Вальдорфская педагогика: сделано в секте

У всех сект есть одна общая тактика: они считают, что никто не вправе высказывать суждения об их деятельности, не совпадающие с их самооценкой. При этом сектантская самоапология исходит из довольно-таки нагловатой посылки, что если много и упорно лгать, и при этом регулярно грозить судом своим оппонентам, то, мягко говоря, «пестрая» сектантская идеология рано или поздно предстанет таки в общественном сознании в белоснежно-непорочном виде.

Что именно секты хотят слышать о себе, а чего они слышать не желают – хорошо видно из моей дискуссии с г-ном А.Пинским, председателем правления московского центра вальдорфской педагогики.

Чтобы оккультную философию, которую на самом деле представляют «вальдорфцы», легче и нескандальнее было насаждать в российских школах, они очень заботятся о своем имидже как чисто светской организации. Поэтому каждый раз, как в прессе упоминают вальдорфскую педагогику в качестве религиозной доктрины, г.Пинский пишет протест.

Из этих писем видно, что сек татская совесть позволяет своим владельцам использовать любую ложь для конечного торжества своего правого дела.

У меня хранится уже довольно представительная подборка писем г-на Пинского в разные средства массовой информации, позволившие себе сообщить нечто ему неприятное. И каждое письмо кончается напоминанием о «ст. 43, 44». При этом г-н Пинский готов отрицать очевидное и просто общеизвестное.

Например, А.Пинский возмущается: «Непонятно, почему в контексте обсуждения вальдорфских школ у А.Кураева всплыла тема, что Минкультуры учредило эвритмическую Академию. Сообщаю, что Академия эвритмии является независимой от вальдорфского движения организацией, и ее учреждение не имеет ничего общего с «насаждением вальдорфской педагогики».

Речь идет о моем интервью газете «Москвичка»[211]. В нем я высказал свое недоумение тем, что религиозная доктрина Р.Штейнера получает государственную поддержку и государственное финансирование в России. Я напомнил, что в 1992 г. Министерство культуры России учредило и начало финансировать Академию эвритмического искусства[212]. Г-н Пинский уверяет, что «ничего общего» с «вальдорфской педагогикой» у эвритмии нет.

Я понимаю, что эта Академия административно не подчиняется г-ну Пинскому. Но отрицание того, что эвритмия есть составная часть вальдорфской педагогики, – это уже прямая ложь. «Эвритмия – это искусство, которого прежде не существовало, и которое было основано Рудольфом Штейнером. Эвритмия – обязательный предмет в любой вальдорфской школе»[213]. Ф.Карлгрен – современный руководитель международного движения вальдорфской педагогики. Что же это г-н Пинский противоречит своему начальству?

Но главный вопрос не в этом. Вопрос в том, является ли вальдорфская педагогика религиозной доктриной.

А.Пинский, например, пишет, что идейная сторона антропософии «ничего общего» не имеет с движением теософов, и Штейнер никогда не был учеником Е.Блаватской. Но не станет же он отрицать, что первоначально Штейнер вообще полностью сливался с теософским оккультизмом. Или он был генеральным секретарем Германского теософского общества, не разделяя оккультной доктрины теософов? А быть теософом – не означает ли стать учеником основательницы теософского движения Е.Блаватской? Да, Штейнер вышел из теософского общества, когда А.Безант провозгласила Кришнамурти живым Христом-Майтрейей. Но это было рождение частной ереси внутри теософской «церкви». И сама антропософия также не более чем ересь в рамках оккультизма. Вот как характеризует антропософию «ортодоксальная линия» теософии во главе с Е.Рёрих: «И Штейнер к концу жизни сошел с пути Света, и храм его был уничтожен разящим Лучом»[214]. Ученик Е. Рёрих А.Клизовский поясняет, в чем была главная ошибка Штейнера: «К числу тайных, и, следовательно, более опасных врагов теософии принадлежит антропософия и ее последователи. Хотя ни само учение антропософии, ни ее последователи не выступают открыто против теософии, но в этом и заключается главная опасность и большой вред ее… Западный мир верит в то, что Христос – Единый Сын Единого Бога. Штейнер оставляет во всей силе и это заблуждение»[215].

