Глава 11. За кафедрой.

Уже более двадцати лет я постоянно посещаю семинар по церковному служению. Я пользуюсь этой возможностью, чтобы научиться искусству проповедования. В основном это очень увлекательные и полезные занятия, открывающие многие секреты проповедования.

Я помню, как однажды приехал проповедовать известный миссионер Стэнли Джонс. Чтобы послушать его, молодые участники семинара столпились в зале и на балконе.

Его голос дрожал от старости, а сам он с виду был слаб и не обладал представительной внешностью. Тем не менее всю свою проповедь он держал слушателей в напряженном внимании.

Окинув взглядом передние ряды, я увидел, что за минуту в среднем сто человек сделали не более десяти движений.

Все замерли и затаили дыхание, когда он коснулся одного из драматических моментов той истории, которую рассказал, чтобы подчеркнуть основную идею проповеди. В нем была какая-то скрытая энергия, которая освещала тайные сокровища, богатство и силу его проповеди, посвященной смыслу христианской жизни. Увлеченность, страстное желание донести до людей эту весть и стремление быть ясным, искренним и полезным проявлялись буквально во всем и держали покоренных слушателей в его власти.

Позднее, на этой же неделе, в той же самой церкви выступал с проповедью другой, уже отошедший от дел, священник. Он медленно и устало выговаривал по шесть-семь слов в минуту. Его неспособность увлечь слушателей была очевидна: об этом говорили бросаемые исподтишка взгляды на дверь, движения плеч, шарканье ног, потягивания, повороты, наклоны и множество других движений. Люди с трудом подавляли зевоту.

Я подсчитал, что та же сотня людей производила около двухсот движений в минуту.

Прослушав около двух тысяч проповедей в церкви, а за годы занятий со своими студентами — около двадцати тысяч учебных проповедей, я пришел к выводу, что успех не зависит ни от темы, ни от окружающей обстановки, ни от того, какими дипломами обладает оратор. Проповедник может отслеживать все положительные моменты, о которых мы говорили в этой книге /дух служения, понимание и внимание к аудитории, даже индуктивное построение проповеди/ и все же ему не удастся сделать слушателей соучастниками своего благовестия.

Он может тщательно и добросовестно подготовиться, сделав все так, как мы советовали в 9-й главе. Его установки, содержание и построение проповеди могут говорить об искреннем желании вовлечь слушателей, и все же он не достигнет своей цели, если само выступление перед аудиторией не будет столь же безукоризненным.

Именно произнесение проповеди может определить столь разительную разницу в восприятии слушателей, которая заявила о себе на проповеди Стэнли Джонса и священника, проповедовавшего после него. Способ изложения может еще более усилить или, наоборот, свести на нет эффективность всего того, о чем мы уже говорили.

Прямой контакт.

Прямой контакт со слушателями — один из трех основных аспектов изложения, который очень важен, если мы хотим вовлечь слушателя в нашу проповедь. Подобно многим вещам, о которых мы уже говорили, такой контакт должен корениться в позиции проповедника. Быть в контакте со слушателями — это, по сути дела, хотеть помочь им, выступая как дружелюбный свидетель, а не враждебно настроенный защитник истины. В этом случае ваша весть будет свидетельствовать, а не просто возглашать во что бы то ни стало.

Визуальный контакт с аудиторией приобретает новое значение в наш “видео-век”. Телевидение и кино приучили людей судить об эмоциях и характере по выражению лица и глаз профессиональных актеров. Многие из ваших слушателей, просто по привычке, будут оценивать и вас, и то, что вы говорите, на основе зрительного контакта с вами.

Из истории нам известно, что, известный французский придворный проповедник Бурдалу, говоря проповедь, почти никогда не поднимая глаз от написанного текста. Случалось, что он от начала до конца говорил с закрытыми глазами, чтобы аудитория не отвлекала его. В преклонном возрасте иногда так делал и Чарльз Уэсли.

К сожалению, это не стало историей. Однажды я видел, как священник, читая проповедь, где-то в середине своей речи минут десять говорил, ни разу не взглянув на слушателей. Потом он объяснил это так: “Порой, когда я проповедую, люди начинают раздражать меня, поэтому я просто закрываю глаза и продолжаю говорить”. Разительный контраст с Августином, который всегда внимательно наблюдал за аудиторией и если видел, что надо что-то изменить, менял это прямо в середине проповеди.

Однако отсутствие визуального контакта выражается не только в том, что проповедник отгораживается от людей, закрывая глаза. Не раз я видел проповедников, глядя на которых казалось, что, читая проповедь, они пребывают где-то вне сводов этого храма. Другие словно созерцали заоблачные сферы или старательно сосредотачивали взгляд где-то между рядами. Еще чаще встречаются ораторы, которые пристально смотрят дюймов на шесть выше голов слушателей.

Некоторые утверждают, что Писание и нужно читать, не поднимая глаз, что без контакта со взглядом человека Слово кажется более сакральным. Но факты не подтверждают этого. Зачем отвлекать внимание прихожан от чтения, если вы просто не можете научиться смотреть в глаза?

