Плачущие по Фаммузу

Когда читаешь места книги Иезекииля, где пророк гневно обличает иудейских священников в попрании культа Бога, святотатстве, то кажется, что и слова Иезекииля, и обличаемые священники и церковь, и грехи, в которых они обвиняются очень далеки от нас и нашего времени. И на первый взгляд действительно — какое отношение может иметь к нам древнеиудейская церковь, существовавшая 2500 лет назад и ее иногда весьма экзотичные грехи, типа плача по Фаммузе? «И сказал мне: обратись, и увидишь еще большие мерзости, какие они делают. И привел меня ко входу в ворота дома Господня, которые к северу, и вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе» (Иез. 8:13-14). Ну кто в наше время из христиан может быть обвинен в том, что он плачет о древнем боге Фаммузе? Такие грехи, как прелюбодеяния, убийства были и тогда, и сегодня, но плач по Фаммузе — это явно что-то устаревшее. Однако, как бы удивились люди, рассуждающие так, если бы узнали, что сегодня плач по Фаммузу идет во многих христианских церквях. Но прежде, чем мы разберем этот вопрос мы посмотрим, что собой вообще представлял культ Фаммуза и почему пророк ставит плач по этому богу в один ряд с самыми гнуснейшими мерзостями отступления от истины.

Согласно древневосточному мифу Фаммуз (или Таммуз) был прекрасным юношей, бывшим любовником богини Иштар (Астарты, Кибела, Исиды — произношение у различных народов). Однажды, когда он был вдали от своей богини он был растерзан насмерть диким кабаном. Горе Иштар было так велико, что она перестала выполнять свои функции, как богиня любви, в результате чего на земле прекратилась рождаемость. Видя это, боги позволили Иштар раз в год спускаться в ад, за Таммузом, затем вместе с ним выходить из потустороннего мира и жить в течении нескольких месяцев (весна — лето) на земле. Затем Таммуз должен был опять спускаться в царство мертвых (осень — зима) и тогда, как бы и природа грустила вместе с ним и замирала в ожидании очередной весны. Таков миф о Фаммузе. Древние глиняные таблички сохранили до нас плач, которым оплакивали верующие кончину Таммуза, — тот самый плач, о котором пишет Иезекииль. «Смерть Таммуза под пронзительную музыку флейт ежегодно оплакивалась мужчинами и женщинами приблизительно в середине лета, в месяце, названном по имени бога Таммузом… над изображением мертвого бога люди распевали погребальные песнопения, само же изображение они омывали чистой водой, смазывали маслом и облачали в красную мантию. В воздух в это время поднимались пары фимиама, чтобы острый аромат взбодрил спящие чувства бога и пробудил его от смертельного сна. В одной из этих траурных песен, носящей название «стенание флейт по Таммузу», мы, кажется, еще улавливаем голоса певцов, затягивающих грустный припев, и как бы издалека до нас доходят рыдающие звуки флейт:

«Когда он исчезает, она поднимает плач: «О мое дитя!»

Когда он исчезает, она поднимает плач: «Мой Даму!»

Когда он исчезает, она поднимает плач: «Мой чародей и жрец!»

Когда он исчезает, она поднимает плач у великолепного кедра, пустившего корни на просторе.

В Эанне сверху и снизу она поднимает плач.

Она поднимает плач, подобный плачу семьи по хозяину,

Она поднимает плач, подобный плачу города по владыке» [1].

Вроде бы безобидный плач? Однако, культ Фаммуза (Таммуза, Адониса, Аттиса — разное произношение у различных народов) безобидным не назовешь. Вот, как проходил праздник в его честь: «22 марта в лесу срубали сосну. Ее приносили в святилище Кибелы и обращались с ней как с великим божеством. Священное дерево несли члены особой касты. Ствол его, как труп, перебинтовывали шерстяными повязками и обкладывали венками из фиалок, потому что, согласно преданию, как на крови Адониса выросли розы и анемоны, так и на крови Аттиса проросли фиалки. К середине ствола привязывали статуэтку юношу (несомненно самого Аттиса). 23 марта, на второй день праздника, занимались преимущественно тем, что трубили в трубы [2].

