Глава 3. Неписанный кодекс жизни

В нашем мире существуют вещи, которые не регламентированы законом. Вещи, о которых мы очень мало говорим, а если и говорим, то часто с юмором, порой даже где-то высмеивая их. Но между тем эти вещи незримо управляют нашей жизнью. Мы выполняем их на уровне подсознания. Мы не задумываемся хороши они или плохи, уместны или нет, умны или глупы, являются пережитком или нет, дают они нам что-либо или нет. Их нарушение порой означает для людей больше, чем преступление закона. Мы испытываем по отношению к ним какое-то суеверное чувство. Имя им — традиции. Словарь Даля говорит, что традиция — это предание, то все, что перешло от одного поколения на другое. [Даль В. Толковый словарь Живого Великорусского языка. В 4 т. М.: Русский язык, 1991. Т. 4. С. 425]. «В ту пору Руслан Аушев (бывший президент Ингушетии) только что стал Героем Советского Союза, приехал в родные края в отпуск из Афганистана и отмечал высокую награду Родины (полученную действительно заслуженно). В их доме в Грозном — в районе „Березка“ собралось много гостей (один из них и посвятил меня в некоторые подробности), в том числе были старейшины — уважаемые люди. Они обычно сидят за столом своим кругом, без молодежи, а тем более — без женщин (такие нравы). Обслуживает стол младший в семье мужчина. Им в тот день оказался Руслан, поскольку его младший брат Багаутдин отсутствовал. Виновник торжества подавал блюда сам, не присаживаясь к столу. То есть все шло, как и предписано вековыми традициями. Однако потом решили: а почему бы не сделать единственный раз исключения, ведь событие экстраординарное — впервые в истории ингуш стал Героем Советского Союза.

— Садись с нами, Руслан! — пригласил один из старейшин.

Герой-афганец, стоя в дверях, ответил:

— Для меня обычаи наших предков важнее даже самой высокой награды Родины. Поэтому сесть за Ваш стол я не могу — извинился виновник торжества и скромно продолжал подавать блюда на стол». [Трошев Г. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала. М.: Вагриус, 2004. С. 109—110]. Верно или нет поступил Аушев можно долго спорить и у той и другой стороны будут свои весомые аргументы. Но факт остается фактом — традиция согнула боевого генерала. Еще сто лет назад людей отличало множество традиций: традиция в пошивке одежды, манере поведения, приготовлении блюд, особенностей семейного уклада, права и множество других. Но сегодня подавляющее большинство из них уже ушло в далёкую историю. И классический костюм носят и в Англии, и в Украине, и в Бирме, и в Бразилии. Уходит в прошлое матриархат и патриархат. И только религия продолжает носить на себе печать традиции. Даже существует выражение традиционная для данного народа церковь, т.е. такая церковь, которая имеет наибольшее распространение и которая наиболее долго присутствует у данного народа. Безусловно традиционная церковь имеет свои положительные стороны. Она поддерживает историческую традицию, культурную самобытность, преемственность поколений. Но ведь вера, религия это нечто большее, чем какой-то институт по поддержанию определённых сложившихся традиций. Вера это признание в первую очередь авторитета Бога и Его Слова над любыми человеческими установками. С этим не может думаю не согласиться ни один верующий человек, да и просто логично мыслящий. Но давайте посмотрим насколько традиционные религии отвечают понятиям христианства. Не взаимоисключают ли они друг друга? Не мешает ли традиция христианству и наоборот? Первое, что невольно бросается в глаза, это странная связь языческих праздников с христианскими.