Визуальный контакт — это нечто гораздо большее, чем просто незначительное, но придирчивое гомилетическое правило или очередная идея профессионалов, которую надо вбить в головы нерешительных новичков. Для выражения участия, взаимодействия, понимания и ободрения он значит не меньше, чем слова, а может и больше. Сочувствие надо выражать глазами. Мы не можем выразить свою истинную заботу о людях, не можем рассчитывать на их вовлеченность в нашу проповедь, если просто игнорируем их присутствие. И равным образом мы не сможем сделать это, если не будем смотреть на них.

Однако зрительный контакт — это только часть проблемы. Не стоит забывать и о голосе.

Многие проповедники испытывают терпение своих слушателей, говоря каким-то странным, отрешенным, потусторонним голосом, в той монотонной распевающей манере чтения, которая идет еще от Средних Веков. Другие, не решаясь петь, идут на своего рода компромисс и говорят “священным” шепотом, третьи — как-то в нос и попросту гнусавят.

Все эти искусственные заклинания препятствуют нашей основной цели — вовлечению слушателей — делая проповедь отстраненной, безликой и неестественной. Сегодня, когда изысканная естественность теле- и кинозвезд часто кажется более настоящей, чем сама действительность, любые ханжеские нотки, звучащие во всех наших храмах, могут восприниматься как нечто напыщенное, устаревшее и даже нелепое. В лучшем случае, наши священные завывания сочтут неестественными, в худшем — они вызовут в ком-нибудь подозрение, не пытаемся ли мы тем самым скрыть нашу собственную ограниченность.

Как избавиться от этой пасторской монотонности и всего, что мешает такому контакту? Во многих учебниках по устной речи говорится об основах постановки голоса, но своим студентам, будущим пасторам, я говорю, что есть еще одно лекарство: готовить проповеди для людей, а не просто на какую-то тему. После того, как проповедь полностью готова, пересмотрите ее, поставив себя на место ваших слушателей, а затем, когда взойдете на кафедру, говорите с ними как с конкретными личностями, которым вы хотите помочь, а не как с толпой, которой вам надо внушить свои убеждения. Если вы будете говорить так же откровенно и искренне, как бы вы делали это, говоря о том, что вас лично волнует, ваш голос будет звучать естественно, и проповедь произведет впечатление.

То, как вы ходите, стоите или жестикулируете, тоже немаловажно. Если мы хотим вовлечь каждого, мы не можем стоять лицом только к одной части аудитории, обращая только к ней свои жесты и слова. Привыкнуть к этому очень легко, и я видел многих проповедников, которые всегда говорят, повернувшись к одной и той же излюбленной ими части храма.

Такой контакт требует и того, чтобы слова и жесты были согласованы. Задранный нос может сказать о многом — особенно на прекрасной проповеди о скромности. Такие, казалось бы, понятные слова, как “я вас люблю”, могут потерять свою сердечность и не вызвать никакого доверия, если вы скажете их, сжав кулаки и нахмурив брови.

За годы моего преподавания одно из самых забавных впечатлений произвел на меня студент, который говорил проповедь, склонившись над текстом, не отрывая он него глаз и в то же время лихорадочно жестикулируя руками над опущенной головой. Его неумение держаться портило все; слова и жесты совершенно не вязались между собой и не имели никакого отношения к слушателям.

Однако контакт с аудиторией обусловлен не только тем, что мы делаем, когда говорим. Очень часто он является результатом того, что именно нами говорится. Дипломатический язык, на котором мы пытаемся выражаться, часто утрачивает свою силу. Фраза “Было бы, в конечном счете, желательно…” имеет не больше смысла, чем прямое и удобное “Я надеюсь…”. Выражение “Каждый имеет возможность задать вопрос…” не сразу доходит до собеседника, не в пример более ясному и определенному “Вы можете спросить…”.

Лексический контакт с аудиторией не таит в себе ничего сложного и, в основном, сводится к выбору простых, ясных понятных и наиболее употребительных слов. Здесь, однако, есть две опасности, которых проповеднику надо избегать.

Первая кроется в стремлении к нарочитому умствованию. Проповедуя, мы можем уподобиться авторам, которые в своих книгах о способах коммуникации говорят о “реконцептуализации”, “ретинальном опыте”, “дигитальном опыте”, вместо того, чтобы просто говорить о “воспоминании”, “зрении” и “ощущении”. Выражаясь столь многосложно, мы можем потерять и смысл, и слушателей.

Вторая опасность, о которой предупреждал еще Джон Уэсли, — это употребление профессионального богословского языка.

Мы должны избегать христианских штампов, клише и терминологии. Порой с американских евангелических кафедр звучит так много традиционных “христианизмов”, что обычному человеку с улицы так же трудно во всем этом разобраться, как мне или вам уразуметь научные доклады на конференции по ядерной физике.

