Глава 4. История индуктивного метода.

Почему, сидя на воскресной проповеди Секулярный Сэм не следит за ней, а думает о своих финансовых проблемах? Почему сельская община, в которой проповедует Ренди, созерцает коров за окном, не обращая внимание на его слова? Почему офицер Армии Спасения изо всех сил старается привлечь внимание тех, кто прогуливается по побережью Атлантик-Сити? Почему нет ни одного слушателя, который просто принял бы слова пастора как закон? Почему сознание не принимает устного слова? Ответ прост| потому что люди хотят быть вовлеченными и нуждаются в этом. Однако, как мы дошли до этого? Почему индукция стала так важна человеку? Как развилась эта привычка?

Борьба против авторитета началась в Эдемском саду. С тех пор недовольство человека постоянно растет, и человек не хочет подчиняться коллективному единообразию и оставаться анонимным. На протяжении всей истории человеческая природа протестует против этого, и человек как бы говорит:”Я не такой как все. Уважайте меня. Считайтесь с моим мнением. Я буду делать так, как я хочу”.

Человеческое своеволие заявляет о себе еще раньше того, как едва научившийся ходить ребенок может сказать “Нет.” Задолго до поры мятежной юности он с раздражением воспринимает своеволие авторитета. По-видимому, мы никогда не перерастем стремление к самоопределению. Сегодня во всем мире свободолюбивые и независимые потомки Адама протестуют против того, чтобы чье-то своеволие метлой смело их в обыкновенную кучу пыли. В силу своей человеческой природы мы по-прежнему продолжаем отстаивать независимость, причем, щеголяем ею не только по отношению к родителям, тем или иным установлениям и земным властям, но и по отношению Богу.

Но, быть может, все дело в человеческой развращенности, которая пробуждает в нас горделивое желание к соучастию и, тем самым, к индукции?

Нет.

Индукция — часть нашей природы, сотворенной “по образу Божию” — эта фраза означает нечто большее, нежели послушное поведение, выражающееся в послушном следовании за руководителем. Наш создатель замыслил жизнь не просто как безмолвное цирковое представление, в котором слоны движутся друг за другом по бесконечному и бессмысленному кругу.

Можно ли еще как-нибудь объяснить невероятную сложность человеческого разума? Во второй главе мы уже говорили, что в обычном человеческом мозгу число возможных мыслительных структур почти в бесконечное число раз превосходит количество атомов во Вселенной. Способность к безграничному творчеству существует в человеке с момента творения. Это часть той божественной печати, которую Бог наложил на Адама. Индукция — один из двух способов, с помощью которых функционирует наш невероятный мозг.

По-видимому, впервые индуктивная структура мышления была охарактеризована Платоном. Вероятно, само слово “метод” — его изобретение: впервые оно появляется в диалоге”Федр”, где Сократ противопоставляет приемам софистов искусство и технические приемы риторики. Слово “метод” означает “тропу” или “дорогу”, являясь производным от meta и odos и указывая на движение по какому-то пути.

Для того, чтобы ясно и эффективно мыслить и приводить свои доводы, необходимо понимать природу того пути, сообразно с которым совершается процесс мышления. Методом обладает тот, кому известен такой путь и кто знает его направление. Логика дедуктивного рассуждения систематически изучалась на протяжении двух тысяч лет. Что же касается логики индуктивного, или эмпирического, вывода то она тоже на протяжении многих веков была предметом основного философского интереса.

Логика и метод — не одно и то же. Логика, конечно, необходима для метода. Она представляет собой тот внутренний механизм, который ведет нас по этому пути и наделяет теми тактическими приемами, которые мы используем.

В своих трудах Аристотель больше внимания уделял дедуктивной логике, отводя на второй план индуктивный метод анализа. Однако, говоря в “Физике” о процессе обучения, он подчеркивает, что “мы должны идти по этой /индуктивной/ тропе”.

Что касается Бога, то в Своем общении с человеком именно эту тропу он и использует. В дальнейших главах мы увидим, что в Библии содержится довольно много элементов индукции и что Христос подчеркивает ее значение, используя немало тех компонентов и технических приемов, о которых мы упомянули в третьей главе.

В противоположность тем установкам и приемам, которые использовал Иисус, книжники и фарисеи, не расставаясь с дедуктивным ракурсом, чтили предания старейшин, объявляя, что они представляют собой нерушимые правила. Ранние христиане боролись с этим унаследованным от иудаизма акцентом на законе и разрастанием различных вероучительных аспектов. Стремясь защитить молодую веру, они разработали свод регулятивных догматов.