Итак, раздор теософов и антропософов – это всего лишь внутрисемейный скандал. А.Пинский пишет, что «мы не занимаемся теологическими штудиями (в духе гностицизма, манихейства и т.п.)». Это утверждение легко проверяемо. Основные черты гностицизма ясно сформулированы известным востоковедом В.К. Шохиным. 10 основных тезисов оккультного гностицизма, отличающие его от библейского мировоззрения, изложены им в книге «Брахманистская философия»[216]. «Тайные доктрины» как Е.Блаватской, так и Е.Рёрих и Р.Штейнера подчеркивают свое единомыслие с псевдохристианским гностицизмом начала нашей эры.

Еще один «внутрисемейный скандал» в стане неоязычников – это закрытие вальдорфских школ в нацистской Германии.

К сугубому неудовольствию г-на Пинского Международный христианский семинар «Тоталитарные секты в России (Москва, май 1994), в котором принимали участие представители 14 христианских Церквей из многих стран мира, отметил антихристианский и расистский характер антропософии Р.Штейнера: «Особо мы хотим подчеркнуть антихристианскую, оккультную, антропософскую основу вальдорфской педагогики. Мы выражаем свое крайнее недоумение тем, что эта расистская и антисемитская система, враждебная учению Христа, которая в странах Европы поддерживается только частными и общественными инициативами, встретила государственную поддержку в России. Нам представляются незаконными и некорректными действия Министерства культуры России, учредившего Государственную академию эвритмического искусства, равно как и действия Министерства образования России, директивно поддерживающего антропософию и в государственных школах вводящего преподавание по системе вальдорфской педагогики»[217].

Со стороны г-на Пинского, конечно, последовал протест.

Так были ли нацистские нотки в идеологии штейнерианства? Р. Штейнер еще в 1915 году писал о себе как о «пророке миссии германской расы». Эрнст Блох в своей книге «Принцип надежды», вошедшей в классическую библиотеку современной философии, пишет: «Теософия не имеет ничего общего с христианской мистикой… «Солнечный Христос» Штейнера стал для новых язычников и «немецких христиан» богом природы нордического фашизма, позволившим объединить Иисуса с Зигфридом»[218].

Черты, роднящие Штейнера с германским нацизмом, и история взаимоотношений вальдорфских школ и нацистского режима прослежены в статье голландского профессора Дж. Д. Имельмана «Waldorf-Education. An outdated combination of religion and education»[219].

Протестантский исследователь вальдорфской педагогики Франко Рест отмечает, что «слишком часто эзотерики New-Age и штейнерианцы культивируют устаревшие мифы, как будто бы культ германца не сосуществовал с Освенцимом»[220].

Оккультно-языческий характер германского нацизма хорошо известен. И штейнеровский оккультизм способствовал созданию того антихристианского, неоязыческого фона, который сделал возможным воцарение нацистско-языческого мифа. В частности – общим для всех теософов учением о семи расах человечества, из которых ХХ век – это время, когда начинает рождаться самая высокая «шестая раса»[lxi][221].

Последующие гонения на штейнеровские школы со стороны нацистов – это уже «внутрисемейный скандал», подобный гонениям на троцкистов со стороны сталинистов в соседней стране.

О мировоззрении самого Штейнера от себя я говорить ничего не буду. Вот выдержки из «Философской энциклопедии» (из ее лучшего, знаменитого «пятого тома»): «В 1902 г. Штейнер обратился к теософии. Возглавил германский отдел Теософского общества, где он развил исключительно бурную деятельность. Штейнер построил антропософский храм Гетеанум (Дорнах, Швейцария). В 1923 г. храм сгорел – вопреки предсказанию Штейнера, что он простоит 300 лет. Само учение Штейнера представляет собой синкретическое соединение западных и восточных религиозно-оккультных учений, в котором можно выделить элементы гностицизма, пифагорейской мистики чисел, каббалистики, оккультно истолкованного христианства… Была разработана целая система ступеней посвящения с обрядами инициации наподобие масонских. Первые ступени включали танцы, выработку эвритмии, постановку театральных мистерий. Для посвященных читались особые секретные курсы. Человек, по учению Штейнера, в соответствии с традициями древнего оккультизма, образует микрокосм в составе физического, эфирного и астрального тел, причем эфирное тело нисходит в человека с прорезанием коренных зубов (около 6 лет), а остальное – с достижением половой зрелости. Эти сферы отражают три ступени, через которые прошел, по Штейнеру, в своем становлении Мировой Дух; с 1909, то есть с открытия антропософии, мир вступил в четвертую фазу, на которой формируется духовное «Я»[222].

