2. Иов: взгляд в темноте

Достойно ли льва запугивать мышью?

Карл Юнг

Свою трудовую жизнь я начал в качестве журналиста, специализирующегося на описании жизненных историй. Я был двадцатилетним юношей, когда мне пришлось начать изучать проблему страдания. В поисках сенсационных историй я навещал людей, переживших трагическое событие: подростка, изувеченного медведем, от которого он пытался отбить свою девушку; отца, прикрывавшего своим телом детей во время урагана; преступника, всю жизнь пытавшегося отомстить за перенесенное в детстве насилие. Я готовил рассказы об их судьбах для серии «Драма в реальной жизни», публиковавшейся в журнале «Ридерз дайджест».

Каждый человек, с которым я беседовал, говорил мне, что трагедия столкнула его лицом к лицу с Богом. К несчастью, все они весьма неблагожелательно отзывались о церкви: христиане, говорили они, только усугубляли боль. Один за другим доморощенные проповедники являлись к ним в больничную палату с очередной теорией: «Это Бог наказывает вас!» — «Нет, не Бог, это все происки Сатаны!» — «Нет, это Бог, Он испытывает вас, чтобы вы воздали Ему хвалу!» — «Это не Бог и не Сатана, просто вы случайно оказались на пути разъяренной медведицы (урагана, преступника и т.д.)»

Один из героев моих статей сказал мне: «Все эти теории насчет страдания только сбивали меня с толку, помощи от них не было никакой. Я главным образом хотел получить поддержку, какое-то утешение от Бога и от людей Божьих, а христиане причиняли мне боль, не оставляя никакой надежды».

Я попытался сам разобраться в этой проблеме и написал книгу «Где же Бог, когда мне так больно?» Боль всех этих людей, с которыми я разговаривал, сделалась моей болью, их вопросы — моими вопросами. Позднее, в ответ на сотни писем, которые ставили новые вопросы о Боге и страдании, я написал нечто вроде продолжения — «Разочарование в Боге». Хотя с тех пор я занялся другими темами, я никогда не переставал размышлять над проблемами, преследовавшими меня в первые годы моей работы.

Нельзя умело разрешить проблему боли и забыть о ней. Она вторгается в нашу жизнь вновь и вновь, всякий раз, когда на берег обрушивается торнадо, когда у соседа рождается больной ребенок, когда кто-то из близких узнает, что у него рак, когда какие-то симптомы настораживают меня и побуждают спешить к врачу. Мы рождаемся в крови и слизи со стонами, слезами и болью; и умираем мы точно так же, а между мигом рождения и мигом смерти мы не устаем спрашивать: «Почему?!»

Мне приходилось вновь и вновь обращаться к книге Иова, самому полному в Библии разговору о страдании. По крайней мере так я думал в то время. Если бы десять лет назад вы спросили меня, какова основная тема этой книги, я бы, ни минуты не колеблясь, ответил: «Книги Иова? Всем известно, какова основная тема в ней. Это самое подробное во всей Библии обсуждение проблемы страдания и боли».

Я по-прежнему ссылаюсь на книгу Иова всякий раз, когда пишу о страдании, и, конечно же, большая часть книги (главы 3—37) посвящена именно этой проблеме. Здесь не происходит никакого действия. Иов, три его друга и долгое время молчавший Елиуй сидят рядом и обсуждают различные теории относительно страдания. Друзья Иова, как те посетители больных, о которых рассказывали мои собеседники, стараются как-то объяснить «пращи и стрелы яростной судьбы», обрушившейся на Иова. Достигают они примерно того же результата: Иову от их речей становится еще хуже.

Персонажи Ветхого Завета, такие благочестивые люди, как Иов и его друзья, столкнувшись со страданием, испытывали потрясение и искреннее недоумение. Они с полным основанием рассчитывали, что Бог вознаградит их праведность процветанием и здоровьем. Книга Иова — это шаг вперед от «веры-договора», которая пронизывает большую часть Ветхого Завета: поступай хорошо— и будешь благословен, поступишь дурно — будешь проклят. Многие ученые полагают, что книга Иова помогла Израилю перенести те катастрофы, которые обрушились на народ, и осознать их значение. Великая история одного человека выражала мучительную проблему всего народа: почему «избранный народ» переносит столько несчастий?

Да, книга Иова сосредоточивается на проблеме страдания, но решает ее совершенно неожиданным образом: она ставит — блестяще, яростно, бескомпромиссно — те вопросы, которые нам самим насущно необходимо разрешить, а затем резко меняет тему и предлагает нам взглянуть на проблему с другой стороны. Как большинство текстов Ветхого Завета, эта книга сперва разочаровывает нас, не дает простого ответа, который мы хотели бы услышать, но затем приносит глубокое, необычное удовлетворение, указав новое направление поиска, внушив новое представление об устройстве мира и давая надежду.

Вечный сюжет

Книга Иова произвела столь сильное впечатление на Жана Кальвина, что из своих 700 проповедей 159 он посвятил ей. С тех времен различные события истории только увеличивали важность этой проблемы, и для современного человечества значение книги Иова так же огромно. Эта тема незаслуженного страдания кажется как нельзя более актуальной для столетия, исполненного безумной боли, для века двух мировых войн, двух атомных бомбардировок и превосходящего все прежние эпохи государственного преследования и истребления людей. Старый Иов, горестно оплакивающий ускользающую от него, рушащуюся жизнь, кажется наиболее точным портретом современного человека.

Нил Саймон использовал этот сюжет в пьесе «Любимец Бога», так же поступил и Арчибальд Маклиш («Джей Би»), и Роберт Фрост («Маска разума»). Не так давно прозаик Мюриэл Спарк перенесла действие книги Иова в современную эпоху («Единственная проблема»). Даже пьеса «Амадеус» — это своего рода «Иов наизнанку»: Иов не понимал, каким образом на него, ни в чем не повинного, мог обрушиться гнев Божий; Сальери столь же искренне недоумевает, каким образом Моцарт, этот гений-недоумок, мог сделаться Божьим любимцем.

Все эти современные переделки пытаются решить загадку, поставленную изначальным текстом Ветхого Завета. Друзья Иова настаивают на том, что справедливый, любящий, всемогущий Бог должен соблюдать на Земле определенные «правила игры», награждая добродетельных людей и наказывая дурных. Практически каждое утверждение этих многоречивых старцев сводится к одной основной идее: раз Иову пришлось плохо, значит, он согрешил. Иов, знающий собственную душу, вообще не может найти во всем происходящем никакого смысла. Он ничем не заслужил эти ужасные несчастья. Не можем найти смысл и мы, когда всматриваемся в окружающие нас страдания: уничтожение евреев, голод в Африке, христиане, заключенные в мусульманские тюрьмы. Люди, все еще способные придерживаться столь удобной точки зрения, которую отстаивали друзья Иова — а таких людей, судя по религиозным передачам, и сейчас немало, — должны были бы задуматься хотя бы над таким фактом: самый христианский континент нынче — это Африка, но Африка-то и голодает. А богаче всего наиболее враждебный христианству ареал — побережье Красного моря. (Когда Роберт Шуллер составлял свою «Библию мыслителя», он нашел в книге Иова лишь четырнадцать стихов, достойных комментария.)

