Пролог. Тайна собора Парижской Богоматери.

Уже не одно столетие в водах Сены отражается силуэт собора Парижской Богоматери, который обессмертил Виктор Гюго в одном из своих романов. Этот собор является одной из главных достопримечательностей Парижа, и каждый гость этого города считает своим долгом посетить его. Мы так же не стали в этом случае исключением, и во время пребывания в Париже в апреле 2005 года посетили этот знаменитый собор, овеянный столькими легендами. Казалось, что ещё мгновение — и из-под его нефов шагнет фигура Клода, на паперти появится Квазимодо, а у самого собора исполнит свой танец Эсмеральда. Но после того, как первое впечатление проходит, начинаешь более внимательно всматриваться в его витражи, балконы, статуи. И здесь вас невольно поражает большинство этих статуй, представляющих собой каких-то зловещих мрачных фантастических чудовищ, напоминающих чертей, странный лукавый ворон, необычные оккультные символы, соседствующие с изображениями святых, внешний вид которых также весьма своеобразен. Что это? Как объяснить всю эту прооккультную «чертовщину», занимающую центральное место в христианском храме? Что хотели сказать этим древние мастера, возводившие с XII века этот храм? Эти вопросы долгое время занимали и умы учёного мира, пытающегося отделить реальность от мифов в истории этого знаменитого собора. Многое ещё остаётся нераскрытым, однако два факта безусловны: с одной стороны, объяснить символы его фигур и знаков с точки зрения христианской философии и символики нельзя, и с другой — явная взаимосвязь их с алхимией. Алхимия давно уже стала одним из символов средневековья. Что же это такое? Наиболее простое определение данному понятию звучит так: алхимия — это искусство превращения простых металлов в золото при помощи философского камня. Последний представляет собой вещество (различной природы), полученное путём химических превращений, которое, вступая в реакцию с любым из металлов, превращает его в золото. Этот процесс поиска философского камня назывался Великим Деланием. Однако превращение металлов в золото было лишь одной, и при этом далеко не основной задачей алхимии. За философским камнем признавалось не только свойство превращать металлы в золото, но и «производить бриллианты и другие драгоценные камни, исцелять все болезни, продлевать человеческую жизнь и даже даровать бессмертие. Обретение реального, телесного бессмертия — высшая цель адепта». [Ютен С. Повседневная жизнь алхимиков в Средние века. М.: Молодая гвардия. Палимпсест, 2005. С. 17]. «Амбиции этого священного искусства сводятся к великому плану постепенного исправления упомянутого катастрофического падения и возврата к состоянию совершенства… Алхимики продвигаются по пути, ведущему к тому, что можно назвать восстановлением, к возврату всей реальности к блаженному первозданному состоянию. Целью алхимиков (в конечном счете) является взятие на себя ответственности за страдающую материю и человека… ускорение эволюции, возврат в первозданное состояние». [Alleau R. Aspects de L’Alchimie traditionelle. P., 1953. P. 117]. Однако «найти философский камень мог лишь человек, достигший состояния полного озарения, которое всегда предполагает выполнение тонких, неуловимых операций, благодаря которым в самом адепте происходит смерть „ветхого человека“ и рождение внутреннего, духовно возрожденного человека… Ради озарения он предавался аскезе — и близ алхимической печи, и в молельне, где часами напролёт продолжались его духовные упражнения. Алхимическая духовность включала в себя медитацию и воображение. Когда алхимики говорили о медитации, они имели в виду не просто размышление, но некий внутренний диалог, живое общение с голосом „другого“ в себе — с голосом бессознательного». [Ютен. Указ. соч. С. 66, 22]. «Адепт обретает способность видеть то, что находится по ту сторону чувственно воспринимаемых явлений, возносится в спиритуальном видении к небесным сферам». [Ютен. Указ. соч. С. 67]. Подчинить себе время, обратив его назад, и вернуть себе при помощи оккультных действий и спиритических контактов утраченное бессмертие — вот какова цель алхимии. Подчинить себе время, которое так планомерно низводит в могилу всё живое. Подчинить себе время, которого так вечно не хватает людям. Подчинить себе время и стать властителями других людей. В средневековье алхимия захватила умы людей. Ей покровительствовали римские папы (Иоанн XXII), германские императоры (Фридрих II, Гогенштауфен), испанские короли (Альфонс X), французские (Карл VI) и др. Она проникла во все сферы жизни средневекового общества. [Рабинович В. Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979]. Существовали и прямые контакты «алхимиков с корпорациями строителей готических соборов. Видимо, отнюдь не случайно на одном из рисунков, которыми проиллюстрирован манускрипт Николя Валуа, хранящийся в Париже, в библиотеке Арсенала, можно увидеть строительные инструменты, которые на первый взгляд могли бы показаться совершенно неуместными. Это даёт нам право предположить, что во время строительства больших кафедральных соборов устанавливались реальные связи между теми или иными алхимиками и каменщиками (масонами)»! [Ютен. Указ. соч. С. 202]. Одним из первых, кто попытался разгадать алхимический смысл фигур собора Парижской Богоматери, был французский профессор Соваль, который в 1724 году, в своём труде «История и результаты исследования древностей города Парижа» писал: «Все порталы собора Парижской Богоматери покрыты таинственными знаками». Что же это за знаки? «[Итак], попробуем перевоплотиться в алхимика, прибывшего (допустим, в 1424 году) в Париж, дабы обследовать собор Парижской Богоматери в надежде найти ключи для реализации Великого Делания. Что мог он заметить? Многое, в том числе и из того, что существует по сей день. Посещение нашим делателем собора Парижской Богоматери начиналось с осмотра трехчастного портала, буквально напичканного алхимическими скульптурами. Прежде всего там можно было видеть саму алхимию, персонифицированную женской фигурой, держащей открытую книгу (книгу мирского, профанного знания) и закрытую (книгу герметического знания, запретного для профанов), причем голова женщины касалась „небесных вод“. Эта фигура ассоциировалась с лестницей Иакова, увиденной патриархом во сне, соединяющей небо с землей. Слева на портале алхимик мог видеть величественную фигуру Бога Отца, держащего человека и ангела. К теологическому смыслу скульптурного изображения, означавшего всемогущество Бога, алхимик добавлял еще и другое, герметическое значение: эта замечательная композиция символизировала для него универсальную материю, основную влагу, которая порождает два противоположных, но дополняющих друг друга начала (философские Серу и Меркурий). Ниже сверхнебесного мира можно было видеть двух ангелов. Что они олицетворяли собой? Всемирный дух или небесное семя, нисходящее с вышнего мира, чтобы оплодотворить воздушное пространство. Еще ниже располагались символы нижнего, земного мира. А что же олицетворяли собой три детские фигурки в облаках? Три начала Великого Делания — Серу, Меркурий и Соль. Наш воображаемый алхимик конечно же заметил бы там же, на левой части портала, символы воздуха, воды и земли. Присутствие тельца и овна символизировало два весенних месяца, имевших решающее значение для начала лабораторных операций: в марте приготовляли первичную материю, а в апреле заделывали философское яйцо, после чего операции по осуществлению Великого Делания могли начинаться. А что означает заснувший человек и две колбы? Это, как полагал алхимик, служило олицетворением основной соли всех вещей, начала, привлекавшего универсальную жизнь. А четыре высеченные из камня фигуры на уровне человеческого роста — что означали они? Дракон символизировал философский камень; гротескная декоративная маска должна была служить символом суфлеров и ложных алхимиков; кобель и сука — дополняющие друг друга символы постоянного и летучего, соединение которых означает осуществление „алхимической свадьбы“. Там же, на левой части портала, в простенке, наш алхимик не мог не заметить фигуру епископа (очевидно, Гийома Парижского, который, сам будучи большим знатоком герметической науки, заказал