудейские вожди, несомненно, понимали, что Иисус имел в виду, — Он открыто отвергал их ошибочные взгляды на то, как следует соблюдать субботу, и, как уверенно сообщает автор Евангелия, Он делал «Себя равным Богу». Неудивительно, что, отвергнув притязания Христа, они пытались убить Его. То, о чем заявлял Иисус, звучало для них как богохульство, карающееся побиением камнями.

Однако Иисус не отступил. Далее Он объяснил Свое притязание на «равенство», заявив: «Ибо как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет. Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца» (стихи 21-23). Здесь Иисус настаивает на Своем равенстве с Отцом, заявляя, что имеет жизнь в Себе Самом, присущую Ему от начала, и что заслуживает ту же честь, что и Отец, так как «весь суд» Отец отдал Ему. Последняя фраза «дабы все чтили Сына, как чтут Отца» представляет собой веское доказательство равенства Отца и Сына. Разве мог бы Иисус заявить более определенно, что Его следует чтить точно так же, как и Отца? Неудивительно, что «еще более искали убить Его Иудеи» (стих 18)!

Евангелие от Иоанна 10

Религиозные вожди обвиняли Иисуса в богохульстве не только в Ин. 5 и 8. Заявления Христа в главе 10 расценивались так же.

В Ин. 10:27-30 Иисус объясняет, почему Он называет Себя «добрым пастырем» (стих 11): «Овцы Мои слушаются голоса Моего, и Я знаю их; и они идут за Мною. И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек …и никто не может похитить их из руки Отца Моего. Я и Отец — одно» (стихи 27-30). Достаточно очевидно, что последняя фраза побудила иудеев не только обвинить Иисуса в богохульстве, они в буквальном смысле «схватили каменья, чтобы побить Его» (стих 31). Когда Иисус спросил их, за которое из многих добрых дел, показанных Им от Отца, они хотят побить Его камнями (см. стих 32), религиозные вожди ответили: «Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человек, делаешь Себя Богом» (стих 33).

Иудеи определенно понимали, на что замахивался Иисус, а Он ничего не сделал, чтобы опровергнуть их мнение. Однако Иисус не признавал справедливыми их обвинения в богохульстве. В следующих стихах Он, бесспорно, защищает Свое заявление о том, что Он — «Сын Божий» (стих 36), нераздельный с Отцом (стих 38).

Оба высказывания выливаются в дальнейшее описание взаимоотношений Иисуса с Отцом, из которого становится видно, что Он «и Отец — одно» (стих 30). Поняли ли Его противники суть сказанного? Достаточно очевидно, что хотя они и не приняли свидетельства Христа, они полностью поняли, о чем говорил Учитель. Иоанн сообщает далее, что иудеи «тогда опять искали схватить Его» (стих 39).

Исповедание Фомы: Евангелие от Иоанна 20:28

Иоанн доказывает Божественность Иисуса не только на примерах противостояния Христа и Его противников, но и в рассказах о том, как ученики Иисуса приходили к пониманию Его сущности. Возможно, наиболее замечательное свидетельство двенадцати о Божественности Христа исходит от самого невероятного, но убедительного источника — от «неверующего» Фомы. Вообще, поразительное обращение Фомы составляет последнее веское доказательство Божественной власти Иисуса в Евангелии от Иоанна.

Действие происходит тогда, когда ученики собираются неделю спустя после Воскресения Иисуса. В вечер Воскресения Иисус явился Своим ученикам, но Фомы среди них не было. Когда ему рассказали о явлении Иисуса, Фома скептически заявил, что «если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (Ин. 20:25).

На решающем собрании семь дней спустя после Воскресения Фома присутствовал, и Иисус обратился прямо к Своему настороженно настроенному ученику: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (стих 27). Фома в простоте сердца воскликнул: «Господь мой и Бог мой!» (стих 28).

Его провозглашение своей веры замечательно и само по себе, однако еще более поразительно то, что Иисус не сделал ни малейшей попытки поправить непроизвольное свидетельство теперь уже торжествующего верующего в то, что Спаситель был его Господом и Богом. Фактически Иисус Своим поведением насаждал эту идею в народе: «Много сотворил Иисус пред учениками Своими и других чудес» (стих 30). Он давал знамения не только для того, чтобы ободрить учеников, но и для того, чтобы все люди, привлеченные к Нему, «уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (стих 31).

