Круг тринадцатый. Ледебур, Бунге, Мейер

Ботаника — особая наука. Можно учиться по книгам, можно выучить названия всех растений. Можно научиться идентифицировать растения в гербарии с их названиями, но ботаником так и не стать. Нужен Учитель — человек, который проведёт через лабиринт практического знания и научит различать хотя бы 300–500 видов растений. Только после этого начинается осознанная работа со справочником–определителем. С этого момента дополнительные знания увеличиваются с головокружительной быстротой. И чем больше знания, переданные учителем, тем быстрее ботаник узнает все растения, которые ему будут доступны. Именно таким Учителем был Карл Ледебур. Даже если бы он не написал «Флору России», а только остался в памяти как наставник таких ботаников, как А.А. Бунге и К.А. Мейер, то он всё равно прославил бы своё имя.

Александр Андреевич Бунге (1803-1890) родился в Киеве 24 сентября 1803 года. Род Бунге происходил из Швеции. Ещё в раннем возрасте Бунге вместе с семьей прибыл в Дерпт, где и поступил в местную гимназию и окончил её 18-летним юношей. В 1821 году он был зачислен на медицинский факультет университета и проучился 4 года. Его успехи в изучении наук были отмечены золотой медалью. В начале января 1826 года Бунге по просьбе начальника Колывано–Воскресенских заводов П.К. Фролова и по рекомендации К.Ф. Ледебура получил назначение на должность врача Колывано–Воскресенских заводов. Его назначение было спланировано Ледебуром, чтобы Бунге смог участвовать в знаменитом Алтайском путешествии. Однако к своим прямым обязанностям врача Бунге не приступил, поскольку сразу по прибытии был зачислен в штат экспедиции.

Выехав 16 января 1826 года из Дерпта, К.Ф. Ледебур, А.А. Бунге и К.А. Мейер 9 марта были уже в Барнауле. Пробыв там некоторое время в ожидании П.К. Фролова, а также занимаясь закупкой продуктов на дорогу, Бунге и Мейер лишь 18 марта выехали в Змеиногорск, откуда должны были отправиться по своим маршрутам. Согласно плану экспедиции, Бунге предназначалось ехать на восток, в горы, к деревне Чечулихе — крайнему русскому поселению, граничащему с областью кочевников–алтайцев. Здесь он намерен был подняться на вершины окрестных гор, побывать на Чуе, Телецком озере и Саянских горах. Однако для поездки в Саянские горы требовалось разрешение енисейского губернатора, открытое предписание с его подписью и рекомендательные письма. Ледебур обратился к нему с соответствующей просьбой, но ответ задержался настолько, что Бунге был вынужден уехать на Чую, договорившись встретиться с Ледебуром в деревне Уймон.

Александр Андреевич Бунге (1803-1890), один из последних портретов и Карл Андреевич Мейер (1795–1855)

В Змеиногорске Бунге задержался до 30 марта, так как нужно было сделать путевые запасы; в течение этого времени он осмотрел завод, рудник и посетил окрестности города. Путь на Чечулиху пролегал по живописным предгорьям Алтая, через деревню Саввушку, мимо Колыванского озера. Именно здесь Бунге увидел весеннее чудо Алтая. По берегам ещё замёрзшего озера, на солнечных проталинах, то здесь, то там проросли нежные гусиные луки; в зарослях кустарников под камнями им было найдено растение, накануне описанное Палласом, — голосемянник алтайский; лесные поляны густо цвели кандыками — первыми «сибирскими подснежниками». Такое пестроцветье раннецветущей флоры поражало воображение ботаников.

Проехав деревню Чагыр, Усть–Тулатинский редут и деревню Сентелек, Бунге прибыл в Чечулиху. Здесь управляющий Колыванской шлифовальной фабрикой предоставил Бунге четырёх лошадей, а также стрелка и следопыта Василия Белоусова, уроженца деревни Коргон. Как раз в это время здесь взбунтовались рабочие, ломавшие камень для нужд Колыванской фабрики. Они организовали отряд и под предводительством камнеломца Чкалова громили казённые склады и нападали на проезжих купцов и чиновников, наводя ужас на местное начальство. Но это не остановило Бунге, и он целый месяц совершал экскурсии по окрестностям, собирая растения и насекомых. Здесь он нашёл чрезвычайно редкое растение на карбонатных скалах, которому впоследствии даст имя «ирис тигровый».

