Введение. Глубокий кризис

Церковь сегодня находится в критическом положении, и это само по себе не ново. Церковь родилась в момент кризиса и пребывает в кризисной ситуации до сих пор. По определению кризис означает «отделяться», «быть на переломе». Критический момент ставит перед необходимостью принять то или иное решение; причем принятое решение также становится критическим, поскольку в случае ошибки чревато бедствием.

Сотни лидеров укажут на тысячи разных «кризисов» в американской церкви. Недаром многие пишут и говорят о кризисе проповеди, благовестия, христианской семьи, чести духовных лиц и христианских коммерсантов. Другие обратят внимание на кризисную ситуацию в области всемирной евангелизации, критическое положение в сфере богословского образования и христианских колледжей. Некоторые вспомнят и о медленной смерти воскресных школ.

Итак, слово кризис оказалось настолько затертым, что многие, имея большие сомнения относительно множества так называемых «кризисов», перестали слушать увещевания новоявленных пророков. Христианская общественность пресытилась пламенными речами проповедников, толкующих о жизни на краю гибели. Сейчас почему-то кажется, что приближающийся апокалипсис никогда не станет явью; стало быть, все последующие предупреждения о близкой катастрофе все больше и больше принимают за ложную тревогу.

Несмотря на подобный цинизм, я вынужден настаивать на том, что кризис «сердца» церкви есть кризис более существенный, более серьезный и более опасный, чем все остальные. Этот кризис становится еще опаснее от того, что церковь разделилась внутри себя, избегая противоборства со своими ответвлениями. Игнорируя реальность этой угрозы, церковь уподобляется человеку, который не обращает внимания на проявления своей сердечной болезни. Ему не одолеть лестницы с прежней легкостью, у него одышка и боль во время привычной деятельности, однако он упорно не замечает тревожных симптомов. Такая жизнь продолжается до поры до времени, но вот однажды у него случается сердечный приступ, и после такого бедствия привести его сердечно-сосудистую систему в полный порядок уже невозможно.

Беда, о которой я говорю, продолжая Павлову аналогию церкви с Телом Христовым, случилась не с конечностью — рукой, ногой или стопой, поскольку глубокий кризис церкви не есть критическое состояние одной отдельно взятой функции или органа. По сути дела, речь идет о кризисе системы, отвечающей за функциональное состояние и работоспособность организма в целом. Этот кризис происходит в самом сердце церкви. Здоровье церкви в целом определяется здоровьем сердечно-сосудистой системы церковного организма как наиболее важной его части. Способность организма функционировать нормально определяется состоянием сердца, возможностью свободного и непрестанного тока крови по большому и малому кругу кровообращения.

Церковь евангельского вероисповедания, обессиленная и вялая, попала в непомерную зависимость от искусственных средств, которые могут только симулировать подлинно духовную силу. Теперь наши церкви походят больше на кардиологическую палату районной больницы, чем на спортивные залы, в которых закаляют святых. Мы способствуем распространению потакающей своим слабостям, потворствующей своим желаниям потребительской религии, или синдрома «Что церковь может дать мне?». Нас вполне устраивает наш условный успех — массы народа, доллары, здания… Средний христианин нашел себе уютную нишу: «Я плачу пастору, чтобы он проповедовал, помогал и советовал. Я плачу ему — он служит мне… Я — потребитель, он — розничный торговец… У меня спрос — у него предложение… За это я и плачу ему».

Очень ясно это просматривается в идолослужении американской суперцеркви. Чем крупнее такого рода церкви и чем больше в их методах присутствует дух американского предпринимательства, тем лучше. Обольщение это выступает во всей ужасающей красе, когда самые крупные, самые оригинальные и «преуспевающие» церкви начинают как бы отражать истину в последней инстанции, на которую равняются остальные.

Наиболее распространенным мерилом подобного величия выступает количество людей на богослужении. Пришло 3 000 человек — вот и готово скоропалительное заключение, что это великая церковь. У подобного определения величия есть два недостатка. Во-первых, голые числа не являются критерием величия. Толпы народа собираются по всякому поводу, в том числе, например, на линчевание, бесчинства и свальный грех. Точнее о любом крупном церковном собрании можно было бы сказать так: «Множество народа, собравшегося здесь, говорит о том, что лидеры этой церкви — пастор и музыкальный служитель — очень одаренные люди». Суждение это уместно и достаточно верно отражает реальное положение.

Второй недостаток этой поверхностной оценки порожден ошибочной постановкой вопроса: «Сколько же людей собралось здесь?» А надо бы задаться другими, более уместными в данной ситуации вопросами: «Что за люди собрались здесь?» Каковы их семьи? Честны ли они в своем деле? Знают ли Библию? Научены ли свидетельствовать о Христе? Говорят ли о Нем там, где трудятся, со своими соседями, приобретая Ему друзей и сторонников? Несут ли они в мир перемены, которые Он ожидает? Вот какие вопросы были бы верными в данной ситуации, они отражают суть проблемы и истинный критерий величия.