Вопросы, заданные Иовом, не только не померкли с веками -напротив, они становятся все более актуальными. Заголовок романа Спарк «Единственная проблема» — это фраза из дискуссии о том, каким образом добрый Бог допускает страдание. «На самом деле, это единственная проблема, заслуживающая обсуждения», -заявляет главный герой романа. Проблема страдания сделалась навязчивой идеей современности, философским камнем XX века. Но герой этой древней книги Иов формулировал проблему лучше, чем кому-либо удавалось это сделать с тех пор.

Однако, несмотря на все отклики в современной литературе, несмотря на то что сам я обращаюсь к книге Иова всякий раз, когда пишу о страдании, несмотря на то что этой проблеме посвящены почти все страницы данной книги, я пришел к выводу, что нельзя говорить, будто книга Иова — это разговор о проблеме страдания. Разговор о страдании — это лишь фон, материал, из которого она сделана, а не ее суть.

Никто из нас не говорит, что торт — это яйца, дрожжи и мука. Мы скажем, что кондитер использует эти ингредиенты, чтобы приготовить из них торт. Так и книга Иова не «о страдании». Она включает эту тему в более сложный замысел автора. Если рассматривать книгу Иова как целое, то она — о вере. Это история человека, прошедшего тяжкое, мучительное испытание. Его реакция, его ответ — это весть не только тем, кто страдает, но и всем живущим на планете Земля.

Главам 3—37 книги Иова, сосредоточенным на проблеме страдания, предшествуют главы 1—2, в которых раскрывается «интрига», определяющая контекст всего, что следует далее. Наше видение почти всегда ограничивается узким спектром «естественного» зрения, мы понятия не имеем о том, что происходит «за кулисами». Книга Иова ненадолго приподнимает завесу. Подобно слуге Илии, внезапно узревшему «колесницы огненные», мы, читая эту книгу, проникаем взглядом в ту таинственную, сверхъестественную деятельность высших сил, которая обычно скрыта от нашего взгляда.

Может быть, стоило отнестись к книге Иова как к детективной пьесе, сюжет которой вращается вокруг тайны: «Кто это сделал?». Мы пришли заранее и присутствовали на пресс-конференции, когда режиссер объяснял свое творение (см. главы 1 —2). Мы заранее знаем, как распределены роли в пьесе, понимаем, что личная драма человека на земле связана с космической драмой на небесах. Идет тяжба о вере Иова. Устоит ли Иов в своей вере или отречется от Бога?

Автор книги Иова — великий драматург. Он свел прелюдию к двум главам и быстро перешел к более устраивающей его форме диалога. Занавес опустился, а когда он поднялся вновь, мы увидели на сцене только актеров, запертых внутри пьесы, не ведающих той внешней, всеобъемлющей точки зрения, которая была сообщена нам, зрителям. Мы знаем, «кто это сделал», а герой-детектив не знает. С самого начала Иов, не знакомый с начертанным на небесах сценарием, оказывается в ловушке разыгрывающихся событий. Он истерзан несчастьями, он упорно пытается постичь то, что уже знаем мы. Он скребет покрытое струпьями тело каким-то черепком и задает пронзительные и беспомощные вопросы, которые твердит каждый страдалец: «Почему это случилось со мной? В чем я провинился? Что этим хочет сказать мне Бог?»

Зрители могут несерьезно отнестись к вопросам Иова, ведь нам заведомо известен ответ. В чем Иов провинился? Ни в чем. Сам Бог сказал, что Иов «человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла» (Иов 2:3). Почему он страдает? Мы заранее знаем, что это не наказание. Напротив, Иов был избран как главное оружие в великом споре на небесах. Бог использует Иова, чтобы доказать Сатане: вера человека может быть подлинной и самоотверженной, она не зависит исключительно от благодеяний Бога. Разумеется, эта космическая борьба порождает свои проблемы, но они отличаются от тех, с которыми приходится сталкиваться большинству людей, когда на них обрушивается внезапное горе.

Позволив нам с самого начала заглянуть за кулисы, автор книги Иова лишает рассказ всех элементов таинственности, создающих напряжение. Остается лишь одна животрепещущая тайна: как отреагирует Иов? Один только вопрос требует ответа, и это вопрос веры. Доказательством гениальности этой книги и причиной, по которой она сохранила свою актуальность как художественное произведение, является то обстоятельство, что мы забываем о содержании первой и второй глав, страдая вместе с Иовом. Он с такой силой и яростью борется с непереносимыми переживаниями, что все его вопросы становятся и нашими проблемами.

В своих речах Иов перечисляет все известные ему проявления несправедливости на земле. Некоторые из нас — особенно те, кто хорошо помнит всю историю и ее конец, — могут упустить из виду силу и значение этого вопля страдания. Не очень-то ожидаешь обнаружить посреди Библии аргументы, которые обычно используют самые сильные и убежденные противники Бога, например, Марк Твен в своих «Письмах с планеты Земля» или Бертран Рассел в трактате «Почему я не христианин». Но так уж устроен Ветхий Завет. Как сказал Уильям Сафир: «Книга Иова очаровывает равнодушных, удовлетворяет кощунствующих и предлагает хоть какое-то утешение заблуждающимся».

Противоборство

Многие читатели поспешно переходят от сбивающей с толку космической интриги в главах 1—2 к возвышенным рассуждениям друзей Иова, к великой поэме Бога об устроении мира и к немногим — чрезвычайно немногочисленным, если учесть, какое им приписывается значение, — проблескам надежды в речах Иова. Однако мы должны постоянно напоминать себе, что за всеми последующими сценами стоит фон, заданный первыми двумя главами. Режиссер с самого начала объяснил нам природу этого противоборства.

Некоторые комментаторы рассматривают главы 1 и 2 с легким недоумением. Судя по их интонациям, они бы предпочли, чтобы книга Иова начиналась сразу с третьей главы. Вирджиния Вульф писала: «Прошлой ночью я читала книгу Иова — по-моему, Бог потерпел здесь поражение». Пролог показывает, что Бог и Сатана — страницы комментария прямо-таки краснеют от неловкости — заключили пари. Они побились об заклад, причем Бог дал фору противнику. Несчастный Иов должен был пройти через жесточайшие испытания, чтобы два могущественных противника смогли узнать, кто же из них сильнее. В каком-то смысле Иов подвергается старинной проверке, которую некогда при гораздо более благоприятных обстоятельствах не сумел пройти первый человек в Эдеме. Адам и Ева сохранили бы вечное блаженство и жили бы в раю, если бы полностью положились на Бога, Который так мало от них требовал, осыпая их благодеяниями. Иов, попав в ад на земле, должен сохранить веру в Бога, Который требует от него очень многого, подвергнув его несчастьям.

