Глава 22. Глаз слепой и ухо глухое

Я здесь часто говорил, что у проповедника один глаз должен быть слепым и одно ухо глухим. Это удивило некоторых братьев, и они попросили объяснить, что я имею в виду: им, как и мне, представляется, что чем острее зрение и слух, тем это лучше. Итак, господа, я постараюсь объяснить вам свою мысль.

В книге Екклесиаста Соломон совершенно ясно говорит: «Не на всякое слово, которое говорят, обращай внимание, чтобы не услышать тебе раба твоего, когда он злословит тебя» (Екк.7:21). И на полях сказано: «Не всякое слово которое говорят, принимай близко к сердцу» — не отягощай свою душу всяким словом, которое говорят. Мир изобилует празднословием, и трудно придется тому, кто обращает внимание на всякие пересуды. Он увидит, что даже его близкие не всегда поют ему дифирамбы, и что, когда самые его верные друзья им недовольны, то в момент раздражения они говорят тому неприятные слова, которые ему лучше было бы не слышать. Кто в состоянии временного раздражения не наговорил другому того, о чем бы потом не пожалел? Здесь надо проявить великодушие и считать, что они как бы не были вообще произнесены. Когда человек находится в плохом настроении, самое лучшее отойти от него и прекратить ссору, пока она еще не разгорелась: и если нам уж пришлось выслушать резкие слова, то мы должны постараться вычеркнуть их из своей памяти и сказать с Давидом: «Я, как глухой, не слышу и как немой, который не открывает уст своих». Тацит пишет, что один мудрец сказал человеку, который ругал его: «Ты господин твоего языка, а я также хозяин моих ушей» — можешь говорить, что тебе нравится, а буду слышать то, что хочу. Мы не можем заткнуть себе уши, как можем закрыть глаза, потому что ухо не имеет такого «века», как глаза, и все же, когда мы читаем о том, кто «затыкает уши свои, чтобы не слышать о кровопролитии», это, несомненно, означает, что можно заткнуть вход в ухо, чтобы ничего недозволенного в него не проникло. Не слушайте никаких сплетен и опрометчивых слов рассерженных друзей и, если уж придется вам их услышать, не принимайте их близко к сердцу, потому что и вы также когда-то говорили опрометчиво и раздраженно и даже сейчас чувствуете себя неловко при мысли, если вам придется ответить за каждое слово, которое вы сказали, даже о самых своих близких друзьях. Ибо как говорит Соломон: «сердце твое знает много случаев, когда и сам ты злословил других».

Итак, прежде всего я хочу сказать, чтобы, начиная свое служение, вы начали с чистого листа: будьте глухи и слепы к давнишним спорам, которые еще могли сохраниться в церкви. Как только вы придете в свой приход, сразу же найдутся люди, которые будут стараться привлечь вас на свою сторону в семейных ссорах или церковных спорах: — будьте же глухи и слепы к ним и убедите их, что прошлые обиды должны быть теперь забыты, и то, что было до вас при вашем предшественнике, вас не касается. Если речь идет о действительно вопиющей несправедливости, то постарайтесь мягко исправить ее, но если же это длительный спор о важных вопросах, то уговорите спорящие стороны прекратить его и сразу же скажите им раз и навсегда, что никогда не будете заниматься такими делами. Ответ Галлиона здесь как раз будет к месту: «Иудеи! Если бы какая-нибудь была обида или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас, но когда идет спор об учении и об именах и о законе вашем, то разбирайтесь сами: я не хочу быть судьею в этом». Когда, будучи еще молодым человеком, я был избран пастором в Нью-Паркстрит церкви, ко мне вскоре подошел один добрый христианин и сказал, что ушел из этой церкви из-за «безобразного к нему отношения». Он назвал полдюжины людей, известных членов этой церкви, которые относились к нему совершенно не по-христиански, когда он, ни в чем не повинный страдалец, был образцом терпения и справедливости. Из того, что он говорил о других, я понял, что он из себя представляет, и сразу же решил, как поступить. Я сказал ему, что церковь эта еще не установилась и единственным средством прекратить раздоры, — это каждому забыть прошлые споры и начать все сначала. Он же сказал, что годы не изменили факты, на что я возразил, что отношение к ним изменилось бы, если бы за это время он стал умнее и лучше, и добавил, что все, что было при моих предшественниках, ушло в прошлое, что он должен отправиться к ним и с ними выяснить свои отношения, потому что я не хочу разбираться в них. Он несколько смягчился, но я подождал, пока он совсем не остыл, и мы расстались, пожав друг другу руки. Он был добрым христианином, но следовал очень неправильному принципу, резко выступая против других людей, и если бы я стал вникать в детали его рассказа и разбираться в его случае, то ссоре этой не было бы конца. Я совершенно уверен, что во имя своего собственного успеха и ради процветания церкви я поступил мудро, закрыв глаза на все существовавшие до меня раздоры.