«Соединение произошло „естественно“ и стихийно, причём, основой сложившейся синкретической религии были, скорее, дохристианские верования и обряды, чем христианские». [Крывелёв И. А. История религий. В 2т. М.: Мысль, 1975. Т. 1. С. 344]. Так, в язычестве есть боги — покровители животных, земледелия, ветра, грома, торговли, ткачества, ремесленников, войны и пр. Такие же «функции» языческих богов «выполняют» христианские святые, каждый из которых «ответственен» за ту или иную сферу жизнедеятельности человека. Более того, оказывается, святые, поклонение которым является необходимым по утверждению некоторых церквей и на которых, как убеждают нас, стоит Русская земля, имеют языческое происхождение и атрибутику и не находят никакого отражения в Библии. Приведем высказывания по этому вопросу выдающегося ученого-этнографа и историка профессора Б.Н. Путилова из книги «Древняя Русь в лицах. Боги, герои, люди» (С.-Пб., 1999): «Из всего сложного клубка верований, связанных с Ильёй Пророком, наш исторический взгляд выхватывает главную нить — связь Ильи с культом небесного огня, молнией и грома, грозы. В язычестве воплощением этого культа был Перун. Илью роднят с Перуном даже некоторые атрибуты — колесница, стрелы… на христианского Илью перешли представления о языческом Перуне, который словно бы возродился в Илье…». Библейский персонаж Илия «получил» черты языческого бога Перуна, что абсолютно не соответствует Священному Писанию (см. 3 кн. Царств 17—22 главы и 4 кн. Царств 1—2 главы. — прим. А.О.). «Христианский культ святого великомученика Георгия и связанный с ним образ Победоносца слились в Древней Руси с языческим культом Георгия — Юрия — Егория. На святого были перенесены свойства языческих божеств — Перуна, Ярилы и других… Это слияние особенно ярко выражалось в ежегодных календарных праздниках, посвященных Георгию — Юрию». [Там же. С. 102]. «Животных обходили с образом Георгия Победоносца; когда стадо собиралось, служили молебен, окропляли святой водой и обкуривали… освященною травой» (стр. 104). «В религиозном сознании людей Древней Руси Николай Угодник занимал место рядом с самим Христом… На этот счет сохранились свидетельства наблюдательных иноземцев: «Николу… аки Бога почитают православные» (16 век). «В случаях убедительной просьбы русские люди молят не ради Бога или Христа Спасителя, но ради Николы» (начало 17 века). [Там же. С. 111]. «В случае эпидемии падеж скота пытались приостановить — обещали «повеличать Великому Миколе»: откармливали бычка (его так и звали — миколец) для будущего жертвоприношения». [Там же. С. 113]. «Странно, но факт: непримиримый борец с язычеством, Власий на русской почве обрел черты языческого персонажа». [Там же. С. 123]. «Характерно, что в древнерусской иконописи Флор и Лавр были представлены в первую очередь именно как покровители лошадей». [Там же. С. 127]. (См. Чудо о Флоре и Лавре. Вологодская икона, 17 век.) «Русская религиозность — не столько религия Христа, сколько религия Богоматери, религия матери земли, женского божества… Мать-земля для русского народа есть Россия, Россия превращается в Богоматерь» — писал Н. А. Бердяев. [Там же. С. 67]. Следует напомнить, что Рождество Богородицы (8 сентября по ст. ст.) — это уже знакомый нам древний праздник рожениц. [Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Русское слово, 1997. С. 73]. Интересные параллели с язычеством можно наблюдать и в ряде обычаев, праздников. В частности, у древних славян дохристианской Руси был праздник, посвященный проводам зимы, — масленица. Непременным атрибутом этого праздника были блины — ритуальная поминальная пища, связанная с культом предков у древних славян, а также с культом бога Солнца, которого прославляли в надежде на будущий обильный урожай. Сегодня масленица включена в праздничный календарь некоторых церквей как мясопустная неделя перед Великим постом, в которую разрешается употреблять в пищу масло, творог, рыбу, мучные изделия (блины), но запрещается есть мясо. Кто из вас, дорогие читатели, особенно жители Украины, не слышал о колядках (коляде)? Когда к вам в дом стучали ряженые, осыпали вас зерном, пели песни, быть может, водили хороводы, а хозяева в этом случае должны были проявить хлебосольство, или, хотя бы, чем-то одарить ряженых. По обычаю жителей дохристианской Руси так праздновали обновление природы. После безуспешных попыток искоренить коляду, церковь включила ее в свой рождественский и крещенский циклы с 24 декабря по 19 января (святки). Играм и