На протяжении шестисот лет, пришедшихся на темное средневековье, в латинских монастырях хранились остатки этих основополагающих верований. В это время представители схоластики смешали дедуктивную установку Аристотеля с учением римско-католической церкви. На протяжении всего этого долгого периода процесс обучения совершался не столько на основании индуктивного подхода, сколько с учетом того или иного догматического постановления. Питалось уважение к авторитету, почтение у преданию и полное принятие дедуктивных выводов. Таким образом, на протяжении нескольких столетий в принципе не происходило ничего такого, что способствовало бы развитию того индуктивного ракурса ветхозаветного повествования, который практиковал Иисус. Его акцент на обучении посредством опыта, свободе от предания, значимости индивидуального восприятия и других мобильных установок в значительной мере оттеснялся на второй план законнической и богословской косностью‘.

Современная обстановка с присущей ей ориентацией на индуктивный подход сложилась не на пустом месте. Можно назвать много исторических обстоятельств, которые сформировали нашу позицию, обусловили наши потребности, сказались на нашей терпимости к тем или иным постановлениям, определили масштаб того автократического влияния, которое будет ограничивать наши действия, а также уровень нашей готовности учиться на собственном опыте.

По мере того, как мужественные первопроходцы обогащали сокровищницу человеческих знаний своими проницательными открытиями, в области индуктивного эксперимента наблюдалось неустойчивое развитие, которое медленно освобождало культуру от полной ее зависимости от прошлого. В 13-ом веке Роджер Бэкон выпустил книгу /Opus Majus/, в которой порвал с традиционной установкой, подчеркнув, что в деле достижения полезного знания опыт важнее отвлеченного рассуждения. Труд этого основателя современной науки довел его до тюрьмы, поскольку властям показалось, что в его сочинениях по анатомии, оптике, филологии и алхимии содержатся “подозрительные нововведения”. Его можно назвать первооткрывателем современного научного метода.

Ему на смену пришел Френсис Бэкон, взявший на себя смелость

доказывать значимость опыта и индуктивного эксперимента. Он утверждал, что сначала надо собирать факты, а затем на их основании формулировать теории. Хотя он и не был крупным ученым, его сочинения способствовали научному прогрессу. Стремясь определить, какое влияние может оказывать снег на сохранение продуктов питания, он заболел и умер.

Индукция, однако, представляет собой нечто большее, чем опрометчивые опыты с электричеством, порохом, стремлением человека к полету, магнетизмом, микробами и снегом.

Если мы возьмем философию, то здесь надо упомянуть Канта, который считал, что человеческий разум активно вовлечен в бытие тех объектов, наличие которых он опытно переживает, причем впоследствии этот опыт упорядочивается им в конкретные структуры. В то же время Кант считал, что абсолютное познание невозможно. Его акцент на внутреннем опыте привел к тому, что многие философы и богословы начали обсуждать проблему интуиции и религиозных переживаний.

Надо, однако, сказать, что религиозный опыт представляет собой нечто большее, нежели ненадежное и скоротечное религиозное переживание, с помощью которого хотят доказать бытие Бога. На протяжении многих столетий наша цивилизация накопила тысячи страниц, посвященных научным изысканиям, и тем не менее они не дают хоть в какой-то мере удовлетворительной общей истории индуктивного метода. Учитывая это, будет полезно проследить развитие индукции в нашей интеллектуальной истории.

Где и когда акцент на индукцию был наиболее явным? Какие течения и события способствовали ее развитию?

Ренесанс /1350-1600ГГ./

По-новому индукция заявили о себе в эпоху Ренессанса. Начавшись в Италии, это культурное движение распространилось по всей Европе. Возрождение литературы и искусства,

сопровождавшееся резким подъемом в области науки и коммерции, привело к “открытию мира и открытию человека”.

Петрарка и другие деятели культуры мечтали о культурном пробуждении, а в это время печатный станок способствовал ширящемуся потоку информации как в области культуры, так и образования. Ренессанс будил тягу к приключениям, любовь к классическому образованию, способствовал резкому подъему философской рефлексии возобновлению экономической активности. Коперник, Галилей и многие другие способствовали развитию науки и технологии. Гуманизм отправился на поиски универсального человека, прославляя “рыцарей пера” и призывая освободиться от оков прошлого. Возрождение платонизма и неоплатонизма привело к возрождению идей потустороннего мира и акценту на духовном.