Крайне не разумно для молодого человека, только закончившего семинарию, прислушиваться к наветам одной партии или поддаваться на угодничество и лесть другой, став ее сторонником, и таким образом поссориться с половиной своих прихожан. Не берите сторону ни одной партии, а будьте пастырем всей паствы и о всех заботьтесь одинаково. Блаженны миротворцы, и самым верным средством восстановить мир — это не пытаться самому потушить огонь ссоры. Ни раздувать его, ни подливать в него масла, а дать ему самому погаснуть. Начинайте свое служение, «закрыв один глаз и заткнув одно ухо».

Я советую делать то же самое и в отношении финансовых вопросов, касающихся вашей собственной зарплаты. Бывают случаи, особенно при устроении новой церкви, когда у вас не будет диакона, который умело занимается этими делами, и потому вам приходится делать это самому. В таких случаях вы заслуживаете не порицания, а одобрения. Часто проповеднику приходится брать на себя заботы своего диакона и находить материальную и духовную пищу своими собственными усилиями. В этих исключительных случаях мне нечего сказать, кроме как восхищаться таким тружеником и глубоко сочувствовать ему: из -за такой перегрузки он не может отдавать все свои силы, как воин своего Господа, потому что должен заниматься материальными делами своей жизни. В хорошо устроенных церквах, где проповедник получает приличное жалование, он должен внимательно за всем следить, но ни во что не вмешиваться. Если диаконам нельзя доверять, то они вообще не должны быть диаконами, но если они достойны своего звания, то заслуживают и нашего доверия. Я знаю случаи, когда диаконы плохо справляются со своими обязанностями, и, все же мы должны мириться с ними. В таком случае и при таком положении дел пастор должен открыть глаза и все видеть. Если финансовым делам церкви грозит скандал, то мы должны решительно вмешаться, но если нет необходимости в нашем срочном вмешательстве, то лучше признать разделение труда в церкви и позволить диаконам делать свою работу.

Мы имеем такое же право, как и другие должностные лица, заниматься финансовыми вопросами, если того хотим, но лучше, как можно меньше в них вмешиваться, если другие могут заниматься ими вместо нас. Когда нет денег, больна жена и много детей, то проповедник должен сказать свое слово, если церковь недостаточно обеспечивает его жизненные потребности: но совсем не умно постоянно обращаться с просьбами увеличить зарплату. Когда проповедник получает мало денег и считает, что он заслуживает большего и церковь могла бы увеличить ему зарплату, то он может вежливо, но смело и настойчиво прежде всего сказать об этом диаконам, а если они ничего не сделают, то тогда он должен поговорить с братьями и разумно и по-деловому, не просить милостыню, а напомнить им, что «трудящийся достоин награды за труды свои». Он должен прямо сказать, что он думает, потому что в этом нет ничего зазорного, но будет более позорным, если он обесчестит себя и дело Божие, погрязнув в долгах. Он должен поговорить по существу надлежащим образом и с соответствующими людьми и покончить с этим делом, а не жаловаться за спиной. Вера в Бога должна отодвинуть на второй план наши земные заботы, и мы должны поступать так, как проповедуем, а именно — «Не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?», или «что пить?», или «во что одеться?», потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом». Некоторые, кто претендует жить по вере, всякими хитростями и уловками выманивают у людей пожертвования, а вы должны либо прямо просить, либо предоставить разрешение этого вопроса на христианскую совесть своих прихожан и не интересоваться, на что и как расходуются церковные деньги.

