Глава 3. Слившиеся с Атманом

За многие столетия до того, как „Старцы Горы“ обрабатывали своих наивных приверженцев в искусственных райских садах и как затем эти люди совершали ужасные акты самоубийства во имя бессмертия, носящие уже самый что ни на есть настоящий характер, за много столетий до этого, за сотни километров от Ирана в Древней Индии был предложен другой путь к бессмертию. Если бы мы могли перенестись мысленно в Индию, к примеру, 700 г. до х. э. или в некоторые её современные регионы, то нашему взору представились бы следующие странные картины: “В лесах, окружающих города и селения, появляются толпы странных обитателей; почти обнажённые, прикрытые лишь длинными космами спутанных волос, с исхудалыми лицами, — новые насельники джунглей могут показаться лесными духами, порождениями диковинных тропических чащ… Кто они? Уставшие от жизни старцы, ищущие покоя и уединения? Ведь в Индии считают, что человеку, если он создал семью, воспитал детей, принёс посильную помощь окружающим — лучше всего, удалившись от мира, предаться молитве и размышлениям. Но напрасно мы стали бы прибегать к этому объяснению. Здесь, в лесных хижинах, престарелые люди не только не преобладают, но их — меньшинство. Люди среднего возраста и молодежь — вот кто скрывается в пещерах и дебрях Индии. Мало того, с каждым днём всё новые и новые юноши приходят в тихие монашеские колонии. Для чего же эти полные энергии и сил существа избрали такую жизнь?… Повернуться спиной к тому, чем красна жизнь даже самого незаметного земледельца, бросить города и, подобно орангутангам, скрываться в зарослях” [Мень А. У врат молчания. М., 2002. С. 63—64]. “Но телесное отрешение от мира ни в коем случае не ограничивалось этими упражнениями. Известно, с какой дикой жестокостью брахманские жрецы выполняли умерщвление плоти; … как связывание рук, отчего они отсыхали, смотрение на солнце до слепоты, неподвижное стояние между четырьмя огнями, стояние в продолжении целых часов на голове, опасное качание на головокружительной вышине, пост, при котором количество пищи прибавляется или убавляется соответственно возрастанию или уменьшению месяца и т.п. Все эти упражнения носят характер бездеятельного отречения или самоистязания; они являются практическими уродствами, обусловленными мрачной пассивностью, которая коренится в народном характере индусов и находит себе теоретическое осуществление в образе мыслей их философии” [Иллюстрированная история религий. В 2 т. // Под ред. Д.П. Шантепи де ля Соссей. М., 1992. Т. 2. С. 61]. Что же это было за учение, путь, который заставлял и заставляет людей уходить от жизни и который сумел повлиять на формирование характера целого народа? Истоки этого пути приводят нас к особому собранию книг Упанишад (в пер. сидеть возле, т.е., быть у ног учителя), написанных в VIII в. до х. э. — начале х. э. Упанишады были собранием философских текстов древней Индии, в которых раскрывалась мудрость жрецов-брахманов о жизни и её смысле, о тайном значении отдельных понятий и категорий о взаимосвязи человека и космоса, смысле магии и символике обрядов и жертв [Васильев. Указ. соч. С. 192—193]. Каковы же основные положения этой философии Упанишад, которая претендует на то, чтобы осмыслить мир в рамках единого учения [Антонова К.А., Бонгард-Левин Г.М., Котовский Г.Г. История Индии. М.: Мысль, 1979. С. 52]. Согласно этой философии, в основе мироздания лежит некая субстанция Атман. Атман “бесконечен, вечен и неизменяем, не имеет никаких определяющие его качеств, стоит выше всякого определения и непостижим… Он не говорит словами, не думает мыслями, не смотрит глазами, не слышит ушами… Это удалившее от себя всякое зло, никогда не стареющее и не умирающее, никогда не чувствующее ни печали, ни голода, ни жажды — его-то и надо стремиться познать” [Шантепи де ля Соссей. Указ. соч. Т. 2. С. 47]. Основная идея Упанишад и есть достижение единства между Атманом — мировой душой мира и душой человека [Там же. С. 48]. “Для достижения этого состояния надо до такой степени погрузиться в созерцание, чтобы все сознание слилось в одну идею. Состояние это есть полнейший покой, не нарушаемый ничем из того, к чему в этой жизни стремится дух… Стремление достичь высшего состояния тем более желательно, что земное существование само по себе полно страдания. Как только этот дух, рождаясь, принимает телесность, то он соединяется со страданием… смерть, являющаяся освободительницей из этого состояния, изображается обыкновенно как радостное чувство достижения абсолюта и бессмертия” [Там же. С. 49]. С понятием Атмана очень тесно связано понятие Брахмана — истины, опоры мира, создавшей богов и людей. Брахман — это некая безликая субстанция, сила, сверхсознание [Мень. Указ. соч. С. 81—82]. Соединяясь с Атманом, человек при этом не просто сливается и с Брахманом, но открывает его в самом себе. “Задача человека заключается в стремлении познать…: „Я есмь Брахма!