Акцентировав внимание на индуктивном аспекте риторического метода, разработанным Аристотелем, Френсис Бэкон соотнес его с природой и вся Европа объединилась в желании оставить городскую жизнь с ее сложностями и устремиться к простым радостям жизни сельской. В более благоприятной атмосфере утилитаризма и поисков удовольствий буйным цветом расцвел скептицизм. На волне нового образования в Европу мощным потоком устремилась оккультная мудрость из Египта, Халдеи и Палестины. Повсюду ширился интерес к греко-римскому миру.

В это время произошел сдвиг от схоластики к секулярной ориентации мировосприятия, от осмысления на уровне предрассудков к научному объяснению, от религиозной ориентации на запредельное к пониманию человека как некоего сосредоточия мироздания. От стремления просто выжить в развитию науки, культуры и коммерции. В архитектуре соборы сменяются жилыми домами, в искусстве происходит поворот от религиозных тем к изображению природы и человека; в области вооружения на смену мечам приходит черный порох, а в обществе намечается тенденция от коллективного сознания к индивидуальному. Повсюду расцветают ремесла, торговля и рынок.

Моряки бороздят моря и океаны, совершают кругосветные путешествия и открывают новые континенты. Человеческое “Я” заявляет о себе; индивидуальность, свобода, человеческое достоинство и независимость становятся высшими ценностями.

Предания и приверженность прошлому утрачивают свою силу.

Ослабляется вера в авторитет. Повсюду основными движущими силами становятся опыт, исследования и эксперимент. Создаются благоприятные условия для развития индукции. Индивидуальность заявляет о себе. Общественные институты перестают быть единственной руководящей силой. Люди начинают принимать непосредственное участие в том, что происходит.

Реформация /1500 — /

Реформация 16-го века стремилась к тому, чтобы мировосприятие Ренессанса вновь ощутило Бога своим средоточием. Однако само это наименование /Реформация/ относится не столько к конкретным достижениям эпохи, сколько к определенным устремлениям.

После падения Римской империи более тысячи лет церковь была определяющим фактором европейского единства. Она гордилась тем, что занимает верховное положение, являясь средоточием культуры, защиты христианства и залогом народного благополучия. Церковь представляла собой некий каркас, объединяющий различные государства Западной Европы.

Будучи довольно сильным и почти повсеместным ее авторитет определял образ жизни человека. В 1200 г. все европейские императоры признали Папу и его верховную власть. Однако с 1300 по 1500 годы политические столкновения, религиозные расколы и коррупция внутри церкви ослабили ее. Кроме того, ее влияние было ослаблено требованиями реформы и тем давлением, которые оказывали еретические секты. Среди других факторов можно назвать возрастание национального чувства, вновь заявившее о себе стремление к образованию, разрыв с феодальным укладом, обнищание крестьянского населения, развитие торговли и усиление роли среднего класса.

В 1517 году Мартин Лютер прибил к дверям дворцовой церкви в Виттенберге, и огонь Реформации покатился по Европе.

Акцент на том, что каждый человек обладает священством подготовил почву для положительного восприятия человеческого опыта. Простые люди ощутили свою значимость и осознали, что они тоже участники того, что происходит вокруг. Благодаря распространению печатного станка эти новые идеи стали распространяться довольно быстро. Индуктивный метод нашел более благодатную почву.

Наука и технология /1600 — /.

Когда в 1600 году итальянский физик Галилей начал свои эксперименты, эмпирический метод перестал быть уделом одного только естественнонаучного исследования и распространился на другие области научных изысканий. Среди тех, кто удостоился чести стать первооткрывателями эмпирического метода можно назвать Кеплера, Ньютона, Дарвина, Менделя, Пастера, Эйнштейна, Ферми и многих других. Астрономия анатомия, естествознание, медицина, математика, химия, механика, физика, биология электричество, энергетика, магнетизм, теория ядерных частиц, космонавтика, — во всех этих сферах научного исследования в значительной мере используется индуктивный метод. Накопление фактов настоятельно требует индуктивного подхода, в то время как дедукция стремится к отысканию определенных структур и точек соотнесения.

Научная индукция представляет собой лишь одну форму этой универсальной практики, однако она подготавливает почву для развития индуктивной методологии. Технологический прогресс предполагает нечто гораздо большее, нежели строительство ветряных методов, изобретение пуговиц, компаса, очков и механических часов. То быстрое развитие, которое мы наблюдаем в области коммуникаций, транспортировки, компьютеризации, а также других аспектов нашей повседневной жизни, берет начало из первоисточника, называемой индукцией.