Спор между Богом и Сатаной разгорелся отнюдь не из-за пустяков: упрек Сатаны — Иов-де любит Бога только потому, что Бог «кругом оградил его», — подвергает сомнению репутацию Бога. Получается, что Сам по Себе Бог не заслуживает любви, что люди обращаются к Богу только потому, что они рассчитывают на награду, что они подкуплены Богом. По словам Сатаны, Бог — грязный политик, манипулирующий избирателями, или гангстер, у которого может быть только содержанка, но не преданная жена. Один священник говаривал, что люди любят Бога, как крестьянин любит свою корову — за молоко да масло. Реакция Иова, когда все подпорки веры будут убраны, должна была доказать или опровергнуть обвинение Сатаны. Иов богат; если Бог лишит его Своего благоволения, он многого лишится. Будет ли он по-прежнему верить в Бога, когда превратится в нищего?

Значит, главная тема книги — честность, справедливость. Иов ведет себя так, словно испытанию подвергается добрая слава Бога. Как мог любящий Бог обойтись с ним столь жестоко? Однако все претензии Иова к Богу оказываются поверхностными по сравнению с тем величайшим вопросом, который формулируется в первых главах: не справедливость Бога подвергается проверке, а вера Иова. Говоря словами Генделя, Бог желает «любви, не оплаченной страхом». Мы, читатели, заранее знающие сюжет, следим, не появятся ли трещины в доброй славе самого Иова, когда он утратит

все, что ценил.

История Иова вызывает у нас сочувственный отклик, потому что мы тоже постоянно испытываем Бога именно в связи с проблемой страдания. Настойчиво требуем мы от Бога ответа, и то, как Бог обошелся с Иовом, вызывает у нас неодобрение. Мы вновь и вновь пересказываем эту историю, цитируем Иова, солидаризируемся с его протестом. Иов помогает нам выразить самую глубокую и прочувствованную жалобу. «Мы вопием во тьме и не слышим ответа», — говорит Бертран Рассел.

Наше сочувствие переживаниям Иова раскрывает одну важную особенность в отношении современного мира к Богу. Следует подчеркнуть, что в любом нынешнем пересказе этой древней истории Иов оказывается трагическим героем. Эли Визель заходит еще дальше и упрекает Иова за то, что он дал слабину перед Богом. Визель, переживший холокост, не испытывает симпатии к персонажу, готовому безоговорочно предать себя в руки Господа, и предпочитает утверждать, что «правильный» конец книги был потерян и что на самом деле «Иов умер, не унизившись, он погрузился в свою скорбь, оставаясь человеком цельным, не идущим на компромиссы».

Клайв Льюис в эссе «Бог под судом» точно указал истоки нашего возмущения:

«Некогда человек представал перед своим Богом (или даже перед богами) как обвиняемый перед судьей. Современный человек поменял эти роли местами — теперь он судья, а Бог сидит на скамье подсудимых. Судья вполне снисходителен; если Бог сумеет разумно и доказательно защититься от обвинения в том, что, будучи Богом, Он допускает войны, бедность и болезни, человек готов Его выслушать. Быть может, суд даже закончится оправданием Бога. Не это важно. Важно, что человек стал судьей, а Бог — обвиняемым».

Хотя книга Иова помогает нам сформулировать вопрос о незаслуженном страдании, ответа на него она не дает по той простой причине, что уже в главах 1—2 ясно показано: как бы ни относился к этому Иов, в книге происходит суд не над Богом, а над самим Иовом. Эта книга не отвечает на вопрос «Что делает Бог, когда мне так больно?» — пролог уже решил этот вопрос и поставил следующий. Главная проблема здесь — вера: что делает Иов? Как примет он испытание?

Чем глубже я изучал книгу Иова, тем яснее понимал, что воспринимаю ее начиная с третьей главы. Мне следовало бы вернуться к первым двум главам и осмыслить содержание книги в их свете. Там, в первой и второй главе, я наконец постиг суть сюжета: лучший человек на земле подвергается величайшим несчастьям -и это испытание веры, доведенное до предела.

Обладает ли человек подлинной свободой? Сатана бросает Богу вызов: конечно, разумное существо имеет достаточно свободы, чтобы пасть. Доказательством тому является и сам Сатана, и Адам, и каждый, живший с тех пор на земле. Но обладаем ли мы достаточной свободой для того, чтобы подняться, чтобы верить в Бога, не имея для этого никаких причин, кроме… Или вообще не имея никаких причин? Может ли человек сохранить веру, даже когда Бог кажется ему врагом? Или вера, как и все остальное, — продукт среды, жизненных обстоятельств?

Современный бихевиорист Эдвард Уилсон объясняет добрые дела Матери Терезы тем, что она чувствовала себя в безопасности, полагаясь на Бога и веруя в личное бессмертие. Иными словами, она рассчитывала на определенную награду, и в этом заключалось «эгоистическое» основание ее деятельности. Уилсон, как и другие эволюционные психологи, отвергает чистый альтруизм. Мы верим в Бога потому, что надеемся что-то за это получить.

В первых главах книги Иова мы встречаемся с отцом всех бихевиористов — Сатаной. Он утверждает, что любовь Иова к Богу «обусловлена». Отними у него поощрение — и увидишь, как рассыплется эта вера. Иов, сражающийся с завязанными глазами, вслепую, — это рыцарь, вышедший на судебный поединок, которому суждено продолжаться веками и тысячелетиями.

Друзья Иова

После главы 2 Сатана больше не упоминается в тексте. Ему и нет нужды появляться, поскольку друзья Иова достаточно умело отстаивают его точку зрения. Это шедевр драматической иронии: основная часть высокопарного и совершенно ложного богословия, которым наполнена эта книга, исходит из уст мудрых и набожных стариков, которых в конце концов грозный оклик Бога заставляет замолчать.

Три друга Иова и в меньшей степени Елиуй отстаивают позиции «бихевиористской партии». По их мнению, с учетом здравого смысла и всех разумных соображений следует утверждать, что справедливый Бог будет обращаться с людьми честно. Тех, кто Ему повинуется и сохраняет веру, Бог вознаградит; тех, кто грешит, Бог покарает. Что можно на это возразить? Остается сделать еще один вполне логичный шаг и прийти к выводу, что невыносимое страдание Иова свидетельствует о каком-то серьезном, неисповеданном им грехе. Если бы Иов отказался от своего упрямства и покаялся, Господь, несомненно, простил бы его и возместил его потери.

Мы воспринимаем друзей Иова скорее как отрицательных персонажей, ведь Сам Господь в конце книги обличает их. Тем не менее легковесными их аргументы не назовешь — эти люди умело отстаивают свою точку зрения, и их спокойные рассуждения выгодно противостоят несдержанным выкрикам Иова. По-моему, если бы сегодня мы располагали только главами 3—37 книги Иова, мы бы сочли подлинными героями книги этих трех мудрецов. Я говорю об этом потому, что их рассуждения и поныне повторяются в христианских церквях.