В середине мая Бунге отправился вверх по Чарышу. Весна была в самом разгаре: по южным, хорошо прогреваемым склонам обильно цвёл степной пион, не известный ещё науке ирис, который Бунге опишет как «ирис седоватый».

Бунге сумел перевалить Теректинский хребет и выдти к Катуни. Переправившись через неё 20 мая, он миновал Сершальский и Айгулакский хребты и спустился к реке Чуе. Он первым из ботаников посетил Чуйскую и Курайскую степи, побывал на Айгулакском и Курайском хребтах. Теперь Бунге имел намерения отправиться к Телецкому озеру, но, узнав, что ехать туда ещё рано, пошёл обратно вверх по Чуе. Вновь ему пришлось переправиться на другой берег Катуни, после чего его путь лежал через снежные перевалы Теректинского хребта, и 13 июня в сопровождении своих спутников и проводников–алтайцев Бунге спустился в Уймонскую долину, где 26 июня в деревне Уймон состоялась его встреча с К.Ф. Ледебуром. Условившись с руководителем экспедиции относительно дальнейшего маршрута и передав ему свои коллекции, Бунге проводил его 1 июля до Абая и двинулся к Кану. Здесь ему предстояло дождаться возвращения вестового, с которым Ледебур препроводил запасы для дальнейшего путешествия и корреспонденцию.

Отправив свои ответы на письма в Риддер, Бунге 9 июля предпринял тем же путем — долинами рек Чарыш, Ябаган и Урсул — вторичное путешествие на Катунь и Чую. Проведя исследования в Чуйской степи, 20 июля он снова был в резиденции зайсана Монгола. Оставив там все свои вещи Бунге налегке отправляется к Телецкому озеру. 26 июля — проход по Чулышманскому хребту и спуск в долину Чулышмана, затем берегом этой реки 27-го он достигает вод Телецкого озера. Ни один исследователь до Бунге не бывал ещё на берегах Башкауса и Телецкого озера, и ему первому принадлежит честь открытия для науки этой местности, поразившей его своей дикой, первозданной красотой. В июле на Телецком озере, как правило, стоит хорошая тёплая погода, однако в тот год было иначе. На всём протяжении пути отряд сопровождали дожди, перемежающиеся со снегом. Это вынудило 23-летнего путешественника отказаться от намерения посетить Саяны — надо было спешить с возвращением.

После возвращения и обработки коллекций в конце декабря 1826 года Ледебур и Мейер выехали из Барнаула в Дерпт, а Бунге остался на Алтае исполнять свой врачебный долг в качестве уездного врача Барнаульского округа. Позднее он был переведён в Барнаульский госпиталь, а 18 февраля 1828 года определён заведующим Змеиногорским лазаретом. На этой службе он находился до 15 мая 1830 года.

Но работая врачом, Бунге не прекращал своих естественнонаучных занятий. Он занимался обработкой путевого дневника и собранных во время экспедиции материалов. Он также вместе со своим учителем принимал участие в работе над «Флорой Алтая».

В июне 1829 года Бунге предпринял путешествие к верховьям Катуни. В письме к Ледебуру он упоминает о главной вершине Катунского хребта — горе Белухе (4506 м), которая в то время была известна под названием «Катунские столбы». Перевалив с Бухтарминской долины через хребет Листвяги близ Маральего озера, он спустился к месту, где «два мощных горных потока сливаются, образуя реку ». Здесь Бунге, вероятно, говорит о слиянии Катуни с Кипчаком. Желая выяснить причину замутнения Катуни, он продвинулся несколько выше, где убедился в неправильности мнения, что Катунь вытекает из Белого озера. Однако Белухи он не увидел, так как она была закрыта отрогами стоящих впереди гор. Издали он видел небольшой ледник, но не догадался связать его с помутнением Катуни, которое, по его предположению, происходило оттого, что река протекала в глыбах известнякового сланца, перетираемого в белый порошок.