Революция /1755- /.

Бунт портив определенного государственного правления возникает и продолжается в контексте определенного человеческого опыта. Когда мы говорим об Американской или Французской революциях, то такие понятия как мятеж, предательство, неповиновение приобретают новую окраску.

В 1776 году бы ли предприняты широкомасштабные попытки достичь свободы, установить конституционную форму правления и утвердить человеческие права, легшие в основу идеи революции. В некоторых отношения американская война за независимость стала “выстрелом, прозвучавшим на весь мир.”

В истории человечества это было нечто большее1, чем просто война, затянувшаяся на 8 лет и приведшая к формированию нового государства; в то же время это было и нечто гораздо большее, чем просто борьба за права человека и демократию.

Согласно Томасу Пэйну, война за независимость “ как никакое другое событие в прошлом человечества способствовала просвещению, а также распространению духу свободы и широты взглядов”.

Общий термин “революция” вобрал в себя индустриальное, технологическое, научное, культурное, сексуальное, институциональное, образовательное, этическое, расовое, политическое, экономическое движения, а также прогрессивное развитие в области свободы перемещения и коммуникации. Достаточно просто подумать обо всем, что может означать это слово, чтобы увидеть, какой сдвиг произошел от веры в авторитет и дедуктивное возвещение к свободе, опыту и принятию индуктивного метода.

В этот период, когда формируется демократия и возникает самоуправление, авторитет, дедукция, традиция и прочие силы поставлены перед новым серьезным испытанием. Индуктивный метод энергично связывается с требованием свободы, с признанием индивидуальной ценности и всеобщей вовлеченности в происходящее.

Образование.

В конечном счете, образование в школе и средних специальных заведениях берет начало в том интересе к приобретению знаний и образованию, который зародился в эпоху Ренессанса. Церковь потеряла монополию на образование. Миряне тоже захотели учиться. В Средние века европейские университеты превратились в центры народного обучения. Американская университетская система образования, выросшая из той модели, которая сформировалась в Старом Свете, характеризовалась быстро нарастающим отходом от традиционной ориентации на классическое обучение и установку на практическую значимость приобретаемых знаний. Вскоре право на всеобщее образование стало одним из основных требований демократии, в результате чего широкий размах приобретает потребность и возможности индивидуального участия в происходящих процессах, а также ширится обращение к индуктивному методу.

Однако нельзя сказать, что развитию этого метода способствовал один лишь всеобщий характер образования: в немалой степени этому помогли сами методы обучения. В 19-ом веке, характеризовавшемся столь многими открытиями, в американских школах наметилась четкая тенденция к эмпирико-индуктивному исследованию. В 70-х годах в Гарвардской Юридической Школе был введен метод конкретного исследования материала, в результате чего юридические принципы осмыслялись и формулировались на основании тех прецедентов, которые имели место в прошлом. Когда один из учеников этой школы стал профессором в Гарвардской Школе Бизнеса, этот метод был освоен и там. С тех пор приемы исследования той или иной проблемы широко распространились почти во всех областях образования, включая семинарские курсы.

Теория прогрессивного образования /и особенно это характерно для 20 века/ начала бросать вызов традиции, ставя под угрозу неведомое и требуя полных и окончательных ответов. Призыв к большей свободе, деятельной ориентации, упразднению формальных отношений, а также к групповому и внеаудиторному обучению /наряду с учетом интереса индивида/, — все это способствовало формированию новых возможностей, основанных на конкретном изучении как прошлого, так и настоящего опыта. Индукция сделала еще один необратимый шаг вперед.

Гуманизм.

Поначалу сосредоточив свое внимание на исследовании классической литературы Греции и Рима, гуманисты затем объявили человека центром Вселенной. Нередко христианский призыв к тому, чтобы в этой и будущей жизни считать ее средоточием Бога, заглушался той сиреноподобной песней, которую человечество возгласило на заре нового дня. Даже сегодня страсть и великолепие этой новой свободы заставляет многих позабыть о том, что является источником жизни, ее опорой и смыслом.

События в культурной, религиозной и политической жизни породили чувство личного могущества и значимости. В свете новых возможностей протест против авторитетов вбирает в себя призыв к независимости от традиционной культуры, классического языка, католической религии, церкви и сложившихся институтов. Новая эра охарактеризовалась тем, что человечество оказалось в самом средоточии всякого исследования, производства и постижения истины. Новый человек решил, что он — мера всех вещей. Индукция становится обычным явлением. Звучат призывы к тому, чтобы во всем господствовал эксперимент и опыт.

