Бескорыстная любовь

Добродетелью руководства, которая более всего отражает дух христианства, но менее всего совместима с современным духом, является бескорыстная любовь, у которой нет скрытых побуждений, которая не жаждет похвалы, не требует наград, не ищет благосклонности, не лелеет эгоизма. Любовь нескованная, нестесненная, безусловная.

Многие предписания Иисуса, касающиеся долга, ясно показывают, что такая любовь является основой христианского служения. В Его напутственных заповедях

* нет обещания богатства: «Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои» (Мф. 10:9);

* нет уверения в принятии: «А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, оттрясите прах от ног ваших» (Мф. 10:14);

* нет гарантии избавления от страданий: «Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас» (Мф. 10:17);

* нет гарантии почестей: «Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его?» (Мф. 10:25);

* нет обещания мира: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34);

* нет защиты от предательства: «И будете ненавидимы всеми за имя Мое»; «И враги человеку-домашние его» (Мф. 10:22, 36);

* нет гарантии безопасности самой жизни: «И кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10:38, 39).

Время от времени темный горизонт человеческой истории освещался бескорыстной любовью христианских тружеников, посвящавших себя делу Божьему без остатка. Эти истинно верующие, целеустремленные Христовы слуги жертвовали и страдали, пожиная преследования и неизвестность вместо наград. В очень редких случаях их посвящение замечалось, хотя они к этому не стремились; большинство же проводили свою жизнь в спокойном удовлетворении от страстного, самозабвенного служения. Таков пример шведского врача Роланда Казена, которого я встретил в Африке десять лет назад и который все еще работает в лепрозории Масанга в Сьерра-Леоне.

Почему этот талантливый хирург и музыкант увез свою жену и двух сыновей от неоновых огней Стокгольма в заросшую кустарником Масангу? Каков ответ? Бескорыстная любовь. Я наблюдал за ним, когда ходил по коридорам среди умирающих, имеющих надежду, и умирающих без надежды, и видел его, ободряющего, настаивающего, молящегося вместе с ними. Зловоние разлагающейся плоти, стоны, исходившие из изуродованных губ, и дух уныния не разочаровывали этого подвижника. Казалось, они только вдохновляли его сочувствие и служили стимулом для его любви. Но как это чуждо нашему образу мышления, как не соответствует эгоистичным побуждениям нынешнего поколения. Кто из нас, руководителей, еще смотрит на служение среди возможных опасностей в далеких уголках земли как на захватывающую перспективу? Кто из наших детей, кто из наших церквей? Искатели прочного материального статуса в нашем поколении слишком изнежены, слишком любят удобства, слишком заняты собой, слишком прагматичны для этого.

Стимул получения выгоды препятствует бескорыстной любви

Почему бескорыстная любовь так редка в наше время? Одним из очевидных факторов, способствующих этому, является стимул выгоды, поглощающий «наше общество, стремящееся к приобретательству», как характеризует его Р. X. Таней. Под влиянием этого стимула акцент делается на приобретение и обладание материальными благами, что Торстейн Веблен назвал так: «бросающееся в глаза потребление» и «бросающееся в глаза расточительство». В то время как обычная протестантская этика отождествляет элемент обладания со статусом спасения, этика приобретения Танея приравнивает его к самоценности и самоудовлетворению. Этот идол материального приобретения и последующие вредные последствия наносят более ощутимый удар нашим социальным институтам, чем преходящая вера в критику коммунистов нашей капиталистической системе.

Эгоистичная алчность и мелочная гордость настолько исказили христианскую систему ценностей, на которой была основана наша нация, что мы в одночасье стали мировыми лидерами в приобретении богатств и разрушении семей, в трансплантации человеческих органов и числе самоубийств, в чудесах массовых средств информации и в ужасах массовых убийств. Бесстыдным примером победы алчности над нравственностью является телевидение, которое настолько смело бомбардирует наших граждан показом преступности, что молодежь в возрасте шестнадцати лет уже увидела на экране больше 10 000 убийств. Создается впечатление, что программы составляются людьми, которые не имеют ни чести, ни совести и для которых деньги в банке важнее нравственности в системе наших отношений. Ради выгоды собственники строят студии и нанимают персонал; ради выгоды писатели создают нечестивые сценарии; ради выгоды актеры играют роли, а авторы рекламы покупают время, и все они действуют, учитывая желания наших граждан — их добровольных жертв. Это только одна из многих сфер деятельности, где мотив выгоды является не слугой, а господином.

