Глава 12. Частные беседы проповедника

Сейчас мы поговорим о частных беседах проповедника, когда он встречается с людьми вообще, вне храма. Как должен он вести себя и разговаривать со своими собратьями? Прежде всего, и это самое главное, он не должен принимать с ними пастырского тона, избегая всякой натянутости, официальности, суетливости и претенциозности. «Сын человеческий» — это благородное звание; оно было дано Иезекиилю и еще даже несравненно более великому, чем он; пусть же и посланник Божий будет не более как человек. И чем проще и естественнее он будет держать себя, тем больше он будет походить на того Младенца человеческого, которого мы почитаем как Богомладенца Иисуса Христа. Некоторые проповедники стремятся быть настолько пастырями, что меньше всего походят на людей; хотя, чем больше вы будете обыкновенным человеком, тем больше будете походить на истинного служителя Божия. Школьные учителя и проповедники обычно отличаются от других людей, в худшем смысле они «не такие, как другие». Часто они выглядят, как «разноцветные птицы», словно не принадлежащие к обитателям земли, и ведут себя неестественным и особым образом. Когда я вижу торжественно шествующего фламинго, моргающую своими веками во тьме сову или аиста, глубокомысленно погруженного в свои мысли, я невольно вспоминаю некоторых моих почтенных собратьев из учителей и проповедников, которые держат себя всегда так величаво, что похожи на смешные тени. Совсем нетрудно подражать их степенности, подтянутости, самоуверенности, важности, сдержанности. Но надо ли это?

Теодор Хук увидел как-то господина, торжественно шествующего по улице. Он подошел к нему и спросил: «Милостивый государь, вы, вероятно, очень важная особа?». Так и нам хочется часто задать такой же вопрос и некоторым из наших братьев. Я знаю таких братьев, которые с головы до ног, начиная с одежды, тона, манер до галстука и ботинок, так проникнуты своим пасторским достоинством, что ничего человеческого в них уже не видно. Один такой молодой богослов считал, что он должен ходить по улице в священническом одеянии, а другой, принадлежавший к Высокой Церкви, хвалился в газетах тем, что проехал всю Швейцарию и Италию и нигде не снимал своего головного убора; а ведь мало кто станет хвалиться своим шутовским колпаком. Никто из нас, конечно же, не будет так одеваться; но что касается умения держать себя достойно, то тут я не уверен. Одни ходят, словно проглотили палку и ничто человеческое их не касается. Другие напускают на себя вид превосходства, полагая, что этим они производят хорошее впечатление, а на самом деле только оскорбляют людей и никак не отвечают своему предназначению быть смиренными, как Христос. Гордый герцог Сомерсетский отдавал приказания своим слугам только жестами, не снисходя до разговора с такими ничтожными людьми; дети его никогда не сидели в его присутствии, и, когда он спал днем, дочери стояли с двух сторон его кровати, охраняя его священный сон. Когда подобные гордецы подымаются на проповедническую кафедру, они проявляют свое высокомерие другим, не менее абсурдным, образом. «Отойдите, я святее вас» — как бы написано на их лице.

Один высокомнящий о себе брат упрекнул однажды известного проповедника в том, что он позволяет себе некоторую роскошь, мотивируя тем, что это дорого стоит. «Да, да», — ответил этот проповедник, — «может быть, вы и правы, но моя слабость вдвое дешевле вашей спеси».

Я совершенно не выношу этой спеси. Если уж заболели вы этой болезнью, то настоятельно советую вам «пойти и семь раз вымыться в Иордане» и полностью отделаться от нее. Я абсолютно уверен, что одной из причин, почему повсюду наши рабочие держатся подальше от проповедников, является то, что они не выносят их неестественную и натянутую манеру держать себя. Если бы они увидели, что на кафедре и вне храма мы ведем себя, как обыкновенные люди, говорим естественно, как подобает порядочным людям, то приходили бы и слушали бы нас. Еще не потеряло силы замечание Вакстера: «Неестественный тон и деланные манеры — это большой порок большинства наших проповедников, и мы должны сделать все, чтобы отделаться от него». Недостатком нашего служения является то, что некоторые проповедники персонифицируют Евангелие. И если мы хотим привлечь к себе массы людей, то не должны забывать, что, находясь в священническом сане, мы такие же люди, как и все остальные. Искусственность сразу же видна, и никому это не может понравиться. Итак, братья мои, отбросьте ходули и ходите на своих собственных ногах; отбросьте свою внешнюю церковность и облекитесь в одежды истины!