Позднее его ошибку объяснил В.В. Сапожников: Бунге случилось находиться в этих местах в начале июня, когда верхнее течение Катуни ещё не освободилось от снега и мешало ему проникнуть к леднику, от которого берёт своё начало великая алтайская река. А между тем стоило продвинуться всего на каких-нибудь полкилометра или даже просто перейти на левый берег Катуни, как он увидел бы обе вершины Белухи и Катунский ледник почти во всю его длину.

Путешествие по Алтаю, знакомство с Гумбольдтом, а также ботанические работы молодого учёного привлекли к нему внимание научных кругов, и в 1830 году Александр Андреевич был приглашён Императорской Академией наук для участия в учёной экспедиции по Монголии и Китаю. Так Бунге попал в пустыню Гоби, где собрал большой гербарий, а 24 апреля 1832 года снова вернулся в Барнаульский госпиталь. По результатам этой экспедиции он опубликовал «Описание новых видов китайских и монгольских растений», напечатанное в 1835 году в «Учёных записках Казанского университета». 3 июля 1832 года Александр Андреевич получил новую командировку от Академии наук в Восточный Алтай. Во время этой поездки он обследовал горы по правому берегу Чуи, до её верховьев, а также истоки Чулышмана и Башкауза. Им было собрано 366 видов растений, из них 57 были новыми для флоры Алтая, а 27 вообще описывались впервые. Краткие сведения об этом путешествии Бунге сообщил в своём отчёте Академии наук в 1832 году.

В 1833 году Бунге был назначен экстраординарным профессором ботаники Казанского университета. Быть может, он и остался бы навсегда в Казани, но в 1835 году Ледебур, уходя в отставку, рекомендовал на вакантное место своего ученика и Бунге был избран ординарным профессором Дерптского университета. Позднее ему был также передан ботанический сад при университете. В качестве директора ботанического сада он заботился о пополнении коллекций тропических растений, радикально перестроил пришедшие в ветхость оранжереи и сделал несколько новых. Нужно ли говорить, что образцы алтайской флоры заняли достойное место в коллекциях ботанического сада. К 1852 году Бунге выслужил 25 лет и по закону мог уйти на пенсию, но его трижды оставляли на службе на пятилетний срок. Это говорит о том, что он был великолепным специалистом, талантливым организатором и педагогом.

19 декабря 1857 года Бунге был прикомандирован к экспедиции, снаряжённой Русским географическим обществом в Хорасан (Персия). В этой экспедиции был собран обширный ботанический материал, полностью не обнародованный. Вернувшись из экспедиции 9 августа 1858 года, Бунге опубликовал в «Вестнике Императорского Русского географического общества» несколько весьма важных отчётов об этой экспедиции, в которых дал превосходно написанную ботанико-географическую характеристику посещённых им мест. В результате этой экспедиции был опубликован также труд «О губоцветных». Для пополнения гербария Бунге в 1860 году ездил за границу на 4 месяца; полугодовую поездку за границу он совершил также в 1866 году для сравнения и описания астрагалов. Наконец, прослужив 40 лет, Александр Андреевич 31 декабря 1867 года ушёл в отставку и занялся обработкой собранного им богатейшего материала. Собственно, уже после отставки, он написал самый важный свой труд — монографию, посвящённую самым сложным родам Astragalus и Oxytropis , за которую получил Декандолевскую премию. Свой жизненный путь А.А. Бунге окончил в 1890 году в имении Мятлино Эстляндской губернии.

По отзыву одного из биографов, Бунге принадлежал к числу тех немногих учёных, которые счастливо прожили до глубокой старости, сохраняя довольство своим существованием и усиленно работая всю жизнь.

Продолжая традиции своего учителя Карла Ледебура, Александр Андреевич воспитал достойных ботаников, которые своими судьбами добавили к бесконечному орнаменту ботаники свои неповторимые узоры. Среди его учеников был легендарный русский ботаник К.И. Максимович (1827–1891) — исследователь флоры Дальнего Востока и Японии, один из крупнейших представителей эволюционного учения в русской науке, а также известный русский геолог, палеонтолог, ботаник и путешественник Ф.Б. Шмидт (1832–1908).