Чтобы вполне постичь пророческое, выходящее за пределы своего времени значение этой книги, следует оценить аргументы Вилдада, Елифаза и Софара с точки зрения нынешней философии. Быть может, Бог насылает страдание в наказание за грехи? Спросите любого христианина, оказавшегося на больничной койке, доводилось ли ему слышать это рассуждение. Основную теорию друзей Иова — дескать, Бог способствует процветанию хороших людей и портит жизнь дурным — я слышу практически каждый раз, когда включаю религиозную телепрограмму. В этих передачах редко упоминается вера, подобная вере Иова, которая устоит, даже если все пойдет прахом. Сегодня христиане готовы повторить мудрые речи Елифаза, ссылающегося на какое-то таинственное видение в ночи и даже советующего Иову обратиться к Богу с просьбой сотворить чудо (4:12-17; 5:8-10).

Короче говоря, друзья Иова — самонадеянные догматики, взявшиеся отстаивать неизреченность путей Господних. Они полагаются на свою ученость и здравый смысл и на этом основании судят Иова. Для них все заранее ясно: на какую защиту может рассчитывать Иов, если приходится выбирать между человеком, уверяющим всех в своей правоте, и Богом, в правоте Которого никто не усомнится. Джордж Макдональд сравнивает их поведение с позицией фарисеев, для которых уплата десятины и соблюдение предписаний оказались важнее, чем смирение перед Богом. Они не могли сделаться детьми — но Иов, как любой обиженный ребенок, настаивает на своем праве по крайней мере получить какое-то объяснение.

Набожные друзья Иова удивлены и напуганы его возмущением. Подумать только — он вопрошает Бога, он требует, чтобы Всемогущий выслушал его и ответил ему! Тем же снисходительным тоном готовой мудрости говорит с нами сегодня благочестивая наклейка на бампере автомобиле: «Если Бог слишком далек, кто в этом виноват?»

Иов

Иов находится «внутри» драмы, он может сосредоточиться только на проблеме страдания. Разумеется, ему ничего не известно об испытании веры, в которое вовлечены высшие силы. Если бы он заранее получил эту секретную информацию, испытание утратило бы всякий смысл. А так Иов чувствует, что Бог предал его.

Иов стоит перед лицом неразрешимой дилеммы. Он не может отвергнуть Бога, лишиться непоколебимой веры в любящего Господа, которая составляла главную ценность его жизни. Однако, чтобы признать свое страдание заслуженным, он также должен совершить насилие над собой, обмануть себя, потому что он знает, что не повинен в преступлении, заслуживающем столь страшного наказания. Друзья Иова рассуждают о битве добра и зла, сам же Иов вовлечен в куда более страшную битву между добром и добром. Справедливость Бога против невинности Иова — где же и в чем теперь искать смысл?

Подвергаясь словесным атакам своих друзей, Иов колеблется, запутывается в противоречиях, подчас даже соглашается с ними. У него нет подходящих богословских доводов, чтобы спорить с ними, все, что говорят эти старцы, похоже на истину. И все же он глубоко уверен, что в его конкретном случае эта истина оказалась ложью, потому что он не достоин такой участи. Да, конечно, он грешил, но не настолько, чтобы заслужить подобную кару, лишиться близких, здоровья и всего имущества разом. В конце книги Иов выстраивает формальную юридическую защиту, как обвиняемый перед судом.

Речи Иова выражают глубокое горе, боль, отчаяние и возмущение. Он едва удерживается от нападок на Бога, он яростно восстает против Него, едва не срываясь на кощунство. Первые слова, которые мы слышим из его уст: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: «зачался человек!» (3:3).

Вот лишь небольшой перечень высказываний этого «долготерпеливого» святого. Он говорит Богу:

«Доколе же Ты не оставишь, не отойдешь от меня,

доколе не дашь мне проглотить слюну мою» (7:19).

«Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился,

прежде нежели отойду, — и уже не возвращусь» (10:20-21).

«Но гора, падая, разрушается,

и скала сходит с места своего;

вода стирает камни; разлив ее смывает земную пыль:

так и надежду человека Ты уничтожаешь» (14:18-19).

«Гнев Его терзает и враждует против меня,

скрежещет на меня зубами своими» (16:9).

«Вот, я кричу: «обида!» и никто не слушает;

вопию, и нет суда» (19:7).

«Я взываю к Тебе, и Ты не внимаешь мне, —

стою», а Ты только смотришь на меня.

Ты сделался жестоким ко мне;

крепкою рукою враждуешь против меня…

Когда я чаял добра, пришло зло;

когда ожидал света, пришла тьма.

Мои внутренности кипят, и не перестают» (30:20-21,26-27).

Иову в его несчастье Бог кажется негодяем, который «губит и непорочного и виновного» (9:22). Этот образ в точности противоположен вести Иисуса о благом Отце, Чей свет проливается и на добрых, и на злых, Клайв Льюис, описывая свои переживания после смерти жены, отметил: «Мне не грозит (так я думаю) опасность утратить веру в Бога. Реальная опасность заключается в том, что я начну верить ужасным вещам о Нем. Я не боюсь прийти к выводу: «Так, значит, Бога нет». Я боюсь придти к выводу: «Так вот Каков Бог на самом деле. И не обманывайся больше’1. Со свойственной ему неуклюжей прямолинейностью Льюис вслед за Иовом спрашивает, не является ли Бог «Космическим Садистом»?

Все эти высказывания на грани кощунства не ускользают от внимания друзей Иова. Елифаз возмущенно отвечает: «Да ты отложил и страх, и за малость считаешь речь к Богу» (15:4). Он сравнивает Иова с тем нечестивцем, который «простирал против Бога руку свою и противился Вседержителю» (15:25).

Однако история Иова приобретает неожиданный поворот. Как сказал Серен Кьеркегор: «Тайна книги Иова, ее мощь, ее нерв, ее основная идея в том, что Иов вопреки всему оказывается прав».

Последний шанс

Иов изливает свое возмущение Богом — и в конце концов торжествует победу. Вот заключительные слова Бога Елифазу: «Горит гнев Мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов» (42:7). Вспомним гневные и неистовые слова Иова. Почему же Бог предпочел их речам его мудрых друзей? И вообще, выиграл ли Бог Свое «пари» о вере Иова?

Прежде всего Иов не последовал совету своей жены: «Похули Бога, и умри». Он отчаивается в справедливости, благости и любви Бога, в самой своей жизни, но не поворачивается спиной к Богу. В минуты глубочайшего отчаяния Иов обретает проблески надежды и веры,

Иов пытается жить, приняв этот мучительный парадокс. Несмотря на то что происходящее этому противоречит, он пытается по-прежнему верить, что Бог его любит. Друзья Иова рассуждают логически.-«Страдание исходит от Бога. Бог справедлив. Стало быть, ты, Иов, виновен». Иов, пересмотрев заново всю свою жизнь и попытавшись представить себе несправедливого Бога, приходит к бессмысленному и противоречивому выгоду: «Страдание исходит от Бога. Бог справедлив. Я невиновен». В лучших традициях еврейского народа Иов отстаивает эти три позиции, хотя каждая из них противоречит двум другим.