резчикам по камню выполнить все алхимические скульптуры собора Парижской Богоматери), попирающего ногами дракона. Ниже этой символической скульптуры посетитель мог видеть два небольших круглых выступа. Они служили символами двух грубых, еще не обработанных металлических пород, какими они извлекаются из рудника; два точно таких же выступа на противоположной стороне представляли их, но уже обработанные, очищенные от шлаков; наконец, два аналогичных мотива олицетворяли окончательное очищение от примесей. На центральном портале, слева, наш алхимик видел орла — символ Всемирного Духа; птицу Феникс — символ возрождения, олицетворявшую также красный камень; овна — указание на месяц, в котором следовало начинать операции Великого Делания; человека, держащего чашу; и, наконец, крест — символ четырех элементов первичной материи. Там же, на центральном портале, „делатель“ мог увидеть пять разумных дев и пять дев неразумных, расположенных по обе стороны ворот. Они олицетворяли собой, соответственно, путь успеха (ведущий к открытым вратам на небо) и превратности пути, хотя и заманчивого, однако ложного (ведущего к закрытым вратам). Правая часть портала также, в свою очередь, не лишена была герметических мотивов. В частности, на ней были воспроизведены двенадцать знаков зодиака. Справа, у входа в неф, искушенный посетитель должен был обратить внимание на большую (достигавшую в высоту двадцати восьми футов) статую, которой сейчас там нет, возведенную в 1413 году Антуаном из Эссара. Она представляла (это был хорошо известный религиозный мотив) святого Христофора, идущего вброд, неся на своих плечах младенца Иисуса Христа. В камышах у ног святого можно было разглядеть — весьма примечательная деталь — две колбы. Но нести Христа — не то ли самое, что и нести Свет? В нижней части нефа, слева, некогда находилась, прислоненная к стене собора неподалеку от лестницы, ведущей на башню, очень красивая надгробная плита каноника Этьена Ивера, известного алхимика. Изображения на ней представляли в виде классических религиозных тем из Апокалипсиса три уровня, на которых должно было осуществляться Великое Делание и необходимое чередование основных цветов: черного (гниение), белого (растворение) и, наконец, красного (рубификация). Рассказывали, что епископ Гийом Парижский спрятал в одной из колонн на хорах собора Парижской Богоматери изрядный запас философского камня, и взгляд ворона, помещенного на одном из порталов, будто бы направлен как раз на то место, где хранится сокровище. Разве случайно, что среди многочисленных скульптурных изображений на трех порталах фасада ворон — единственная статуя, взгляд которой направлен не на паперть, а внутрь собора? В 1926 году вышла в свет первая из двух знаменитых книг, подписанная псевдонимом Фульканелли — «Тайны соборов». Что касается собора Парижской Богоматери, то следует проявлять предельную осмотрительность, интерпретируя скульптуры, которые в настоящее время можно видеть на его фасаде. Когда архитектор Виолле ле Дюк во времена Второй империи реставрировал собор, он заменил некоторые оригинальные скульптуры (их пришлось удалить, поскольку они уже рассыпались от времени) новоделами, изготовленными по мотивам, заимствованным с других готических кафедральных соборов (в частности, Амьенского). И все же предание о взаимоотношениях между алхимиками и камнетесами, строившими собор Парижской Богоматери, существовало еще задолго до эпохи романтизма. Это предание следует принимать во внимание, разумеется, учитывая факт замены скульптур. Отметим, что скульптурное изображение сидящей женщины, которое в настоящее время можно видеть на центральном портале собора Парижской Богоматери, олицетворяющее алхимию, изготовлено под наблюдение Виолле ле Дюка скульптором Жоффруа Дешомом. Ими взята за образец статуя кафедрального собора в Лане, расположенная слева от большого круглого витража этого здания. Однако и в Средние века на центральном портале собора Парижской Богоматери находилась сидящая женская фигура, символизировавшая алхимию, с той лишь разницей, что она была изображена не анфас, а в профиль. Над