Судьба была благосклонна и к другому участнику экспедиции и ученику Ледебура — Карлу Андреевичу Мейеру (1795–1855). Он прожил удивительную жизнь. Родившись в Витебске, он воспитывался в доме отца, местного аптекаря. После смерти родителя, он наследовал аптеку и некоторое время работал в ней. В возрасте 18-ти лет Мейер поступил в Дерптский университет, где и произошло его знакомство с Ледебуром, полностью изменившее его мировоззрение: из местечкового аптекаря он становится ботаником. В 1818 году вместе с Ледебуром, успевшим оценить способности молодого человека, Мейер совершил своё первое путешествие в Крым. Там, в живописных горах у юноши созрело окончательное решение покончить с фамильным делом. По возвращению он продал свою аптеку и переселился в Дерпт, где Ледебур устроил его в ботанический сад, предоставив место приватного помощника.

Когда в 1826 году Ледебур отправился на Алтай, Мейер снова был с ним. Территория, которую исследовал Мейер, занимала восточную часть нынешнего Казахстана, а именно: Восточно–Казахстанскую область, северную половину Семипалатинской области и северо-восточный угол Карагандинской области. В то время это была terra incognita — земля доселе не известная, чрезвычайно богатая растениями, ещё не открытыми для науки. Честь их описания выпала на долю Мейера. Эта территория только за 4 года до путешествия Мейера стала собственностью Российской Империи.

После добровольного присоединения казахов к России, согласно «Уставу о сибирских киргизах» 22 июля 1822 года, разработанному М.М. Сперанским, ханская власть здесь была упразднена, а территория поделена на округа. Мейеру посчастливилось первым из ботаников посетить эти удивительные места.

Конечно, к 20-м годам XIX века здесь уже побывало немало русских людей. По казахской степи странствовали, прежде всего, служивые люди, среди которых имена капитана И.Г. Андреева (1785), атамана Телятникова (1796), горных чиновников Михаила Поспелова и Тимофея Бурнашова (1800), переводчика Сибирского корпуса Филиппа Назарова (1813) и других. Путешествовал здесь и маркшейдер Алтайского горного округа И.П. Шангин. В 1816 году он обнаружил немало древних выработок по добыче свинцовых и медных руд в урочищах Корпетай и Бесчоку, вблизи Каркаралинских гор. Благодаря его путешествию, примерно с 1816 года начинается освоение подземных богатств центральной части Казахстана.

В связи с тем, что золотопромышленники собирались вести здесь изыскательские работы, а затем и добычу руды, Правительство решило вопрос о территориальном устройстве казахских кочевых хозяйств. Было выбрано место для будущего окружного приказа — урочища Кент и Каркаралы. 8 апреля 1824 года состоялось торжественное открытие Каркаралинского округа и приказа, а указ об этом событии был одобрен правительствующим Сенатом и утверждён 24 июля того же года. Первым, кто осел в казахской степи, был русский заседатель сотник Д. Карбышев. Он отвечал за порядок в степи, для чего ему выделялась команда в составе 250 линейных казаков. На долю этого казахского сотника выпала ответственная миссия обустройства этой территории. Возможно, что его ежегодные рапорты и послужили основой поездки Мейера в эти ещё совершенно не изученные места.

Карбышев встретил Мейера 25 августа 1826 года и показал дорогу к горам, далеко виднеющимся в выжженной степи. Впервые могучий гранитный вал Каркаралинской гряды — жемчужины казахской степи — предстал взору натуралиста. Горы эти древние, они возникли в середине мезозойской эры. Однако в начале кайнозоя, миллионы лет спустя, их постигло полное разрушение. А во время четвертичного периода горы пережили второе рождение и стали такими, как сейчас: остроконечные вершины, глубокие долины, крутые склоны. Самое удивительное, что эти горы поросли сосновым лесом. В условиях казахстанского засушливого климата сосна находится на пределе своих экологических возможностей существования. Тем не менее, здесь она чувствует себя хорошо. Причина кроется в том, что горы сложены матрацевидными гранитами, в трещинах которых скапливается достаточное количество влаги для существования леса. Горы, как гигантская губка, впитывают влагу из окружающего воздуха, и часть территории сосновый лес успешно отвоевал у степи.

Здесь Мейер посетил знаменитое Чёртово озеро (Шайтанколь), расположенное на вершине горного хребта и окаймлённое гранитными скалами. В восьмидесяти верстах от Каркаралинска Мейер посетил гору Ку. Он заметил, что сосновые леса в этих местах сильно разреженные, по сравнению с горами Каркаралы. Интересно, что так они выглядят и в настоящее время. Это свидетельствует об огромной позиционной устойчивости сосны, способной удерживать за собой экологические ниши.