“ … Это познание и есть освобождение и спасение; кто познал это, тот преодолел вторичную смерть — смерть над ним не властна, он достигает полного возврата жизни и становится одним из этих божеств. „Тот, кто знает, что он есть Брахман, есть всё: и сами боги не могут ему препятствовать“” [Шантепи де ля Соссей. Указ. соч. Т. 2. С. 48]. Как же возникла столь странная и запутанная, на первый взгляд, философия, и как эти догматы о каких-то непонятных Абсолютах могли покорить умы миллионов людей, заставив их отказаться от всех радостей жизни, уподобив её какому-то летаргическому сну. Отойдя ещё в глубокой древности от религии Истинного Бога, народы Древней Индии погрузились в грубое идолопоклонство. Сами идолы были столь ужасны, что внушали своим почитателям суеверный страх, который усиливался колдунами, произносящими оккультные заклинания. Вообще вся эта религия базировалась на волшебстве, магии и связях с потусторонним миром [Шантепи де ля Соссей. Указ. соч. С. 37—38]. Другой неотъемлемой её частью были жертвоприношения [Там же. С. 31—33]. При этом эти жертвоприношения носили весьма своеобразный характер. “Вознося жертву на алтарь, человек обращался к божеству со словами: „Если ты дашь мне — я дам тебе, если ты наградишь меня — я награжу тебя“, и таким образом, он заключал „контракт“ с потусторонними силами” [Мень. Указ. соч. С. 65]. Эта религия Вед с её грубым идолопоклонством, оккультизмом, ритуалами не могла ответить на вопросы ищущих людей: В чём смысл бытия? Зачем человек пришёл на эту землю? Что по ту сторону смерти? Как достичь счастья и бессмертия? И здесь дьявол, видя, что держать народы Индии на прежнем ложном пути к бессмертию, пути, который зиждился на грубом идолопоклонстве и магии, нельзя, предлагает взамен весьма на первый взгляд возвышенный путь. Путь, который приятно играл на человеческой гордыне, присущей каждому человеку после грехопадения. Он отводит людей от идеи личного Бога, превращая Его в какой-то Абсолют, космический Разум, бездушный, но при этом могущественнейший. Он призывает человека слиться с этой сверхсилой, а точнее, открыть её в себе. “Человек начал исследовать тайну с самого себя и, найдя в собственном духе глубинное измерение, соединяющее его с Высшим, принял это за тождество. Восходя по ступеням созерцания, захваченный открывшимся горизонтом, он в исступлении восклицал: „Тат твам аси!“ Ты есть Оно! В твоей груди сокрыто вечное „Я“ мира; лишь бренное тело и иллюзии чувств ограничили в тебе силу Брахмана” [Чхандогья VI, 8, 7; III, 17, 6]. “Брахман в солнце и в человеке — един. Нужно только до конца осознать, что все есть Божество, и тогда ты познаешь, что ты это — Оно. … Вхождение в Бездну есть по существу не слияние с Брахманом, а открытие Его в себе… Он — величайший покой и тишина миров. Он — тончайший из тонкого, Он — вечный. И ты есть Он, и Он есть ты… Познавший свое единство с Брахманом преисполняется чувством … и не колеблясь утверждает: „Из меня возникает вселенная, и только мною поддерживается она; во мне она переходит. Это — безвременный Брахман, и это есть я сам. Я меньше самого малого, и я — огромен. Я — сверкающая красками вселенная, я — древний, я — дух, я — владыка богов, я драгоценен и блажен“ [Кайвалия, 19—20]. Пусть мир катит свои призрачные волны; как сладостно лелеять в себе сознание, что ты слит с непреходящим, как отрадно погружаться в мысль о том, что все минует и исчезает! Есть заманчивая прелесть в этом мироотрицающем наслаждении, чудесно оберегает оно душу от страхов и треволнений, ставя её выше всех мимолётных скорбей земли!” [Мень. Указ. соч. С. 90—91]. Здесь закладывается основа идеи сверхчеловека, которая у разных народов и в разные времена будет приобретать различные очертания. Эта идея будет иметь место и в XX веке, например, в фашизме, проповедующем о создании сверхлюдей, и в коммунизме, говорящем о том же, но с других позиций. Её живучесть и популярность объясняется тем, что она провозглашает веру в неограниченные возможности человека, способного достичь божественного состояния. Лелеяние подобной идеи было приятно, как знатным и богатым, так и беднякам, не имеющим в этой жизни ничего, но благодаря этой идее приобретающим все путём полного аскетизма. “Аскеза способна прервать кармическую связь и открыть душе дорогу к Бессмертию. „Тот, кто имеет желания и думает о них, вновь рождается здесь и там из-за желаний. Но все желания того, у кого совершенный атман и чьё желание исполнилось, исчезают в этом мире“ [Мундака III, 2, 2]. Отрешенному чужды не только обряды, но и все, чем живут люди: ненависть и любовь, добро и зло. Он бесконечно далёк от слабых и невежественных, он — сверхчеловек” [Мень. Указ. соч. С. 95]. Этот зловещий путь к бессмертию, провозглашенный Упанишад, нашёл свое отражение в знаменитой Йоге (в пер. прилагать усилие), столь популярной в наши дни. Куда же уходят корни этого философского направления? “Еще в III тысячелетии до н.