Есть еще люди, которые предпочитают делиться, а не копить, которые в выходные дни добровольно трудятся, как «рабочие пчелы», которые без платы отвечают на телефонные звонки и сообщают информацию о пациентах в больничных приемных отделениях. Есть еще богатые люди, отдающие свои средства на достойные цели. Некоторые компании еще осуществляют контроль качества и производят товар, отвечающий требованиям, не стремясь к выгоде любой ценой; но подобные случаи — исключение. Западная цивилизация так сильно, просто намертво поражена материальными интересами, что бескорыстная любовь сделалась редчайшим качеством.

«Синдром победителя» ставит преграду бескорыстной любви

Вместе со стимулом выгоды «синдром победителя» является главным подавляющим фактором этого золотого качества. Как же мы поклоняемся нашим героям и героиням — гигантам, забрасывающим баскетбольные мячи, мускулистым бойцам, в кровь избивающим противников; болтунам, пишущим законы; хорошеньким женщинам, демонстрирующим купальные костюмы; приветливым дикторам, сообщающим вечерние новости; богачам, летающим на самолетах в первом классе (а еще лучше — на личных самолетах). И мы искренне хотим, чтобы они такими и были, если уж не по сути, то, по крайней мере, внешне. Они победители! Они взошли наверх, достигли, победили, устранили неравенство в общественной системе ценностей. Они одержали победу, а это есть первейшая цель, не так ли? Мы стали нацией не объединенных, а конкурирующих частей — бизнеса, религии, семьи, правительства, промышленности, спорта и даже образования. Иначе говоря, наши социальные институты напоминают нам ежедневно посредством множества способов, что важнее всего победить — быть лучше наших ближних. Чтобы победить, человек должен выиграть больше очков, получать большую зарплату, покупать большие дома, водить лучшие автомобили, плавать на лучших лодках, получать лучшие степени, накапливать больше денег, получать больше земли, набирать больше голосов — примерам нет конца.

Ориентация в жизни начинается рано, соперничество в играх между детьми быстро сменяется напряжением во время учебы, социальной борьбой, атлетическими соревнованиями и погоней за профессиональным признанием. Не исключается ни один из жизненных аспектов: ни наши свадьбы, ни посвящение детей, ни крещения, ни наши новоселья, ни продажа книг, ни ежегодные отчеты — в некоторых случаях даже похороны делаются с учетом «больше и лучше». Мы соревнуемся, потому что только в победе, или кажущейся победе, мы можем «состояться», и нам кажется, что более важно найти признание у других в качестве людей, получивших Божье благословение.

Комментируя манию американцев к победе, Бонни Паркхауз написал: «Наша болезнь корнями уходит в философию «победить любой ценой», которую сделали бессмертной слова Винса Ломбарди:

«Победа — это не все, это единственное»… Американцы настолько одержимы манией победы, что жизнь стала одним большим соревнованием, где наш национальный девиз не «Мы верим в Бога», а «Мы — номер один».

Жажда власти мешает бескорыстной любви

Третьим разрушительным для бескорыстной любви фактором является жажда власти, попытки сначала вмешаться, а потом и получить контроль над делами других. Эти побуждения, самым наглядным образом явленные в американской политической системе, направлены против бескорыстной любви, потому что они стремятся именно к тому, что бескорыстная любовь отрицает, а именно: удовлетворение в получении выгоды. Власть как общепризнанная попытка доминировать, править, диктовать условия есть способ для получивших ее (посредством лучшего образования, значительного наследства или избрания на высокий пост) манипулировать не имеющими ее и часто извлекать выгоду из людских слабостей. Напротив, бескорыстная любовь не ищет такого превосходства и не наслаждается им.