Иов инстинктивно чувствует, что лучше связать свою судьбу с Богом — даже если в данный момент Бог представляется ему бесконечно далеким или жестоким, — чем вообще отказаться от всякой надежды. Он сохраняет образ личностной вселенной. Если мир безлик, то каковы наши критерии для различения боли и удовольствия или почему счастливые дни Иова должны быть предпочтены нынешней трагедии? Иов цепляется за веру в справедливость и в личностного Бога, сколько бы ни громоздилось перед ним доводов, опровергающих эту веру. Он цепляется за нее потому, что любая альтернатива будет гораздо страшнее.

Просьбы, с которыми Иов обращается к Богу, раскрывают очень многое в характере этого человека. Чего бы я попросил на его месте?

«Избавь меня от боли, Господи! Сперва возврати мне здоровье, а потом уж обсудим, какой урок я должен извлечь из всех этих несчастий». Иов ведет разговор о другом. Он чувствует, как сгущается отчаяние и вера покидает его, и молит о скорой смерти. Зачем? «Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни, ибо я не от-вергся изречений Святого» (6:10).

Но смерть не приходит, Иов видит, что его молитвы — бессмысленный вопль, обращенный в пустоту. И тогда он просит о свидетеле или заступнике, который мог бы рассудить его с Богом, «положил бы руку свою на обоих нас». Позднее эта молитва (9:33; 16:19-21), исполнится как пророчество об Иисусе, Посреднике между Богом и человеком. Но сам Иов в ту минуту не получает никакого ответа. Нет у него свидетеля, нет заступника.

Наконец в полном отчаянии Иов отказывается от всех своих требований, кроме одного, которое он будет твердить до конца: он хочет получить объяснения лично от Бога (см. 13:3; 31:35). Он желает прийти в суд и услышать, как Бог будет свидетельствовать в Свою защиту, оправдываясь в том, что кажется вопиющей несправедливостью.

Эта последняя просьба приводит друзей Иова в ярость. Какое право имеет он, жалкий, ничтожный человечишко, вызывать на суд Господа? Как может «человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль» (25:6), настаивать на своей правоте перед Богом — владыкой вселенной? Марк Твен иронически пожимает плечами: «С тем же успехом я мог бы обратить на себя внимание планеты, швыряя в нее грязью». Но Иов не сдается, до самого конца он будет настаивать на своем праве вопрошать Бога и требовать от Него объяснений. Бог признает его право.

Виктор Франкль, переживший ужасы нацистского концентрационного лагеря, говорит, что страшнее всего отчаяние, вызванное бессмысленным страданием. Опыт Иова подтверждает это. Он требует объяснения случившемуся, он хочет, чтобы в его страдании был смысл, и только Бот может удовлетворить это требование.

Вера Иова проходит испытание: он держится за веру в Бога и доверие к Нему, хотя и лишился всех доводов в пользу этой веры и многое говорит теперь против нее. Его собственное достоинство и человечеекая ценность подвергаются сомнению, но Иов отстаивает их до конца. Можно назвать Иова первым протестантом в самом подлинном смысле этого слова. Он опирается на собственную веру, а не на общепринятую догму, и тем самым указывает путь многим другим: апостолу Павлу, когда тот выступал перед синедрионом, Мартину Лютеру, восставшему против авторитета всей Церкви. Иов не позволил догме взять верх над правами личности.

Уильям Сафир так определяет наследие Иова в книге «Первый диссидент»:

«Если книга Иова через пространство в два с половиной тысячелетия продолжает обращаться к людям и что-то значить для мужчин и женщин, считающих себе обыкновенными и респектабельными, то вот в чем суть ее вести. Человеку свойственно блуждать в потемках и совершать ошибки, но будет лучше — праведнее в очах Божьих, — если на свои несчастья человек станет реагировать вопросом и возмущением, а не покорным приятием. Когда человек сталкивается с необъяснимой несправедливостью, достойнее гневаться, чем сохранять спокойствие».

И Сафир высказывает свои впечатления от книги Иова такими словами: «Я начал путешествие по этой книге, испытывая сомнение в своей вере. Я закончил его, уверовав в свое сомнение».

Бог говорит

Как раз в тот момент, когда Елиуй объясняет, насколько неблагочестивым было со стороны Иова требовать божественного вмешательства, Бог вмешивается в эту историю, Он вторгается в нее, как сокрушительный ураган. Я рисую себе эту сцену как эпизод мультфильма: две крошечные фигурки погружены в страстный спор о том, что угодно Богу да чего Он не станет делать. И тут огромная грозовая туча — Господь собственной персоной — проносится по экрану, сметая их. Бог поразил всех участников этой беседы и тем, что Он им сказал, и самим фактом Своего появления.

Величественная речь Господа в главах 38—42 книги Иова привлекла внимание многих исследователей, не говоря уж о защитниках окружающей среды, которые ссылаются на нее в доказательство того, что Бог ценит созданный Им мир. Я тоже дивлюсь прекрасным образам природы — страусам, горным баранам, диким ослам и крокодилам. Но удивлению сопутствует менее комфортное чувство полной ошарашенности. Речь Господа особенно удивительна тем, о чем в ней не говорится. Здесь так и не заходит речь о страдании, и это просто поразительно, после того как тридцать пять глав подряд только об этом и говорили. Почему Бог не отвечает на вопрос, который так терзает несчастного Иова?

Бог выбирает тему, которая возвращает нас к сюжету первых двух глав. Мы вновь видим драму Иова как бы из-за кулис. Иов и его друзья говорили только о страдании, потому что они находились «внутри» трагедии и не могли разглядеть ничего другого. Бог с самого начала знал, что главная проблема здесь — не страдание, а вера Иова. Сможет ли человек сохранить веру во всемогущего и невидимого Бога, даже если все вокруг него будет противоречить этой вере?

Бог не посвящает Иова в суть космической борьбы, в которую человек, сам того не осознавая, оказался вовлечен. Если позволить Иову заглянуть за кулисы, будут нарушены условия пари, которое все еще не завершено. Бог также не выражает ни малейшего сочувствия физическому или моральному состоянию Иова. Напротив, Бог гневно обрушивается на Иова, превращая его в обвиняемого:

«Кто сей, омрачающий Провидение

словами без смысла?

Препояшь ныне чресла твои, как муж:

Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне» (38:2-3)

Он продолжает Свою мощную речь, не давая Иову и словечка вставить. Одним ударом Бог возвращает человека на скамью подсудимых.

Весть Бога, выраженная рядом великолепных поэтических образов, сводится примерно к следующему: «Иов, покуда ты не сумеешь получше разобраться в устройстве физического мира, не пытайся указывать Мне, как управлять его нравственным механизмом». Описывая чудеса природы, в особенности ее диковины и даже чудищ, Бог намекает на присущие материальному миру ограничения и внутренние законы, в которые Он предпочитает не вмешиваться. Бог упрекает Иова только в одном; в ограниченности его точки зрения. Свое суждение и свой вызов Богу Иов основывал на недостаточном свидетельстве. Мы, «публика», знали об этом с самого начала. Чтобы исправить этот дефект зрения, Бог расширяет спектр видимого мира. Иов вместо своего жалкого состояния может теперь постичь всю вселенную.

