Глава 3 . Религия отцов

«Прогневался Господь на отцов ваших великим гневом, и ты скажи им: так говорит Господь Саваоф: обратитесь ко Мне, говорит Господь Саваоф, и Я обращусь к вам, говорит Господь Саваоф. Не будьте такими, как отцы ваши, к которым взывали прежде бывшие пророки, говоря: „так говорит Господь Саваоф: обратитесь от злых путей ваших и от злых дел ваших“; но они не слушались и не внимали Мне, говорит Господь. Отцы ваши — где они? да и пророки, будут ли они вечно жить? Но слова Мои и определения Мои, которые заповедал Я рабам Моим, пророкам, разве не постигли отцов ваших? и они обращались и говорили: „как определил Господь Саваоф поступить с нами по нашим путям и по нашим делам, так и поступил с нами“» (Зах. 1:2—6). В этой вести пророк поднимает проблему религии отцов. Авторитет отца, рода в древнем мире, и особенно на Древнем Востоке был крайне велик. На этом авторитете фактически строились все древневосточные государства. Этот принцип помогал сохранять уважение как к старшим в семье, так и в государстве. Этот принцип помогал сохранять национальные и этнические традиции. Этот принцип способствовал сплачиванию народа. И это действительно очень важный принцип. Священное Писание так же уделяет ему достойное место. Вспомнить, хотя бы, V заповедь Божьего Закона — «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Исх. 20:12). Но говоря о необходимости почитания родителей, Библия многократно предостерегает от повторения ошибок родителей, о чем говорит, в частности, и пророк Захария в вышеприведенном тексте. Господь на страницах Библии, провозглашая принципы Истинной религии, истинного Богопоклонения, нигде не связывает, не приравнивает их с понятием религии отцов. Более того, многократно Христос как раз противопоставляет ошибочную религию отцов с Истинной верой. «И, увидев некоторых из учеников Его, евших хлеб нечистыми, то есть неумытыми, руками, укоряли. Ибо фарисеи и все Иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук; и, придя с торга, не едят не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей. Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб? Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? …устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное» (Марка 7:2—9, 13). «И говорил Я сыновьям их в пустыне: не ходите по правилам отцов ваших, и не соблюдайте установлений их, и не оскверняйте себя идолами их. Я Господь Бог ваш: по Моим заповедям поступайте, и Мои уставы соблюдайте, и исполняйте их» (Иез. 20:18—19). Эта проблема, вопрос является очень актуальной и в наши дни, когда после семидесятилетнего атеистического периода делаются призывы вернуться к религии отцов, «выгнав» все, как говорят, «иностранные», чуждые нашему народу веры и секты. Идет воззвание к формированию государственной религии, которая является религией отцов. Однако, когда говорят о религии отцов, необходимо вначале определиться: каких именно отцов? Ибо на сегодняшний день практически все республики бывшего СССР населяют десятки и сотни народов, имеющих, порой, совершенно различную историю и культуру. Да и те, кто записан в паспорте под какой-либо национальностью, имеют в своей крови примеси десятков национальностей. И какая из них является ведущей, ответить на этот вопрос сегодня затруднятся даже генетики. Чистой национальности сегодня не существует, особенно после того, как по Украине и России проходили половцы, печенеги, татаро-монголы, гунны и пр. А все разговоры о ней приведут нас в III Рейх с его теорией о расовой чистоте. Более того, многие из тех сугубо национальных черт, которые есть сегодня, на самом деле не имеют к этой национальности исторически никакого отношения. К примеру, одним из символов современных украинцев является черноволосая, черноокая полтавчанка. Но ведь среди славянских племен Киевской Руси людей с черным цветом волос никогда не было. Славяне, и это одно из их отличий, всегда были светловолосыми. Черный цвет волос пришел к нам, славянам, через браки наших пращуров со степняками. Или, к примеру, среди тех, кто сегодня пишется русским, очень много курносых, что так же никогда не было характерно для славян. Курносые носы — это была одна из характерных черт финно-угорских народов. Словом, если говорить о религии отцов в этническом плане, то сама постановка подобного вопроса будет неверной. Ибо в крови одного человека может течь как кровь русского, так и поляка, татарина, латыша, еврея и т. д. А отцы их, как известно, поклонялись разным богам. Если брать в отношении древности существования той или иной религии на данной территории, то тогда религией отцов станет язычество. Ибо именно оно впервые исторически зафиксировано на наших славянских землях. И наши прародители официально проповедовали его почти тысячу лет. Значит нам надо вернуться к нему, с его человеческими жертвоприношениями, обрядовыми попойками, оккультными обрядами, суевериями, и пр., что имело самое широкое распространение в нашем славянском язычестве, несмотря на попытки ряда авторов прошлого и настоящего идеализировать его. Или нам стоит вернуться в язычество половцев, хазар и печенегов, обитавших на территории Юго-Восточной Украины и оставивших здесь свой широкий этнический след. Или в язычество скандинавов, так же широко осевших в Киевской Руси. Если же считать понятие «религия отцов» с момента принятия в 988 г. князем Владимиром христианства в форме православия, то здесь вопросов