Меня часто спрашивают: «Не напрасно ли вы упустили власть президента?» Это подразумевает: «Что значит оставить почти абсолютную власть президента колледжа ради относительной власти вице-президента всемирной Церкви? Что значит подчиняться приказам босса вместо того, чтобы самому быть боссом?» Я знаю, что здесь имеется в виду, но меня всегда поражает, что даже с эгоистичной точки зрения некоторые люди сравнивают честь быть главой учебного заведения с честью быть вице-президентом всемирной организации. Это может показаться невероятным тем, кого я должен был воодушевлять, привлекать к тяжбе, исключать из школы, отказывать в зачислении на работу или в продвижении по службе, но я нахожу, что выполнение приказов и содействие назначениям в Генеральной Конференции адвентистов седьмого дня не менее приятная задача, чем руководство учебным процессом в Оаквудском колледже.

Но мое отношение к власти руководителя никогда не соответствовало образу промышленного магната, который предполагается в данном случае. Мое отношение сформировалось под влиянием изречения, прочитанного мною много лет тому назад в одном из трудов в университете Св. Иоанна. Писатель, миссионер с достойной, как я считаю, подражания мудростью полностью отдавался работе просвещения народов периферийных культур, дабы выполнить все поставленные задачи. Он так сказал о своих усилиях: «Я делился имеющейся у меня властью до тех пор, пока ее у меня не стало». Таков, я считаю, идеал для всех христиан-руководителей.

В «Притче о руководстве» компаньон Кетуры рассказал о том, как однажды он подошел к оркестру и насчитал в его составе девяносто шесть музыкантов: шестнадцать первых скрипок, шестнадцать вторых, затем играющих на альтах, виолончелях, контрабасах, флейтах, гобоях, духовых инструментах и многих других. В заднем ряду находился «босс» этого шоу, «работавший» на трех барабанах, паре цимбал и хитроумном приспособлении с колокольчиками, треугольниками, металлическими решетками и другими ударными инструментами. Когда оркестр начал играть, впечатления рассказчика изменились. Он сказал так:

«Когда я сидел с Кетурой, то заметил, что человек с ударными инструментами не был руководителем оркестра, им не был и тот, кто работает рукой, словно ручкой насоса, двигая скользящую часть тромбона. Да, человек, руководящий оркестром, вовсе не производит шума. Он стоит на небольшом возвышении, около 20 сантиметров высотой, и держит в правой руке небольшую палочку. Он машет руками, и музыканты играют, когда он показывает на них пальцем, или молчат, когда он подает им знак; они не издают ни звука, кроме как по его указанию. Но, однако, непосвященным может показаться, что он делает очень мало.

Я подумал, как же ошибаются люди. Они считают, что путь к руководству сопряжен с большим шумом. Но оркестром руководит не барабанщик, не человек, играющий на инструментах, которые производят много шума.

Я теперь совершенно уверен, что найдутся люди, которые, поняв эту тайну, изменили бы свои методы работы и руководства, ибо я видел большие притязания на власть и много шума от власти среди слабых, но понял, что сильные люди скромны».

Христианская сила в служении

Я не знаю большего удовлетворения для руководителя, чем согласованная работа, когда имеющиеся ресурсы приносят максимально высокий результат, когда руководитель буквально делает «мало или ничего» -мало, то есть, кроме набора студентов, обучения и дачи поручений, и ничего, кроме планирования, дачи советов и посредничества, необходимого для выполнения всей этой работы. Руководители, принимающие такую модель, не отказываются от власти; грех — это не эффективное служение человека, обладающего властью; грех — это поиски власти для собственной выгоды и злоупотребление ее преимуществами. Нужно не отрицать власть, отказываясь от принятия решений со всей ответственностью, а освящать ее, бескорыстно используя даваемые ею преимущества. Ганс Кенг ясно изложил этот принцип, когда написал:

«Научение и совет, подобно слушанию и повиновению, взаимосвязаны, потому что все члены исполнены Святого Духа. В этом смысле Церковь, несмотря на все различия в служениях, является не двухклассовым обществом высших и низших, знающих и невежд, а обществом любви, исполненным и уполномоченным Духом, в котором только большее служение наделяет большей властью» (Указатели будущего, с. 139).

