IV. Исторический обзор

За недостатком места мы можем позволить себе лишь краткое и выборочное исследование. На протяжении христианской эры библейская апокалиптика оставалась бесконечным источником вдохновения для широкого круга верующих. Периодами особого интереса к библейской апокалиптике и ее наиболее ревностного изучения можно считать ранний период христианской Церкви, конец Средневековья, эпоху Реформации, девятнадцатый век и современный период, начиная с 1960–х годов.

А. Период ранней Церкви

1. Исторический подход

В течение первых веков христианской Церкви библейская апокалиптика оказала сильное влияние на труды Папия (ок. 60 — ок. 130 гг. н.э.), Иустина Мученика (ок. 100 — ок. 165 гг.), Иринея (ок. 115 — ок. 202 гг.), Тертуллиана (ок. 160 — ок. 225 гг.), Ипполита (ок. 170 — ок. 236 гг.), Коммодиана (третий век), Викторина (умер ок. 304 г.), Мефодия (умер ок. 311 г.) и Лактанция (ок. 250 — ок. 325 гг.).

Хилиазм или милленаризм преобладал в эсхатологических представлениях послеапостольской Церкви, хотя понимали его по–разному. Папий учил, что во время тысячелетнего царства, которое наступит сразу после воскресения мертвых, Христос будет царствовать со Своими святыми на земле. Иустин Мученик разделял эти премилленаристские взгляды и учил, что кульминацией пророчества будет буквальное Второе пришествие, когда произойдет воскресение. Затем наступит 1000 лет по Откровению 20, после чего Бог будет судить всех людей. (576)

Ириней обращался к пророчествам Библии, чтобы доказать истинность христианства. Он верил, что события, предсказанные в Дан. 2 и 7, тесно взаимосвязаны. С его точки зрения Римская империя была четвертым царством, которое расколется на 10 частей, как это предсказано в символах 10 рогов Дан. 7 и Откр. 17. Ириней отождествлял антихриста с небольшим рогом у Даниила, с «человеком греха» у Павла и с первым зверем Откр. 13.

Во втором веке христианской эры среди христиан получили широкое распространение пропагандистские труды, напоминающие исторические апокалипсисы. Известные как Сивиллины оракулы, эти документы включали самые разные сочинения, подражающие языческим сивиллам (престарелым пророкам, которым доверяли в разных частях мира, особенно в древней Греции и Риме). И иудеи, и христиане писали сочинения, подражающие языческим сивиллам, и непременно включали эту причудливую смесь языческих, иудейских и христианских представлений в служение распространения своей веры и особенно своих эсхатологических чаяний.

Самая важная аналогия между этими оракулами и апокалиптической литературой заключается в делении истории на поколения и в наименовании царств, последовательно сменявших друг друга. Эти пророческие цепи заканчиваются гибелью земли, воскресением, судом и блаженством на новой земле. С Сивиллиными оракулами продолжали считаться и в Средние века, и они оказали могущественное влияние на милленаристское мышление.

Тертуллиан комментировал как Книгу Даниила, так и Откровение. Он верил, что римское государство задерживает появление антихриста, предсказанного Павлом (то есть «удерживающей» силой был именно Рим — 2 Фес. 2:6, 7). В начале третьего века Тертуллиан поддерживал монтанизм — движение, которое также отличалось хилиастическими воззрениями и крайностями, обесчестившими милленаристское истолкование.

Ипполит написал самый древний и полный из дошедших до нас христианских комментариев на Книгу Даниила. Согласно Иерониму и другим источникам, Ипполит также стал автором трактата по Книге Откровение. Он считал пророчества священным календарем будущего. Для него четвертой империей в Дан. 2 и 7 был Рим. В согласии с пророчеством он ожидал распада Рима на 10 царств. Антихрист должен был появиться среди этих осколков римской империи, но его царству положит конец Второе пришествие, которое было конечной целью пророчества. Ипполит определил заключительные события по книгам Даниила и Откровение и относил их ко Второму пришествию.

Похоже, Ипполит был первым истолкователем, разработавшим теорию о том, что 69 седмин из Дан. 9:24–27 приводят к Первому пришествию, тогда как семидесятая седмина того же пророчества подводит нас ко Второму пришествию. Также похоже, что он поддался искушению установить дату возвращения нашего Господа.

В своих толкованиях 12–й главы Откровения Ипполит отнес символ жены к Церкви, а символ младенца мужского пола — к Христу. Он отождествлял четвертое царство в Дан. 7 с первым зверем Откр. 13 и утверждал, что второй зверь символизирует царство антихриста.