не меньше. Во-первых, очень небольшой процент людей в то время принял христианство искренне, в большинстве случаев оно насаждалось грубой силой под страхом смертной казни [Татищев В. История Российская. В 3 т. М.: АСТ, 2003. Т. 1. С. 58—60], вынуждая практически все население Киевской Руси принять его только внешне, на деле продолжая исповедовать самое что ни на есть настоящее язычество, несколько прикрытое христианскими одеждами. [Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Харьков, 1916. Т. 1. С. 126, 129; Греков Б. Д. Киевская Русь. Л.: Политиздат, 1953. С. 395]. Возникла эпоха, которая вошла в историю под названием Двоеверие. [Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Русское слово, 1997. С. 529; Грушевський М. Історія України-Русі. В 11 к. К.: Наукова думка, 1993. Т. 3. С. 403—404; Греков. Указ. соч. С. 396]. Она продержалась в своем откровенно языческом духе вплоть до XIII столетия! Может быть, это Двоеверие является верой отцов — ведь его тогда исповедовало подавляющее большинство народа, даже по данным самих православных историков? [Гальковский. Указ. соч. Т. 1. С. 126, 129. Т. 2. С. 82; Титлинов Б. В. Лекции по истории русской церкви. СПб., 1913. С. 570; Голубинский Е. Е. История Русской церкви. М., 1901. Т. 1. С. 110—111]. Потом грянуло татарское нашествие, потом западная часть бывшей Киевской Руси стала почти вся католической, что также можно считать при желании верой отцов, по крайней мере, для части населения. Та же часть, что осталась под игом Золотой Орды, продолжала придерживаться, пусть и не в такой грубой форме, как раньше, того же самого Двоеверия. Не говоря уже о том, что то христианство, которое пришло на Русь из Византии, имело крайне мало общего с учением Христа и Библии, всегда отрицавшими и бессмертие души, и почитание дня солнца, названного в русском языке воскресением, и поклонение перед святыми и иконами, и исповедь перед священником, и т. д., и т. д. Но даже, если и это отбросить, то говорить о православии, как религии отцов на протяжении 1000 лет, нельзя. Ибо в 1666 году в Русской православной церкви произошел раскол, разделивший ее до сих пор на два большие течения: Древлеправославную церковь, или церковь староверов и Новоправославную церковь или нововеров. Современная так называемая государственная православная церковь не любит себя называть этим именем, хотя оно совершенно оправдано как исторически, так и догматически. Ибо значительную часть древнего православия современное ново-православие грубо попрало. И те русские святые, которым сегодня молятся в православных храмах, не стали бы стоять на службах, которые ведутся по совершенно другим канонам и их крайне удивило бы троеперстное крещение (крестное знамение тремя пальцами) современных прихожан, которое к религии отцов, на которую они так любят ссылаться, отношения, как и многое другое, не имеет никакого. И если уж говорить о православии, как религии отцов, то нужно тогда говорить о церкви Древлеправославной или, как ее иногда именуют, церкви старообрядческой или староверов, как раз и хранящей отеческие предания древнего православия, от которых официально существующая государственная церковь отказалась еще при патриархе Никоне при весьма интересных и отнюдь не духовно чистых обстоятельствах. Итак, перенесемся в середину XVII века, чтобы разобраться, наконец, с пресловутым понятием религии отцов, которым сегодня так много спекулируют многие церковные иерархи без всякого на то права ни исторического, ни духовного, ни доктринального. Середина XVII века ознаменовалась на Руси приходом на патриарший престол яркой и противоречивой фигуры Никона, возглавившего в 1652 году русскую церковь, а фактически, и все государство, ибо его кипучая и деятельная натура охватила все стороны жизни государства, начиная от церковной реформы до организации на Руси артиллерийского войска. Никон сочетал в себе многие, порой, прямо противоречивые черты характера. Но, пожалуй, одной из основных его черт было властолюбие. Недаром он склоняет довольно мягкого царя Алексея Михайловича (1645—1676) к тому, чтобы тот дал ему свой титул «Великого государя»! И подпись Никона на царских государственных грамотах стояла наравне с царской. Но властолюбие Никона шло дальше. Он видел Москву Третьим Римом, Новым Иерусалимом, основав даже вблизи столицы, как он его называл, Новоиерусалимский монастырь, а близ текущую реку назвал Иорданом. Этой его идее мешало несколько серьезных факторов, как в безусловно чисто политическом плане, так и в духовном. И если для устранения политических препятствий требовались объективные силы, которых у Руси еще не было и в помине, чтобы стать на один уровень с былым Римом и Византией, то для решения духовных, казалось, нужно лишь приложить немного воли. Никон «вступил в управление русской церковью с твердой решимостью восстановить полное согласие ее с церковью греческой, уничтожив все обрядовые особенности, которыми первая отличалась от последней. Не было недостатка во внушениях, поддерживавших в нем сознание необходимости этого единения. Восточные иерархи, все чаще наезжавшие в Москву в XVII в., укоризненно указывали русским церковным пастырям на эти особенности, как на местные новизны, могущие расстроить согласие между поместными православными церквами. Незадолго до вступления Никона на патриаршию кафедру случилось событие, указывающее на такую опасность. На Афоне монахи всех