Власть в этом видении есть не господство, а служение. Ее подлинность определяется не владычеством, победами или ее демонстрацией, а готовностью отдать себя ради блага других. Власть — это не возможность повелевать, а готовность жертвовать, не орудие самовозвышения, а эффективное средство искренне продемонстрировать бескорыстную любовь.

Разумеется, Христос дал классическое изложение этого принципа, когда укорил учеников за властолюбивые желания. Каждый из них стремился занять самое высокое место в Его Царстве. Десять учеников уже начали негодовать на Иакова и Иоанна за то, что те искали высокого положения для себя через посредничество своей матери, и ссорились, указывая на способности или недостатки друг друга. А поскольку Иисус говорил о Своем скором уходе, но никого не назначил на служение, то ученики высоко парили в своем воображении, возбужденные ожиданиями. В конце концов их претензии вылились в открытый спор. Апостол Лука описывает, как Господь укорил их за неосвященные честолюбивые желания:

«Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются; а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий» (Лк. 22:24-26).

Апостол Павел так говорит о своей победе над искушениями гордости и властолюбия:

«Ибо никогда не было у нас (перед вами) ни слов ласкательства, как вы знаете, ни видов корысти… Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других: мы могли явиться с важностью, как апостолы Христовы» (1 Фес. 2:5-7).

И вновь послушайте его свидетельство коринфянам о том, как переносить побои, тюремное заключение, побивание камнями, кораблекрушение; опасности, исходящие от разбойников на дорогах и язычников в городах, в пустыне, среди лжебратьев; голод, жажду, стужу и наготу — и все ради Евангелия (см. 2 Кор. 11:23-27).

Нам трудно сочувствовать холодному, голодному, измученному апостолу, который за свою веру был изгоняем из одного за другим города. Что мы, пробуждающиеся в субботнее утро под мягкие звуки стереосистемы, ступающие на мягкие ковры, подогревающие себе пищу в микроволновых печах и взбалтывающие миксером сок для питья, — что мы знаем о страданиях ради Евангелия? Как можем мы, едущие в церковь в роскошном автомобиле, сидящие на мягких скамьях, окруженные разноцветными оконными витражами, приятно улыбающиеся и приветствущие своих наряженых и безукоризненно причесанных друзей, а затем возвращающиеся в свой свежевыкрашенный дом, окруженный ухоженными газонами, чтобы посидеть за столом, украшенным свечами, цветами и дорогим фарфором, — как мы можем заявлять о своей готовности страдать и, если необходимо, умереть за дело бескорыстной любви?

Мы — христиане, но мы в целом обеспеченные христиане — люди, ставшие изнеженными благодаря массе всевозможных приспособлений, предназначенных для удовлетворения наших прихотей. У нас полные желудки, полные шкафы, и мы даже требуем за наше служение Христу частой похвалы, хорошей платы и полного признания. Наша переработка записывается как «сверхурочное время», и тем или другим путем мы ожидаем компенсации.

Закон Уэсли

Я вижу два выхода из нашего двойственного положения. Один содержится в следующем законе Уэсли, гласящем: «Единственный способ для процветающих людей сохранить первоначальное посвящение — это принимать с благодарностью и отдавать со щедростью. И если этот мудрый, но трудный для исполнения совет звучит знакомо, то потому, что Христос дал это повеление богатому правителю, гордость и положение которого заглушили его гуманные побуждения, а самого сделали непригодным для христианского руководства. Отдавайте! Да! Это именно то, что должно быть сделано. Сколько бы у вас ни было, какими бы ни были ваши таланты, «отдавайте»-таково повеление Господа. Общество твердит: «Удерживайте. Откладывайте. Используйте, чтобы приобрести больше. Используйте, чтобы достигать своих целей, взбираться вверх, править, добиваться славы, быть в почете у окружающих вас». Бескорыстная любовь говорит: «Это дано вам, чтобы вы делились, потому что «блаженнее давать, нежели принимать»«.