Более всего Мейера поразили солончаки, белыми пятнами разбросанные по степи. Здесь росли растения, которые он никогда не видел. Странные членистые анабазисы, многолетняя, почти кустарниковая лебеда.

Во время поездки по Киргизским степям Мейер проделал огромную работу по изучению степной флоры и фауны. Им было определено и описано около 900 видов растений, в том числе много новых, около 170 видов насекомых и около 60 видов птиц и млекопитающих.

Это путешествие открыло дверь в новую, неизвестную ботаническую страну, и Каркаралинские горы стали притягивать многих и многих ботанических исследователей. Среди них были Г. Карелин, И. Кирилов, А. Шренк, С. Коржинский и многие другие, ставшими заложниками и почитателями природной красоты Каркаралинских гор.

После возвращения в Дерпт Мейер до 1829 года работал над обработкой путевого дневника, который и вошёл в состав II тома книги Ледебура «Путешествие по Алтайским горам и джунгарской Киргизской степи». В одной из глав этого дневника даётся общая характеристика степей Восточного Казахстана и прилегающих гор. Это был первый обобщающий обзор флоры Восточного Казахстана, не утративший своего значения и в наши дни. В этом дневнике мы находим краткие исторические и статистические справки о горах и деревнях, форпостах и редутах, данные о земледелии, скотоводстве, рыболовстве и охоте, а также сведения по географии, орографии Южного и Восточного Казахстана.

На дальнейшую жизнь и карьеру Мейера большое влияние оказала встреча с Э.И. Эйхвальдом (1795–1846) — известным русским естествоиспытателем, минералогом, зоологом и палеонтологом, членом–корреспондентом Императорской Академии наук. В тот момент, когда Мейер вместе с Ледебуром возвращались с Алтая, Эйхвальд завершил экспедицию по Каспийскому морю. Эйхвальд обратился к Ледебуру и Мейеру с просьбой обработать собранный на Кавказе обширный ботанический материал. Предложение это было, разумеется, принято. Закончив обработку полевых материалов, Мейер опубликовал результаты в виде научной монографии, вышедшей в свет в двух выпусках. Знание каспийскокавказской флоры, успех «Флоры Алтая» послужили поводом тому, что Императорская Академия наук в 1829 году включила Мейера в состав экспедиции, организованной для сопровождения военной дивизии на Эльбрус. Кавказ в то время был с ботанической точки зрения изучен довольно плохо.

После того как эта экспедиция успешно закончила свою работу, Академия наук снабдила Мейера средствами, необходимыми для продолжения его исследований, которые ранее ограничивались западными берегами Каспийского моря и некоторыми высокогорными пунктами, такими как Казбек, Шахдан, Тузундак и хребет Талыш. Учёный получил возможность распространить свои ботанические изыскания до границы с Персией.

Мейеру пришлось работать в краях, где в то время свирепствовала холера, но это не помешало ему добросовестно изучить флору Кавказа и западного побережья Каспийского моря. Он первым приводит для этой области две тысячи видов растений, значительное количество которых были совсем новыми. В 1831 году Мейер был принят в число членов–корреспондентов Императорской Академии наук и назначен помощником директора Императорского ботанического сада в Петербурге к знаменитому Ф.Б. Фишеру.

Принимая участие в описании ботанических сборов, сделанных многими известными путешественниками на территории нашей страны, он тем самым оказывал большое влияние на развитие отечественной ботаники.

В сотрудничестве с Фишером Мейер обработал коллекции, собранные в Восточной Казахской степи А.И. Шренком. В 1845 году Мейер был избран в действительные члены Императорской Академии наук, а в 1851 году получил назначение на должность директора ботанического сада в Петербурге, который он вскоре обогатил редкостными диковинными растениями. Культивировавшиеся здесь новые виды распределялись затем по загородным садам. Сад был снабжен бассейном для водяных растений, в котором росла гигантская виктория амазонская, привлекавшая массу посетителей. На этой должности Карл Андреевич Мейер оставался до самой кончины, последовавшей в 1855 году.

Анабазис солончаковый — Anabasia salsa (C.A. Meyer) Benth. ex Volkens