На Палатинском холме

Город, что основал Ромул в 753 г. до н. э., в год, который стал называться первым в римском летосчислении ab urbe condita (от основания города), располагался на Палатине. Форум, над которым возвышается Палатинский холм сегодня, был тогда долиной между двумя холмами – Палатином и Капитолием. И было все это не более чем в километре от теперешней Piazza della Bocca della Verita. Как говорят, именно здесь Капитолийская волчица нашла младенцев Ромула и Рема… теперь здесь стоит древняя церковь Санта Мариа ин Космедин, Арка Януса и церковь Сан Джорджио ин Велабро…

Фото Ю. Зайцевой: церковь Санта Мариа ин Космедин

Сюда приезжают туристы, чтобы проверить себя на правдивость, и смело фотографируются у«Уст истины» – рожи древнего божества с разинутой пастью, скорее всего, фавна, который, согласно преданию, должен неминуемо укусить своими зубами засунутую в его рот руку лжеца… Но то ли лжецов не стало, то ли фавн устал… Поток туристов не уменьшается, все они толпятся на паперти храма Святой Марии, где установлена эта страшная маска, но мало кто входит в саму церковь, где пахнет настоящей историей, где сами запахи, идущие от стен, где сам холод, всегда, даже в жаркие летние дни, царствующий здесь без перемены, говорят о том, что ты стоишь лицом к лицу с самою историей…

А что было на самом деле? Была ли она, Капитолийская волчица? Царствовал ли над римлянами Ромул и решал ли государственные дела царь Нума Помпилий вместе с нимфой Эгерией где‑то в ее гроте на Аппиевой дороге? Петрарка в конце 30–х гг. XIV века, то есть почти 700 лет тому назад, писал в своем знаменитом письме из Рима: «Мы бродили по великому городу… и на каждом шагу встречалось что‑то заставлявшее говорить и восторгаться: здесь дворец Эвандра, здесь храм Карменты… тут воспитавшая близнецов волчица». Семьсот лет назад при Петрарке и две тысячи лет назад при Горации эти места уже знали как связанные с теми или иными событиями в жизни Ромула. Сколько поколений! Сколько туристов, и среди них Франческо Петрарка, поэт и каноник, увенчанный лаврами на Капитолии…

Даже если события римской истории восьмого века до н. э., описанные в I книге Тита Ливия, и носят наполовину сказочный характер, каждое из них так давно и так крепко приросло к тому или иному конкретному месту на карте современного Рима, что волчица, даже если она и никогда не кормила здесь Ромула и Рема, всё равно – исторический факт. И всё равно без Капитолийской волчицы, которая вскормила близнецов именно тут, близ современной паперти церкви San Giorgio in Velabro, что, между прочим, стоит здесь с VI века н. э., нет истории Рима.

Сегодня Палатин возвышается над Форумом. Седые развалины императорских дворцов, построенных здесь в первые века н. э., теперь как бы продолжают скалы, из которых они вырастают. Скалы, образующие невысокий, но почти отвесный склон холма, если смотреть на него со стороны Форума. Это напоминает Афинский Акрополь и замок шотландских королей в Эдинбурге, которые тоже поднимаются высоко над землею именно как бы в продолжение естественных стен – скал. На Палатине есть музей, но лучшее здесь – это сады.

Цветы склонялись с высоты

На мрамор брошенной плиты…

Так писал Гумилёв в стихотворении «На Палатине», которое начинается словами «Измучен огненной жарой, я лёг за камнем на горе». Жара в Риме, конечно же, «огненная», но только в августе, а Палатин более всего хорош весною, когда здесь всё цветёт и всё благоухает, а тысячи птиц поют «на своей латыни», как сказано у Мандельштама, или молятся Богу, не переставая.

Помню, как долго сидел я здесь на лавочке. Ille mi par esse deo videtur – «Богу равным кажется мне по счастью»… Цицерон и Катулл жили где‑то здесь, именно на Палатине. Неужели действительно здесь… Когда в университете мы учили латынь и изучали римских поэтов, потом, когда я уже сам читал спецкурс по поэтам эпохи Августа, их стихи как‑то никак не связывались с какими‑то конкретными местами. Пушкин и Михайловское, Лермонтов и Тарханы, Толстой и Ясная Поляна – это как‑то понятно.

Лирики же древности жили для нас где‑то совсем не в историческом Риме, а в каком‑то интеллектуально–художественном пространстве, существовавшем вне зависимости от реального мира. Рим с его топографией для нас тогда просто не существовал. Прекрасно понимая, что никогда и ни при каких обстоятельствах туда не попадем, мы воспринимали его как что‑то нереальное, находящееся вне нашей вселенной, другое дело – стихи; они существовали, они имели свою плоть, свой размер, свои образы, в них жил целый мир, а Рим настоящий… он открылся только потом, когда рухнул «железный занавес».

«Цицерон говорил: «Мы все окружены здесь следами истории», – пишет мадам де Сталь, не совсем верно, но по смыслу правильно цитируя римского оратора, и продолжает: – Если он говорил так в своё время, то что же сказать нам сейчас»… Здесь сам Цицерон говорил свои речи, так хорошо, до мельчайших подробностей запомнившиеся нам, филологам–классикам, со студенческой скамьи, здесь правил Август и блуждал по ночным улицам Рима влюбленный в прекрасную Делию поэт Альбий Тибулл, здесь Марк Аврелий по–гречески записывал в дневник свои мысли, здесь Пётр проповедовал Евангелие, здесь Павел писал свои послания… здесь… здесь… здесь…

Страшно подумать, но всё это было именно тут в реально существующем и живом на сегодняшний день городе, где и сегодня так безжалостно сжигает солнце наши плечи… где и сегодня всё осталось, на самом деле, как было, где… как писал где‑то Лосев, «Набожный еврей при встрече говорил: «Мир тебе!», живой и веселый грек: «Радуйся!», практический же и здравый римлянин – только «Будь силен!» (vale) и «Будь здоров!» (salve)»… Все три эти разные цивилизации встретились здесь, именно в этом городе, и так родилась Новая Европа, и мы, европейцы, в душах которых навсегда смешалось три начала – еврейское, греческое и римское…