греческих монастырей, составив собор, признали двуперстие ересью, сожгли московские богослужебные книги, в которых оно было положено, и хотели сжечь самого старца, у которого нашли эти книги». [Ключевский В. О. Собрание сочинений. В 9 т. М.: Мысль, 1988. Курс русской истории. Т. 3. С. 284—285]. Далее профессор Ключевский, выдающийся русский историк и преподаватель Духовной православной академии, что делает его выводы особенно ценными, так как кого-кого, но его нельзя заподозрить в любви к старообрядцам, раскрывает подлинные мотивы, подтолкнувшие Никона к так называемой реформе во имя чистоты православия. Никон «воочию видел, каким жалким статистом служил на придворной сцене всероссийский патриарх, по собственному опыту знал, как легко настойчивый человек может повернуть молодого царя в любую сторону, и его взрывчатое самолюбие возмущалось при мысли, что и он, патриарх Никон, может стать игрушкой в руках какого-нибудь зазнавшегося царского духовника… На высоте апостольского престола в Москве Никон должен был чувствовать себя одиноким и искал опоры на стороне, на вселенском Востоке, в тесном единении с восточными сопрестольниками, ибо авторитет вселенской церкви… был некоторым пугалом для набожно-трусливой, хотя и всевластной, московской совести… На церковном соборе 1655 г. он объявил, что хотя он русский и сын русского, но его вера и убеждения греческие. Никон хотел быть не просто московским или всероссийским патриархом, а еще одним из вселенских, и действовать самостоятельно. Он хотел дать действительную силу титулу „Великого государя“, какой он носил наравне с царем… Он ставил священство не только вровень с царством, но и выше его. Когда его упрекали в папизме, он без смущения отвечал: „За доброе отчего и папу не почитать? Там верховные апостолы Петр и Павел, а он у них служит“. Никон бросил вызов всему прошлому русской церкви, так и окружающей русской действительности. Но он не хотел считаться со всем этим: перед носителем вечной и вселенской идеи должно исчезать все временное и местное. Вся задача в том, чтобы установить полное согласие и единение церкви русской с другими поместными православными церквами, а там уж он, патриарх всея Руси, сумеет занять подобающее место среди высшей иерархии вселенской церкви». [Ключевский. Указ. соч. Т. 3. С. 285, 286]. Итак, сам православный профессор Ключевский выделяет две основные причины начала Никоном реформы. Первая: с помощью нее получить поддержку православных патриархов, необходимую ему для упрочнения своего авторитета и власти при московском дворе, где его положение было непредсказуемым и шатким. И вторая: после реформы занять высокое положение и возглавить в конце концов все мировое православие. Была еще и третья причина реформы, которая, однако, осталась незамеченной и для самого Никона, и которая является наиболее скрытой, но и одной из главных. Это рука папского Рима, желающего с помощью данной реформы расколоть православие на Руси, ибо другие православные церкви не представляли сколько-нибудь опасности или проблем для папства. Дело в том, что пересмотр всех богослужебных книг, сверку их по греческим и внесение соответствующих изменений в канон и чин русской церкви он доверил, мягко говоря, сомнительным личностям. Главным из них был Арсений Грек «бродяга-перекрест, бывший католик». [Ключевский. Указ. соч. Т. 3. С. 291]. Этот Арсений получил образование в Риме в коллегии иезуитов. Вернувшись на восток, он обрезался, принял магометанство. Затем вновь вернулся в христианство — православие, а затем вновь — в католичество. Когда он прибыл в Россию, то его отправили в Соловецкий монастырь для исправления его веры, как опасного вероотступника. [Там же. Т. 3. С. 291]. Его-то, тайного католика, Никон и приобщает к исправлению православного чина. Вместе с ним Никон привлек еще ряд греков и украинцев, так же замеченных в связях с латинством. Более того, за основу брались не древние греческие книги, а новые, выпущенные, к тому же, в латинских землях, в иезуитских типографиях Венеции и Парижа. [Всемирная история. В 24 т. Минск: Литература, 1996. Т. 13. С. 506]. Старые же греческие книги, привезенные Арсением Сухановым и по которым как раз и должна была бы идти сверка правильности или наоборот, русских богослужебных книг, вообще не использовались. Что и немудрено, ибо как было показано в XIX веке вновь самими сторонниками государственной церкви, и, в частности, профессором Московской Духовной академии С. Белокуровым, они как раз не отличались от тех, что были на Руси до Никона, но разнились с теми, что были напечатаны в иезуитских типографиях. Исправления богослужебных книг именно по древним рукописям при Никоне вообще не было! [Зазыкин М. В. Патриарх Никон и его государственные и канонические идеи. Варшава, 1934. Ч. 2. С. 157]. «Горячо и неумело Никон правил и богослужебные книги. В действительности правка велась не по „старинным греческим и славянским книгам“, как торжественно утверждалось в первом правленом „Служебнике“, а по современным греческим. Самый образованный старообрядец дьякон Федор (Иванов), „соузник“ Аввакума, в челобитной Алексею Михайловичу писал: „А нынешние книги, что посылал покупать Никон патриарх в Грецию, с которых ныне зде переводят, словут греческие, а там печатают те книги под властию богоотступного папы римского в трех градех: в Риме, в Париже и в Венеции, греческим языком, но не по древнему благочестию. Того ради