э. на индийских печатях изображались фигуры, сидящие в йогической позе „лотоса“. Это доказывает, что йога зародилась в доарийские времена среди аборигенов страны. Вполне вероятно, что архаическая практика экстаза, известная у многих первобытных народов, была предшественницей йоги. Ведь именно в шаманизме каменного века возникли первые попытки „взять Небо штурмом“, овладеть таинственными силами. Люди, которые умели приводить себя в состояние транса, почитались обладателями „маны“, космической энергии, превращавшей их во всесильных магов… у многих магов-заклинателей обнаруживались подлинные оккультные способности, превосходившие обычный человеческий уровень. Эти способности до сих пор наблюдают у жителей тропической Африки, но у индийцев они проявлялись с еще большей силой. В Индостане, например, сохранились целые племена, от природы обладающие парапсихическими свойствами. Быть может, подобное явление связано с тем, что йогическая практика была известна там с незапамятных дней… мистика шаманизма исходила из веры в возможность для человека собственными силами „прорваться“ в иные миры и завоевать себе могущество. Нас не должно удивлять, что такое глубокое учение, как йога, обязано своим возникновением первобытным шаманам. Ведь из этого корня выросли и многие другие духовные течения. Напомним, к примеру, что философия Пифагора была подготовлена экстатическим культом Диониса, а профетизм возник на почве древнейшей мистики семитов” [Светлов. На пороге Нового Завета. Брюссель, 1983. С. 39—40]. Катха-упанишада говорит о йоге как о способе покорить чувства, рассудок и, в конечном счёте, саму мысль. “Йога — бескомпромиссна и требует всего человека, ждёт от него полной отдачи” [Светлов. Указ. соч. С. 48]. Т.е. человек должен путём особых упражнений отдать себя во власть демонических сил, отрешившись от самого себя, путём слияния с ними. Битва за разум человека, которую дьявол ведёт уже 6000 лет, выражена в йоге весьма открыто. “Согласно Мокша-Дхарме, йога определяется как путь к спасению через самообожествление” [Светлов Э. Указ. соч. С. 45]. “Упражнение йоги состояло в самогипнотизировании, которое совершалось по известным правилам. Состояние экстаза, во время которого человек чувствовал себя отождествлённым с высочайшим, достигалось посредством неподвижного сидения на корточках, смотрения в одну точку, задерживания дыхания и постоянного держания в уме абстрактных понятий и многозначительных слогов, как, например, знаменитого слова Ом, служащего мистической формулой для Брахмы. Таковы были… способы, которыми думали достичь цели религиозной философии — освободительного угасания сознания. Йогин, как назывался тот, кто подвергал себя такому экстазу, считал себя стоящим выше всех мирских ограничений и владеющим божеским всемогуществом” [Шантепи де ля Соссей. Указ. соч. С. 61]. Огромное число людей не выдерживало вообще этих упражнений и сходило с ума, другие же превращались в не менее странных существ, полностью отрешенных от этого мира. Принципы йоги были положены в эзотерическую медитацию, и вообще труды Е. Блаватской, К. Кастанеды, Рерихов, Д. Андреева зиждятся во многом на этой философии, как и современные учения о Космическом разуме, путешествии сознания и т.д. Полки магазинов буквально завалены этой литературой, претендующей на научные труды, раскрывающие, якобы, перед человеком пути к счастью и бессмертию через медитационную практику. Но этот путь “к бессмертию” привёл к катастрофе почти целый индийский народ, закабалённый веками в кастовой системе, оккультизме, сексуальных извращениях; фашизму, в основе которого были труды Блаватской и др. эзотериков; Аум сен Рикё, основатель которого, Асахара, был последователем этого пути; зловещим восточным школам боевых искусств; сатанизму, современные основатели которого постигали индийскую “мудрость”; распаду семей и умопомешательствам [Опарин А.А. У Разбитых водоёмов. Харьков: Факт, 2002; Опарин А.А. Религии мира и Библия. Харьков: Факт, 2001]. Но несмотря на эту кровавую историю, этот путь к бессмертию сегодня продолжает привлекать очень многих людей, особенно среди молодёжи и интеллигенции, проник он, как это ни печально, и в некоторые христианские конфессии.