Также крайне важно не обращать внимания на всякие церковные сплетни. В каждой церкви, да собственно говоря, и в каждой деревне и каждой семье имеется своя г-жа Гранди, которая пьет чай и сплетничает. Такие никогда не бывают спокойны и вечно жужжат, вызывая раздражение у благочестивых и церковных людей. Не надо далеко ходить, чтобы увидеть вечное движение, достаточно посмотреть на их языки. За чаем, на благотворительных собраниях и встречах они перемывают косточки своих соседей и, конечно же, изо всех сил злословят о проповеднике, его жене, детях, шляпках его жены, платье его дочери и сколько лент она израсходовала за последние полгода, и так до бесконечности. А есть и такие, которые никогда не бывают так счастливы, как когда «сокрушаются сердцем» о том, что сказал проповеднику, что А — это опасный враг, что он глубоко ошибается, так хорошо думая о Б и В, и что они совершенно «случайно» услышали, что Д и его жена очень плохо живут, что Г, которая сказала, что она и Е подслушали, что Ж сказала З, что И говорила, что К и Л собирались уйти из храма и пойти слушать М, и все это из-за того, что рассказал старик Н молодому человеку о молодой девушке П. Никогда не слушайте таких людей. Сделайте, как сделал Нельсон, когда поднес бинокль к своему слепому глазу и сказал, что не видит сигнала и потому не начинает сражения. Пусть эти люди жужжат, а вы даже не слышите их, пока они столько не наговорят о ком-нибудь, что это грозит уже серьезными последствиями, — тогда призовите их к ответу и строго поговорите с ними. Убедите их, что вам нужны достоверные факты, что память у вас плохая, что вам надо много о чем подумать, что вы всегда боитесь ошибаться в таких вопросах и просите их написать подробно все, что они вам сказали, чтобы хорошо подумать над этим. Такая Гранди не сделает этого: она не любит говорить ясно и определенно, она предпочитает чесать языком.

Я бы хотел любыми способами прекратить всякие сплетни, но боюсь, что никогда этого не сделать, пока стоит сей мир, потому что, как говорит Джеймс, «можно приручить всех зверей, всех птиц, всех пресмыкающихся и всех водоплавающих, но приручить язык никто не может, потому что он неуправляем и полон яда». Чего нельзя исправить, надо терпеть, и самое лучшее средство для этого — просто не слушать. На одном из наших старых замков бывший его владелец написал такие строки:

ГОВОРЯТ.

ЧТО ГОВОРЯТ?

ПУСТЬ ГОВОРЯТ.

Обидчивые люди должны сделать это своим девизом. Не стоит обращать внимания на всякие сплетни, никогда не интересоваться ими, разве только огорчаться, что злоба и бессердечие слишком часто бывает их мотивом.

Майов в своей книге об искусстве проповедования очень сильно говорит: «Если бы вы увидели женщину, которая убивает уток и гусей фермера ради одного пера, то поняли, что и мы поступаем так же, когда злословим о других ради удовольствия, которое получаем от злословия. Потому что это удовольствие не стоит и одного пера, а боль, которую мы причиняем, часто больше, чем испытывает человек от потери своего состояния». Вставляйте время от времени такое замечание в свою проповедь, и, может быть, это заставит людей с добрыми сердцами задуматься, а остальных я могу только пожалеть.

И, прежде всего, сами никогда не принимайте участия в сплетнях и просите жену также не делать этого. Некоторые слишком уж болтливы и напоминают мне молодого человека, который был послан к Сократу научиться красноречию. Когда его представляли философу, он так много говорил, что Сократ запросил двойную цену за свои уроки. «Почему двойную?», — спросил молодой человек. «Потому что, — ответил Сократ, — я должен научить тебя двум искусствам: первое — этот держать язык за зубами, и второе — как говорить». Первое гораздо труднее, но очень полезно, и если вы ему не научитесь, то будете много страдать и создавать бесконечные неприятности.

Всем своим сердцем избегайте подозрительности, которая делает жизнь некоторых людей невыносимой, и не обращайте внимания на все, что может вызвать у вас необоснованное подозрение. Подозрение заставляет человека мучаться и шпионить за другими. Оно увеличивает причины недоверия, и именно подозрительность составляет основную их часть. Многие друзья становятся врагами, потому что их в чем-то подозревают. Не смотрите на все с недоверием и не прислушивайтесь ко всему, как соглядатай, со страхом. Выслеживать прихожан, как лесник зайцев, — это недостойное занятие и чаще всего приносит только большие огорчения. Лорд Бэкон дает мудрый совет: «предусмотрительные люди не станут выяснять того, чего не хотели бы знать». Когда нечего найти, что могло бы нам помочь любить других, лучше перестать выяснять, потому что может обнаружиться то, что приведет к бесконечным ссорам. Я не говорю, конечно, о случаях, требующих наказания, которые надо тщательно рассмотреть и принять соответствующее решение: я имею в виду личные вопросы, от которых вы сами страдаете. Здесь всегда лучше не знать, не хотеть знать, что говорят о вас друзья или враги. Кто нас хвалит, очевидно, ошибается, как и кто злословит о нас, и одно может уравновешивать другое, если вообще стоит принимать во внимание суждение людей. Если мы имеем благословение Божие и совесть наша спокойна, то можем позволить себе не обращать внимания на похвалу или суждение наших собратьев.