и зде нынешние переведенные со старыми несогласны государь, и велия смута“». [Всемирная история. Указ. соч. Т. 15. С. 509]. Но иезуиты, фактически подчинившие себе многие православные церкви после Флорентийской унии 1438 года, теперь активно работали на раскол русского православия, где их союзником, безусловно, против собственной воли, оказался Никон, не увидевший за своим властолюбием руки Рима и не представляющий себе всех губительных сторон своей так называемой реформы. Когда же она была обнародована, то ввергла в настоящий шок и духовенство, и простой люд. «По своему значению и последствиям это явление далеко выходит за границы одной только церковной истории. По подсчетам… историков от 1/4 до 1/3 русских людей XVII в. ушло в раскол (!). Разделилась не только церковь, но, в известном смысле, сам народ». [Всемирная история. Указ. соч. Т. 15. С. 495—496]. Еще больший шок у людей произошел, когда все эти нововведения Никона были одобрены собором русской церкви с участием восточных патриархов и царем. [Ключевский. Указ. соч. Т. 3. С. 291]. «Легко понять смущение, в какое должны были впасть от этой новизны православные русские умы… Распоряжения Никона показывали русскому православному обществу, что оно доселе не умело ни молиться, ни писать икон, и что духовенство не умело совершать богослужений как следует». [Ключевский. Указ. соч. Т. 3. С. 287]. «Предав анафеме двуперстие и другие обряды, признанные Стогловым собором 1551 г., торжественно объявили, что „отцы этого собора мудрствовали невежеством своим безрассудно“. Таким образом, русская иерархия XVII в. предала полному осуждению русскую церковную старину». [Ключевский. Указ. соч. Т. 3. С. 291]. Все новшества Никона не имели ничего общего с древним православием, как это показано на сегодняшний день во всех академических работах, включая и работы, что особенно ценно, и самих православных ученых. «До сих пор все молились, крестясь при этом двумя перстами. Так знаменовались (крестились) великие русские святители Сергий Радонежский, Нил Сорский, Иосиф Волоцкий … Кроме того, вопрос о сложении перстов был однозначно решен Стогловым собором, который за сто лет до Никона определил: „Иже кто не знаменается двомя персты, якого же и Христос, да есть проклятие“». [Всемирная история. Указ. соч. Т. 15. С. 504]. «Исследования показывают, что именно двуперстие было характерным для православной Византии к моменту крещения Руси. Затем греки стали знаменоваться (креститься) тремя перстами, а в России остались верны греческой старине». [Всемирная история. Указ. соч. Т. 15. С. 509]. Крупный историк, преподаватель, профессор А. В. Карташов пишет: «Собор 1667 г. осудил старые обряды и тексты и оградил клятвами обряды и тексты новоисправленные в качестве обрядов древнегреческих. Двести лет бесплодная полемика опиралась на эти мнимые истины, пока академическая наука не доказала документально, что правились обряды и чины не по древнегреческим, а по новопечатным книгам, что двуперстие и сугубая аллилуйя и прочие обряды действительно старогреческие». [Карташов А. В. Живое предание. Православие и современность. Париж, 1950. С. 41]. Другой профессор, преподаватель Духовной академии Н. Ф. Каптерёв пишет: «Научно-историческими исследованиями твердо установлено, что старый русский обряд есть действительно старый греческий православный обряд, по сравнению с тем новым греческим обрядом, который был утвержден собором 1667 г.». [Каптерёв Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. М.: Изд. Спасо-Преображенского Ваамского монастыря, 1996. Ч. II. С. 420]. Это однозначное утверждение науки о том, что новшества Никона были переводом с новых книг, и основывались на богатейшем фактическом материале, который складывался как из памятников иконописи, так и трудов отцов церкви, решений соборов и т. д. [Быстров С. И. Двоеперстие в памятниках христианского искусства и письменности. Барнаул. А КООХ-И, 2001]. Достаточно взглянуть на знаменитые иконы или их репродукции: икона Вседержителя в церкви Евстафия Плакиды близ Ивера, XVII; Чудотворный образ Божьей Матери «Шуйской—Смоленской» в Шуе, XVII в.; образ Богоматери в г. Владимире-Волынском, XVI в.; Изображение преподобного Сергия Радонежского с оклада Евангелия, 1392 г.; «Петровскую» икону Божьей матери XIV в. в ризнице св. Троице-Сергиевой лавры; Икону Спаса XII в. в Охриде; мозаичную икону Христа XI в. в храме св. Марка, Венеция; икону Божьей Матери Корсунской X в; наконец, на знаменитую икону Смоленской Божьей Матери, чтобы убедиться, что именно двуперстие было древнейшим способом благословения, от которого как раз и отказался Никон. Бронзовая статуя апостола Петра в Риме III в., фрески катакомб Гермеса Маркелины и Петра, III в., изображения на Большом Латеранском саркофаге IV в.; Миланском диптихе V в.; фресках сошествия Св. Духа в знаменитом храме св. Софии так же показывают, что православие с древнейших времен, на протяжении столетий знало только двуперстие. Кстати, была изменена и форма креста, венчающего соборы и имевшего форму восьмиконечного. Мы специально так подробно привели список этих произведений искусства, чтобы желающий мог действительно воочию увидеть искажения православия вследствие никоновской реформы. Словом, как пишет профессор Н. Ф. Каптерёв, «в то время как греки не остановились на двоеперстии, а позднее заменили его у себя триперстием, русские остались при прежнем, воспринятом нами от греков