В теологическом отношении латинский поэт Коммодиан был хилиастом. Он также писал об антихристе. Викторин, умерший смертью мученика при императоре Диоклетиане, стал автором старейшего из сохранившихся комментариев на Откровение. Иероним классифицировал его как милленариста. Викторин выявил принцип, согласно которому Апокалипсис нельзя считать единой, последовательной и прогрессирующей пророческой цепью; он учил, что его разные части возвращаются и подробнее развивают те мысли, которые уже были затронуты.

Мефодий, хоть и находился под влиянием аллегорических толкований Священного Писания Оригена, не соглашался с последним в вопросе воскресения и полагал, что жена и младенец мужского пола в Откр. 12 — это соответственно Церковь и святые. Лактанций, наставник сына императора Константина, был рьяным и порой чудаковатым хилиастом, пользовавшимся Сивиллиными оракулами.

Хотя Иероним (ок. 340–420 гг.) был воинственным противником милленаризма и предупреждал, что Апокалипсис — это книга тайн, он написал важный комментарий на Книгу Даниила. В этом томе он попытался опровергнуть критику книги неоплатоническим философом третьего века Порфирием. Иероним отождествлял Рим с четвертой империей в Дан. 2 и 7 и утверждал, что Христос символизирует камень, ударивший в истукан и описанный в Дан. 2. С его точки зрения Второе пришествие должно состояться после прихода антихриста, которого он видел в маленьком роге из Книги Даниила.

2. Новые направления

Несколько факторов начали подрывать господствующее понимание пророчеств ранней Церковью и способствовать появлению новых направлений в истолковании апокалипсиса. Одним из оказавших сильное влияние был Ориген (ок. 185 — ок. 254 гг.), который истолковывал Священное Писание духовно и иносказательно. Подчеркивая, что Царство Божье должно проявиться не столько в реальном мире, сколько в душе верующего, он переместил акценты с исторического подхода на духовное понимание. В результате Ориген подорвал веру ранней Церкви в учение о личном пришествии Христа, в воскресение из мертвых и буквальное тысячелетнее царство.

Еще одним фактором, способствовавшим переносу акцентов в истолковании библейской апокалиптики, было обращение императора Константина (умер в 337 г.). Если до Константина христиане в основном негативно относились к Римской империи, то после обращения императора христианство стало основной религией империи. В условиях этой новой политики терпимости и императорского благоволения христианство разработало так называемую «имперскую теологию».

Однако наиболее сильное влияние, вытеснившее пророческое и историческое понимание ранней Церкви, конечно же, оказали труды Августина (354–430 гг.). Августин и последующая средневековая экзегеза следовали (577) герменевтическим принципам Тихония (умер ок. 400 г.). По мнению более поздних средневековых авторов, Тихоний писал об Апокалипсисе, приписывая в своем комментарии исполнение пророчеств книги субъективному духовному развитию, а не историческим событиям.

Тихоний утверждал, что первое воскресение, упомянутое в Откр. 20:6 в связи с тысячелетием, является духовным (воскресением души, пробуждающейся от смертельной спячки во грехе) событием, тогда как второе воскресение — это всеобщее воскресение всех людей. Согласно его мировоззрению, тысяча лет в Откровении — это не царствование праведников на земле после воскресения. Тихоний отождествлял его с христианской эрой, наступившей при Первом пришествии Христа. Для Тихония Книга Откровение не столько говорит о грядущих исторических событиях, сколько изображает духовную борьбу между дьявольскими силами и Царством Бога.

Этот мистический, духовный и неисторический подход к Апокалипсису отражен и развит в аллегорических толкованиях Августина. По мнению епископа из Гиппона, тысяча лет — это круглое число, обозначающее неопределенное время между служением Христа на земле и концом мира. В частности, таковой была реакция Августина на крайности и материалистические ожидания милленаристов, некоторые из них он сам когда–то разделял.

Для Августина первое воскресение было духовным и аллегорическим; по его мнению, оно происходит всякий раз, когда душа, мертвая в преступлениях и грехах, воскресает для праведной жизни. Второе воскресение в его трактовке — это воскресение тела в конце истории мира. Между двумя этими событиями находится царство небесное, которое отождествлялось Им с земной Церковью. По его мнению, Церковь есть Христово Царство, воцаряющееся со своим Господом в настоящем. Сидящие на престолах, которым дано судить по Откр. 20:4, — это прелаты Церкви.

В то время как многие исторические истолкователи отождествляли первого зверя в Откр. 13 с Римом, Августин видел в нем нечестивый мир. Тем самым Августин отклонял любую попытку найти в канонических апокалипсисах информацию о современных исторических событиях.