обрядам коляды церковь противопоставила «славление Христа», хождение со звездой и пр. [Христианство: Словарь / Под ред. Л. Н. Митрохина. С. 234]. Языческие боги, приняв имена христианских святых по-прежнему продолжали нести свои функции богов и покровителей. Итак, столь привычные для нас праздники и святые имеют чисто языческое происхождение. Весьма интересен в проблеме соединения язычества с христианством вопрос недельного цикла, имеющий очень интересные библейские параллели. «Неделя начиналась с воскресенья… четверг был… днём Юпитера, Перуна; пятница — днём Фрейи, Макоши. Воскресенье было… днем Дажьбога — Солнца. Следует обратить внимание на то, что церковное обозначение первого дня седмицы по пасхальному дню („воскресение Христа“) долгое время заменялось иносказанием — „неделя“, т.е. „праздник“, день праздности, неделания. Западные аналогии дают нам обозначение этого дня Солнца (Sontag, Sunday и др.)». [Рыбаков. Указ. соч. С. 623—624]. Во-первых, здесь показывается, что первым днём недели в русском календаре, как и во всех календарях, был день солнца, а седьмым днём — суббота, как и говорится в Библии. Во-вторых, на Руси, так же, как и в очень многих странах, этот день был посвящен солнцу. В-третьих, на Руси, как и в Риме, с официальным введением христианства, как государственной религии, от библейской субботы, как дня покоя, не признаваемого язычниками, отказались, заменив его привычным для языческого населения днём солнца. Однако, чтобы хоть как-то затушевать столь грубое попрание Закона Божьего, его назвали воскресеньем. Причём, называли его так, в основном, только на Руси, в других странах этого лицемерия не совершали, продолжая в открытую называть его днём солнца. Так, библейская суббота была заменена языческим днём солнца. Такая же подмена произошла и с библейским учением о душе. «Учение о бессмертии души опущено в Моисеевом законе… хотя… Казалось бы, что столь существенный для религии принцип мог быть поведан путем откровения избранному народу Палестины в самых ясных выражениях и что он мог бы быть безопасно вверен наследственной священнической расе Аарона». [Гиббон Э. Закат и падение Римской Империи. В 7т. М.: Терра, 1997. Т. 2. С. 32]. «В Иерусалиме мало-помалу образовались две знаменитые секты — саддукеи и фарисеи. Первые из них, состоящие из самых зажиточных и самых выдающихся членов общества, строго придерживались буквального смысла Моисеева закона и из чувства благочестия отвергали бессмертие души как такое учение, которое не имеет поддержки в содержании священных книг, считавшихся ими за единственное основание веры. А фарисеи присовокупляли к авторитету Священного Писания авторитет преданий, и под именем преданий принимали некоторые умозрительные положения, заимствованные от философии или от религии восточных народов… так как фарисеи, благодаря строгости своих нравов, успели привлечь на свою сторону большинство иудейского народа, то бессмертие души сделалось преобладающим убеждением синагоги». [Там же. С. 33]. «Они пришли к убеждению, что, так как ни одно из свойств материи не может быть применено к деятельности ума, то, стало быть, человеческая душа есть такая же субстанция, которая отлична от тела, чиста, несложна и духовна, что она не может подвергаться разложению и доступна для гораздо более высокой степени добродетели и счастия после того, как она освободится от своей телесной тюрьмы… философы, шедшие по стопам Платона, вывели весьма неосновательное заключение: они стали утверждать не только то, что человеческая душа бессмертна в будущем, но и то, что она существовала вечно, и стали смотреть на нее как на часть того бесконечного и существующего самим собою духа, который наполняет собой и поддерживает вселенную». [Гиббон Э. Указ. соч. Т. 2. С. 30—31]. Священное писание особо подчёркивает единство духа, души и тела. «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес. 5:23). Души не существует вне тела. Но откуда же тогда во многие христианские церкви проникло учение о разделении духа, души и тела? «Разделение духа и души заимствовано у Платона!». [Гарнак А. История догматов в Кн. Раннее христианство. Указ. соч. том 2, С. 215]. Наконец, роскошные храмы неразрывно связанные порой в нашем сознании с понятием религия, церковь также не имеют никакого отношения к христианству. Так уже «Блаженный Иероним жалуется на великолепие, проявляемое в церквях, — на их мраморные стены и колонны, золоченые потолки, украшенные драгоценностями жертвенники — тем более, что