Если мы хотим донести нашу весть до слушателей, нужно говорить просто, живо и понятно. Мы говорим о крайне актуальных в наши дни вещах, и это настойчиво требует ясности, которая и выделяется как основное качество, обеспечивающее контактность с людьми.

Задолго до того, как взойти на кафедру, нам надо помолиться, чтобы Господь ниспослал нам рвение сделать свою проповедь ясной и понятной. Затем вы можете проверить и скорректировать свой лексический выбор, руководствуясь следующими правилами:

1/ Пользуйтесь “правильными”, точными словами. Говорите “это овал”, а не “это вид окружности”.

2/ Используйте конкретные названия, а не родовые понятия.

Говорите “пегий пони”, а не просто “лошадь”; говорите

“особняк”, “хижина”, “пристройка”, а не просто “строение”.

3/ Используйте описания. Говорите: “Ветер жалобно выл и метался за углом дома”, а не просто: “Дул сильный ветер”.

4/ Используйте разнообразные глаголы действия. Можно сказать “он умчался”, “он вырвался”, “покинул дом”, а не просто “он ушел”.

5/ Используйте короткие, энергичные англосаксонские слова.

русский пример невозможен

6/ Говорите языком своих слушателей:

“Ты мне нравишься”, а не “Я отношусь к тебе с большим почтением”.

7/ Используйте подражательные слова, которые имитируют естественные звуки: “крах”, “люлька”, “шипеть”, “свист”, “чихать”.

8/ Используйте слова современного языка. “Здание”, а не “резиденция”, “еда”, а не “трапеза”.

9/ Избегайте клише, профессионализмов, банальных фраз.

Если бы в своей лексике мы постоянно и внимательно руководствовались этими правилами, наша проповедь была бы в высшей степени актуальной и современной, а это очень усилило бы контакт со слушателями.

Существует еще один простой способ углубления контакта: использование прямого обращения к собравшимся. Некоторые современные авторы книг по гомилетике предостерегают служителей против чрезмерного употребления местоимений “вы” и “я”, однако в этом вопросе я разделяю мнение англичанина Х. Фармера, который говорит, что, если мы проповедуем в духе Нового Завета, то обойтись без прямого личного обращения невозможно.

В шестой главе мы видели, что Иисус в своих проповедях опирался на обращения, вопросы и диалог. В Нагорной проповеди слово “вы” /или его формы/ употребляется или подразумевается 221 раз, и, кроме того, изучение новозаветных посланий еще раз показывает, что число прямых обращений в них очень велико. Авторы постоянно используют личное обращение: в начале писем — для того, чтобы найти общий язык и основу для разговора, в заключительных строках — чтобы напрямую обратиться со своей вестью к конкретным лицам.

Прямое обращение очень распространено в библейских проповедях, но современное проповедование до сих пор не оценило его в должной мере.

Стиль устной речи

В большинстве учебниках по гомилетике почти ничего не говорится о втором важном аспекте проповедования — о стиле устной речи, однако в отличие от других тем, рассматриваемых в курсе теории проповеди, именно этот вопрос воспринимается студентами с большим энтузиазмом и удовольствием.

Исследования показывают, что, в среднем, 95% общения происходит в устной форме и только 5% — в письменной.

Тем не менее почти все годы учебы уходят на то, чтобы научиться излагать свои мысли на письме, а не в устных выступлениях, которые, кстати, в наше время преобладают. Есть определенная разница между разговорным языком и тем, которому нас обучают на университетских курсах по композиции и сочинению. Тем менее складывается впечатление, что очень немногие проповедники понимают эту разницу и, понимая ее, сознательно пользуются нормами устной речи в своем благовествовании.

Выступить с проповедью — это не просто, стоя перед удобно усевшимися слушателями, произнести текст на религиозную тему. В проповеди, как и в любом устном сообщении, смысл передается через язык, голос и действие. Поскольку каждая проповедь передается устно, ее воздействие можно усилить за счет использования всех особенностей разговорного языка.

И письменное и устное сообщение должно преследовать три цели: быть ясным, энергичным и интересным. Однако если письменный текст — это текст завершенный и неизменный, то задача устной речи — вызвать сиюминутное восприятие и непосредственную ответную реакцию.

Письмо и чтение обычно совершается наедине с самим собою, говорение и слушание — действие по своей природе социальное. Письменный язык фиксирует результат размышления, устный — сам процесс. Устное слово существует только в момент произнесения, тогда как письменный язык — это нечто установленное и неизменное. Устная речь обращена к конкретной аудитории в конкретное время и по конкретному случаю, а письменная — к невидимому и порой неизвестному читателю. Связь между говорящим и слушающим происходит непосредственно “здесь” и “теперь”, а контакт между писателем и читателем дистанцирован во времени и пространстве. Реакция слушателя идет одновременно с речью, тогда как о реакции читателя автор нередко ничего не знает.

Таким образом, несмотря на некоторое сходство, различий между двумя видами коммуникации очень много, и они предполагают довольно разные способы выражения.