Культ Адониса сопровождался массовой религиозной проституцией, в которой принимало участие все женское население! Культ «требовал, чтобы перед замужеством все женщины отдавались чужестранцам в святилище богини… Таким же образом показывали свою преданность этой богине и замужние женщины… женщины… должны были в определенный день праздника отдаваться чужестранцам, а деньги, которые они таким образом зарабатывали, посвящались богине» [3]. В священной проституции принимали участие и цари. «Каждый из них должен был в роли Адониса вступать в половые сношения с храмовыми проститутками, игравшими роль богини Астарты. Дети, родившиеся от такого союза, рассматривались как сыновья и дочери божества и должны были со временем, в свою очередь, стать родителями богов и богинь… Любой из этих отпрысков мог занять трон отца, быть принесенным в жертву вместо него в случае войны или при других обстоятельствах, требующих принесения в жертву человека царской крови» [4]. Здесь мы встречаемся с еще одной особенностью поклонения Фаммузу (Адонису, Аттису) — возвеличиванию культа смерти. Во время праздника Фаммуза в память его гибели в жертву приносился человек. Его убийство обставлялось очень красиво. Люди не только не страшились быть умерщвленными, но они были искренне счастливы. Их участи быть принесенными в жертву, символизирующую гибель Фаммуза, завидовали все окружающие. Французский историк Эрнест Ренан (1823-1892) называл культ Таммуза мечтательно-сладострастным, подобно коварной волшебнице завлекающей свои жертвы и убаюкивая их при этом. Теперь нам становится понятным то негодование, которое выразил Иезекииль, говоря о внедрении культа Фаммуза в Иерусалиме. Этот культ сочетал в себе: убийства, проституцию, мазохизм, половые извращения. Но все это было в прошлом, во времена древнего пророка. А какое отношение плач по Таммузу может иметь к нам, живущим в 2002 году? Дело в том, что религиозные праздники, отмечающиеся сегодня многими христианскими церквями уходят своими корнями в языческое прошлое. Так, праздник Рождества Христова церковь «позаимствовала из этого языческого культа. По юлианскому календарю 25 декабря считалось днем зимнего солнцестояния и днем рождения солнца; с этого момента дни становились длиннее и солнце греет все сильнее. В Сирии и Египте празднование рождения солнца отличалось интересными особенностями. Его участники удалялись во внутренние пределы храма и в полночь выбегали оттуда с криком: «Дева родила! Свет прибывает!» Египтяне даже изображали новорожденное солнце в виде куклы, которую они в день рождения (день зимнего солнцестояния) изготовляли и выставляли на обозрение верующих. Дева, которая зачала и родила 25 декабря сына, была несомненно, Великой восточной богиней, которую семиты звали Небесной Девой или просто Небесной Богиней; в населенных семитическими народами странах она выступала как ипостась Астарты (Иштар, Кибела — прим. А.О.). Сторонники же культа Митры называли его Солнцем и в силу этого датировали его рождение также 25 декабря. Евангелия ни словом не упоминают о дате рождения Христа. Поэтому ранние христиане этот праздник не отмечали»… Какими соображениями церковные власти руководствовались при учреждении празднования Рождества? Очень откровенно причины этого нововведения изложены одним сирийским автором христианского вероисповедания. «Отцы церкви перенесли празднование с 6 января на 25 декабря вот почему. У язычников был обычай того же 25 декабря праздновать день рождения солнца, в честь которого они зажигали огни. Христиане также принимали участие в этих торжествах. Когда церковные власти поняли, что христиане сохраняют пристрастие к этому празднику, они посоветовались и решили, что настоящее Рождество должно отмечаться 25 декабря, а 6 января — праздник богоявления (эпифании). Вот почему сохранился также обычай жечь свечи до 6 января»… То, что Рождество имеет языческие корни молчаливо признает Блаженный Августин, когда он увещевает братьев во Христе праздновать этот день не как язычники, то есть из-за рождения солнца, а ради Того, Кто сотворил солнце. Папа Лев Великий также осуждал это вредоносное суеверие — представление о Рождестве как о возрождении солнца, а не как о Рождестве Христовом. Из этого следует, что церковь приняла решение праздновать день своего основателя 25 декабря для того, чтобы перевести религиозное рвение язычников с солнца на того, кто звался Солнцем справедливости… Такого же порядка мотивы… побудили церковные