Но при всем при этом проповедник должен оставаться всюду проповедником и помнить, что всегда должен выполнять свой долг. Полицейский и солдат могут на время оставить свой пост, проповедник же — никогда. Даже на отдыхе мы не должны забывать великой цели нашей жизни, потому что призваны усердно трудиться «во время и не во время». Мы не можем оказаться в таком положении, чтобы, когда придет Господь и спросит: «Что ты здесь, Илия?», не смогли бы сразу же ответить: «И здесь я могу потрудиться для Тебя, и я стараюсь делать это». И тетиву надо иногда ослаблять, чтобы лук не потерял свою эластичность, но не рвать же ее. Я это говорю сейчас, имея в виду необходимость для проповедника иногда расслабиться; да, но и тогда он должен вести себя как посланник Божий и пользоваться любой возможностью служить делу, это не помешает отдыху, а сделает его более полезным. Проповедник должен быть подобен кладовой, которую я видел в Болье, Нью-Форесте, королевском лесу, недалеко от Лондона, где совершенно не было паутины. Это большой чулан, который никогда не подметается, но ни один паук не осмеливается осквернить его своей паутиной. Крыша его сделана из каштанового дерева, и я не знаю почему, но пауки никогда не плетут паутину возле этого дерева. Такое слышал и о коридорах в Винчестерском колледже. «Здесь никогда не бывает пауков», — сказали мне. Так и мы должны быть всегда на страже, чтобы не предаваться безделью.

В наших Лондонских тавернах для носильщиков начертаны такие слова: «Отдыхайте, но не бездельничайте»; и эти слова заслуживают нашего внимания. Я не назову ленью «наслаждение от ничего неделания», это самое лучшее в мире лекарство для изнуренного мозга. Когда мозг устает так, что уже не в состоянии соображать, отдых для него то же самое, что, сон; и никого мы не назовем ленивым за то, что он спит положенное время. Гораздо лучше спать с пользой, чем бодрствовать с ленью. Будьте же готовы делать доброе дело даже во время отдыха и на досуге, и тогда вы будете истинными проповедниками, и вам не нужно будет говорить, что вы таковые.

Вне храма христианский проповедник должен быть общительным. Он послан в мир не для того, чтобы быть отшельником или траппистом. Он не призван целый день возвышаться на столпе над своими собратьями, подобно бездумному Симеону Столпнику в древние времена. Вам не подобает быть невидимыми соловьями, издающими трели высоко на дереве, но вы должны быть людьми среди людей и говорить им: «Я такой же, как вы, во всем, что касается человека». Соль в солонке бесполезна, она должна быть втерта в мясо; и наше личное влияние должно проникать в общество, принося ему пользу. Если вы будете держаться в стороне от других людей, то какую пользу вы им принесете? Наш Господь пошел на брачный пир и разделил трапезу с мытарями и грешниками и был гораздо чище тех лицемерных фарисеев, которые славились лишь тем, что не общались с другими. Некоторым проповедникам надо напомнить, что они сделаны из того же теста, что и их слушатели. Как ни странно, но надо напомнить, что епископы, каноники, архидиаконы, благочинные викарии и даже архиепископы, в конце концов, — только люди, и Бог не отгородил для них святого уголка на земле, который служил бы для них святилищем, где они могли бы укрыться.