Мне кажется, что, если бы вместо всего этого Бог зачитал Иову страницу из телефонного справочника, Иов и это бы принял. Все его сомнения отступают перед доказательством силы и славы Бога. ‘Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал», — признает Иов (42:3). Его покаянное признание и примирение с Богом разрешают наконец спор, начатый в главе 1.

Спор шел о вере Иова. Будет ли человек цепляться за свою веру, если утратит всякие эгоистические причины для этого? «Он проклянет Тебя!» — вот на что поставил Сатана и проиграл. Иов сохранил свою веру.

Произнеся Свою речь, Бог вознаграждает Иова, удваивая его прежнее состояние. Такое решение должно устроить даже друзей Иова с их ущербным представлением о Божьей справедливости. Боль? Но и ее Богу нетрудно исцелить. Еще волов и верблюдов? Пожалуйста. Некоторые люди сосредоточиваются на сообщении о восстановленном благополучии Иова и подчеркивают, что Иов перенес лишь временное испытание, а затем получил воздаяние.

Однако в целом весь пафос этой книги убеждает меня в том, что суть ее — не в награде за веру, а в самой вере. Я говорю об этом с осторожностью, но в глазах Бога и материальное благосостояние Иова, и даже его физическое благополучие означают гораздо меньше, чем решение этой космической проблемы.

Подобно Иову

Благодаря той особой точке зрения, которую предлагают первые две главы, история Иова рассказывает нам отнюдь не только о чрезвычайных испытаниях, выпавших на долю несчастного старика. В начале главы я признался, что когда-то мне казалось, будто суть книги Иова сводится к проблеме страдания. Теперь мне известно, что для многих читателей этот сюжет книги становится парадигмой нашей собственной жизни. Повесть о борьбе между высшими силами и об испытании веры превращается в рассказ о страданиях человека.

Иов столкнулся с кризисом веры, и он означал для него гораздо больше, чем проблема страдания. То же самое происходит и с нами. Каждый из нас рано или поздно оказывается в положении Иова. Быть может, нам не придется столкнуться со столь ужасными несчастьями, но любая трагическая случайность, роковая болезнь и даже потеря работы может заставить нас трясти в недоумении головой, вопрошая: «Почему это случилось со мной? За что Бог прогневался на меня? Почему он меня оставил?»

Подчас мы начинаем воспринимать эти внешние обстоятельства — болезнь, свою некрасивую внешность, бедность, неудачи -как нечто враждебное и просим Бога изменить ситуацию. Будь я покрасивее… побогаче…. найди подходящую работу — и все уладится. Если б мне немного умерить свои плотские желания, я бы смог всей душой поверить в Бога. Но Иов учит нас, что вера нужна именно в тот момент, когда верить вроде бы и невозможно.

Как только испытание касается нас, мы склонны замыкаться в этой ситуации, сужать поле зрения. Как Иов, мы начинаем обвинять Бога и воспринимать его как противника. Иов откровенно спрашивает Бога: «Хорошо ли для Тебя, что Ты угнетаешь, что презираешь дело рук Твоих?» (10:3). Заглянув за кулисы в первой главе, мы узнали, что Иов был избран, а не отвергнут. Бог рискнул Своей репутацией, всецело положившись на поведение этого конкретного человека. В тот момент, когда Иов чувствует себя покинутым и оставленным Богом, Бог лично и очень пристально следит за каждым его словом. Людям кажется, что Бог отсутствует, а Он совсем рядом.

Книга Иова убедила меня в том, что Бога гораздо больше интересует наша вера, чем наше благополучие. Это жестокая истина, и мне нелегко писать об этом, нелегко это принять. Это мало соответствует тому приятному, уютно-домашнему представлению о Боге, которое сложилось у многих христиан. Я бы не пришел к этому выводу, если б книга Иова стояла в Библии особняком. Но вспомните об испытаниях, которым подвергались многие любимцы Бога!

Обращаясь к Иезекиилю, Бог называет Иова в числе трех величайших праведников (см. Иезекииль 14:14). Двое других, Ной и Даниил, подтвердили свою веру: один — посреди всемирного потопа, другой — в окружении львов. Авраам подвергался столь же суровому испытанию, как и Иов, ему было велено собственной рукой принести в жертву сына, рождения которого он дожидался всю жизнь. А Давид? Стоит перечитать Псалом 21, чтобы услышать вопль человека, оставленного Богом. Одна строчка во Второзаконии показывает образец отношений Бога с народом избранным: «И помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой, по пустыне, вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем» (8:2).

Серен Кьеркегор, прошедший через душевные страдания, подобные страданиям Иова, пришел к заключению, что истинная вера, очищенная, как золото, возникает именно из этого парадоксального состояния, из нарушения ожиданий, которые мы связывали с Богом. Ложась в постель, Кьеркегор клал книгу Иова под подушку, как ребенок кладет учебник, чтобы не забыть за ночь выученный с вечера урок. В его глазах Иов и Авраам были истинными рыцарями веры. Пройдя через мучительные испытания и проверку, они достигли того уровня веры и верности, на который невозможно подняться иным путем. «Шип в пятке заставляет меня подскочить выше, чем прыгают люди со здоровыми ногами», -говорит Кьеркегор.

Даже Сын Божий приобрел на земле опыт разлуки с Богом. Как Израиль, Иисус прошел через испытание в пустыне, чтобы узнать, «что было в его сердце». Позднее, в час гораздо более мучительного испытания, Иисус возопил на кресте (повторяя слова Псалма 21): «Боже мой! Боже мой! для чего Ты оставил меня?». Как Иов, Он сохранял веру вопреки этому чувству бого-оставленности — «В руки Твои предаю дух Мой». И для Него тоже, как и для Иова, Отец никогда не был так близок, как в тот момент, когда казалось, что Он отсутствует. Павел утверждает, что в момент крестной смерти Бог был «во Христе… сочетая с Собой мир».

Космическая битва

Почему Бог допускает и даже поощряет такие испытания веры? Неужели для Бога имеет значение, примет Его или отвергнет этот мужчина, эта женщина? Елиуй, последний, наиболее склонный к мистике утешитель Иова, отвергает саму мысль о том, что Бога могут интересовать дела или чувства Иова:

«Если ты грешишь, что делаешь ты Ему?

и если преступления твои умножаются,

что причиняешь ты Ему?

Если ты праведен, что даешь Ему?

Или что получает Он от руки твоей?

Нечестие твое относится к человеку, как ты,

и праведность твоя к сыну человеческому» (35:6-8).

Однако первые главы книги Иова открывают нам, что Бог многое поставил на добродетель или бесчестие одного человека. Эта книга только указывает, что многое зависит от веры одного человека, она не поясняет, почему это так. Мне это кажется наиболее важным и долговечным уроком книги Иова.