власти уподобить Пасху, то есть празднование смерти и воскресения Господа, празднованию смерти и воскресения другого азиатского бога, которое приходилось на то же время года. Действительно, греческие, сицилийские и итальянские пасхальные обряды удивительно напоминают культ Адониса… Церковь сознательно приспособила новый праздник к его языческому прототипу, для того, чтобы завербовать для христианства как можно больше сторонников… смерть и воскресение Аттиса официально праздновалось в Риме 24 и 25 марта: последнее число считалось днем весеннего равноденствия, то есть днем, наиболее подходящим для возрождения бога растительности, всю зиму проспавшего мертвым сном… восхождение Христа на Голгофу было специально приурочено к этой дате, для того чтобы соответствовать более древнему празднованию весеннего равноденствия… В Сицилии «сады Адониса» до сих пор сажают весной или летом… в древности на этом острове, как и в Сирии, весной отмечали праздник в честь умершего и воскресшего бога. С приближением Пасхи сицилиане высевают пшеницу… Вскоре растения дают побеги. Через некоторое время окрепшие стебли связывают красными лентами и блюда выставляют на могилы, которые в католической и православной церкви вместе с изваяниями мертвого Христа освящаются в страстную пятницу. (Напомним, что и «сады Адониса» также клали на могилу умершего бога.)… «На Страстную пятницу в православных церквах на всеобщее обозрение выставляют восковое изображение мертвого Христа, и, когда церковь наполняется монотонной меланхолической мелодией панихиды, огромная толпа верующих покрывает изображение Спасителя поцелуями… Собирается гигантская процессия, которая сомкнутыми рядами, медленно и торжественно проходит через весь город. Каждый из ее участников несет в руке восковую свечку и время от времени разражается скорбными причитаниями… Так религиозная община со всей должной торжественностью хоронит Христа, как будто он только что умер. В заключение восковое изваяние Спасителя возвращают в церковь, и вновь звучат траурные песнопения. Причитания, сопровождаемые строгим постом, не утихают в церкви до субботней полночи. Когда часы бьют двенадцать, появляется епископ и провозглашает благую весть: «Христос воскрес», на что толпа ответствует: «Воистину воскрес». В тот же миг в городе разражается взрыв радости… Разыгрывать перед верующими смерть и воскресение Спасителя было в обычае и римско-католической церкви… Церкви очень часто удавалось привить ростки новой веры к старому языческому древу… Стоит так же вспомнить, что празднование дня святого Георгия в апреле пришло на смену древнему языческому празднику Парилий; что день святого Иоанна Крестителя пришел на смену летнему языческому празднику воды, что праздник Успения Пресвятой Богородицы в августе месяце вытеснил празднество Дианы; что день всех святых в ноябре явился продолжением древнего языческого праздника мертвых; что само Рождество Христово было приурочено к зимнему солнцестоянию, потому что этот день считался рождением солнца… другое центральное христианское празднество — Пасха — по тем же причинам было приспособлено к аналогичному празднику… бога Аттиса… Эти совпадения христианских и языческих праздников, если взять их в целом, столь многочисленны, чтобы быть делом случая. Они свидетельствуют о компромиссе, который церковь в час своего торжества вынуждена была заключить с соперничающими культами, побежденными, но не утратившими своего влияния на умы. Непреклонный [принцип] ранних христианских проповедников христианства, их горячее осуждение язычества уступили место политике более гибкой и терпимой, всепрощающей благотворительности трезвых церковных иерархов, отдававших себе полный отчет в том, что христианство, если оно желает завоевать мир, должно ослабить слишком жесткие догматы основателя (т.е. Христа — прим. А.О.), приоткрыв тем самым ворота, ведущие к спасению» [5]. Прельщенные мирской славой и богатством церковные иерархи пошли в свое время на компромисс. Они забыли слова Христа: «…тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7:14). Они открыли двери язычеству, введя в том числе в христианство и праздник Фаммуза со всеми его атрибутами, поменяв только названия. Но, может быть, в этом нет ничего особенно плохого? Подумаешь, праздник! — скажут некоторые. Однако, вопрос очень серьезный. Ибо с приходом праздника Фаммуза (и других языческих) в христианство, в него вошло прямое попрание Божьего Закона, освященное церковью.