Хотя Августин верил во Второе пришествие Христа, его теологическая система относила надежду на пришествие к отдаленному будущему; таким образом, подрывалась вера в близкий конец истории. Августин оказал сильнейшее влияние на жизнь Церкви и принципы истолкования пророчеств. Его революционная философия, объявившая тысячелетнее царство царствованием Церкви в настоящем, произвело глубочайшее воздействие на богословскую мысль в последующей церковной истории. Фактически духовно–иносказательное толкование библейских апокалипсисов стало официальной доктриной Церкви в Средние века.

Б. Средние века

Поскольку символизм Августина оставался господствующим мировоззрением в течение следующих 1000 лет, пророческие и премилленаристские понятия, характерные для периода ранней Церкви, оставались невостребованными и лишь периодически возрождались хилиастическими группами.

В двенадцатом веке Иоахим Флорский (ок. 1135–1202) был одним из наиболее значительных апокалиптических писателей средневековья. Историки предполагают, что Иоахим и его последователи стали пионерами нового этапа в истории апокалиптической традиции.

Иоахим, аббат Флорского монастыря, свободно использовал аллегоризм, и его экзегеза отличается богатой игрой воображения и оригинальностью. Используя Троицу в качестве модели, он разделил историю на три великих века, перетекающих друг в друга. В век Бога Отца, в основном совпавший с периодом Ветхого Завета, люди жили по плоти. В век Бога Сына плотское и духовное тесно переплеталось. Отличающийся церковной иерархией, второй век охватывал период в 42 поколения, на каждое из которых приходилось примерно по 30 лет. Иоахим ожидал, что век Бога Святого Духа начнется скоро — возможно, даже при его жизни. Последний век должен быть, по его мнению, новым веком под руководством нового монашеского ордена и нового общества без прелатов и клириков.

Иоахим комментировал как Книгу Даниила, так и Откровение, предлагая фантастические истолкования. Он боролся с хилиастическими идеями тысячелетнего земного царства и отождествлял тысячелетие из Откр. 20 с веком Духа.

Похоже, что аббат стал первым христианином, истолковавшим период в 1260 дней из Откр. 12 как 1260 лет, хотя за три века до него первые иудейские истолкователи уже рассматривали 1290 дней из Дан. 12 как число лет. Сравнивая тексты в обоих заветах, Иоахим обнаружил события в прошлом, настоящем и будущем, ясно открытые в Писании.

В последующие века идеи Иоахима захватили воображение людей и групп, некоторые из них сделали революционные выводы (например, духовные францисканцы).

После Иоахима многие в Европе озаботились библейской апокалиптикой. Особенно это касается Британии (например, Джон Уиклиф, ок. 1320–1384, и его друг Джон Перви, ок. 1353 — ок. 1428), а также Богемии (например, Ян Милич, умер в 1374 г. и его ученик Матвей из Янова, умер в 1394 г., а затем и Ян Гус (ок. 1372–1415 гг.).

В. Реформация

1. Исторический подход реформаторов

Повышенное внимание Реформации к Библии сопровождалось возрождением интереса к истолкованию апокалиптики. Среди изданий, выпущенных в шестнадцатом веке, был большой том полемической литературы, написанный на простом, а подчас даже грубом и вульгарном языке. Многие брошюры и комментарии были проиллюстрированы острыми и язвительными карикатурами. Социально–политические разочарования выплескивались в изменчивую религиозную атмосферу и вызывали всплески насилия, выходящие из–под контроля набожных реформаторов. Направление протестантизма (578) в одной географической области зачастую сильно отличалось от его развития в другом регионе.

Хотя взгляды Августина по–прежнему господствовали в том или ином виде в истолкованиях некоторых авторов (например, Жана Кальвина), историческое истолкование и буквальное понимание библейской апокалиптики стали преобладающей тенденцией во время Реформации. Отнесение пророчеств Дан. 2 и 7, содержащих периоды времени, к четырем царствам Вавилона, Мидо–Персии, Греции и Рима и последующему распаду последнего придавали особую весомость укоренившемуся взгляду на историческое исполнение пророчеств. Точно так же применение принципа «буквальный год за пророческий день» в апокалиптике широко использовалось в течение этого периода, в частности, к 1260 пророческим дням, трем с половиной пророческим временам и 42 пророческим месяцам. Многие считали, что пророчества Даниила и Откровения рисуют панораму христианской эры.