Разнообразные факторы.

Можно назвать много разнообразных факторов, которые “подливали масло” в огонь индуктивного метода. Это различные профсоюзные и реформаторские движения, движения за всеобщее равенство, женская эмансипация, молодежные революции, развитие ситуационной этики, правительственная политика невмешательства, борьба за права чернокожего населения, людей преклонного возраста, а также гомосексуалистов и других меньшинств, возрастание роли здравого смысла, личный опыт и личное участие.

Быть может, мы лучше поймем контекст развития индуктивного метода, если рассмотрим и связанную с ним концепцию, которая, как нить, вплелась в историю этого развития. Эта нить — авторитет. Вернувшись к нашему историческому обзору, мы увидим, что история развития индуктивного метода — это история существования авторитета, а также история человеческих установок по отношению к нему.

Например, в эпоху Реформации авторитет сместился с общественной организации /Церковь/ на документ /Библия/.

Со временем, однако, бунт против авторитета Библии стал таким же неудержимым, как в свое время мятеж против церковной организации. Для современных либеральных богословов авторитетом стал живой опыт. Библейский критицизм настолько умалил авторитет Библии, что для многих она стала просто “хранилищем религиозного опыта”. Поэтому сегодня нередко можно наблюдать ситуацию, когда служитель проповедует слушателям, для которых Библия утратила почти весь былой авторитет.

Если в утвердительных сентенциях, характерных для дедуктивного изложения, чувствуется сильный акцент на авторитете, то индуктивный метод, напротив, позволяет слушателю признать что-либо авторитетным только после того, как он достигнет необходимых выводов. Дедукция придерживается традиции и авторитетов прошлого, тогда как индукция считается с веяниями современности.

Анализируя связь между индукцией и авторитетом, мы не только лучше постигаем историю, но гораздо основательнее знакомимся с современным миром. В последние годы 20-го столетия авторитет / а также та реакция, которую он вызывает у человека/ по-прежнему остается основной проблемой. В последние десятилетия он в значительной мере утратил свою силу. Его ослабление чувствуется в семье, на уровне правительственной политики, в жизни церкви и в ее вероучении. Традиция, власть, престиж — все это больше не определяет ни наших убеждений, ни нашего поведения.

Такое положение дел обусловлено многими причинами и среди них можно назвать: работы доктора Бенджамина Спока, деспотизм родителей, рост подростковой преступности, антивоенное движение во время войны во Вьетнаме, современное образование, распространение материалистических воззрений, равнодушие разного рода организационных структур, средства массовой информации, правительственная политика подавления, коммунистические заговоры и множество других тем, ставших объектом современной критики. Независимо от причин, надо признать, что в нашей культуре авторитет, в значительной мере, утратил свое влияние.

Складывается впечатление, что люди не осознают своего внутреннего скептицизма и той установки, которую можно выразить словами “хочу увидеть сам” и которая основывается на индуктивных доказательствах человеческого опыта. Порой стремление участвовать в происходящем превращается в неосознаваемую культурную потребность, однако в данном случае речь идет об определенной доли индуктивной устремленности, которая живет во всех нас.

Присмотревшись к ткани сегодняшней действительности, мы увидим в ней нити прошлого, которое и вывело нас на этот уровень. Однако, живущую в нас склонность к индукции нельзя рассматривать только как конец той петляющей дороги, которую человечество своевольно пролагало на всем протяжении истории. Наше внутреннее стремление к творчеству тоже сыграло свою роль в формировании более утонченной системы восприятия, в желании отправиться на поиски приключений, в жажде нового и в бесконечной устремленности к тому, чтобы стать свободным, не связанным излишними условностями, чтобы обрести полную индивидуальность и принять участие в том, что происходит в жизни.

Каждый из нас, являясь представителем культуры 20 века, шагает по тропе индукции каждый день. Всех нас объединяет общая потребность быть вовлеченными в происходящее. Она родилась в Эдемском саду и подпитывается в нас тысячелетиями человеческой истории. Учитывая все это, можем ли мы надеяться, что собравшиеся увлекутся нашей проповедью или хотя бы станут слушать ее, если, проповедуя, мы не обращаем внимания на существенные особенности человеческой природы? Надежд мало. Можем ли мы найти в Библии какой-нибудь пример, который бы оправдывал наше обращение к богоданной, исторически обусловленной индуктивной установке и позволял бы нам стремиться к тому, чтобы своею проповедью увлечь собравшихся?

Этот вопрос мы и рассмотрим в следующих двух главах.