Все мы потратили годы, обучаясь письменной речи на курсах по композиции, английскому языку и литературе, и поэтому нет смысла повторять давно известное. Зададимся лучше вопросом о том, каковы отличительные черты речи устной.

Устная, или разговорная речь должна быть легка для восприятия и понимания. Она более четкая и ясная, использует более конкретную, а не абстрактную лексику. Она вариативна и разнообразна, состоит как из коротких, так и длинных предложений. Для нее характерно нарастание интереса и динамики. В разговорной речи больше различных связок между предложениями, которые соединяют воедино целые фразы и речевые периоды.

В устной речи больше разнообразных формулировок одной и той же мысли, больше повторов. В ней больше энергии и движения. Она использует такие выразительные средства, как прямое обращение, аналогия, аллюзия, личная оценка, энергичные и выразительные глаголы и существительные, примеры, сравнения и противопоставления, образные выражения, вопросы и другие приемы, рассчитанные на более живое общение.

Устная речь более неформальна и индивидуальна, более непринужденна и разговорна и вдобавок характеризуется нарастающим развитием.

Она более эмоциональна и откровенна; в ней больше простых предложений, меньше — сложноподчиненных, больше конструкций в активном залоге, меньше — в пассивном; настоящее время используется чаще, чем прошедшее и будущее.

Силу и энергию устной речи придают англосаксонские слова, из которых состоит живая, непосредственная речь детей и подростков. Латинизированные формы, накопленные нами за годы образования, часто отягощают ее, тогда как “менее интеллектуальный”, “менее изощренный язык” легче, убедительнее и полнее доносит нашу весть до современного слушателя.

Был проведен эксперимент, в котором принимали участие две тысячи человек и которой показал, что, если сообщение делается с использованием определенного числа элементов устной речи, то информации усваивается на 10% больше. Преимущество устной речи проявилось в этот тесте независимо от того, кто из ораторов выступал, и звучала ли живая речь или магнитофонная запись.

Устный язык дает проповеднику возможность достичь трех целей, к которым должна стремиться любая речь — ясности, энергии и интереса. Ни один элемент устного стиля, взятый в отдельности, не может гарантировать достижения этого результата, но их сочетание чрезвычайно усилит эффективность нашей проповеди.

Понять особенности устной речи вам помогут приводимые ниже таблицы. В первой дается перечень тех факторов, которые влияют на достижение каждой из трех названных целей:

Ясность Энергия Интерес

идеи конкретные слова образность

слова характерные слова тропы

предложения выразительные слова разнообразие

примеры баланс предложений конфликт/напряжение

последовательность повторы ритм

связь прямое обращение активность

непосредственность личные оценки яркость

глаголы сравнения/контрасты

Вторая таблица показывает различия между устной и письменной речью, давая картину сравнительного использования этих факторов:

Устная речь

больше примеров больше ритма

больше напряжения больше вопросов

больше личных оценок больше энергии

больше непосредственности больше увлеченности

больше сравнений/контрастов больше развития

больше прямых обращений больше ссылок на личный опыт

больше выразительности больше непринужденности

больше динамики больше прямого контакта

больше активного залога меньше пассивного залога

больше повторов больше разнообразия

больше сокращений больше связок

больше глаголов больше простоты

больше англосаксонских слов меньше латинских слов

нарастание

На протяжении всей книги мы говорили об обращении к опыту слушателей как об одном из элементов индуктивного подхода. Мы объясняли, что на этом строится вовлечение аудитории в проповедь. Кроме того, переживание — это и цель проповедования: мы стремимся к тому, чтобы люди вместе с нами пережили не только возвещаемое нами благовестие, но и весь индуктивный процесс проповеди. Из этого следует, что, если оратор сможет ярко и выразительно воссоздать свой опыт, он наилучшим образом передаст его слушателям, и, следовательно, задача проповедника состоит в том, чтобы живописать свои переживания ясно, интенсивно и красочно. И вот здесь устный язык, со всеми своими особенностями, предоставляет для этого все возможности.

Посмотрите еще раз на последнюю таблицу. Продумайте, как в вашей следующей проповеди использовать перечисленные там особенности.

Сравнение. Ясность и интенсивность в передаче какого-либо впечатления можно усилить за счет его сравнения с другим. Это может быть подобие признака /”яркий, как новый пенни”/, сходство в поведении /”свирепый, как раненый гризли”/, сходство действия /”всякий раз, когда дождевая капля ударяла по лужице, она будто моргала”/.

Конкретность. Переживания и впечатления, описанные с помощью конкретных деталей, будут гораздо выразительнее.

И глаголы, и существительные имеют разную степень конкретности. Например, глагол “идти” можно конкретизировать: “ходить с важным видом”, “красться”, “мчаться”, “двигаться неуклюже” и т.д. Существительное “растительность” тоже может быть более конкретным и определенным — “куст”, “вечнозеленое дерево”, “виноградная лоза”, “подлесок” и т.д.