Неплохо было бы возродить проведение душеспасительного дома. Как приятно видеть скамейки под тисом вокруг наших древних храмов. Они как бы говорят нам: «Садись сюда, сосед, и поговорим о проповеди; вот и проповедник идет; он сядет около нас и поговорит с нами на душеспасительные темы». Не каждый проповедник так сделает, но есть же такие, с которыми удастся хоть часок поговорить так. Мне так нравится пастор, вид которого как бы приглашает меня быть его другом, — это человек, на дверях дома которого написано: «Добро пожаловать», а не это помпейское предостережение: «Остерегайтесь собак». Человек, около которого собираются дети, как пчелы вокруг банки меда, несомненно, добрый человек; дети — лучшие судьи здесь. Когда царица Савская пришла к Соломону, чтобы испытать его мудрость, она принесла ему живые и искусственные цветы, которые выглядели и пахли, как настоящие, и попросила его показать, какие из них живые. Тогда мудрый царь приказал слугам растворить окна, и, когда влетели пчелы, они сразу же сели на живые цветы и никакого внимания не обратили на искусственные. Так и дети инстинктивно чувствуют, кто их друг. А друг детей — всегда хороший человек. Имейте доброе слово для каждого члена семьи — для юноши, девушки, маленьких девочек, словом, для всякого. Никто не знает, что может сделать добрая улыбка и ласковое слово.

Кто хочет жить в мире с людьми, должен любить их и чувствовать себя с ними, как дома. Кто же черств сердцем, тому лучше быть гробовщиком, хоронить мертвых, потому что ему никогда не удастся повлиять на живых. Чтобы быть популярным, проповедник должен уметь сострадать другим. Чтобы привлечь к себе множество людей, он должен иметь большое, открытое сердце, как те наши прекрасные гавани, которые могут вместить целый флот. Когда у него большое любвеобильное сердце, люди пойдут к нему, как корабли в гавань, и будут чувствовать себя в безопасности, бросив якорь под его дружелюбной кровлей. Такой человек приветлив и у себя дома и на людях, в нем течет не холодная рыбья кровь, из него исходит тепло, как из вашего домашнего камина. В нем нет ни гордости, ни эгоизма; его двери открыты для каждого входящего, и вы сразу же чувствуете себя с ним, как дома. Такими людьми, мне хотелось бы, чтобы вы были, каждый из вас!

Христианский проповедник должен быть всегда радостным. Я не считаю, что мы должны, подобно некоторым монахам, которых я видел в Риме, разгуливать и гробовым голосом приветствовать друг друга словами: «Брат, мы должны умереть», — и получать такой же бодрый ответ: «Да, брат, мы должны умереть». Я был рад такой уверенности, что все эти ленивые братья умрут, это лучшее, что они могли бы сделать, но пока это произойдет, им надо было бы найти более приятную форму приветствия. Конечно, некоторым нравится очень важный вид проповедников. Один человек сказал мне, что Римско-католическая Церковь отличается особым благочестием, если учесть измождение и худобу некоторых ее священнослужителей. «Посмотрите, — сказал он, — на этого человека, который постом и ночными бдениями довел себя до полного истощения, от него осталась одна тень! Как должен он был распинать свою плоть!» Однако этот изможденный до предела священник, по всей вероятности, просто страдал заболеванием желудка, от которого так хотел бы избавиться, и отнюдь не борьба с аппетитом, а расстройство пищеварения довело его до такого состояния, или же, возможно, угрызения совести были причиной его исхудания. Я не знаю ни одного текста, где бы говорилось, что торчащие кости — это свидетельство благодати. Тогда «живой скелет» должен был бы выставляться не как редкое естественное явление, а как пример благочестия. Некоторые самые великие мошенники в мире имели такой изможденный вид, словно они всегда питались цветом белой акации и диким медом. И большое заблуждение считать, что унылый вид является признаком любвеобильного сердца. И потому я советую всем, кто хочет завоевать сердца своих слушателей, быть всегда радостным, исполненным радостью не внешней и беспечной, а внутренней духовной радостью о Господе. Мухи слетаются на мед, а не на уксус, и тот человек обратит больше людей к Господу, на лице которого написана радость небесная, а не муки ада.

