Три герменевтических принципа

Во-первых, он вышел за рамки библейского буквализма, которого придерживался в начале, когда полагал, что Библия должна содержать чёткое пояснение каждого аспекта церковной организации. В 1859 году он писал, что «мы не должны бояться той системы, которая не опровергается Библией и одобряется здравым смыслом»¹⁶. Таким образом, он пришёл к новой герменевтике. Он перешёл от принципа толкования Библии, который заключался в том, что Писание позволяло только то, что оно конкретно одобряло, к герменевтике, которая одобряла всё, что не противоречило Библии и здравому смыслу. Этот переход был существенным для творческих шагов в церковной организации, которые он пропагандировал в 1860-х.

Однако эта переработанная герменевтика поместила Уайта в оппозицию Фрисби, Р. Ф. Котреллу и другим, кто продолжал поддерживать буквальный подход, требующий, чтобы в Библии содержалось чёткое объяснение вопроса, прежде чем Церковь сможет его принять. В ответ Уайт заметил, что нигде в Библии не сказано, что у христиан должна быть еженедельная газета, издательство, что они должны строить места для поклонения или издавать книги. Он продолжал выступать за то, что «живой Божьей церкви» нужно было двигаться вперёд с молитвой и здравым смыслом¹⁷.

Второй вопрос Уайта касается изменения определения «Вавилона». Первые адвентисты подходили к этой концепции в связи с угнетением и применяли её к существующим деноминациям. Как мы видели выше, Уайт по-новому истолковал её в смысле непонимания и применил её к своим собратьям, соблюдающим субботу. К 1859 году в его задачу входило провести адвентистское движение между двумя одинаковыми ловушками — Вавилон как угнетатель и Вавилон как смешение и путаница.

Третий вопрос Уайта относился к миссии. Соблюдающие субботу должны иметь организацию, если хотят выполнить свой долг и провозгласить трёхангельскую весть.

Таким образом, между 1856 и 1859 годами Уайт перешёл от буквалистской перспективы к более прагматичному видению. У нас может возникнуть вопрос, почему он сделал такой шаг, в то время как другие соблюдающие субботу служители остались приверженцами своего библейского (или точнее не библейского) буквализма? Вероятно, разница заключалась в том, что он чувствовал основную ответственность за движение соблюдающих субботу и, таким образом, должен был позаботиться о том, чтобы оно процветало в своей миссии в реальном мире.