Второе решение проблемы, которое никогда не подведет, мы находим у апостола Павла. Он основал свое понимание того, как учить и жить, из взаимоотношений слуги и господина. Для него жизнь перед тем, как Христос завоевал его сердце, была существованием в царстве тьмы, общением с бесами, рабством во грехе; но жизнь после подчинения его Господу стала жизнью свободы, радости и полного счастья. По его собственным словам, он был избавлен от «власти тьмы» и введен в «царство возлюбленного Сына» (Кол. 1:13), и за это преимущество он должен был заплатить своей жизнью как должник, слуга и раб — ради Христа.

Все, чем владел Павел, принадлежало Христу, поэтому, получив спасение, он мог сказать: «Для меня жизнь — Христос, и смерть — приобретение» (Флп. 1:21); «Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобресть Христа» (Флп. 3:8). У него не было других стремлений, не было вторичных или третичных целей и богов; Христос спас его, и теперь он должен отдавать себя, спасая других. Павел вновь и вновь должен идти во враждебные, ужасные, невыносимые для жизни города, неся крест Христов, проповедуя царство и любовь Христа, вырывая из огня тех, кто подобно ему должен идти к свету Голгофы. Для апостола ничего не значили ни жизненные удобства, ни сама жизнь. Для него имела значение лишь любовь Христа, которая воспламенила и придала силы его рвению.

Эммануил Кант был очень близок к этому царству, когда говорил, что единственными приемлемыми побуждениями являются независимые принципы или порывы, .свободные от соблазна вознаграждения. Для Канта любое действие становилось испорченным (ненормальным), если с ним была связана плата. Добродетельная активность, сказал он, игнорирует все побудительные мотивы и обязанности только потому, что долг диктует их исполнение. Фатальная слабость формулировки Канта заключалась в том, что долг определялся им как производное от человека или даже от общества, а не воистину высшая из ценностей Бога — Творца.

Христианская этика, касающаяся взаимосвязи награды и труда (действия), также подчеркивает «исполнение долга ради самого долга». Разница состоит в том, что определение долга, вытекающее из примера Христа, превосходит человеческую интуицию и традиции. Бескорыстная любовь проявляется через бескорыстное послушание. Послушание заповедям нашего Бога есть распространение Его заботы среди страдающего человечества. Тот, Кто дает повеления, дает также силу, чтобы испорченные человеческие существа, по природе такие эгоистичные, недуховные, мстительные, могли надлежащим образом выполнить требования любви, которая «не ищет своей выгоды» (1 Кор. 13:3, Phillips); «не ищет своего», «не вынашивает эгоистичных целей» (1 Кор. 13:3, Клох).

Любовь эгоистичная, возвышающая себя и провозглашающая свое превосходство — это суть сатанинского царства. В этой системе высшее благо заключается в самоудовлетворении, т. е. в отвержении предусмотренной Богом цели поклонения Творцу и уважения друг друга. Самой уничтожающей критикой Христа в адрес такого мышления стала Его собственная бескорыстная жизнь. Он был абсолютной жертвой, самим воплощением служения. Он не требовал ни популярности, ни благодарности. Единственной наградой, к которой Он стремился, было одобрение Его Отца и принятие Его людьми, которые, усвоив Его учение и уверовав в Его обетования, жили бы Его жизнью среди других людей. Точно так же любовь Христова «побуждает и вдохновляет нас» (2 Кор. 5:14).

Справедливые награды

Но разве нет почетных грамот, отличительных знаков, разных свидетельств, медалей, данных нам в знак признания нашего служения и памяти о нем? Конечно, есть. Большинство руководителей, вероятно, получают на своем пути много знаков высокой оценки, в том числе признание срока пребывания, повышение в чине и должности, свидетельства о хорошо сделанной работе. Существуют и незримые, менее очевидные награды: чистая совесть, удовлетворение от помощи, оказанной другим, улыбки благодарности от получивших поддержку, волнение, сопряженное с вкладом в благородное дело.

Но самой великой наградой из всех будет сознание того, что в обреченном на гибель обществе человек увековечивает благородные принципы нашего Господа. В конечном итоге, в нашем мире все мы имеем право ожидать и желать этого. Обещание неба и новой сотворенной земли часто будет поднимать наш дух и воспламенять воображение, но даже оно не является нашим конечным стимулом. Силу нашему свидетельству и жизнь нашей душе должна всегда давать неизмеримая, до конца нераспознаваемая любовь Христа.