Молодые проповедники, да и все остальные, находясь в компании, должны остерегаться полностью завладевать разговором. Конечно, у них есть все данные для этого, я имею в виду умение поучать, и подготовленность к проповедованию, но они должны помнить, что никому не нравится, когда постоянно поучают, так как любят сами принимать участие в разговоре. Ничто так не нравится некоторым людям, как дать им поговорить, и, может быть, для их же блага надо доставить им это удовольствие. Однажды я целый час разговаривал с одним человеком, который оказал мне честь, признав меня замечательным собеседником, и разговор наш был очень назидательным для него. Однако должен честно признаться, что сам я почти не говорил, а больше слушал его. Проявив терпение, я завоевал его уважение и получил надежду снова поговорить с ним. За столом человек имеет такое же право разговаривать, как и кушать. Мы не должны считать себя оракулами, перед которыми никто не смеет открыть рта. Нет, дайте возможность высказаться всем, и тогда все, что вы будете говорить, они сочтут и полезным для себя.

Иногда, когда вас приглашают в собрания, особенно в которых вы впервые должны выступать, все испытывают благоговейный трепет перед вами, и люди в них приглашаются, чтобы послушать нового проповедника. Это напоминает мне замечательные скульптуры в Ватикане. Маленькая комната отгорожена занавесом, и, когда он отодвигается, перед вами предстает статуя Аполлона! Если на вашу долю выпадает быть Аполлоном в небольшом собрании, прекратите немедленно же эту комедию. Если бы мне пришлось выступать в роли Аполлона, я бы сразу же сошел с пьедестала и со всеми поздоровался бы за руку; и вам советую делать это, потому что рано или поздно вся эта суета вокруг вас прекратится, и не лучше ли вам сделать это самим. Преклонение перед великими людьми — это своего рода идолопоклонство, и его нельзя поддерживать. Подобные люди должны в таких случаях поступать подобно апостолам в Листре, которые возмутились такими почестями и, бросившись в народ, громогласно говорили: «Мужи! Что вы делаете? И мы подобные вам человеки». Проповедникам не понадобится для этого много времени, потому что безумные их почитатели очень быстро отвернутся от них и, если не забьют их камнями до смерти, то не преминут выразить им свою недоброжелательность и презрение.

Если я говорю: «Не завладевайте разговором и не напускайте на себя важности, которая быстро рассеивается, как дым», это не значит, что вы должны вести себя в зависимости от обстоятельств, не будьте обманщиками. Люди судят о вас и о вашем служении по тому, какими они видят вас в частных беседах и на проповеди. Многие молодые люди повредили своей карьере проповедника своим невежественным поведением вне храма и потеряли всякую надежду стать проповедником из-за своей глупости или панибратства в частных беседах. Но не будьте и безжизненным бревном. На Антверпенской ярмарке среди многообразных достопримечательностей, внимание к которым привлекалось огромными рекламами и боем барабанов, я увидел палатку, в которой можно было за один пенни увидеть «чудо из чудес» — это был окаменевший человек, иначе говоря, чурбан. Я не стал платить денег за вход, потому что так много видел таких чурбанов бесплатно как на кафедре, так и в частных беседах — безжизненных, бесстрастных, лишенных всякого здравого смысла и совершенно инертных проповедников, хотя они занимались самой тяжелой работой, которую когда либо предпринимал человек.

Старайтесь всегда направлять разговор в полезное русло. Будьте общительными и веселыми, но не забывайте своего призвания и приносить пользу людям. Зачем сеять ветер и вспахивать камни? Считайте себя ответственными за разговор, который ведется в вашем присутствии; потому что уважение, которое вам обычно оказывают, позволяет вам быть главной фигурой в разговоре. Поэтому направляйте его в правильное русло. Делайте это мягко и без насилия. Следите за ходом вашей мысли, и тогда разговор будет проходить плавно и в правильном направлении. Умело используйте любую возможность направить разговор в ту сторону, в которую вы хотите. Если вы отдадите ему все свое сердце и все свое умение, то это легко будет вам сделать, особенно если вы испросите помощи от Господа.