все это стояло в резком контрасте с небрежностью в выборе лиц, пригодных для священнослужения; и он с негодованием опровергает доводы, которыми хотели защитить богатство принадлежностей и украшений в христианских церквях сходством с ветхозаветным богослужением. Массы народа обращаемы были в церковь императорами без достаточного разумения их нового исповедания, — так что умы их еще всецело были проникнуты языческими понятиями и развращены общим разложением языческой нравственности. Служители церкви пытались привлекать таких обращенцев церемониями, которые могли бы соперничать с церемониями их старой религии, и таким образом надеялись подготовить их к пониманию той истинной и спасительной сущности, которая воплощалась в христианских обрядах. Но, к несчастью, само христианство много теряло от этого не только вследствие того, что было унижено недостойным исповеданием, но и поддавалось влиянию учения и обрядов язычества. Простое внешнее исполнение обязанностей, как это было в язычестве, стало считаться многими достаточным также и в христианстве, и какого-нибудь приношения церкви считалось достаточным для покрытия вины грехов… Многие из подобных внешних христиан ходили в церковь лишь для того, чтобы смотреть великие христианские обряды… На обрядность церкви смотрели как на театральное представление» [Робертсон Д. История христианской церкви. В 2т. СПб.: И-е И. Л. Тузова, 1890. Т. 1. С. 323—324]. «Если бы в начале пятого столетия Тертуллиан и Лаптанций (деятели ранней христианской церкви. — прим. А.О.) могли восстать из мертвых и присутствовать при праздновании какого-нибудь популярного святого или мученика, они были бы охвачены негодованием при виде тех нечестивых зрелищ, которые заменили чистое и духовное богослужение христианских конгрегаций. Лишь только растворились бы церковные двери, они были бы поражены курением ладана, ароматом цветов и блеском лампад и восковых свеч, разливавших, среди белого дня, роскошный, вовсе не нужный и, по их мнению, святотатственный свет. Если бы они направились к балюстраде алтаря, им пришлось бы проходить сквозь распростертую толпу молящихся… в состоянии опьянения от фанатизма… Эти люди осыпали поцелуями стены и пол священного здания, а их горячие молитвы… были обращены к костям или праху святого, по обыкновению прикрытым от глаз толпы полотняным или шелковым покрывалом… Один и тот же первообразный дух суеверия должен был… обманывать людей легковерных и действовать на чувства толпы… Самые почтенные епископы пришли к тому убеждению, что невежественные поселяне охотнее откажутся от языческих суеверий, если найдут с ними сходство… в христианских обрядах. Религия Константина (император Византии, при котором империя приняла в IV веке христианство. — прим. А.О.) менее чем в одно столетие довершила завоевание всей Римской империи, но сами победители были мало-помалу порабощены коварством своих побежденных соперников». [Гиббон Э. Т. 3. С. 322—323]. «С большой расточительностью строились великолепные церкви, превосходно оснащались, епископы облекались в роскошные одеяния, они вводили многие новые церемонии… На протяжении четвертого и пятого столетий мало-помалу начали жечь свечи средь бела дня, воскуряли фимиам, устраивали торжественные шествия, развешивали иконы и вводили другие бесчисленные новшества. Это приводило к тому, что в церковь привлекались многие и входили в нее, абсолютно не понимая своего нового состояния, их сердца были полны языческих взглядов, развращены идолопоклонническим нравоучением… В то время, как благосклонность кесаря стремилась продвинуть христианство вперед, епископы затемняли его истинную сущность показной необдуманной „праведностью“ и угнетали его силу умножением различных обрядов и церемоний… Введение церковных обрядностей воскрешает дух религиозности и разоряет простоту веры. Водительство Духа Святого устраняется внешними формальностями и учит людей успокаиваться на собственных добрых делах, пренебрегая совершенным делом Христа». [Миллер А. История христианской церкви. В 2т. ФРГ, Biefild, GBV, 1994. Т. 1. С. 340—341]. Исповедь перед священником также была введена только в 508 году х. э., т. е. спустя 500 лет после Христа, вопреки учению Библии. «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2:5). Подробно о внедрении языческих учений в христианство (см. Опарин А. А. История рабства. Археологическое исследование книги Откровение. Харьков: Факт, 2004). Но как же получилось, что в христианстве христианству, по сути дела, не нашлось места и оно было заменено языческими обрядами и традициями. Мы можем выделить несколько причин этого. Во-первых, на Русь христианство пришло из Византии уже в сильно искажённом виде. Пришло вместе с языческим учением о бессмертии души, поклонением святым, реликвиям, исповедью перед священником, попранием субботы и т.