Евангелие от Иоанна 1:1

Немного странно оставлять разбор первого стиха Евангелия от Иоанна напоследок. Однако мы посчитали, что сможем лучше представить должный перевод и истолкование этого сложного отрывка после того, как упрочим ясное всеобъемлющее понимание Божественности Христа, явленное в Евангелии. В первой главе нашей книги мы дали краткое толкование этого стиха, теперь же у нас есть основание для более глубокого его исследования.

Некоторые предварительные замечания

В манере, чрезвычайно напоминающей Быт. 1:1 («В начале сотворил Бог»), Иоанн начинает свое Евангелие с утверждения: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1). Прежде чем обсуждать лексику и грамматику ключевой фразы «Слово было Бог», нам следует принять во внимание следующие контекстуальные и теологические замечания. Во-первых, полезно будет установить, к кому не относится метафора «Слово». В данном контексте «Слово» определенно не подразумевает Бога Отца. Причина проста — в предыдущей части стиха говорится, что «Слово было у Бога» в «начале». Таким образом, Иоанн разводит Бога Отца и Личность, именуемую «Словом». Более того, придя к выводу, что «Слово» относится к Личности Отца, мы с вами попадем в ловушку древней христианской ереси модализма (также называемого савеллианством). (36)

Во-вторых, так же ясно, к кому действительно относится слово «Бог» в последней фразе стиха. Комментаторы почти единогласно заключают, что в данном отрывке говорится об определенном выражении Божественной природы в Личности Иисуса. Даже свидетели Иеговы признают определенную степень Божественности Христа, когда говорят, что Бог Отец — «Всемогущий», тогда как Иисус — только «могущественный» бог. Однако они не поддерживают идею о полной Божественности Христа. Таким образом, нас не должно удивлять, что в их переводе (New World Translation) мысль о различии между Божественностью Отца и Божественностью Сына передается в высказывании, что Слово было «одним из богов»

Более того, другие антитринитарии также хотят подчеркнуть важность, по существу, того же самого момента — что Иисус представляет Собой не просто человеческое существо, а некоего полубога, который в определенном смысле получил свою Божественную природу от Отца когда-то в туманном прошлом. Подобные концепции о природе Иисуса отражают традиционные арианские суждения.

Таким образом, мы можем с определенной уверенностью констатировать, что практически все, кто когда-либо размышлял над вопросом о Божественности Христа в контексте толкования стиха Ин. 1:1 (и тринитарии, и антитринитарии), с готовностью признают, что «Слово» относится к Иисусу Христу (см. Ин. 1:14). Основной вопрос, однако, заключается в том, какого рода Божественное естество приписывал Иоанн Личности Иисуса. Была ли природа Христа полностью идентична природе вечного Отца, или она представляла собой производную от Божественности Отца?

Важные грамматические замечания

Как предполагалось ранее, грамматика играет крайне важную роль в поиске ответа на поставленный выше вопрос о Божественности Христа. Не вдаваясь во все детали использованной грамматической конструкции, я считаю, что последнюю фразу Ин. 1:1 «И Слово [Иисус] было Бог» правильнее всего будет понимать в том смысле, что Он обладает всеми качествами Божественного характера и природы Отца (37).Иными словами, Иоанн начинает свое Евангелие ясным заявлением, что Иисус имеет все вечные Божественные качества, которые присущи вечному Отцу. Таким образом, отрывки Ин. 1:1 и 20:28 представляют собой крепкое основание идеи неограниченной Божественной природы Иисуса!

Заключение

Итак, многоуважаемые читатели, что выдумаете по этому поводу? Действительно ли можно сказать, что возлюбленный ученик Иоанн является главным свидетелем Нового Завета, представляющим «свидетельство Иисуса» о Его вечной Божественности и равенстве Сына с Отцом?

В дальнейшем мы представим остальные библейские свидетельства полноты и неизменности Христовой Божественности, содержащиеся в Евангелии от Иоанна (еще больше доказательств будут представлены из Книги Откровение). Сейчас же обратимся к библейским доказательствам второго и третьего ключевых компонентов тринитарного представления о Божестве.

Что вы скажете о личностном характере, или индивидуальности, Святого Духа как предполагаемой третьей ипостаси «Небесной Троицы» (38). Далее, есть ли достоверные доказательства в поддержку совершенного единства, предположительно существующего между тремя Личностями Божества? Именно к этим вопросам мы обратимся в четвертой главе.