Среди реформаторов существовало повсеместное согласие по поводу отождествления предсказанного антихриста с папством, хотя такое толкование не было всеобщим. Некоторые протестантские комментаторы отождествляли его с турками, а некоторые — как с папством, так и с турками. Антихрист отождествлялся с маленьким рогом из Даниила, «мерзостью запустения» из Матфея 24, «человеком греха» у Павла, зверем, Вавилоном и блудницей из Откровения. Подобное отождествление антихриста с папством стало причиной массового выхода из Римско–католической церкви в этот период.

Хотя Мартин Лютер и Ульрих Цвингли принижали значение Апокалипсиса, а Жан Кальвин не пришел к определенному мнению по поводу многих апокалиптических символов, все они без колебаний отождествляли папство или турков с отступнической и угнетающей системой, о которой идет речь в книгах Даниила и Откровение.

Многие реформаторы считали, что конец близок. Хотя такие реформаторы, как Лютер и Цвингли, с подозрением относились к рассуждениям на тему тысячелетнего царства, они не смогли предотвратить несколько всплесков насилия — например, со стороны радикально настроенных реформаторов в Мюнстере и фанатов «Пятой монархии» во время восстания пуритан.

2. Конкурирующие истолкования

Во второй половине шестнадцатого и первой половине семнадцатого века появились католические толкования, призванные дать отпор протестантскому пониманию библейской апокалиптики. Три ученых иезуита возглавили атаку Рима на исторический метод; при этом в центре их внимания оказалась Книга Откровение.

Первое из альтернативных толкований было разработано Франциско Риберой (1537–1591). Рибера отнес первые несколько глав Апокалипсиса к Риму времен Иоанна Богослова, а остальные — к будущему царствованию безбожного антихриста в конце христианской эры, которое продлится три с половиной года. Более поздние комментаторы полагают, что Рибера стал основателем современной футуристской системы истолкования, которая затем была доработана такими авторами, как Самуэль Р. Мейтланд (1792–1866) и Джон Т. Дарби (1800–1882).

Роберто Беллармин (1542–1621), блестящий теолог и полемист, дополнил труды Риберы, в частности, обрушив огонь критики на принцип «пророческий день за год». Беллармин особенно цеплялся за противоречия в истолкованиях его протестантских противников.

Второй вызов был брошен Луисом де Алькасаром (1554 — ок. 1613), который высказал предположение, что в Книге Откровение описана победоносная война Церкви в первые века против иудеев и римского язычества. Поскольку Алькасар отнес всю Книгу Откровение к прошлому, его система истолкования была названа претеризмом.

Хотя Алькасар, возможно, был первым, кто применил претеристский метод ко всей Книге Откровение, противник христианства Порфирий, живший в третьем веке, уже подверг претеристскому методу всю Книгу Даниила, ограничив ее периодом Антиоха IV Епифана. В каком–то смысле Порфирий и Алькасар стали предтечами нынешнего метода историко–критического истолкования, который ограничивает смысл и значение библейских апокалипсисов прошлым.

Теории Риберы и Алькасара ослабили позиции протестантских толкователей, видевших в антихристе папство. Первый отправил антихриста в далекое будущее, а второй — в далекое прошлое. Хотя эти методы были взаимоисключающими, они отвлекли внимание от исторического периода папского владычества.

3. Семнадцатый и восемнадцатый века

Несмотря на эти конкурирующие истолкования, историческое применение апокалиптики продолжилось в семнадцатом и восемнадцатом веках, поскольку сотни комментариев появилось в Британии, Европе и Новом Свете. Видными толкователями этого периода были Джозеф Меде (1586–1638), Исаак Ньютон (1642–1727) и Иоганн А. Бенгель (1687–1752). С разной степенью детализации, ясности и понимания эти толкователи в основном видели исполнение библейской апокалиптики в разных исторических событиях.

Хилиастические воззрения этого периода были поставлены под сомнение новой милленаристской теорией, сформулированной Дэниелом Уитби (1638–1726). Уитби понимал 1000 лет по Откровению 20 как духовное тысячелетие, повсеместное торжество Евангелия и обращение всех народов, которое произойдет до Второго пришествия Христа.

Уитби предвидел возникновение общества, в котором будут преобладать иудео–христианские ценности. Он верил в то, что это тысячелетие будет «золотым веком» райской праведности и мира, когда все народы обратятся в христианство перед самым возвращением Христа. К сожалению, подобное откладывание пришествия Христа на неопределенное и далекое будущее после тысячелетнего царства подтачивало сознание неминуемого скорого пришествия нашего Господа и убаюкивало людей, которые неправомерно считали себя в полной безопасности. (579)

Г. Современный период

1. Возрождение интереса к пророчеству

Насильственное уничтожение социально–политических институтов в Европе во время Французской революции вызвало беспрецедентный интерес к библейской апокалиптике. По обе стороны Атлантики началась новая эпоха в изучении книг Даниила и Откровение. Казалось, что истолкователи и истолкования апокалиптики умножались в невиданном ранее масштабе.