двоеперстии, которое и было у нас до Никона господствующим обычаем». [Каптерев. Указ. соч. С. 11]. «Все попытки православных полемистов с расколом отрицать этот факт существования двоеперстия, все дошедшие до нас редакции в учении о перстосложении, в которых заключается какая-либо неясность и неопределенность, истолковывались в пользу существования у нас триперстия, оказываются решительно неудачными, ибо они не могут привести в пользу триперстия ни одного авторитетного свидетельства вроде тех, какие имеет за себя двоеперстие. Нужно признать, как того требует историческая истина, что факт существования в Московской Руси двоеперстия стоит твердо и неопровержимо». [Каптерёв Н. Ф. Патриарх Никон и его противники. М., 1887. С. 62]. О древности обрядов, которые отменил Никон, базируясь на новых, а не на древних книгах, писал и другой виднейший, вновь подчеркнем, православный историк церкви, академик Е. Голубинский. [Голубинский Е. К нашей полемике со старообрядцами. М., 2-изд, 1905]. Итак, сегодня, как светская наука доказала и с чем были вынуждены согласиться официальные научные представители государственной церкви, реформа Никона была самым настоящим искажением древнего православия. Среди нововведений, навязанных Никоном, за спиной которого тайно работали иезуиты, были приняты и те, что грубейшим образом попирали не только собственно православные обряды и догматы, но и библейские положения. В частности, это фактическое обожествление царской власти. «Это догмат цезарепапизма — преклонение новой церкви перед царской властью, даже признание её заменяющей Самого Христа. Заменивший Никона на кафедре патриарх Иоасаф со всем собором 1667 г. обратился к царю Алексею Михайловичу с той самой молитвой, с которой пророк Давид в свое время обращался к Богу, и буквально с теми же словами: „Ты, православный царь, не удали помощи твоей от меня, на заступление мое вонми, изми от оружия душу мою, и из руки песия единородную мою. Спаси нас от уст львов и от рог единорож смирение мое. Того бо деля мы под кровь крилу твоею с жезлом сим прибегаем (с книгою своею „Жезл“), да крепостию защищения пресильныя десницы твоея притяжет себе крепость на покорение всех учению и сказанию своему“ („Жезл“, в самом начале обращение к царю). Собор отлично понимал, что без царской власти и силы все его определения и изречения не имеют никакой силы и никто бы их не принял, ибо на них не было благословения Божия. Он откровенно признается, что без царской „пресильной десницы“ его собственный, соборный, жезл не имеет никакой крепости. Поэтому он все возложил на царя, по выражению пророка Давыда, на его „колесницы“ и на его „коней“. Они опора новой церкви, а не Христос. Уже в служебниках, изданных еще в 1656 г., в самой литургии, отведено царю особое, почетное место с возглашением его громкого титула. По древним, дониконовским, Служебникам на великом входе священник возглашает лишь: „Всех вас да помянет Господь Бог во царствии Своем“, царь упоминался лишь тогда, когда сам присутствует за богослужением [Миссионер-иеромонах Филарет сличил и проверил 70 Служебников древлеписьменных и старопечатных, начиная с XII века и кончая XVII, и нигде не нашел требования непременно возглашать царя во всех церквах и повсеместно на великом входе за литургией. Чин литургии св. Иоанна Златоустого. М., 1876. С. 81.], причем он титуловался очень скромно: „Да помянет Господь Бог благородие твое во царствии своем“. По новым же Служебникам требуется всюду, по всем церквам, всегда на великом входе поминать царя с предлиннейшим титулом: великий, тишайший, кротчайший и т. п. [„Так-то и царя тово враг Божий омрачил, — пишет протопоп Аввакум об Алексее Михайловиче, — да к тому величает, льстя, на переносе: „Благочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго нашаго, такова-сякова, великаго, больше всех святых от века, да помянет Господь Бог во царствии своем, всегда, и ныне, и присно, и во веки веков“… А царь-от петь, в те поры чается и мнится, будто и впрямь таков, святее ево нет. А где пуще гордости той. Мерзко Богу горделиваго и доброе дело, кольми же блудня и слабоумие, истину в неправде содержаще“. Жития… Указ. Изд. С. 238—239]. В последующих царствованиях титулы поминаемых на великом входе царей, цариц, великих князей и княгинь и их чад до того растянулись, что заняли больше времени, чем совершение всей литургии. Самая литургия превратилась в какую-то царскую демонстрацию. [Даже в панагии, пожертвованной царицей Елизаветой Петровной в 1764 г., вместо Богородичной иконы вставлено ее собственное изображение с обнаженными плечами. Прохоров В. Христианские древности. 1862. № 12. Снимок с панагии и портрета царицы]. Петр Великий ввел в Регламент Синода присягу членам-архиереям, в которой они клянутся Всемогущим Богом признавать „Крайним Судьей“ над Синодом и, значит, над всей церковью самого государя-императора Петра Алексеевича. Все ему должно быть покорно: и церковь, и иерархия, и соборы — он выше и больше всех, он „Крайний Судья“, выше его никого уже нет. В основных Законах Российской Империи царь признавался и титуловался главой церкви. В сущности, от его имени, по его уполномочию всей церковью и самим Синодом управляли обер-прокуроры Синода. Они были фактической и непогрешимой главой церкви. Догмат цезарепапизма превратился в обер-папизм, что было зловреднее и еретичнее. Все вышеизложенные догматы, как и другие новой церкви порождены новым духом, чуждым древней Руси, противным истинной Христовой Церкви и Самому Христу, духом тлетворным, гибельным, который дхнул на Русь со времен Алексея и Никона и, постепенно все больше и больше отравляя великую страну, привел ее к гибели в наше время». [Мельников Ф. Е. Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви. Барнаул: А КООХ-И, 2006. С. 96—97]. В этом союзе церкви и государства, когда церковь из нравственного арбитра, идеала превращается в идеологическое орудие власть имущих для выполнения ими своих целей, порой, прямо антихристианских, четко просматривается рука папского Рима, всегда проповедующего этот принцип. Принцип, которому мы обязаны появлением инквизиции, крестовых походов, гонений на науку и сожжений ученых, преследований любого инакомыслия. Этот принцип опасен и тем, что люди, видя беспринципность церковных иерархов, готовых выполнить любое распоряжение власть имущих, даже противоречащее учению Христа, разочаровываются и в Боге. Церковь, верующие, согласно Библии, должны молиться за государство, правительство, быть самыми прилежными гражданами, нравственной опорой страны. Но реформа Никона превратила церковь в государственный институт по идеологическому управлению волей человека, чему, кстати, способствует и антибиблейское учение об исповеди перед священником. Помимо полуобожествления царской власти реформа Никона закрепила право церкви использовать казни, пытки, другие зверства для борьбы с инакомыслием. Ужаснее всего было то, что она пыталась построить ее якобы на советах Библии и якобы примере и совете Самого Христа! «А над всем этим мраком возвышается, словно огромная голова дракона, еще один догмат, самый ужасный — кровавый и огненный догмат убийств в подлинном смысле этого слова, догмат казнения, по определению самой этой церкви. Никон в самом начале своей реформы запечатлел ее убийством епископа Павла Коломенского и других верных святой Церкви священнослужителей. Мучения и казни были наиболее прочной основой новой церкви. Собор 1666 г. постановил: аще кто не послушает нас, „хотя в едином чесом“ и „мы таковым приложим телесная озлобления“ (лист 48 Деяний). Озлобления эти выражались в страшных пытках и в убийстве. Собор 1667 г. „соорудил“ особую книгу — „Жезл“, которую титуловал не только жезлом „правления и утверждения“, но „наказания и казнения“. Книга эта, соборне догматизированная, основывает право на казни и мучения Ветхим заветом, как известно, наполненном разного рода казнями и убийствами. „Но зане же, — объясняют жезлотворцы, — в Ветхом завете бывшая сень, образ и прописания бяху в новой благодати содеваемых, убо и жезл сей видится нечто прообразовавше быти“ (Л. 5, об.). Именно ветхозаветные казни и убийства предобразовали его. Составители „Жезла“ с каким-то сладострастием проповедуют, устанавливают и защищают убийства. По их разъяснению, ветхозаветные казни были безблагодатными. А нынешние благодатны. В таком именно смысле — кощунственном, антихристианском и богохульном — истолкован и утвержден новой церковью догмат казнения. „Если в ветхозаветной церкви, — разъясняет уже правительствующий Синод в изданной им книге „Пращица“, — непокорных „поведено убивати“ — и убивали, „кольми паче в новой благодати непокоряющихся святей восточней и великороссийстей церкви подобает наказанию предавати, достойно бо и праведно есть: понеже тамо сень, зде же благодать; тамо образы, зде же истина, тамо агнец, зде же Христос“. [Питирим, еп. Нижегородский. Пращица. 1752. Ответ на 205 вопрос]. Сам Кроткий Господь, пострадавший на кресте, представляется палачом и катом. „Убо како вас не мучити? — удивляется автор „Пращицы“, обращаясь к гонимым и убиваемым русским благочестивым людям, — како в заточение не посылати? Како глав не отсекати?“ [Там же. Ответ на 236 вопрос]. Это же самое богоугодное и спасительное дело. Казни, пытки, огнесожжения и всякого рода убийства действительно были провозглашены догматом веры. В другой книге, изданной Синодом, „на утверждение в догматех православные церкви“, составленной Стефаном, митрополитом Рязанским, — „Камень веры“, целый отдел ее так и озаглавлен: „Догмат о наказании еретиков“. Здесь с убийственной решительностью и ошеломляющим бесстыдством утверждается, что „искус научает, что иного на еретиков врачевания несть, паче смерти“. И не просто убиваются они, „обаче лютыми смертьми убиваются, того ради, яко да прочия уразумеют тяготу греха и не дерзают творити неподобная. Сия же вся прилична суть еретиком: убо тех убивати достойно есть и праведно“. [Стефан, митрополит Рязанский. Камень веры. 12-й догмат. Ч. I., в конце книги]. Вот какое врачевание возведено в догмат веры: палачи стали врачами, а пастыри — палачами. Пылающие срубы и костры с десятками тысяч невинных жертв, плахи с топорами, с отрезанными головами, с потоками крови; виселицы, колесования, четвертования, выматывание жил — все это догматизировано, богословски обосновано, закреплено и благословлено новой церковью. Ужасные тайные канцелярии петровского и аннинского времени, пыточные застенки, забрызганные кровью страдальцев и исповедников старой веры — это благословенные „алтари“; палачи, истязатели, мучители, убийцы — это своего рода „священнослужители“. Все это безумие предрек Сам Спаситель: „Наступит время, — говорил Он своим ученикам, — когда всякий убивающий вас будет думать, что он тем служит Богу“ (Иоанна, 16:2). На самом же деле он служит диаволу, „человекоубийце