* Во-первых, была нарушена вторая заповедь, запрещающая делать кумиры и изображения в том числе и Истинного Бога. Теперь же в церковь вошли иконы и статуи Христа, Девы Марии и святых. Вот что пишет об этом крупнейший английский историк профессор Д. Робертсон: «В церквях древних христиан не было никаких изображений или карт» [6]. Еще в IV веке епископ и историк «Евсевий Кесарийский говорил, что слава Спасителя не может быть изображаема и что истинный образ святых есть святая жизнь» [7]. Но вскоре иконы и статуи окончательно занимают свое место в церкви, сохранясь вплоть до наших дней. Так языческий культ Фаммуза, не мыслимый без поклонения идолу, привел в христианство идолопоклонство.

* Во-вторых, культ Фаммуза способствовал изменению стиля христианских богослужений. Первоначально у древних христиан богослужение состояло из молитв, пения псалмов и проповеди. Помещения, где собирались христиане не имели ни какой культовой окраски (т.е. куполов, крестов и т.д.). «Массы народа обращаемы были в церковь императорами без достаточного разумения их нового исповедания — так что умы их еще всецело были проникнуты языческими понятиями и развращены общим разложением языческой нравственности. Служители церкви пытались привлекать таких обращенцев церемониями, которые могли бы соперничать с церемониями их старой религии… Само христианство много теряло от этого, не только вследствие того, что было унижаемо недостойными исповедниками, но и поддавалось влиянию учения и обрядов язычества. Простое внешнее исполнение обязанностей, как это было в язычестве, стало считаться многими достаточным так же и в христианстве, и какого-нибудь приношения церкви считалось достаточным для покрытия вины грехов» [8]. Как это похоже на наше время, когда многие жертвуют на церковь, а кое-кто и строит их за свой счет, надеясь купить спасение! Сегодня многие считают, что вправе называться христианами только потому, что посещают церковь на Пасху и Рождество. Они и не подозревают, что исповедуют этим философию поклонников Фаммуза, также считавших, что исполнения обрядов и жертв на храм достаточно для счастья и принятия Богом. На основе этого была создана папством теория о том, что человек спасается путем совершения добрых дел. При этом голгофский подвиг Христа был сведен практически на нет. «Многие из подобных внешних христиан ходили в церковь лишь для того, чтобы смотреть великие христианские обряды, и затем отправлялись в театры, или даже в языческие храмы, чтобы присутствовать при языческих зрелищах. На обрядность церкви смотрели как на театральное представление. Проповеди слушались как рацеи риторов, и красноречивые проповедники были одобряемы рукоплесканиями» [9]. Как это созвучно словам Иезекииля: «А о тебе, сын человеческий, сыны народа твоего разговаривают у стен и в дверях домов и говорят один другому, брат брату: «пойдите и послушайте, какое слово вышло от Господа». И они приходят к тебе, как на народное сходбище, и садится перед лицем твоим народ Мой, и слушают слова твои, но не исполняют их; ибо они в устах своих делают из этого забаву, сердце их увлекается за корыстью их. И вот, ты для них — как забавный певец с приятным голосом и хорошо играющий; они слушают слова твои, но не исполняют их» (Иез. 33:30-32). Как много людей и сегодня приходит к Богу, как на народное сходбище! Вначале побыли в церкви, поставили свечи, а затем отправились пить водку, в казино, в ночной клуб и т.д. Такое отношение к вере, такое совмещение религии и удовлетворения плотских страстей так же ведет свое происхождение из культа Таммуза, совмещающего театральность религиозных обрядов, молитвы и грубый разгул.

Как видим, религия Фаммуза принесла в христианство грубейшие языческие положения, поправшие Божий Закон и Самого Спасителя. И как в глазах Неба могут расцениваться религии, которые придерживаются в своем учении язычества и празднества которых, идентичные Фаммузовым культам, выставляют на поругание святые имена, которыми названы языческие боги и атрибуты. Поэтому обличительные слова Бога, сказанные Им через Иезекииля 2500 лет назад о плачущих по Фаммузе в Божьей церкви, становятся в наше время еще более актуальными. Мы не хотели обидеть в этой главе религиозные чувства некоторых верующих, мы просто представили историю происхождения ряда христианских праздников. Слова Иезекииля быть может прозвучат для многих резко, но цель их не просто обвинить человека, но спасти его, указав на гибельный путь лжепоклонения Богу, на котором он может стоять. Продолжать ли нам плакать по Фаммузу или нет, право выбора остается за нами.

Примечания к 3 главе

[1] Фрэзер Д. Золотая ветвь, М, АСТ, 1998, с. 344

[2] Об этом празднике см. цитату из: Фрэзер Д. Золотая ветвь., М, АСТ, 1998, с. 366-367, 368, — в 5 главе первой части данной книги

[3] Фрэзер. Указ. соч., с. 348, 349

[4] Там же, с. 351-352

[5] Фрэзер. Указ. соч., с. 375-377, 362-363, 378-379

[6] Робертсон. Указ. соч., т. 1, с. 159

[7] Там же, т. 1, с. 326

[8] Робертсон. Указ. соч., т. 1, 323-324

[9] Там же, том 1, с. 324