Некоторые писатели начали называть этот период временем конца и посчитали его исполнением событий, предсказанных в апокалипсисах. Такие группы, как миллериты, всем сердцем ожидали Второго пришествия Христа и наступления тысячелетнего царства.

Акцент на букве Писания и страстное желание оправдать ветхозаветные пророчества об Израиле привели некоторых премилленаристов к крайностям буквализма и введению принципа иудействующего хилиазма. Эта тенденция, становившаяся все более популярной и продолжающаяся также и в наши дни, стала известна под названием диспенсационализма.

В противовес премилленаристским толкованиям Писания постмилленаристы в течение всего девятнадцатого века продолжали проповедовать свою доктрину повсеместного улучшения общества и обращения всего мира до Второго пришествия Христа.

Параллельно рационалистские воззрения, первоначально продвигаемые Порфирием, а позже Алькасаром, были популяризированы Хью Брафтоном (1549–1612), Гуго Гроцием (1583–1645), Генри Хаммондом (1605–1660) и немецкими рационалистами. При этом подходе библейская апокалиптика связывалась с далеким прошлым и лишалась предсказательных элементов и космического масштаба.

Эта форма претеризма сегодня лучше известна как историко–критическая школа. Если не считать некоторых писателей, которые по–прежнему считают апокалиптические предсказания панорамой будущих событий, историко–критический метод стал доминирующим методом толкования апокалиптики вплоть до наших дней. Вскоре была проведена разграничительная черта между библейскими и небиблейскими апокалипсисами, и апокалиптические документы стали изучаться просто как исторические явления.

2. Историко–критическое исследование апокалиптики

Первое всеобъемлющее описание еврейской и христианской апокалиптики было опубликовано Фридрихом Люке в 1832 году. Он начал с исследования Книги Откровение, а затем обратился к другим апокалиптическим произведениям. Подзаголовок его труда весьма многозначителен: «Попытка всеобъемлющего введения к Откровению Иоанна и полной апокалиптической литературе» [An Ahempt a Comprehensire Introduction to the Revelation of John and to the Complete Apocalyptic Literature].

Люке считал, что еврейская апокалиптика лучше всего представлена в Книге Даниила (хотя вместе с другими критиками своего времени он датировал ее вторым веком до нашей эры), а христианская апокалиптика — в Книге Откровение. На протяжении всего своего произведения он все же стремился сохранить уникальность религиозных откровений, делая различая между каноническими и неканоническими апокалипсисами. Он пришел к выводу, что апокалиптика в основном носит пророческий характер, хотя признавал, что не все пророчества в Писании апокалиптичны. С его точки зрения значение апокалиптики состоит в универсальном представлении об истории.

В краткой статье, опубликованной в 1843 году, Эдуард Реус основывался на убеждении, что Откровение Иоанна следует считать частью апокалиптической литературы. Однако, в отличие от Люке, Реус отказался от различий между каноническим апокалипсисом Иоанна и другими апокалипсисами, которые с тех пор стали общепринятой нормой в историко–критическом исследовании. Реус решил изучать эти произведения с рационалистической точки зрения в той последовательности, в какой они появлялись в истории.

Первая монография, подробно разбиравшая еврейскую апокалиптику, была издана Адольфом Хильгенфельдом в 1857 году. Хильгенфельд попытался раскрыть природу апокалиптики через исследование ее исторического развития. Прослеживая развитие апокалиптики, он стремился устранить разграничение между вдохновенными и невдохновенными сочинениями, которого придерживался Люке, и применял гегельянские конструкты.

Если не считать эпизодические всплески интереса, исследование апокалиптики переживало упадок почти целый век после Хильгенфельда.’ Историки объясняют это охлаждение интереса сильным влиянием сочинения Юлиуса Вельхаузена, изданного в 1878 году, в котором он предпринял попытку монументальной реконструкции израильской религии.

Вельхаузен и его студенты отрицали подлинно пророческий дух в апокалиптических произведениях, считая, что их авторы подражали пророкам, жившим в период после плена, а также заимствовали материалы из иноземных, особенно персидских источников. Если предшествующие богословы считали апокалиптические произведения звеньями между пророчеством и новозаветным христианством, Вельхаузен заявлял, что духовными предшественниками Иисуса были классические пророки. Это понятие легло в основу теории «пророческой связности». Соответственно отвергалась любая связь между пророчеством и апокалиптикой, и апокалиптическим сочинениям не придавалось большого значения.