Как и Иов, мы живем, не ведая о том, что происходит «за кулисами». Книга напоминает нам, что малая история человечества на Земле — а тем более моя личная малая история веры — включена в большую историческую драму вселенной. Мы рядовые великой духовной битвы, охватывающей весь мир. Говоря словами Льюиса, «В мире нет нейтральной полосы: каждый квадратный дюйм, каждая доля секунды — это яблоко раздора между Богом и Сатаной».

Битва за веру навлекла на Иова утрату имущества, родных и здоровья. Нас могут ожидать иные потери — неудачи в работе, распавшийся брак, непривлекательная внешность, причиняющая трудности сексуальная ориентация. Быть может, наши испытания вовсе и не являются продолжением борьбы, происходящей на космическом уровне. В любом случае эта книга призывает нас хранить твердую, трудную веру, хранить ее вопреки всем разумным доводам, утверждающим, что поведение одного человека ничего не меняет.

Книга Иова возвещает нам поразительную истину — оказывается, наш выбор в делах веры затрагивает не только нас самих и нашу личную судьбу, но и — как это ни странно — Самого Бога. Елифаз ставит Иова на место: «Разве может человек доставлять пользу Богу?.. Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен?» (22:2-3). Елифазу придется в конце концов подавиться этими словами и через посредство Иова принести жертвы и просить у Бога прощения. Вера Иова помогла Богу одержать великую победу над Сатаной, подвергнувшим сомнению весь опыт отношений человека с Богом.

Ответ Иова означал выбор пути на развилке человеческой истории. На самом деле, столь же много зависит теперь уже от нашей реакции. Библия намекает на эту тайну:

• Иисус в главе 10 Евангелия от Луки говорит Своим последователям, возвещающим приближение Царствия Божьего: «Я видел Сатану, спадшего с неба, как молнию» (10:18);

• Послание к Римлянам сообщает о том, что мы на земле можем стать проводниками всеобщего искупления. «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» (8:19). Кларенс Джордан в своей версии посланий Павла переводит это место так: «На самом деле, заветная мечта вселенной – узреть хоть на миг подлинных сынов и дочерей Бога»;

• Одна фраза в Послании к Ефесянам объясняет: «Дабы ныне соделалась известною чрез Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная мудрость Божия» (3:10);

• Поразительно утверждение апостола Петра: «Даже ангелы желают проникнуть в это» (см. 1 Петра 1:12).

В этих завуалированных намеках повторяется центральная тема книги Иова: наша реакция имеет большое значение. Цепляясь за истончающуюся нить веры, Иов выиграл важную битву в великой войне Бога за искупление земли. Благодать Божья наделила обычных мужчин и женщин правом принять участие в спасении вселенной. Господь призывает нас помочь через послушание и повиновение Ему исправить ту боль, ту несправедливость, о которых вопиет Иов. Можно даже сказать, что Бог присоединяется к жалобам Иова на падший мир, но замысел Бога по искуплению падшего мира опирается на веру тех, кто следует Ему.

Мы в своих личных повседневных сражениях становимся рядовыми этой космической войны. Как сказал Уильям Джеймс («Желание верить»): «Мы воспринимаем земную жизнь как подлинное сражение, как будто во вселенной и впрямь присутствует нечто дикое, непокорное, что мы должны искупить своим послушанием и верностью идеалам».

Я уже говорил, что книга Иова означает выход за пределы той основанной на наградах и наказаниях «веры-договора», которую принял Израиль. Новый Завет делает следующий шаг, его авторы принимают страдание как нечто само собой разумеющееся. «Потому что и Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Петра 2:21). Одиннадцать учеников Иисуса приняли мученическую смерть — это не очень похоже на «хэппи энд» книги Иова. Очевидно, что-то изменилось в самом представлении людей о страдании, и это изменение вызвано крестной смертью Иисуса.

Другие стихи Нового Завета также говорят об этой тайне, но при этом в них используются такие выражения, которые я не решусь истолковать. Павел говорит о «разделении страданий Христа» и о том, что он надеется «восполнить во плоти своей то, чего еще недостает в страданиях Христовых». Эти высказывания предполагают, что страдание может обрести смысл, если мы будем рассматривать его как часть креста, который мы принимаем, следуя за Иисусом. Мы становимся соратниками Бога в борьбе за изгнание зла с этой планеты, мы помогаем Богу осуществить замысел искупления мира.

В этой жизни нам не дано узнать во всей полноте значение наших поступков. Как показывает книга Иова, многое свершается незримо для нас. Смерть Иисуса свидетельствует о том же: самый обычный случай злоупотребления властью в какой-то отдаленной колонии Римской империи обеспечивает спасение всей вселенной.

Книга Иова отстаивает, доводя до предела, почти до абсурда, мысль о том, что в силу каких-то таинственных причин Бог отвел людям существенную роль в деле спасения загубленной планеты. Когда священник идет в тюрьму за участие в мирной демонстрации против государственной несправедливости, когда социальный работник переезжает в район городских трущоб, чтобы там, с самого низа, начать строительство нормального общества, когда супружеская пара сохраняет свой полный трудностей брак, когда родители с неистребимой надеждой и готовностью простить ждут возвращения бросившего их ребенка, когда сын или дочь заботятся о смертельно больном отце, а не просят врачей прибегнуть к эвтаназии, когда молодой специалист отвергает искушение богатством и успехом — во всех этих испытаниях, больших и малых, мы ощущаем присутствие некоего большего смысла, мы разделяем торжество Искупителя. «Ибо тварь с надеждой ожидает откровения сынов Божиих».

Никто не сумел лучше, чем Иов, выразить боль и несправедливость этого мира. Но за словами горя и отчаяния мерцает таинственная, светлая истина: Иов (а также мы с вами) может посредством послушания присоединиться к борьбе за избавление от этих страданий. Книга Иова изображает драму веры в крайней, экстремальной форме: лучший из живущих на земле людей переносит жесточайшие мучения, не получая от Бога ни слова утешения или ободрения. Иов вопреки всему сохраняет веру в Бога, и это важно не только для него самого, но и для нас, и для Бога. В Своих речах Бог изображает чудеса тварного мира, но очевидно, что из всех чудес творения самым дивным Богу представляется Иов. Вот почему эта книга включена в Библию.

Прошли тысячелетия, но вопросы, поднятые Иовом, не утратили актуальности. Страдая, каждый человек повторяет слова Иова, возмущаясь тем, что Богу до него словно бы и дела нет. Книга Иова подтверждает, что Бог не остается глухим к нашим воплям, что Он по-прежнему правит миром, каким бы нам ни представлялся этот мир в данный момент. Бог не ответил на все вопросы Иова, но само присутствие Бога рассеяло его сомнения. Иов убедился в том, что Бог печется о нем, и в том, что Бог правит миром. Именно R этой уверенности он нуждался.

Послесловие

Книга Иова и загадка страдания

«Он спасает бедного от беды его и в угнетение открывает ухо его» (Иов 36:15).