Знания и опыт слушателей определяют ту степень конкретности, которую использует оратор. Например, для большинства слушателей корова есть корова и гаечный ключ — это гаечный ключ. Но с фермерами о корове можно говорить конкретнее: это может быть корова по кличке Ангус, черная, худая, шестилетняя, хромая, больная, с глубокой седловиной и т.д. А для водопроводчиков гаечным ключом может быть закручивающий трубы, 24-дюймовый, ржавый, согнутый, расшатавшийся, старый и т.д.

Ясно и сильно передать впечатления помогают хорошо знакомые, привычные слова и выражения.

Обратите внимания, сколько коротких односложных слов в Нагорной Проповеди. Хотя самые короткие слова не всегда самые убедительные, желательно использовать столь знакомые, чтобы не требовалось никакого пояснения. В английском языке таковыми являются, как правило, слова англосаксонского происхождения.

Если вы сомневаетесь в этом, вас, наверное, убедит открытие одного из литературоведов. В своей книге “Cretive Writing for Advanced College Classes” Дж. Вильямс /G.C. Williams/ пишет, что 70-78 процентов слов, используемых большинством писателей, являются односложными. Среди них он называет Сомерсета Моэма, Синклера Льюиса, Роберта Стивенсона, Чарльза Диккенса и других. Если писатели такой величины стремятся к простоте, мы можем смело исключить из наших еженедельных проповедей некоторые многосложные слова и выражения. Возможно, мы потеряем в глубине, но выиграем в ясности и действенности.

Выразительному описанию впечатлений и передаче личного опыта способствует употребление слов, вызывающих сразу несколько ощущений, включающих несколько каналов восприятия.

Например, глаголы “хлестать”, “рыдать”, “рубить”: каждый из них пробуждает сильные зрительные, слуховые и двигательные образы /ощущения/. Прилагательные “смоляной”, “снежный”, “сырой”, “свинцовый”, “огненный” вызывают, как минимум, два ощущения. “Смоляной” — ощущение липкости и черного цвета; “огненный” — зрительный образ пламени и осязательное ощущение горячего, и т.д. Задействовав одновременно несколько каналов восприятия, такие слова привлекают внимание слушателей сразу несколькими способами. Пример современной проповеди, которая использует особенности устной речи и которая включает сравнения, а также конкретные, простые и мульти-сенсорные слова /как и многие другие характеристики устного стиля, приведенные в таблице/ вы найдете в Приложении 1, в проповеди “Плачет ли Иисус?”. Библейским примером устных проповедей, со всеми их особенностями, являются проповеди Иисуса.

Вернемся к Нагорной проповеди. Мы уже говорили, что Иисус использует прямое обращение к собравшимся /221 раз “вы” или “ваше”/, вопросы /19/ и простые, односложные слова. Кроме того, в проповеди, состоящей из 2320 слов, Он употребляет 404 глагола, придающих ей энергию и живость, и 320 местоимений. Он приводит двадцать явных контрастов и гораздо больше сравнений и примеров. Широко используются соединительные слова: “ибо”, “итак”, “но”, “чтобы”, “ни …, ни …”.

Еще одним характерным примером являются повторы: “небеса” /18 раз/, “Отец”/17 раз/, “А Я говорю вам”/14 раз/, “Царство” /8 раз/, “вы слышали”/6 раз/.

Устная речь Иисуса сохраняется во всех Евангелиях. В Евангелии от Марка, например, притча о семени содержит:

106 слов

6 предложений

18 слов в предложении

25 глаголов

20 существительных

21 наречие

16 союзов

12 местоимений

3 предлога

4 прилагательных

Эту притчу можно кратко выразить с помощью 12 простых слов — 6 существительных и 6 глаголов:

сеятель сеял, зерно упало,

птицы поклевали, солнце иссушило,

терние заглушило, земля уродила.

Сравнив тридцать притч /15 у Матфея и 15 у Луки/, мы видим, что у Матфея немного больше глаголов, однако у того и другого предложения, в среднем, содержат восемнадцать с половиной слов, два с половиной существительных /13,5 процентов/, три с половиной и, соответственно, четыре глагола /19,2 и 21,4 процента/. Это значит, что каждое пятое слово Иисуса — глагол. Прилагательных в предложении менее одного, что составляет около пяти процентов от общего количества слов в притчах. У Луки, в притче о милосердном самарянине неожиданно используется сорок два местоимения в девяти стихах /в английском тексте. — прим. перев./.

Речь Иисуса — это всегда образец проповедования живым разговорным языком, и я настоятельно советую своим студентам изучать технические приемы Его речи, дабы лучше понять особенности устных выступлений.

Кроме того, я использую еще одно эффективное упражнение, которое помогает усвоить особенности устного стиля и учит умению ярко передавать впечатления. После обсуждения компонентов, характерных для устной речи, я прошу их написать об одном из наиболее ярких впечатлений или воспоминаний и сделать это как можно более выразительнее, используя элементы устного стиля. В конечном счете, они должны передать свой опыт таким способом и в таких словах, которые заставят других услышать, увидеть и его как свой собственный.