Никогда не забуду, каким образом, на пустыре в одном из предместий Лондона попросил у меня милостыни изнывающий от жажды человек. В огромной тачке он вез очень маленький сверток, и я удивился, зачем он тащит эту огромную тачку, когда сверток поместился бы у него в кармане. И я сказал: «Не странно ли тащить такую огромную тачку с таким маленьким грузом». Он остановился, серьезно посмотрел на меня и сказал: «Да, сэр, очень странно; но знаете ли, что именно сегодня я увидел еще более странную вещь. Весь день я работал в поте лица и не встретил ни одного человека, который подал бы мне на кружку пива, пока не увидел вас». И я подумал, как умело он повел разговор; и мы, имея гораздо более важную тему для разговора, должны бы научиться так же умело ввести ее в разговор с нашими слушателями. Он так легко повел разговор, что я ему позавидовал, потому что не думаю, чтобы мне удалось так же легко завести разговор на тему, на которую мне хотелось бы с ним поговорить; но если бы я столько же думал как помочь ему, как он думал о глотке пива, то уверен, что достиг бы своей цели. Если каким-либо способом можем мы помочь людям спастись, то, подобно нашему Господу, мы должны стремиться всюду вести душеспасительные беседы — да, и у колодца, и на дороге, и на берегу моря, и в доме, и в поле: и это будет столь же полезно, как и проповедовать с кафедры. Старайтесь в обоих случаях самым лучшим образом делать свое дело и, с помощью Духа Святого, вы достигнете своей цели.

Здесь я хотел бы напомнить правило, которое, надеюсь, хорошо известно каждому из достопочтенных братьев, здесь присутствующих, и тем не менее — никогда не ходите в гости к богатым людям, только чтобы завоевать их расположение к себе, и никогда не становитесь своего рода прихлебателями на их чаепитиях и вечеринках. Кто вы, чтобы заискивать перед тем или иным богачом, когда в вас нуждаются страждущие о Господе, Его рассеянное стадо? Променять свой рабочий кабинет на гостиную — это преступление. Быть приманкой для своей церкви и заманивать их в свой храм — это значит опуститься до крайнего предела, пойти на что никто не согласится. Как отвратительно видеть священнослужителей разных сект, крутящихся возле богатого человека, как коршуны над трупом верблюда. С каким тонким сарказмом написано знаменитое письмо «от старого и почитаемого пастора своему возлюбленному сыну», когда последний готовился к рукоположению. Думаю, выдержку из него стоит привести. «Не упускай также из виду всех почтенных, и особенно богатых и влиятельных людей, приезжающих в твой город; навести их и постарайся благочестивыми душеспасительными разговорами привлечь их к своему делу. Этим ты сможешь лучше всего служить нашему Господу. Люди любят, чтобы за ними ухаживали, и мой многолетний опыт подтверждает уже давно сложившееся у меня мнение, что сила проповедования с кафедры не сравниться с силой частных бесед. Мы должны подражать в этом иезуитам и освящать этот их опыт Словом Божием и молитвой. Иезуиты достигают успеха не столь проповедью с кафедры, сколько частными беседами в гостиных.

В гостиных можно разговаривать с людьми разных мнений конфиденциально, на темы, которые интересуют каждого в отдельности. Кафедра очень неудобное для этого место; конечно, она является силой Слова Божия и т.д., но именно в гостиной достигнешь ты наибольшего успеха, и каким бы ты ни был хорошим проповедником с кафедры, тебе этого не удастся, если не будете истинным джентльменом, высокообразованным и хорошо воспитанным человеком. Я всегда восторгаюсь описанием личности апостола Павла лордом Шефтсбери, который считал апостола истинным джентльменом. И тебе я говорю, будь джентльменом. Может быть и не надо так говорить, но я убежден, что только таким образом можем мы быть понятыми среди наших преуспевающих людей среднего класса. Мы должны показать, что наша религия — это религия здравого смысла и хорошего вкуса; что мы не признаем сильных эмоций и сильных возбуждающих средств; и о, дорогой мой мальчик, если хочешь приносить пользу людям, усердно молись Господу, чтобы быть истинно благородным и обходительным человеком. И если ты меня спросишь, каким ты прежде всего должен быть, то я отвечу: «И во первых, и во-вторых, и в-третьих, кто помнит проповедников, преуспевавших пятьдесят лет тому назад, увидят тонкую сатиру в этом отрывке. Теперь редко такое встретишь, но боюсь, что мы начинаем впадать в другую крайность.