Как я уже говорил, книга Иова ставит больше вопросов о страдании, чем дает ответов. Хотя конец книги с драматически рассчитанным выходом на сцену Самого Господа Бога кажется как нельзя более подходящим для все объясняющего монолога, Бог уклоняется от ответа. Более того, Бог пренебрежительно отвергает столь здравые с виду теории об источнике и происхождении страданий, предложенные друзьями Иова.

Итак, книга Иова, эта поразительная повесть об ужасных несчастьях, обрушившихся на очень хорошего человека, не содержит сколько-нибудь последовательной теории, объясняющей, почему страдают хорошие люди. Тем не менее книга позволяет как бы «в щелочку» заглянуть и проникнуть в проблему боли. Сам я, изучая этот текст, пришел к некоторым выводам. Это не ответ на проблему страдания (от этого ответа уклонился Сам Господь), однако эти принципы противостоят многим заблуждениям, столь же распространенным в наши дни, как и во времена Иова.

1. Главы 1 и 2 поясняют, что Бог не был непосредственной причиной страданий Иова. Это тонкое, но важное разграничение: Бог допустил эти страдания, но непосредственно навлекает их на праведника Сатана.

2. Книга Иова ни разу даже не предполагает, что Богу недостает благой силы. Некоторые люди (в том числе Рабби Кушнер, автор бестселлера «Когда с хорошими людьми случается что-то плохое») считают, что у слабого Господа не хватает власти, чтобы предотвратить людские страдания. Есть и вариант деистов: Бог правит миром как бы на расстоянии, не вмешиваясь в конкретные события. Книга Иова, напротив, не ставит под сомнение могущество Бога, она обращается только к Его справедливости. В заключительной речи Бог демонстрирует диковинные образы только затем, чтобы подчеркнуть Свое всемогущество.

3. Книга Иова решительно отвергает теорию, согласно которой страдание всегда оказывается результатом греха. Библия поддерживает общий принцип «Что посеешь, то и пожнешь», распространяя его и на земную жизнь, но человек не имеет права применять этот общий принцип к частному случаю, а тем более к другому человеку. Друзья Иова очень убедительно доказывают, что Иов как-то заслужил столь ужасную кару, однако Бог, произнося окончательный вердикт, объявил им: «Вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов» (42:7). Позднее Иисус также будет опровергать мнение, будто страдание непременно подразумевает грех (см.

Иоанна 9:1-5 и Луки 13:1-5).

4. В отсутствие сформировавшейся веры в загробную жизнь друзья Иова ложно предполагали, будто справедливость Бога -награда или наказание человека — должна непременно проявиться уже в этой жизни. Другие разделы Библии учат, что справедливость будет во всей полноте осуществлена Богом только после смерти человека.

Радости, которыми наслаждается Иов в старости, — это лишь предвестие грядущего. В главе 42 есть одна важная подробность: имущество Иова было не только восстановлено, но и удвоено: вместо 7000 овец, 3000 верблюдов, 500 пар быков и 500 ослов у него стало 14 000 овец, 6000 верблюдов, 1000 пар быков и 1000 ослов, однако — и это существенно — прежняя семья Иова не удвоилась. Он был отцом семи сыновей и трех дочерей, и теперь у него родилось семеро новых сыновей и три дочери, а не четырнадцать сыновей и шесть дочерей. Даже в этой книге Ветхого Завета, где представление о загробной жизни остается очень смутным (если оно вообще есть), мы видим ясный намек на то, что однажды Иов вновь увидит утраченных им детей. Десять детей, которых он столь трагически потерял, будут возвращены ему и воссоединятся с ним в вечной славе искупленного и воскрешенного мира.

5. Бог не осуждает сомнение и отчаяние Иова, Он осуждает лишь его неведение. Выражение «терпеливый Иов» едва ли соответствует тому потоку жалоб и обвинений, который изливается из уст этого страдальца. Иов вовсе не желал с кротостью и покорностью принимать несчастье, он обращался к Богу. Его резкие высказывания не на шутку встревожили друзей, но не Бога. Итак, может ли взрыв эмоций, вызванный горем или болью, каким-то образом оскорбить Бога? Согласно этой книге, нет. Высочайшая ирония — Бог приказывает друзьям Иова просить прощения через посредство Иова, к которому они отнеслись со столь ханжеским снисхождением.

6. Никто не располагает всей полнотой знания о страдании. Иов считал, что сам он праведен, а Бог несправедлив. Его друзья отстаивали противоположную точку зрения: Бог прав, и Иов наказан по заслугам. В итоге обе стороны узнали, что они судили о ситуации со своей ограниченной точки зрения, не ведая о той борьбе, которая происходила на небесах.

7. Бог никогда не оставляет нас насовсем, Он никогда не молчит. Елиуй убедительно говорит об этом, напоминая Иову о снах и видениях, о прежних благословениях и даже о каждодневно наблюдаемых проявлениях Бога в природе (глава 33). Бог также указывает на природу, как на свидетельство Своей мудрости и силы. Даже если нам кажется, что Бог молчит, мы все же сумеем подметить какой-нибудь Его знак. Писатель Джозеф Бейли так сформулировал эту истину; «Помните в темноте то, что вы узнали, пока было светло».

8. Советы страдальцам, несмотря на все благие намерения, могут подчас причинить больше вреда, чем пользы. Поведение друзей Иова — классический пример того, как гордыня и уверенность в собственной правоте могут заглушить чувство сострадания. Друзья Иова твердят благочестивые формулы и обсуждают богословские вопросы, настаивая на собственном ложном представлении о природе страдания (и это представление широко распространено до сих пор). Иов отвечает: «О, если бы вы только молчали! Это было бы вменено вам в мудрость» (13:5). Оказалось, что самое благое, самое мудрое, что друзья сделали для Иова, они сделали в самом начале, когда разодрали одежды свои и молча сидели с ним рядом.

9. Бог смещает точку зрения с причины страданий Иова на его ответ. Поразительно, но Бог так и не высказывает Своей теории страдания и не сообщает Иову о споре, который описан в главах 1—2. Главной проблемой, главным сюжетом книги становится вера Иова. Сможет ли он сохранить доверие к Богу, даже если все пойдет прахом? Мы инстинктивно задаем вопросы «Почему? За что?» Но Бога гораздо больше интересует «Зачем? С каким итогом?» Раз уж страдание возникло, то, как бы это ни было ужасно, нужно понять, какое благо из него можно извлечь.

10. Согласно Божьему замыслу, страдание может быть искуплено или может послужить высшему благу. В случае с Иовом временные мучения этого человека помогли Богу одержать важную космическую победу. Оглядываясь назад, мы даже увидим, какое «преимущество» Иов получил, сохранив веру в Бога. Но это мы способны постичь, только оглядываясь назад. Незаслуженные страдания праведника стали «предвосхищением» Иисуса Христа, прожившего совершенную жизнь, но так же принявшего страдание и смерть во имя великой победы.