Я бы предложил каждому проповеднику, который хочет понять, что такое устный стиль, постараться выполнить такое упражнение. Это, как правило, как интересно, так и полезно. После такого эксперимента вы по-другому посмотрите на свои недавние проповеди и исправите их таким образом, чтобы помочь слушателям увидеть, услышать и почувствовать все то, о чем вы проповедуете.

Овладев приемами устной речи, вы откроете еще один источник действенности и убедительности вашей проповеди, увидите, что это простой, но в то же время ценный способ вовлечения людей в процесс проповедования.

Как произносить проповедь?

Третий и последний аспект выступления с проповедью, влияющий на вовлечение слушателей, — это способ ее произнесения. Конечно, контакт с аудиторией и устный стиль изложения являются частью этого процесса, но произнесение представляет собой нечто большее. Это процесс, посредством которого результат нашей работы — планирования, обдумывания, исследования и молитвы — передается слушателям. Когда мы знаем, что сказать и сделать, встает вопрос — как говорить и делать?

Значение того, как произносится проповедь, трудно преувеличить потому что именно это видят наши слушатели. Долгие часы подготовки, фактически, всегда остаются за “кадром”, и для тех, кто нас слушает, только то, что мы говорим и делаем в эти несколько минут, когда стоим за кафедрой, является проповедью. Будет ли она успешной или потерпит неудачу зависит от того, как мы ее произнесем.

Читать написанный текст или говорить “без бумажки” — вот два наиболее распространенных способа изложения проповеди. Но на их вариантах построено все разнообразие проповедования. С одной стороны, тщательно подготовленный текст может быть так хорошо отрепетирован, что произносится целиком по памяти. Другая крайность состоит в том, что проповедь, произносимая без написанного текста, может быть так слабо подготовлена, что становится, по сути дела, экспромтом.

Нет необходимости объяснять, в чем заключается первый способ — чтение подготовленного текста; название говорит само за себя. Однако второй способ — произнесение без текста — может, видимо, вызвать некоторое недоразумение.

Даже на ежегодных Лекциях по проповедованию, проводимых в Лайман Бичер, некоторые преподаватели неодобрительно отзываются о произносимых без написанного текста выступлениях, видя в них попытку говорить без предварительной подготовки, экспромтом. Эти критики смешивают два совсем разных понятия: импровизационную речь и подготовленное, но произнесенное без написанного текста выступление.

Дело в том, что успешное проповедование без текста требует большей подготовки, чем зачитывание подготовленного текста. Ведь для этого необходимо, чтобы проповедник был настолько хорошо подготовлен, настолько хорошо знаком со всем материалом, что мог бы сделать большое серьезное сообщение, не зачитывая его по написанному тексту.

Существует множество исследований, показывающих, какова реакция слушателей на проповедь в зависимости от того, читается ли она “по бумажке” или говорится свободно, с использованием только каких-то записей справочного характера. Оказывается, что во втором случае информации запоминается примерно на 36 процентов больше. Кроме того, дополнительные исследования показали, что к проповедникам, говорящим без написанного текста, аудитория относится с большей симпатией и слушает их более внимательно.

Я вовсе не хочу сказать, что проповедь не может быть успешной и что она не может увлечь слушателей, если проповедник читает ее по тексту. В течение восемнадцати лет каждую неделю я имел возможность учиться служению у доктора Дэвида Симэнда, который из недели в неделю, из года в год не перестает удивлять последовательностью изложения, исключительной плодотворностью, проницательностью и умением поставить проблему. Он так хорошо подготовился и проповедует с такой естественностью, что иногда лишь немногие из его слушателей понимают, что он слово в слово читает заранее написанный текст.

Итак, проповедовать по тексту можно, и это может быть сделано хорошо. Но на каждого одного проповедника, который делает это успешно, приходится, как я видел, сто таких, которые настолько связаны своим текстом, что большинство их слушателей начинают мечтать или дремать, чтоб только не слышать этой нудной речи своего проповедника.

Но не только слушатели имеют свое мнение по этому поводу. Джордж А. Батрик, английский пресвитерианский пастор, автор книг, профессор и преподаватель ряда учебных заведений утверждает: “Текст, даже выразительно и с чувством прочитанный, является, как правило, преградой между проповедником и людьми”. Генри Вард Бичер, который около сорока лет проповедовал в переполненной Плимутской церкви в Бруклине, однажды сказал: “Читать проповедь по тексту — все равно, что здороваться не сняв перчатку; говорить же, не пользуясь текстом, значит протягивать теплую ладонь, открытую для приветствия”.