Среди заметных исключений был британский богослов Роберт Г. Чарльз. В начале двадцатого века он очень увлекся апокалиптикой. Хотя Чарльз пользовался методами, разработанными Вельхаузеном, он посвятил всю жизнь собиранию апокалиптических и апокрифических текстов, а также подготовил критические издания и переводы этих произведений, предприняв попытку выявить присущие апокалиптицизму свойства. Среди его многочисленных (580) изданий монументальный двухтомный труд «Апокрифы и псевдоэпиграфы Ветхого Завета» [The Apocrypha and Pseudepigrapha of the Old Testament] был незаменимым инструментом для богословов на протяжении 70 лет.

Подобно Вельхаузену, Чарльз следовал литературным и критическим принципам первоисточника, которые предполагали связность, последовательность и Аристотелеву логику, во многом чуждую апокалиптическим и библейским материалам. Ожидая последовательного изложения позиции и равномерности в содержании и стиле, Чарльз был нетерпим к непоследовательности и повторам, заметным в апокалиптике. Сильное влияние на его датировку апокалиптических источников оказали эволюционные воззрения. Гегельянский «рациональный дух» явно просматривается в его исторической реконструкции апокалиптики.

В отличие от Вельхаузена, Чарльз видел органичную связь между пророчеством и апокалиптикой. Тем самым он опроверг теорию пророческой связности, выдвинутую Вельхаузеном, и решительно отстаивал тесную связь между апокалиптикой и новозаветным христианством.

Неразрывная связь между пророчеством и апокалиптикой, о которой писали Люке, Реус, Хильгенфельд, Чарльз и другие, также поддерживалась Харольдом X. Роули («Значимость апокалиптики» [The Relevance of Apocalyptic], 1944 г.), Дэвидом Расселом («Метод и содержание еврейской апокалиптики» [The Method and Message of Jewish Apocalyptic], 1964 г.), Петером фон дер Остен–Сакеном («Апокалиптика в ее взаимосвязи с пророчеством и мудростью» [Die Apocalyptic in ihrem Verhalthis zu Prophetie und Weisheit], 1969 г.), а совсем недавно — Полом Д. Хансоном («На заре апокалиптики» [The Dawn of Apocalyptic], 1975 г.) и Джойс Г. Болдуином (Даниил [Daniel], 1978 г.).

В конце XIX века еще один историко–критический подход к апокалиптике был исследован Германом Гункелем («Творение и хаос в начале и конце времени» [Schopfung und Chaos in Urzeit und Endzeit], 1895 г.). Гункель попытался отделить то, что он считал мифическими отрывками, встроенными в апокалиптику. Поскольку, по мнению Гункеля, эти отрывки нельзя отождествить с историческими событиями, он попытался обнаружить их значение в более широком контексте древней ближневосточной мифологии.

Если Гункель обращался к вавилонской мифологии, более поздние исследователи, восприняв этот подход, как правило, сосредоточивались конкретно на ханаанской литературе. Религиозные историки полагают, что благодаря царскому культу в Иерусалиме ханаанские мотивы и идеи были встроены в религию Израиля, в результате чего они снова всплыли в апокалиптических произведениях.

Методология и сравнительный подход, предложенный Гункелем, был далее разработан такими писателями, как Зигмунд Мовинкель («Грядущий» [Не That Cometh], 1954 г.), Фрэнк М. Кросс («Ханаанский миф и еврейский эпос» [CanaaniteMyth and Hebrew Epic], 1973 г.) и Джон Коллинз («Апокалиптическое воображение» [The Apocalyptic Imagination], 1984 г.). Вместо того чтобы искать в апокалиптике исторические параллели, этот метод предпочитает исследовать так называемые мифологические корни апокалиптической образности, чтобы затем придавать им символические и иносказательные значения.

Третье направление в современном апокалиптическом исследовании — это стремление понять данную литературу в контексте эллинских и восточных синкретических, религиозных сочинений.

Начало тому живому интересу к апокалиптике, который наблюдается в настоящее время, было положено программным очерком Эрнста Кеземанна, написанного в 1960 году, где он выдвинул гипотезу, что «апокалиптика была матерью христианской теологии».

Систематические теологи, такие как Вольфганг Панненберг («Откровение как история» [Revelation as History], 1968 г.) и Юрген Мольтманн («Теология надежды» [Theology of Hope], 1967 г.), также обращали внимание на важность апокалиптической литературы для первых этапов христианской теологии. Эта связь между апокалиптикой и христианством особенно удивительна ввиду того, что до этого богословы отвергали связь между апокалиптикой и ранним христианством. Для все большего числа современных богословов еврейская апокалиптика совершенно необходима для понимания раннего христианства и христианской теологии.