Евангельская церковь не смеет ставить правильных вопросов, поскольку не обладает мужеством выслушивать честные ответы. Тем не менее критическое решение, которое должна принять церковь, является, по сути дела, ответом на следующие вопросы: «Будет ли наконец церковь решать свои глубинные проблемы? Раскается ли в безрассудных путях своих и обратится ли к делу, заповеданному Христом?» Однако каковы же эти проблемы? Что представляет собой сердечно-сосудистая система церкви?

Джордж Оруэлл писал: «Глубина нашего морального падения такова, что переопределение, новая формулировка вещей очевидных представляется первейшей обязанностью разумных людей». В церкви наших дней заявить об очевидном значит устроить переворот. Нет ничего более предательского, вероломного, чем очевидное. Жить, исполняя очевидное, значит ходить по канату при сильном ветре — дело мудреное, ненадежное, трудное. Очевидное, заново изложенное и практикуемое, способно потрясти церковь до основания. Когда просто говоришь об этом, привычные ко всему вожди церкви сонно кивают; когда осуществляешь на деле — смеются, навешивая на тебя ярлык неопытного, околоцерковного радикала.

Но что это за очевидная истина, которая заставляет этих святош чувствовать себя неприятно задетыми, испытывать неловкость и смущение? Вот она: церковь призвана служить. Церковь живет служением, как огонь кислородом. Церковь живет не для себя. Это заявление сталкивается лоб в лоб с господствующим в евангельском христианстве умонастроением, которое выражается в потворстве своим эгоцентрическим желаниям. Почитайте популярные христианские книги, послушайте телепроповедников, поговорите с рядовыми верующими и вы убедитесь, что всюду красной нитью проходит забота о земном, чувственном, материальном. Если церковь хочет послушания Христу, это нужно прекращать. Предела потребностям христиан, реальным и надуманным, не будет. Вот почему своим заботам и желаниям в ущерб делу, заповеданному Христом, надо положить конец.

Усилия церковных служителей, руководства и ядра общины должны быть обращены не внутрь, а вовне. Церковь служит, когда, согласно метафорам, благовествует миру. Соль, свет, закваска, воины, послы, странники — все эти фигуры речи указывают на распространение, центробежное движение и благовестие. Церковь растет, когда ее члены проявляют активность в окружающем мире.

Подобно любому кардиологическому кризису, глубокий кризис церкви делает ее слабой и зависимой. Этот кризис превращает пастора в тренера, готовящего заведомо проигрышную команду баскетболистов из пациентов больничной палаты. И как бы они ни выкладывались, в Национальную баскетбольную ассоциацию им не попасть. Так что, к великому сожалению, церковь не преуспевает. Стало быть, она предстает величиной много меньшей той, какой ей предназначил быть Бог. Трагедия в том, что это не обязательно должно быть так, и мы должны собрать все мужество, чтобы противостоять этому и изменить сложившуюся ситуацию.

Лечение назначено

Вести этот мир за собой могут люди только одного, определенного типа, и поражение церкви в борьбе за таких людей и есть та ошибка, которая завела церковь в тупик. Глубокий кризис церкви — это кризис плодоношения. Какого рода люди составляют церковь, приносящую плод? Христос заповедал нам приносить плод, быть Его «учениками». Он велел церкви «делать» учеников (Мф. 28:18–20). Учениками Иисус называет всех, пребывающих в Нем, послушных Ему, приносящих много плода и прославляющих в радости и любви Бога (Ин. 15:7–17).

Сколько смысла в этих словах! Человек, который лучше всего прославляет Бога, называется учеником. Заповедь Христова ученикам такова — пойти и «научить все народы», так что ученикам надлежит вести этот мир за собой. Они приобретают новых учеников, что ведет к умножению их числа, а преумножение — это ключ к всемирному благовестию и исполнению миссии Церкви.

Церковь упустила этот очевидный наказ, и здесь не обошлось без козней лукавого. Глубокий кризис церкви в том и состоит, что мы учим народы лишь на словах. Наше служение осквернилось. Сердечно-сосудистую систему церковного организма не исцелить, пока мы не оставим своих путей и не поставим во главу угла наставничество — воспитание здравомыслящих, плодовитых учеников, ведущих этот мир за собой. Сердечно-сосудистая система церкви — это принципы, приносящие добрый плод. Система, производящая и воспроизводящая добрый плод, как любой здоровый организм, начинает нормально функционировать. Соблюдая заповедь Христа, мы наставляем здравых христиан; здравые христиане приносят плод, Тело растет, преумножается, и этот мир слышит Благую весть.

Мало что изменится, пока мы не поднимем этот вопрос, не начнем полемику и не примем всерьез приглашения исполнить Великое поручение; пока наши пастыри не захотят готовить других, чтобы учить народ Христов воспитывать новых учеников; пока мы не дадим своим пастырям столько времени, сколько нужно, чтобы обучать и воспитывать духовно здравое меньшинство, а не служить прихотям, причудам и желаниям апатичного и непослушного большинства; и пока не избавим их от проповеднической «нагрузки». Все это предстоит исполнить, так как невозможно мириться с таким положением дел; перемены должны произойти.