Жан Кальвин /хотя по своим склонностям он был не столько проповедником, сколько ученым/ являлся решительным поборником произнесения проповеди без текста. Действительно, он не останавливался даже перед тем, чтобы заявить, что только в таком роде проповедования происходит излитие Святого Духа. Представление, которое сложилось о Кальвине, как о холодном, унылом, педантичном, погруженном в рукопись проповеднике, совершенно не соответствует действительности. Он никогда не говорил по написанному тексту. Многие свои проповеди он произносил вообще без всякой специальной подготовки, совершенно импровизированно. И в некоторых из них это видно. Но прежде чем осуждать его за это, мы должны осознать, что его постоянные и широкие научные занятия и были той подготовкой, достаточной для того, чтобы в течение многих лет проповедовать почти ежедневно.

Могло ли быть простым совпадением то, что величайшее возрождение и рост церкви происходил, как правило, в те периоды истории, когда проповедование без написанного текста было живым и важным элементом религиозной жизни? В течение столетий в Англии и на континенте для христианских служений было более характерно чтение проповеди по тексту. Но величайшее евангельское пробуждение выросло из мощного, живого проповедования таких людей как Уэсли, Уайтфильд, Флетчер, Коук, Нельсон и им подобных, которые никогда не проповедовали по готовому тексту. Действительно, насколько Великое Пробуждение и последующий рост баптистских, методистских и пресвитерианских церквей обязано свободному, не привязанному к тексту проповедованию, которое так отличалось от того, чем обычно церковь окормляла свою паству? Возможно, подобными причинами объясняется упадок основных деноминаций и удивительный рост фундаментализма и пятидесятников, которые мы наблюдаем сегодня. Это интересные вопросы, и ответить на них непросто.

Но ключ к ним можно найти у одного церковного историка, жившего более чем сто лет назад, который писал о первых методистских проповедниках так: “Они проповедовали горячо и открыто. Они отбросили ту скучную, холодную, тяжелую, безжизненную манеру проповедования, которая привела к тому, что скука проповеди стала притчей во языцех. Они провозглашали слова веры с пламенным убеждением и говорили о жизни с энергией и воодушевлением”.( John C.Ryle, The Christian Leaders of the Last Century, London: T.Nelson and Sons, 1869).

Несмотря на данные исследований и свидетельства истории, многие проповедники упорно придерживаются привычки читать проповедь по тексту, аргументируя это тем, что записанная проповедь сохраняется во времени. Но это свойство печатных текстов не имеет почти никакого значения для большинства слушателей и проповедников. Кто читает напечатанные проповеди прошлого столетия или даже последних десятилетий? Только учащиеся семинарских классов по проповедованию. Некоторые из проповедников читают специальные издания. Кто еще? Почти никто проповедей не читает, но миллионы людей слушают их каждую неделю.

Так как проповеди всегда слушаются и почти никогда не читаются, следует больше заботиться о том, как сказать то, что мы хотим сказать, чем о том, как это написать. Если нас беспокоит, как сохранить отдельную, заслуживающую особого внимания проповедь, можно последовать совету Августина, который предлагал записывать проповеди только после их произнесения. К тому же сегодня мы можем с легкостью воспользоваться возможностью, которой у Августина не было,- записать проповедь на магнитофон.

Но забота о сохранении проповеди — не единственная причина, по которой многие отрицательно относятся к проповедованию без готового текста. Скорее всего это можно объяснить тем, что большинство проповедников не привыкли говорить без опоры на текст и боятся этого. Нужно преодолеть свою неуверенность, чтобы выйти к слушателям без привычного текста или обширных записей. Но Броудус побуждает к такой перемене, советуя : “Бросайтесь в это, даже если вы с ног до головы охвачены трепетом”. Сперджен призывал молодых проповедников любой ценой развивать умение говорить свободно и пользоваться им постоянно, всегда помня, что его можно как приобрести, так и утратить.

Себя можно переделать. Многие проповедники отказываются от текста без особых колебаний, так как они уже приобрели уверенность и опыт проповедования. Другие, после того, как много лет писали тексты своих проповедей полностью, сознательно отучают себя от этого, делая сначала только план и краткие записи и переходя, в конце концов, на проповедование без каких-либо записей вообще.

Стоит некоторым пасторам лишь услышать, что им надо читать “без записей”, как колени у них начинают стучать с такой силой, что это слышно от хоров до притвора. Тем не менее даже если вы запишите эти пространные цитаты, путаную статистику и длинные подробности, они все равно не сделают проповедь эффективной или сделают лишь в малой степени. Напротив, легко запоминающиеся цифры, выразительные, короткие цитаты и детали, сказанные на память, послужат этому, избавив от всех тех неудобств, которые порождаются чтением подробных цифр и длинных, сухих цитат. Но используете ли вы записи или нет, свободное проповедование без текста — лучший способ говорить о жизни и вере.

Действительно, если бы нашим слушателям пришлось выбирать между проповедником, который говорит по тексту и чья речь построена по всем сложным правилам ораторского искусства, взятым из учебника Кеннета Берка, проповедником, который следует иногда банальным и совершенно прагматическим рекомендациям книги Д. Карнеги “Как приобрести уверенность и научиться говорить, выступая публично”, перевес был бы явно на стороне последнего.