от начала“ (Там же, 8:44). Такое догматическое верование о Христе как о палаче и о благодати Божией как о новозаветном средстве беспощадно мучить и убивать людей привело вполне естественно к превращению и таинств церковных в орудия полицейского сыска, пыток, казни и душеосквернения. В апреле 1722 г. последовало уже Высочайшее повеление, которым требовалось, чтобы священники доносили гражданскому начальству об открытых им на исповеди „преднамеренных злодействах“, к каковым относилось все то, что могло вредить верной службе и пользе государственной и церковной. [Свящ. Синайский А. Отношение русской церковной власти к расколу при Петре Великом. СПб., 1895. С. 231]. Правительствующий Синод включил сюда не только „умышление на тело церкви“, но и другие „воровства“. [Духовный Регламент. Синод. 1897. С. 98 и 100]. Таким образом священники стали сыщиками и доносчиками, а исповедь средством сыска. По требованию синодского Регламента, священник, выпытавший у кающегося его грехи, за которые он должен быть арестован, и сам должен с ним ехать „неотложно и неотбывательно“ в указанные в Высочайшим Указе „места“ — „Тайную Канцелярию“ (тогдашнюю Чрезвычайку) или в „Преображенский Приказ“ (Петровское Гэпэу). [„Чрезвычайка“ и „Гэпэу“ — это сокращенные названия большевистских жандармских учреждений: Чрезвычайной Комиссии и Государственного Политического Управления (ГПУ), которые пытками и расстрелами уничтожили сотни тысяч русских людей]. В оправдание такой сыскной и предательской деятельности священника, Синод приводит слова Самого Господа. „Ибо сим объявлением, — разъясняет верховное учреждение новой церкви, — духовник не объявляет совершенной исповеди, и не преступает правил, но еще исполняет учение Господне, тако реченное: аще согрешит к тебе брат твой, иди и обличи его между собою и тем единым; аще тебе послушает, приобрел еси брата твоего. Аще же не послушает, повеждь Церкви“. [Там же. С. 99—100]. Под „церковью“ Синод здесь разумеет Тайную канцелярию и Преображенский Приказ — Чрезвычайку и Гэпэу. Более кощунственного обращения с учением Господа трудно и придумать. Таинство исповеди превратилось в полицейский институт или в жандармское отделение, а священник — в самого опасного гэпэушника или сыщика с необычайными правами и властью. Еще более безбожно новая церковь поступила с таинством причащения. Синод превратил его не только в орудие сыска, но и в средство осквернения душ верующих людей. В своем „Регламенте“ синодская власть с непостижимым бесстыдством заявляет: „Несть лучшего знамения, почему познать раскольника“, как насильно его причащать. Само „Тело Христово“ и „Кровь Христова“ стали сыскным „знамением“ — полицейским средством узнавания преступников. Чтобы избавиться от такого ужасного причастия, люди благочестивые выдумывали на себя самые большие грехи, за которые церковь отлучает от причащения на десятки лет. Но это не помогало, ибо приказано было и таковых причащать, так как Синод признавал свое причастие совсем не святыней, которая не может преподаваться недостойным лицам, а ловким и верным средством раскрыть тайну души человека и сейчас же ее осквернить этим средством. Автор синодской „Пращицы“ с беззастенчивым злорадством говорит старообрядцам: „Вем, поистине вем, яко ни который иереи ни которых раскольников и еретиков всепокаявшихся, проклятых, насильно не причащают, кроме вас таковых сущих“. [Питирим, еп. Нижегородский. 1752. Пращица. Ответ на вопрос 214]. И раскольники они, и еретики, и проклятые, а один из синодских архиереев уверял даже, что они „хуже жидов“ [Митрополит Арсений Мациевич // Синайский А. Отношение… С. 150], и тем не менее их насильно причащали новым причастием, чтобы поиздеваться над ними, чтобы причинить им душевный вред, духовно погубить их. Старообрядцев сотнями ловили, загоняли в крепости или в тюрьмы, и тут, связав их или повалив на землю, лили им причастие насильно в рот. Было изобретено особое орудие — открывать рот таким причастникам». [Мельников. Указ. соч. С. 91—95]. Какая страшная реклама церкви в глазах людей! Но еще более удивительно то, что государственная церковь все эти зверства обрушила в первую очередь на тех, кто отстаивал как раз древнее православие, чистоту православия. Какое же право современная государственная церковь имеет себя именовать церковью, исповедующей религию отцов!!!? Если самых этих отцов пытали за верность древнему православию. Третье нововведение Никона, в корне противоречащее Библии, состояло в узаконивании, так называемого, обливательного крещения, т. е., крещения не путем полного водного погружения, а путем обливания человека. «Никоновская церковь признает таковое крещение и латинщиков-католиков не перекрещивает. Синод в 1724 г. издал особую брошюру, составленную архиепископом Феофаном Прокоповичем, „Оправдание поливательного крещения“, в которой это крещение признается равносильным трехпогружательному, а все, отрицающие такую его святость, объявляются атеистами. Бывали и в древней Церкви, даже нашей Русской, случаи обливательного крещения, так, например, в XIII столетии в Новгородской и Псковской областях под влиянием Запада стали попы крестить обливательно. Но состоявшийся в 1274 г. во Владимире собор постановил: „Боле да не обливают никого же“. [Голубинский Е. История Русской Церкви. М., 1900; подробнее проф. Дмитриевский А. А. Богослужение в Русской Церкви. Казань, 1884. С. 290—293]. Даже в Потребник