Итак, учение Штейнера все же является и религиозным, и антихристианским. Штейнер, например, утверждал, что Христос не был распят, «ибо дух Христа» решил не страдать, и потому заранее, еще до распятия покинул телесную оболочку «человека Иисуса»[223].

Вальдорфские школы являются «неконфессиональными» только том смысле, что они противопоставляют себя всем христианским конфессиям сразу. Ф. Карлгрен так пишет об этом: «Когда говорят о вальдорфской педагогике, то речь идет об образе жизни. Специфической особенностью вальдорфских школ является то, что все члены корпорации видят одну и ту же духовную цель. Стало правилом, что учителя не могут исполнять своих обязанностей без тщательного изучения человековедения Р. Штейнера и без внутренних усилий, которых требует антропософский путь развития»[224].

Итак, и дети, и учителя должны приобрести не просто знания о религии или антропософии, но – пережить соответствующий религиозный опыт: «Надо дать детям приобрести религиозный опыт»[225]. «Один раз в неделю для детей устраивается религиозное действо, которое ввел Рудольф Штейнер»[226].

Интересно, кстати, что при случае антропософы могут утверждать нечто прямо противоположное: «преподавание антропософии в вальдорфской школе – это нонсенс»[227].

Учителю изучение оккультной доктрины Штейнера должно помочь, в частности, тем, что он должен научиться распознавать в детях опыт их прошлых инкарнаций[228]. В самих «вальдорфских школах принято свободное христианское религиозное обучение»[229]. «Свободное» здесь значит – не представляющее ни одну из христианских конфессий, а «христианское» значит всего лишь антропософски-оккультное. Но все же признается, что религиозное воспитание в этих школах есть. «С первого по четвертый класс преподавание строится на основе рассказов, пробуждающих почитать Господа Бога, Божественное в природе»[230].

Вот пример, как это делается.

На уроке арифметике малышам говорят: «Некоторые легенды о происхождении мира повествуют как из одной стихии рождались все остальные. Целое делят ради получения частей. Давая задания по арифметике, учитель постоянно указывает на один и тот же принцип: членится, раскладывается некое единое целое. В какой-то момент дети должны почувствовать, что в конечном итоге мир также представляет собой единство (согласно Пиаже, не только те, кто получил религиозное воспитание, склонны считать Бога творцом всего сущего)»[231].

Так детское сознание приготовляется к принятию основной оккультной аксиомы: Бог и мир есть одно и тоже, а добро и зло (четное и нечетное) есть две стороны одного Абсолюта, Единого Начала. В «Теософском словаре» Е. Блаватской, которой и обязан Штейнер основными чертами своего мировоззрения, об этом говорится так: «Demon est Deus inversus. – каббалистическая аксиома; буквально «дьявол есть перевернутый бог», что означает, что не существует ни зла, ни добра, но – те силы, которые создают одно, творят и другое, в соответствии с природой материалов, на которые они воздействуют»[232].

Педагогическая плодотворность вальдорфской педагогики у независимых педагогов вызывает немало сомнений: «Ребенок ставится в условия таких закономерностей развития, что его самосознание и диалог с миром не могут проявляться. Вряд ли их можно считать способными к принятию решений и настроенными на диалог»[233].

Штейнеровская педагогика и не может быть эффективной, потому что в ее основе лежит весьма устаревшая типологизация характеров и мифологизация 7-летних периодов развития человека (от которых уже давно отказалась психология развития)[234]. «Вальдорфцы» вынуждены держаться за эту поистине антикварную схему потому, что, согласно Штейнеру, инкарнация души происходит постепенно, циклами по 7 лет: сначала низшая, животная душа входит в новое тело, и только к 21 году в человека подселяется, наконец, последний «астрал». Наверно, не без оснований Э. Блох назвал Штейнера «четвертьобразованным»…

Прежде, чем пускать антропософию Штейнера в русские школы, стоило бы прислушаться к тому, что говорили о нем русские философы.