3. Современные подходы к библейской апокалиптике

Хотя во второй половине двадцатого века существовали совершенно разные и сложные подходы к библейской апокалиптике, их можно объединить в две большие категории: духовно–иносказательные истолкования и буквально–исторические истолкования.

Постмилленаризм (то есть представление о том, что Второе пришествие Христа начнется после тысячелетнего царства), основанный на сочинениях Дэниела Уитби, доминировал в эсхатологической мысли консервативных протестантов на протяжении большей части девятнадцатого века. В настоящее время он утратил популярность. Ухудшающиеся социальные условия в современном мире лишили постмилленаризм его былой притягательности. Помимо растущей неустойчивости и нестабильности в наше время, можно отметить и то, что Священное Писание ополчается против постмилленаристских представлений, ибо, вопреки взглядам Уитби, автор Откровения совершенно ясно помещает Второе пришествие до, а не после тысячелетнего царства (Откр. 19:11–20:10).

а. Духовные или иносказательные подходы. Применяя историко–критический метод к библейской апокалиптике, многие богословы рассматривают книги Даниила и Откровение не как прогнозы на будущее, но как предположения о глубинном смысле существования Вселенной и человечества.

Хотя такой взгляд на библейскую апокалиптику становится все более популярным, особенно среди богословов, утверждающих, будто апокалиптическая образность уходит корнями в древнюю ближневосточную мифологию, никто из исторических критиков не разделяет эту точку зрения. Склонность считать апокалиптическую образность (581) кодовыми словами, обозначающими исторические явления (даже если эти явления ограничиваются прошлым), по–прежнему присуща историко–критическим богословам.

Еще одна разновидность иносказательного или духовного истолкования библейской апокалиптики — это амилленаристское понимание Откр. 20:1–10. Не все амилленаристы разделяют исходные предпосылки историко–критических богословов; однако они соглашаются, что 1000 лет в Откровении 20 содержат символическое описание христианской эры в промежутке между Первым и Вторым пришествием нашего Господа. Соответственно в настоящее время мы живем во время тысячелетнего царства, ибо Царство Божье началось с рождества Христова и закончится Его Вторым пришествием.

Амилленаризм, впервые сформулированный Августином, сомнителен в силу своей герменевтической несостоятельности и отрицания тысячелетнего периода в Книге Откровение. При использовании данного подхода пропадает всякий смысл в применении герменевтических принципов к Откровению 20 и другим частям Священного Писания.

Литературная структура Апокалипсиса Иоанна разделяется на две большие части. В первой половине книги помещены исторические цепочки событий от апостольских времен до Второго пришествия Христа. Вторая часть книги рисует эсхатологический конец мира. Если бы амилленаристские взгляды были верны, тогда тысячелетнее царство нужно было бы поместить в первом, а не во втором разделе книги. Поместив 1000 лет во втором, или эсхатологическом, разделе, Иоанн отнес эту эру к будущему и жестко увязал Откр. 20:1–10 с последовательностью событий, составляющих заключительные действия Бога.

б. Буквальные толкования. Второй преобладающий в наше время подход к библейской апокалиптике олицетворяется в премилленаризме (идее о том, что Второе пришествие Христа произойдет до периода 1000 лет, описанного в Откр. 20). Премилленаристское истолкование уходит корнями в первые несколько веков христианской Церкви. После того как августинский амилленаризм стал официальной доктриной Церкви в начале средневековья, премилленаризм оставался в бездействии и периодически возрождался в течение прошедших веков, особенно после упадка постмилленаризма в начале 20–го века.

Подобно историческому истолкованию апокалиптического пророчества, премилленаризм отличается большим разнообразием взглядов, хотя все премилленаристы соглашаются с тем, что Второе пришествие Христа будет предшествовать 1000 годам Откровения 20.

В большинстве своем премилленаристы рассматривают библейские апокалипсисы как прогнозы. Цепочки событий в книгах Даниила и Откровение ведут к концу и образуют часть длительной, священной истории, предопределенной Богом. Эта священная история может быть известна исследователям книг Даниила и Откровение. Библейские апокалипсисы дополняют друг друга, и их весть может быть понята на основе принципа единства Писания. Образы видений обозначают реальные вещи, а последовательность событий соответствует историческим происшествиям.

