Глава 3 Печальные вести из дома

«О, мама, мама!»

Гарольд Вильсон стоял у окна почтового отделения в Гонолулу, держа в руках письмо, полученное из Калифорнии. Старый друг писал ему следующее:

«Дружище Гарольд, несколько недель мы ждали твоего возвращения. До нас дошли слухи, что ты направляешься домой, и нам хотелось верить, что тебе удастся вернуться вовремя, чтобы поддержать мать во время ее последней болезни. Несколько недель назад она заболела крупозным воспалением легких. Она переносила все очень стойко, но тревога за тебя, да и материальные трудности были слишком тяжелым испытанием, и в прошлый четверг она покинула нас. Перед смертью она просила, чтобы я написал тебе и убедил тебя не забывать о ее подарке, который она положила тебе в ящик в день отъезда. Ты знаешь, конечно, о чем она говорила. Мне она сказала только, что вложила в этот подарок все, что имела.

Кстати, с тех пор, как ты уехал, моя жизнь полностью изменилась. Теперь я не пью, не играю в карты, я больше не безбожник. Став христианином, я наслаждаюсь новой жизнью.

Да благословит тебя Бог!

Пусть эта огромная потеря не сломит тебя. Живи для Христа и встретишься с матерью вновь.

Посылаю это письмо в Гонолулу наудачу.

Некогда твой собутыльник, а ныне свободный во Христе

Говард Хафман».

Да, Гарольд Вильсон собирался поехать домой. Он отсутствовал много лет, и за это время повидал мир. Был в Австралии, Китае, Южной Африке, Южной Америке и Европе.

Он по-прежнему был пьяницей, оставался безбожником, всякий раз думая, что после возвращения к матери начнет новую жизнь. Он выкинул за борт свою чудесную Библию, чтобы заглушить голос Обличающего, но с тех пор в его жизни не было ни одного спокойного дня. С того момента,, когда, движимый гневом, он хладнокровно уничтожил подарок матери, на каждом шагу его преследовали неудачи. Это был какой-то рок, приносящий постоянные поражения во всем.

В Гонолулу Гарольд был уже как бы дома, предвкушая радость примирения с матерью. Подобно блудному сыну, он обдумывал свою исповедь и надеялся, что, возвратившись к матери, сможет ступить на путь добра. Поэтому легко представить, с каким удовольствием он взял в руки письмо из дома. Но его поджидало ужасное разочарование. Слова «в прошлый четверг она покинула нас» были для него, как гром среди ясного неба. Он был ошеломлен.

— О, мама, мама! — вслух простонал Гарольд, забыв, что вокруг него чужие люди, перед которыми необходимо себя сдерживать. — Ты так хотела помочь мне, — глухим от

волнения голосом продолжал он, — и ты могла помочь, но сейчас тебя нет, тебя больше нет…

Скомкав письмо, он выбежал на улицу и помчался вниз по дороге, к баркасу, который должен был доставить его на судно.

Скажи мне, Гарольд Вильсон, что ты будешь теперь делать? Станешь ли ты, наконец, человеком или окончательно махнешь на себя рукой? — казалось, кто-то нашептывал ему эти слова, когда он поднимался на корабль, на рассвете уходивший в море.

И как часто бывает в таких ситуациях, неспособность осуществить практически свои добрые намерения ввергла его в отчаяние и толкала к безответственным действиям.

Он знал, что Бог существует, и полагал, что вместе с матерью сможет вести иную жизнь. Но крушение этих планов ожесточило его, и он решил еще глубже погрязнуть во зле.

«Бога нет. А если есть. Он жесток, и я Его ненавижу. И Он ненавидит меня, если лишил меня матери в тот момент, когда я более всего нуждался в ней. Но я докажу Ему, если Он существует, что Гарольд Вильсон может противостоять Ему. Раз Он не позволяет мне делать добро, я буду делать зло».

И действительно, с того дня Гарольд стал претворять в жизнь свое решение. Прибыв в Сан-Франциско, он с неистовством пустился в греховные удовольствия. Его приятелями стали преступники, подонки, бывалые уголовники, чьи руки были обагрены человеческой кровью.

Просматривая утренний номер газеты «Хроника», Говард Хафман, тот самый, который послал письмо в Гонолулу, наткнулся на следующую заметку:

«Убийство в Миссионерском квартале. По подозрению в убийстве задержан матрос Гарольд Вильсон. Полиция уверена в виновности закоренелого преступника».

Говард побледнел и выронил газету из рук. «Закоренелый преступник…» Да, это могло быть правдой, ведь и он сам когда-то оказался вовлеченным в подобное преступление. Что же делать? Опасаясь открыть причину охватившего его волнения жене, он надел пальто, взял шляпу и вышел на улицу.

Дом Хафманов был известен как один из самых счастливых и самых красивых домов в Окленде. Г-н Хафман считался в городе человеком с незаурядными деловыми качествами и безукоризненной честности. Благополучие пришло в его дом с того самого дня, когда он стал христианином. Прошлое было забыто, но прежде г-н Хафман постарался возместить своим ближним некогда причиненный им ущерб. Он посетил человека, дом которого некогда ограбил вместе с Гарольдом Вильсоном, и сознался в своей причастности к содеянному, а также вернул с процентами деньги, которые были украдены.