Семен Франк: «В двух формах происходит в области учений о душе устранение научного знания: в форме наивной фальсификации науки через безотчетное, сумбурное ее смешение с религией и мистикой и в форме сознательного отрицания науки. Первое мы имеем в столь популярных ныне оккультических и теософских учениях о душе, которые сами именуют себя сокровенной наукой «Geheimwissenschaft» Штейнера!). В настоящее время, конечно, уже невозможно относиться с огульным отрицанием, как к сплошному суеверию и шарлатанству, ко всей области упомянутых учений: слишком много здесь оказалось проверенных фактов и слишком ясна связь их с интереснейшими достижениями официально признанной научной психологии (гипноз, «подсознательное» и пр.). Интерес к этой области обнаруживают теперь все живые, непредвзятые умы, субъективно, по своим симпатиям и умственным привычкам совершенно далекие от нее. И огульное отрицание и высмеивание есть здесь обычно лишь признак высокомерной, псевдонаучной узости. За всем тем остается несомненным, что так, как по большей части ведутся исследования этого типа, они представляют невыносимую смесь объективных наблюдений с субъективной фантастикой и, главное, основаны на грубейшем смешении науки с мистикой, одинаково искажающем ту и другую и ведущем к какому-то противоестественному супранатуралистическому реализму. Тонкая, своеобразная, ни с чем не сравнимая область духовной жизни, достижимая лишь нечувственному внутреннему созерцанию, рассматривается здесь как что-то видимое, осязаемое, материальное, над чем можно производить внешние эксперименты, что можно даже взвешивать и фотографировать; и именно в силу этой ложной рационализации по существу сверхрационального действительно рациональный момент всякого знания – точность понятий, последовательность и обоснованность мышления, отграничение доказанного и объективного от сомнительного и непроверенного – становится совершенно невозможным; и шарлатаны и легковеры имеют здесь, в силу самого метода, в силу основных предпосылок исследования неизбежный перевес над добросовестными и осторожными людьми»[235].

Николай Бердяев: «Редко кто производил на меня впечатление столь безблагодатного человека, как Штейнер. Ни одного луча падающего сверху. Все он хотел добыть снизу, страстным усилием прорваться к духовному миру… Некоторые антропософы производили на меня впечатление людей одержимых, находящихся в маниакальном состоянии. Когда они произносили «доктор (Штейнер) сказал», то менялось выражение глаз, лицо делалось иным и продолжать разговор было нельзя. Верующие антропософы гораздо более догматики, гораздо более авторитарны, чем самые ортодоксальные православные и католики… Такие лица как Минцлова (эмиссар Штейнера в России) могли иметь влияние лишь в атмосфере культурной элиты того времени, проникнутой оккультными настроениями и исканиями. В этой атмосфере было много бессознательной лживости и самообмана, мало было любви к истине. Хотели быть обманутыми и соблазненными. Терпеть не могли критики»[236]. Впрочем, Бердяев еще видел среди теософов «русских мальчиков». Ныне же остался только «полукультурный слой, преимущественно состоящий из дам, который тянется к теософии по тем же теплопрохладным мотивам, которые влекут их к благотворительности, к нравоучениям, к маленьким чудесам личной жизни»[237].

По впечатлению о.Сергия Булгакова, Штейнер «дилетантски» был знаком с философскими течениями. «Он пишет как человек, никогда не соприкасавшийся с философией»[238]. «Штейнерианство не есть ни «углубление христианства», за которое оно себя выдает, ни даже ересь или особое течение в христианстве – оно просто ничего общего с христианством не имеет, и самое это сближение есть самообман или заведомая подделка. Даже самые сложные и запутанные гностические построения, о которых сохранила нам память история, далеки от тех оккультных грез, одеваемых – насильственно и кощунственно – в образы Евангелия, и по сравнению с этим даже кощунства восточной теософии с их Звездой Востока кажутся невинными благоглупостями в сопоставлении с этой настойчивой и по-немецки упорной доктриной. Попытки соединения суть или недоразумение и недомыслие, или же автогипноз и шарлатанство… До такой степени все различно, далеко и чуждо, что невольно встает последний вопрос: к чему все это переряживание? Зачем одевать совершенно нехристианское мировоззрение в христианские одежды, зачем «пятое евангелие» Акаши излагать как продолжение и истолкование четырех Евангелий Церкви? К чему этот синкретический маскарад, и не лучше ли, подобно восточной теософии, открыто отпасть от христианства?»[239]