оригинальной статуей помещалась шестиконечная звезда (печать Соломона), служившая символом успеха Великого Делания, бракосочетание воды и огня (представленных двумя равносторонними треугольниками). Женская фигура, символизировавшая собой алхимию, держит лестницу, насчитывавшую девять ступенек, которые, в свою очередь, олицетворяют девять степеней озарения. Один из малых мотивов на нижней части оконного проема центрального портала представляет собой человека, смотрящего на источник, вытекающий из-под корней дерева. Это — одно из классических изображений источника жизни, берущего начало из дуплистого дуба, в свою очередь символизирующего атанор (алхимическую печь). Портал собора Парижской Богоматери и в эпоху Ренессанса, и в последующие времена продолжал служить местом встречи всех, кто интересовался и увлекался алхимией. В XVI веке Ноэль дю Фай отмечал в своих «Рассказах Эвтрапеля»: «В свое время местом встречи подобного рода ученых был собор Парижской Богоматери». Однако и гораздо позже он продолжал оставаться им. Еще задолго до Фульканелли французский алхимик специально занялся изучением герметических скульптур собора Парижской Богоматери. Это был Эспри Гобино де Монлуизан, „знатный господин из Шартра, любитель натурфилософии и алхимии, а также трудов древних философов“. В результате видения, посетившего его в среду 20 мая 1640 года, накануне Вознесения, он постиг, что решающие подсказки к разгадке секретов Великого Делания надо искать в фигурах на портале собора Парижской Богоматери. Результаты своих исследований он собрал в книге «Весьма любопытное истолкование загадок и иероглифических фигур, реально присутствующих на большом портале кафедрального митрополичьего собора Парижской Богоматери». Дадим слово самому автору: «В тот день, помолившись Богу и его Пресвятой Матери, …я вышел из этой прекрасной большой церкви и, внимательно всматриваясь в ее роскошный и великолепный портал, весьма изысканно построенный от фундамента и вплоть до самого верха двух ее высоких восхитительных башен, заприметил то, о чем собираюсь сейчас рассказать». Авторство алхимических скульптур он отнес Гийому из Оверни (1180—1249), ставшему епископом Парижским в 1220 году». [Ютен. Указ. соч. С. 203—207]. Поэтому не случайно, что на протяжении долгих столетий этот собор оставался местом встречи всех тех, кто занимался алхимией, кто желал подчинить себе время. Сегодня даже проводится специальная экскурсия, знакомящая с алхимическими скульптурами собора Парижской Богоматери и использующая в качестве путеводителя книгу Фульканелли «Тайна кафедральных соборов». [Fulcanelli. Le mystere des cathedrals. P., 1964]. Сегодня число этих экскурсантов постоянно возрастает, что не является случайным, ибо популярность и распространение алхимии в наши дни достигает средневекового уровня. Ибо в наши дни даже учёные открыто признают, что «наука уже не может полностью удовлетворять насущные потребности человека. Стерлась грань между естественными и гуманитарными науками… В учёном мире признали субъективность научного знания… Становится понятным, что нельзя всё придавать рациональному объяснению… В условиях подобных трансформаций необходимо исследовать социокультурный статус астрологии, тесно связанный со многими духовными практиками… Именно в таких переходных условиях астрология не только доказывает своё право на существование, но и активно приспосабливается в обществе, манифестируя сущностное обновление духовных основ». [Владленова И. В. Астрология как сфера духовной культуры // Вісник Харківського національного університету ім. В. Н. Каразіна, 2005. №656. С. 213]. Так сегодня астрология и её духовная сестра алхимия вновь становятся в ранг наук, причём способных обновить духовные силы человека!? «Обновить» при помощи оккультных действ, спиритических сеансов, в надежде получить бессмертие, власть, подчинить себе время, которое безжалостно всё отсчитывает и отсчитывает часы для каждого живого существа. Итак, сегодня во многом уже разгаданы таинственные зловещие фигуры Нотр-Дама. Но так никому и не удалось с их помощью подчинить себе время.