д. Во-вторых, принимая христианство как государственную религию, князь Владимир (980—1015) пошёл на религиозный компромисс. Дело в том, что он был дальновидным политиком и желал сплотить вокруг себя русские земли, а для этого была необходима единая идеология. Но принять чистое христианство было неудобным, ибо тогда была бы недовольна значительная часть населения его державы — язычники. Оставаться же в язычестве он не мог тоже, поскольку это способствовало бы разъединению страны; в-третьих, большинство тогдашних стран были уже христианскими, и с языческой страной никто бы не стал говорить на равных. И, наконец, немалая часть населения Киевской Руси исповедовала христианство, что также нельзя было не учитывать. И потому Владимир, как и император Константин, идёт в угоду политике на компромиссный вариант. Он решает принять христианство, но внести в него привычные для народа языческие обряды, традиции и праздники. Таким образом, он хотел как бы удовлетворить и христиан, религия которых отныне становится государственной, и в то же время язычников, оставляя всю привычную для них атрибутику: языческие праздники получили христианские названия, языческие боги и герои — имена христианских святых, библейская суббота была заменена языческим днём Солнца, и т. д. В-четвертых, религия обрядов намного удобнее: соблюдай церковные праздники, ставь свечи, приноси деньги в храм, почитай духовенство — и фактически это всё, что требуется от человека. Никто не говорит о необходимости изменения характера, соблюдения Божьего Закона, помощи ближнему, постоянной молитвенной жизни. Более того, этому никто особо и не учит. Главное — это следовать религии отцов и дедов. Но ведь в своё время Христос сказал через пророка: «И говорил Я сыновьям их в пустыне: не ходите по правилам отцов ваших, и не соблюдайте установлений их, и не оскверняйте себя идолами их. Я Господь Бог ваш: по Моим заповедям поступайте, и Мои уставы соблюдайте, и исполняйте их» (Иез. 20:18—19). За традицией был потерян Бог, ибо Господь мешает этим языческим традициям. Но следует помнить, что на последнем суде нас будут судить не наши отцы, согласно традиций, а Христос, согласно Закону Божьему. Мы обращаемся к Богу в молитве, но в то же время не хотим слушать Его заповеди. Однако, Слово Божье говорит: «Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва — мерзость» (Прит. 28:9). Сегодня каждый искренний христианин должен выбрать между традицией, обрядом и верой. Уверен, что и наши отцы, и деды, если бы им была открыта библейская истина о субботе, душе, обрядах так же ясно, как и нам, они отринули бы мёртвые традиции. Но в прошлые века люди не имели даже Библии, которая скрывалась от них папством, хранителем традиций, и потому не знали очень многого из того, что известно сегодня нам. К тому же, нельзя забывать, что в своё время наши пращуры отвергли как раз религию своих отцов — язычество, и приняли христианство, пусть и в искажённом виде. Если же бы они продолжали следовать слепо вере отцов, то тогда бы мы до сих пор приносили человеческие жертвы, устраивали массовые оргии и т.д. Родители всегда хотят лучшего для своих детей. А лучшее — это жить с Богом, иметь вечную жизнь. Наши прародители, великие предстоятели земли Русской — Сергий Радонежский или митрополит Алексей наверняка будут в числе спасённых, ибо жили согласно того объёма знаний, который на тот момент был открыт им Богом. Они не призывали, как то делали многие из их современников, вернуться к язычеству, к религии отцов. Они понимали, что это будет смерти подобно и выступали против таких проповедников. Они отстаивали Русь и от духовных притязаний папства, пытавшегося навязать Руси католичество. Они это делали потому, что знали отступления Рима, попрание им библейских истин. Потому эти прекрасные люди однозначно поддержали бы сегодня тех, чье исповедание Бога основано не на традициях, не на религии отцов, не на политической конъюнктуре, но чье исповедание — в духе и истине. Итак, спросим себя, уважаемый читатель, какого Бога сегодня исповедуем мы? Не мешает ли Бог нашим религиозным традициям? Не мешает ли Бог нашей вере? Кому мы служим: Богу или традициям?