Еще один русский философ и педагог – Василий Зеньковский – замечает, что «учение о человеке у Блаватской представляет довольно беспорядочную сводку разных идей, эклектически взятых из индуизма и так называемой «герметической» литературы. У Штейнера все это несколько переработано, но основной дефект остается: мотивы и основания разграничения разных «сторон» в человеке и у него необычайно шатки»[240]. «Антропософия себя именует «духоведением», хотя она есть учение о темной духовности в человеке: антропософия не знает тайны человека в его целостности и в его личном отношении к Богу, а базируется лишь на том, что мы в дальнейшем будем именовать «темной» духовностью»[241].

Борис Вышеславцев, блестящий знаток европейской философии, также свидетельствует, что «Штейнер всецело во власти сумбурного подсознания, его сознательная мысль архаична и инфантильна, для научно-философского и мистического эзотеризма он вечно остается непосвященным. Штейнер грезит и видит сны; это драгоценный источник познания, но бывают «вещие сны» и бывает бред. Примером такого бреда может служить христология Штейнера»[242].

Николай Лосский также не может высказать комплиментов в адрес теософии: «Все это учение переполнено сведениями о природе Солнца и различных планет, о различных духах, населяющих их, о влиянии на душу умершего человека, сведениями явно фантастическими, выходящими за пределы доступного человеку опыта и обнаруживающими свою несостоятельность, поскольку некоторые из них противоречат общим достоверно известным принципам строения мира. Например, Штейнер утверждает, что горящие газы находятся только на периферии Солнца, а внутри его нет ничего материального, даже пространства. Трудно понять, как мыслит человек, способный говорить о шаре, у которого периферия пространственна, а внутренность не то чтобы пуста, а совсем не пространственна!»[243]

Отношение Ивана Ильина к антропософии высказано в его письмах по поводу книги Андрея Белого (Б.Н. Бугаева) «Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности»[lxii]: «Эта личная злоба, которой хватило для того, чтобы написать отвратительный памфлет в триста сорок одну страницу… обнаруживает со всей очевидностью, что это такое за «катарсис» души, который осуществляется под руководством Рудольфа Штейнера, курсов коего, по Вашему признанию, «нельзя безнаказанно слушать». Поистине: «по плодам их узнаете их» (Мф, 7,16)… Пасквиль г. Бугаева – ядовитый газ, направленный в лице Метнера против всех нас, против всех работников в сфере христианской религии и европейской культуры. Уничтожающее дружное противодействие нас всех системе Штейнера, <которая> через насилие над душами своих адептов чинит насилие над добрым именем и честью всех мыслящих свободно, – есть наш общий безусловный долг и акт самосохранения!… <Нужно организовать> дружное противодействие не только против данного факта (пасквиля г. Бугаева против Э. Метнера), но и против лже-идейного первоисточника, т.е. против организованной антикультуры штейнерианства, ибо иначе последуют без числа и меры новые факты попрания личностей и идей… Выдвигаемая Штейнером «Антропософия» – учение враждебное и настоящей философии, и подлинному искусству»[244].

Антропософия давно знакома русской культуре. И потому не стоит спекулировать на советской и постсоветской необразованности и делать вид, будто только недоумки и невежды противостоят интервенции Штейнера в русские школы.

Впрочем, антропософы готовы и виднейших русских философов представить в качестве невежд. Вчитайтесь: «В одном из писем Блоку А. Белый пишет, что в 1904 году г. Булгаков сказал ему (передаю смысл по памяти): «Теософия это еще ничего. Сейчас нас ожидает уже настоящая тьма – Штейнер!». Можно задать вопрос: а на что, собственно, опирался Булгаков, когда в 1904 г. выносил свое суждение? Должно быть, на гениальную интуицию. Во всяком случае не на трезвый анализ. В то время в России, кроме незначительных статеек в теософских журналах, никаких книг Штейнера опубликовано не было»[245].

О. Сергей Булгаков становится в глазах читателей этаким «образованцем» хрущевских времен: «Пастернака я не читал, но скажу…». Однако, в те годы Россия не была изолирована от европейской культурной жизни. Да и Булгаков мог работать отнюдь не только с переводами: немецкий язык он знал прекрасно, и в самой Германии бывал. Именно зная, что происходит в религиозной жизни Европы, Булгаков предупреждал своих друзей в России от увлечения новой модной сектой.