Исторический премилленаризм был видоизменен с появлением в девятнадцатом веке диспенсационализма, и в настоящее время диспенсационный премилленаризм является преобладающим течением среди премилленаристов. Эдвард Ирвинг, Джон Н. Дарби, Льюис С. Чейфер и С. И. Скоуфилд (в частности, Библия Скоуфилда [Scofield Reference Bible]) внесли свой вклад в создание нынешней разновидности диспенсационализма, который представляет собой не движение, а скорее ряд богословских школ.

Хотя современный диспенсационный премилленаризм далеко неоднороден, многие по–прежнему согласны с Дарби, что Второе пришествие Христа состоит из двух этапов. Первый включает тайное восхищение, когда все святые во Христе будут «восхищены» навстречу Господу, а второй будет заключаться в возвращении Христа спустя семь лет, чтобы править землей 1000 лет.

Дарби верил, что во время будущих семи лет или «грядущего века» будут происходить массовые обращения, несмотря на то, что евангельский век подойдет к концу Святой Дух будет взят от земли. В течение последующего тысячелетия в Иерусалиме возобновится служение в иудейском храме, и ветхозаветные пророчества о царстве наконец исполнятся. Это настаивание на буквальном исполнении ветхозаветных пророчеств о царстве в восстановленном еврейском государстве привели к появлению иудействующей разновидности хилиазма (см. Тысячелетнее царство III.Б.7).

Д. Истолкования адвентистов седьмого дня

Адвентисты седьмого дня также являются премилленаристами, но, подобно большинству премилленаристов начала девятнадцатого века, они не являются премилленаристами диспенсационного толка. Придерживаясь исторического понимания библейской апокалиптики, адвентисты верят, что история прошла большую часть пути и что Второе пришествие Христа не за горами.

В то время как адвентисты понимают, что Писание проповедует возвращение нашего Господа до наступления тысячелетнего царства, они также не видят библейского основания раздваивать Второе пришествие на «восхищение» и «явление». Библейская фразеология, описывающая Второе пришествие, указывает на то, что это будет неделимое, единое, буквальное, слышимое и видимое событие (см. Второе пришествие 1.Д.1–5).

При Втором пришествии Христа верующие встретят своего Господа на воздухе и последуют за Ним в заранее приготовленные для них обители, тогда как нераскаявшиеся будут убиты (ср. с Ин. 14:2, 3; 1 Фес. 4:16, 17; Откр. 19:11–21). Следовательно, тысячелетнее царство начинается с опустошенной земли без людей. Будучи не в силах продолжать свою подлую деятельность по причине уничтожения населения на земле, сатана будет образно связан (Откр. 20:1–3, 7, 8; см. Тысячелетнее царство).

Поскольку Откровение 20 является единственным отрывком в Писании, который явно описывает тысячелетний период, любое достоверное описание 1000 лет должно основываться на этом отрывке или согласовываться с ним. Вот почему нет никаких причин соединять (582) его с неисполнившимися пророчествами Ветхого Завета, которые изначально относились к еврейскому народу. Также нет никаких указаний на то, что обращение людей будет происходить после пришествия Христа, ибо ко времени возвращения нашего Господа все судьбы будут запечатлены. Точно так же идея возобновления храмовых обрядов, пусть даже только в смысле мемориального служения и жертвоприношений, ошибочна в свете действенности и неповторяющегося характера смерти нашего Спасителя.

По окончании 1000–летнего периода царствования Христа со Своими святыми на небе нераскаявшиеся на земле оживут, сатана сможет возобновить свою работу обмана, состоится последний суд, все зло будет уничтожено, и будут утверждены новая земля и новое небо (Откр. 20:7–21:4; см. Суд III.Б.З; Тысячелетнее царство I.B.3).

Следовательно, адвентисты седьмого дня являются продолжателями исторического и премилленаристского истолкования библейской апокалиптики, веруя, что исполнение предсказаний охватывает всю историю языческих империй от дней Даниила до окончательного установления Божьего Царства. Адвентисты не согласны с тем, что апокалиптические видения, записанные в книгах Даниила и Откровение, относятся исключительно к прошлому. Они также избегают чрезмерно духовного истолкования, свойственного постмилленаризму или амилленаризму, а также излишне «буквалистского» толкования, которое привело диспенсационных премилленаристов к иудействующей разновидности хилиазма.

Адвентистские представления о скором возвращении Христа и завершении плана спасения людей этим событием бросают вызов теории «золотого века» и «грядущего века». Адвентистское истолкование пророчеств также свободно от ловушек умозрительных построений и сенсуализма, столь популярных среди премилленаристов.

Адвентисты жаждут нового мира, но вместе с тем стремятся серьезно относиться к своим социальным, культурным и экологическим обязанностям в нынешнем мире. Тем не менее их молитва во всякое время звучит: «Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!»