По всей вероятности, разумный, серьезный разговор может иногда вызывать споры, и тогда многие благочестивые люди теряют самообладание. Разумный проповедник должен быть исключительно выдержан в спорах. Из всех людей именно он должен понимать, что не в метании громов и молний заключается сила убеждения. Как-то в Калькутте один язычник, находившийся среди толпы, слушавшей диспут между миссионером и брамином, сказал, что знает, кто из них прав, хотя не понимал языка, на котором они говорили. Не прав был тот, который первым вышел из себя. Для большинства это самый верный путь суждения. Старайтесь избегать вступать с людьми в споры. Выскажите свое мнение и дайте другим высказать свое. Если вы видите кривую палку, то положите рядом с ней прямую; и этого будет достаточно. Но если уж вас втянули в спор, используйте самые твердые аргументы и самые мягкие слова. Часто не разумом, а добрым к себе расположением можно убедить человека в своей правоте. Как-то мне понадобилась пара сапог, и, хотя я попросил сапожника сделать их как можно свободнее, я никак не мог натянуть их. Тогда мой друг насыпал в них немного талька и я сразу же надел их. Сколь полезным оказался этот тальк. Так и вы, господа, всегда имейте при себе пакетик талька, когда собираетесь говорить с людьми, толику христианского искусства убеждать, и вы скоро увидите, сколь оно полезно.

И последнее, при всем своем добродушии и мягкости проповедник должен быть тверд в своих принципах и смело высказывать и отстаивать их в любом обществе. Когда появляется хоть малейшая возможность, или можно ее создать, проповедник должен немедленно же ею воспользоваться. Будучи твердым в своих принципах, он должен серьезным тоном и с любовью в сердце их отстаивать и благодарить Бога за такую привилегию. Нет ничего, что должно быть скрыто.

Все ведь открыть говорится: и безумные выдумки спиритов, и дикие мечты утопистских реформаторов, и глупейшие городские сплетни и пустословие суетного мира. Так почему же мы не должны говорить о Христе? Разве можем мы не говорить о Его завете любви из опасения прослыть назойливыми и лицемерами? Разве можно запрещать говорить о религии, этой самой лучшей и благороднейшей из всех там? Даже если и будет на нее запрет в каком бы то ни было обществе, мы никогда не согласимся с ним. И если мы не сможем нарушить этот запрет, то предоставим общество самому себе и будем тем, кто бежит из дома, пораженною язвой. Мы не можем допустить, чтобы нас заставили молчать. И почему мы должны молчать. Мы не пойдем туда, куда не можем пойти без нашего Господа. Если другие позволяют себе грешить, то мы не смеем отказываться от нашего права обличать и предостерегать их.

Умно проводимые нами беседы могут быть могучим средством спасения душ. Одно простое предложение может привести людей к обращению к Богу, для которых наши проповедники ничего не стоили. В частной беседе очень многого можно добиться: сбить спесь с людей и раскрыть им глаза на истину. Но это уже другая тема. Закончим же мы эту лекцию надеждой, что ни в частных беседах, ни на кафедре не будем мы создавать о себе впечатления добродушных людей, задачей которых является доставить всем удовольствие и которые никогда, ни при каких обстоятельствах, ничего неприятного не скажу ни одному человеку, как бы греховна ни была его жизнь. Такие люди посещают дома своих слушателей, веселятся с ними, когда должны скорбеть о них. Они с удовольствие садятся с ними за стол и веселятся, когда должны бы были предостеречь их от гнева Божия. Они подобны тем американцам будильникам, вторые гарантируют будить вас, когда вы этого хотите, и не будить, когда не хотите.

Наш долг сеять не только на плодородной почве, но и на камне и при дороге, и в судный день пожать добрую жатву. И пусть семена, которые мы бросаем в неподходящее время и в неблагоприятных условиях, хоть и не сразу, но дадут свои всходы.