Я не вхожу в разбор педагогической стороны дела. Из немецких источников я знаю, что в вальдорфских школах у детей хуже развивается математическое и естественное мышление. Что же касается художественного, образного мышления, то и оно не слишком радует, потому что та интерпретация мира художественных образов, которую дают в этих школах, носит оккультный характер, который заслоняет собою все-таки христианское содержание большинства произведений европейского искусства. В результате в старших классах вальдорфские школы Германии вынуждены забрасывать всю свою специфическую методику и просто натаскивать учеников по обычным программам, чтобы те могли нормально сдать государственные экзамены.

Письма же г-на Пинского – прием, обычный для многих сект: они, секты, настаивают на своей «нерелигиозности» для того, что беспрепятственно нарушать закон о светском характере образования. В России так действуют неоязыческие секты типа мунистов (чей учебник «Мой мир и я» издан учрежденным ими якобы светским «Международным фондом образования»), рёриховцев и антропософов. В результате в России школа оказалась отделена от Церкви – но не от сект.

Насколько «нерелигиозна» антропософия, можно судить по следующей похвале, произнесенной антропософом К. Свасьяном в адрес антропософии же: «Антропософия сегодня является единственной формой сознания Живого и вторично, но уже в нашем сознании, Воскресаемого Христа»[246][lxiii][247].

Понятно, что течение, претендующее на роль «живого христианства», является религиозным, а поскольку оно еще и мыслит себя «единственным», значит, оно ощущает себя еще и некоей альтернативой историческому, церковному христианству.

Свасьян надеется на то, что его энтузиастическим заклинаниям поверят на слово. Стоит ему только сказать, что, мол «антропософия – не секта, а духовная наука, в ее истоках расширенное до духоведения естествознание», так все только восхитятся.

Но для меня слово «наука» звучит вполне определенно. В науке принято демонстрировать все методы, с помощью которых ты пришел к своим результатам. Эти методы должны быть признаны и используемы другими учеными (причем независимо от их личных религиозных позиций). Любой результат в науке должен быть воспроизводим другими исследователями, и тем самым проверяем.

Господин Свасьян, объясните же мне, каким именно методом Штейнер пришел к выводу о том, что некая «сестринская душа Адама» сначала воплотилась в Кришне, а затем – «в мальчике Иисусе от Луки», и в итоге двенадцатилетний Иисус «соединяется с силой Кришны, с самим Кришной»[248].

Бедный Иисус – в нем, оказывается, был целый легион духов («мальчик Иисус несет теперь «Я» Заратустры»; «в астральное тело мальчика Иисуса вступает Будда»).

Это что – естествознание?

С научной точки зрения это просто бред. Но в восприятии христиан это еще и бред кощунственный.

То, что Церковь не скрывает своей точки зрения на вальдорфскую педагогику как на сектантскую методику, г-ну Пинскому, конечно, не нравится. Но люди должны знать разные мнения – хотя бы для того, чтобы выбрать свой путь. Как об этом предупредила, например, Лютеранская Церковь Германии: «Во всяком случае, христиане-родители не должны оставаться в заблуждении, что стоящий за вальдорфской педагогикой штейнеровский образ человека по пониманию Евангелической Церкви не является библейским»[249].

И католики, и православные с этим полностью согласны: штейнеровская система «вальдорфских школ» является оккультной, но отнюдь не христианской или светски-нейтральной[lxiv][250].

Попытки же отделить методики вальдорфских школ от их оккультной почвы, на которые уповает, например, Е.Ямбург, по чьей «просвещенной» инициативе и появились антропософы в школах России, явно бессмысленны.

Россия – такая страна, в которой даже нерелигиозные (сами по себе) феномены обретают религиозный смысл. Например, марксизм на Западе был обычной социологической школой, а в России обернулся «штурмом небес». «Гербалайф» в Америке, может, является обычной экономической авантюрой («пирамидой»), но в России явно превращается в секту. Вроде бы безобидные «обливанцы» Порфирия Иванова уже провозгласили своего учителя воплощением Бога Отца.

Тем более искони религиозная вальдорфская педагогика в России зацветет пышным оккультным цветом. И еще сотни школ перейдут на религиозный статус, числясь при этом вполне «светскими».