Ибо есть что-то гораздо большее, чем простая банальность, когда Карнеги говорит: “говорите только о том, что /1/ вы хорошо изучили и знаете по собственному опыту; /2/вас волнует; /3/ чем вы жаждете поделиться со слушателями”.

Предложения Карнеги просты. Он говорит: не записывайте свои выступления; не старайтесь запомнить все слово в слово; насыщайте выступление иллюстрациями и примерами; узнайте о предмете разговора в сорок раз больше, чем сможете сказать; отрепетируйте свое выступление перед друзьями; вместо того, чтобы волноваться, займитесь причинами, которые вызывают это беспокойство /”Если вы считаете, что ваша позиция правильна, то все получится “/ и никому не подражайте — будьте самим собой.

Я уверен, что, следуя этим правилам, можно наговорить много непродуманной и пустой чепухи. Но я также знаю, что тысячи проповедей, которые я слышал, были бы гораздо лучше, если бы проповедники воспользовались хотя бы двумя-тремя из этих рекомендаций.

Конечно, проповедование без опоры на текст не лишено своих опасностей. Спэрджен, будучи решительным сторонником именно такого проповедования, предупреждал тех, кто хотел бы последовать его примеру /выступать без написанного текста/: “Берегитесь того, чтобы ваш язык опережал ум. Старайтесь избегать косноязычия, не болтайте банальностей, боритесь с умением говорить ни о чем.

Братья мои, это опасный дар — способность очень долго говорить и в конце концов ничего не сказать … Растянутая чепуха — это позорный и постыдный факт необдуманных заранее выступлений. Даже если нечто несущественное выразить красиво и точно, какая в этом польза? Пустота порождает пустоту. Неподготовленная речь — это туча без дождя, колодец без воды, это роковой дар, губительный как для его обладателя, так и для слушателей”.

В этих словах кратко и точно выражены основные опасности. Слишком много произносимых без текста проповедей свидетельствуют об отсутствии глубины, побудительного мотива и главной мысли, которая являлась бы стержнем всего выступления. Но всех этих недостатков можно избежать при помощи соответствующей подготовкой. Поэтому они не являются достаточной причиной, чтобы отрицать такой метод проповедования в целом, особенно если он имеет так много преимуществ, говорящих в его пользу.

Основная ценность этого метода заключается в его естественности. Он лучше выявляет личные качества и установки проповедника, о которых мы говорили ранее. Он более убедителен, потому что лучше выражает искренние убеждения проповедника. И если мы хотим вовлечь слушателей в нашу проповедь, они должны видеть нашу убежденность. Лучше допустить какие-то ошибки в речи, чем показаться холодным и равнодушным. Конечно, мы должны говорить грамматически и синтаксически правильно, но не за счет искренности. Отсутствие готового текста позволяет говорить с большей эмоциональностью и увлеченностью. А это, в свою очередь, помогает увлекать аудиторию.

Выступление “без бумажки” — это выступление, сосредоточенное на мысли, а не на ее словесном обрамлении. Его целью является не отполированная до блеска риторика, а мысли, навсегда оставшиеся в памяти слушателей. Кроме того, если проповедник не связан готовым текстом, он имеет возможность прямо по ходу выступления скорректировать свою проповедь в зависимости от реакции слушателей. Есть и дополнительное преимущество у таких незаписанных проповедей, которое состоит в том, что их легче переработать и приспособить к выступлению по другому поводу.

Еще одно преимущество свободного изложения проповеди заключается в том, что оно идеально удовлетворяет принципам индуктивного проповедования. Индуктивный подход не требует жесткого логического развития; ему больше соответствует свободное /в разумных пределах/ течение мысли, а не безукоризненный порядок больших и малых логических посылок. Повествование, примеры и другие составляющие индуктивной проповеди легче вспомнить и изложить, если не связывать себя готовым текстом.

Любой индуктивный подход к общению с людьми может быть в значительной степени усилен отсутствием при этом заготовленного текста, потому что такое выступление создает ощущение сиюминутного, поступательного процесса. Говорить, не пользуясь написанным текстом, значит размышлять в присутствии аудитории, что свидетельствует об обращенности проповедника к слушателям и в то же время привлекает их к участию в этом мыслительном процессе.

Я слышал очень много проповедей, которые, по-видимому, порождены надуманной необходимостью делать выбор между красноречивой эффектной проповедью и достижением заметных результатов. Вопрос не следует ставить таким образом. Если проповедник не стремиться к результативности, он не сможет сказать яркой и выразительной проповеди.

Никогда не следует стремиться произвести впечатление своим красноречием. Мы должны, в первую очередь, стремиться к общению и взаимопониманию. Мы должны проповедовать не для внешнего эффекта, а для эффективности. Чтобы проповедь была эффективной, нам нужно вовлечь в нее наших слушателей. А как мы уже говорили, эта способность и является сильной стороной индукции.

Только такое изложение проповеди, которое сочетает прямой контакт со слушателями, устный стиль и отсутствие заготовленного текста, наиболее способствует достижению нашей цели.