Иова, патриарха Московского, тоже под влиянием латинства, вошло наставление: больного младенца крестить обливанием. [См. в самом Потребнике п. Иова. Приведены тексты разных Служебников и Требников в „Выписках“ Озерского: Изд. 4. Ч. 2. С. 400; у Голубинского Е.: К нашей полемике со старообрядцами. С. 131]. Но патриарх Филарет выбросил такое допущение, и на московском соборе 1620 г. было строго постановлено: не допускать обливательного крещения и латин принимать под новое крещение». [Мельников. Указ. соч. С. 198—199]. Эти почти все нововведения соответствовали учению папства: будь-то о непогрешимости церковной власти, полуобожествлении правителя, обливательного крещения, права церкви использовать пытки и казни, форма креста и некоторые элементы богослужения. Примечательно, так же, и то, что когда Никон выполнил «свою» задачу по расколу церкви, то паписты были первыми, кто участвовал в суде над ним, ибо сильная личность, как Никон, на патриаршем престоле их так же, конечно, не устраивала, как и большую часть русского общества и духовенства. Главным, кто заправлял на церковном соборе, где Никона за крутой нрав отстранили от патриаршества, был митрополит Газский, бывший иезуитом, отстраненным от священнодействия православными иерархами Востока, прибывший в Москву с подложными грамотами. Чуть позже царь Алексей Михайлович узнал, что этот человек состоит на тайной службе у римского папы, но так как в тот момент ему не на кого было опереться в борьбе с Никоном, то он поручает ведение собора иезуиту, оценив его ловкость, но совершенно не оценив возможных последствий его действий. [Пирлинг П. Исторические статьи и заметки. СПб., 1913; Шмурло Е. Паисий Лигарид в Риме и на греческом Востоке // Труды Пятого съезда Академических обществ за границей. Париж, 1930. С. 536—537; 542—544; 553; 571—573; 582—584]. Осудив Никона, собор полностью подтвердил все его нововведения. [Всемирная история. Указ. соч. Т. 15. С. 510]. В это же время Паисий Лигарид ведет серьезные переговоры с Римом о соединении Русской церкви с латинской, склоняя к этому и восточных патриархов. [Мельников. Указ. соч. С. 55]. Но усилия иезуита в этом вопросе не увенчались успехом, главное же было сделано: русская церковь расколота, умы людей смущены, многие важные догматы православия приближены к папским… Итак, утверждение современного православия о том, что оно исповедует религию отцов, тысячелетнее православие, не соответствует исторической действительности. Его так же нельзя считать религией отцов. Где же тогда искать эту религию? Быть может, у старообрядцев? Но их вера в святых, почитание икон, фактическое обожествление девы Марии в корне противоречат Библии. Помню, как в июне 2006 года я был на экскурсии в селе Белая Криница, Черновицкой области. Это село являлось на протяжении более ста лет одним из центров старообрядчества на Руси. Кстати, один из двух митрополитов старообрядцев носит титул Белокриницкого. До сих пор там сохранился действующий старообрядческий монастырь, основанный в 1784 году. Кстати, почти все население села состоит из потомков русских переселенцев, бежавших в эти земли от преследований официальной церкви и царского правительства. Интересно, что до сих пор они сохранили чистый русский язык. У меня и всех туристов вызвали небывалое сочувствие эти люди. Во-первых, из-за их порой вопиющей бедности, а главное — повального пьянства. По сравнению с богатыми селами Черновицкой области это село выглядит удивительно бедным, а главное, грязным, неустроенным. В монастыре сегодня лишь шесть пожилых монахинь и молодой священник. К сожалению, присутствует там и какой-то средневековый фанатизм. Дело в том, что когда монахини узнали, что большинство экскурсантов врачи, то они поделились с нами своей бедой, состоящей в болезни настоятельницы, умирающей в пролежнях. Они спрашивали совета, что делать. При этом они сказали, что положить ее в больницу они не могут, так как общаться и получать лечение можно только от своих, т. е. старообрядцев. Они были даже категорически против, чтобы мы ее осмотрели. Все, что мы увидели в этом селе и монастыре, свидетельствовало о полном увядании как физических, так, главное, и духовных сил. Я искренне молился по дороге назад за этих людей, продолжающих жить в средневековье, чтобы они приняли Истину, учение Библии, и Господь дал в их сердца Свой мир и радость. Итак, какая же религия является религией отцов? Библия нам говорит, что нашим Отцом является Господь Бог. «Только Ты — Отец наш; ибо Авраам не узнает нас, и Израиль не признает нас своими; Ты, Господи, Отец наш, от века имя Твое: „Искупитель наш“» (Ис. 63:16); «Сын чтит отца и раб — господина своего; если Я отец, то где почтение ко Мне? и если Я Господь, то где благоговение предо Мною? говорит Господь Саваоф» (Малахия 1:6); «Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас? Почему же мы вероломно поступаем друг против друга, нарушая тем завет отцов наших?» (Малахия 2:10); «Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Ефесянам 4:6). И поэтому тем более религией отцов мы можем назвать только ту, которая соответствует Слову, Учению и Закону нашего Небесного Отца. Именно к этой религии и призывал обратиться, возвратиться иудеев и пророк Захария в 520 году до х. э. Именно исповедания этой библейской евангельской религии ждет Господь, наш Небесный Отец, сегодня и от каждого из живущих на земле, т. е. и от нас в Вами, читатель.