Почему же теперь он был так расстроен? Гарольд Вильсон был тому причиной. Г-н Хафман почему-то верил, что Господь спасет товарища его порочной юности и сделает Гарольда его другом в праведности. Но Гарольд объявился, и выяснилось, что он пал еще ниже, и, возможно, открывшееся теперь неисправленное и непрощенное прошлое сможет разрушить его намерения.

Приехав в Сан-Франциско, г-н Хафман сразу же пришел в полицейский участок и попросил о свидании с заключенным; назвав свое имя, он без труда получил его.

Что же он увидел, когда перед ним предстал товарищ его прошлых лет? Весь облик этого человека дышал свирепостью. Но, вспомнив изречение «Пока живу, надеюсь», Говард Хафман решил с любовью и вниманием расспросить Гарольда обо всем. Он дал понять своему старому другу, что все еще верит в него и не оставит одного в мрачный час его жизни. Ему удалось узнать, что в действительности Гарольд не принимал участия в убийстве, но по стечению обстоятельств оказался среди подозреваемых.

Говард Хафман решил сделать все возможное, чтобы облегчить его участь. Не стоит описывать, какие именно шаги ему пришлось предпринять, достаточно сказать, что Гарольд Вильсон получил свободу на условии, что покинет страну на пять лет. По истечении этого срока он сможет вернуться, но только в том случае, если будет иметь положительную рекомендацию по службе. Поставленные условия делали Гарольда изгнанником, и выполнить их было делом нелегким, но при поддержке Говарда Хафмана он решил попытаться. Гарольд

нанялся простым матросом на корабль «Пасифик Клипер», который через неделю отправлялся в Йокохаму; но он и помыслить не мог, что шкипером судна окажется его старый друг капитан Манн, с которым он путешествовал много лет тому назад. Покинув дом Хафманов в Окленде, Гарольд вернулся в Сан-Франциско, где в порту находился корабль, на котором он собирался отплыть на следующий день.

Проходя через зал ожидания Оклендской пристани, он рассматривал стенды бесплатной литературы и на одном из них заметил Библию. Его поразило сходство этой книги с другой, с той, которую когда-то дала ему мать. Он взял ее в руки, раскрыл и… о чудо! Ее страницы также пестрели пометками. Их было даже больше, чем в его Библии. Позабыв обо всем, — что дожидается парома, что за свои преступления изгнан из страны и стал каким-то отщепенцем среди людей, — он присел на скамью и долго просматривал страницы этой новой Библии. Интересно — в книге зачастую были отмечены те же тексты. Напротив текста 20 главы книги Исход было отмечено: «Божье благословение субботы означает Его присутствие в этом дне. Кто соблюдает субботу, в сердце того пребывает Бог. Таковые будут с радостью хранить святость субботнего дня. Исаия 58:13». Это было так похоже на слова матери! Кроме того, тексты 106 псалма с 23 по 31, выделенные красным цветом, являлись тем самым местом в Библии, которое и его мать выделила так же.

Он был глубоко взволнован. Слезы стояли в его глазах. Ему виделась иная жизнь, в которой к нему снова обращалась мать, в которой к его падшему сердцу говорил Иисус, любимый ею.

— Библия… О, мама, можно я возьму ее с собой? Как могу я пойти без нее? Она помечена для меня. В этом нет сомнения. Мама, ты и ее пометила тоже? — он говорил это вслух.

— Друг, — произнес чей-то голос позади него. — Возьми ее. Эта книга предназначена для тебя. Бери ее, и Бог благословит тебя в познании Его истины и сделает тебя христианином.

Встревоженный и смущенный, Гарольд обернулся, но сразу же вздохнул с облегчением. Таким могло быть только лицо друга, лицо отца. Вскочив, он спросил незнакомца:

— Правда, сэр? Мне можно взять эту Библию? Но мне нечем заплатить за нее…

— Неважно, друг мой. Я один из тех людей, которые любят Слово Божье и стремятся распространить Его истины по всему миру. Мои друзья будут рады тому, что эта книга попала в руки того, кто нуждается в ней. Но что ты имел в виду, говоря о другой Библии с пометками? Извини, что я слышал это.

Гарольд чувствовал себя как бы в присутствии друга и чистосердечно рассказал печальную повесть своей вражды к матери, к Библии, к Богу и, главное, о том, как выбросил в море благословенный подарок — знак материнской любви и жертвенности.

У них было совсем мало времени, но в течение тех нескольких минут, которые они провели вместе, Гарольд получил общее представление о Божьем плане спасения. Он увидел Божий закон во всей его целостности и красоте. Он увидел, как грех нарушил этот закон. Он увидел Христа как Того, Кто избавляет людей от проклятия.

В заключение его новый друг произнес молитву, которую Гарольд никогда не смог забыть. Особенно коснулась его сердца фраза:

«Боже, дай ему отдохнуть от злых дел».

Конечно, мысль эта казалась странной, но потому-то так сильно и запомнилась Гарольду.

— На каком корабле ты отправляешься? — спросил этот пожилой человек.

— На «Пасифик Клипер», сэр.

— О, замечательно! Он отплывает завтра. На нем должны быть мои друзья. Думаю, ты обязательно встретишься с ними! Сжимая в руках драгоценную Библию, Гарольд добрался до своего судна. Все пережитое он хранил глубоко в сердце.