Некоторые страшно хотят знать о себе мнение друга, и если в этом мнении есть хотя бы малейший намек на несогласие или осуждение, то они считают такого друга своим врагом. Конечно, мы не папа Римский и не хотим, чтобы наши слушатели считали нас непогрешимыми! Мы знаем людей, которых самое справедливое и разумное замечание приводит в ярость, и они считают искреннего друга злейшим врагом, приходящим в восторг, если он может найти у вас недостатки. Такое искажение добрых намерений друга может вызвать у него раздражение и закончиться ссорой. Насколько лучше проявить великодушие и выдержку.

Вы должны научиться терпеть всякую критику, иначе вы не годитесь быть пастырем, и вы не должны считать каждого критика своим злейшим врагом, иначе проявите свое слабоволие. Самое правильное — всегда быть вдвойне добродушным, когда к вам будет особенно строг тот, кто считает своим долгом так к вам относиться, потому что он, может быть, самый честный и достойный вашего внимания человек. Кто в начале вашего служения считает, что едва ли вы годитесь быть пастырем, может стать вашим самым верным защитником, если увидит, что вы возрастаете в благочестии и усердии в своих трудах. Не считайте его поэтому врагом за выражение его сомнений. Разве в глубине своей души вы не признаете, что его страхи были отнюдь не безопасны? Не обижайтесь на его резкую критику и старайтесь проповедовать лучше.

Люди из любви к переменам, ерничанью, из-за повышенной требовательности и по другим причинам могут стать бременем для нашего служения, и нам лучше не обращать на них внимания. Видя же опасность с их стороны, лучше сделать вид, что мы не заметили ее, и стараться улучшить наши проповеди, надеясь, что эти добрые люди получат лучшую пищу и забудут о своем недовольстве; если они действительно благочестивые, то возникшие неприятности пройдут, и никакого неудовольствия не появится, или же, если этого не произойдет, то вы должны сделать вид, как бы ничего и не было.

Когда я замечал недовольство со стороны кого-либо, то не обращал на это внимания, если меня к этому не принуждали, а наоборот, проявлял к нему еще большее внимание и дружелюбие, и никогда больше этого не повторялось. А если бы я отнесся к нему недружелюбно, то он ответил бы мне тем же и посчитал бы, что был прав. Но я знал, что он был добрым христианином и имел полное право быть мною недовольным, если считал, что я того заслуживаю, и я не должен был плохо о нем думать: и потому я отнесся к нему, как к другу моего Господа, если не как к своему, дал ему поручение, которое доказывало мое доверие к нему, и постепенно он стал моим преданным другом и соратником. Даже самые лучшие люди иногда выходят из себя и говорят неприятные вещи; мы же должны радоваться, если наши друзья забывают, что мы им сказали, когда были в дурном и раздраженном настроении, и это будет по-христиански, если мы будем поступать с другими так, как хотели бы, чтобы они поступали с нами. Никогда не напоминайте брату, что он когда-то плохо о вас отозвался. Если вы видите, что он в хорошем настроении, не упоминайте случая, когда он вел себя недостойно. Если он истинный христианин, то никогда больше не станет досаждать пастырю, который был так великодушен с ним: если же он невежа, то едва ли стоит вступать с ним в спор и, потому разумнее предавать прошлое забвению.

Лучше сто раз быть обманутым, чем постоянно жить, подозревая в обмане других. Это невыносимо! Бедняга, который встает ночью и в каждом шорохе падающего листа слышит грабителя, не более несчастен, чем проповедник, который думает, что против него замышляются заговоры и распространяются слухи о его недостатках. Я вспоминаю брата, который считал, что его хотят отравить, и был уверен, что даже стул, на котором он сидел, и одежда, которую он носил, была пропитана каким-то отравляющим веществом. Его жена жила в постоянном страхе, и в таком состоянии находится проповедник, который никому не доверяет. К тому же подозрительность — это не только источник тревоги, но и моральное зло, которое портит характер поддающегося ему человека. Подозрительность в царях приводит к тирании, а в мужьях — к ревности, в проповеднике — к мукам. Такие муки в духовной сфере разрывают все связи пасторского служения, как коррозия, въедаются в саму его суть и делают его скорее проклятием, чем благодатью. Когда такой ужасный порок, как подозрительность, одолел человека, то он скорее пригоден быть полицейским детективом, чем проповедником. Он подобен пауку, который выделяет слюну и плетет паутину из тончайших нитей, все из которых ведут к нему и предупреждают о малейшем прикосновении малюсенькой мошки. А сам он сидит в центре с обостренными чувствами, натянутыми нервами и свежими ранами, на все реагирующий, принесший себя в жертву мученик, собирающий вокруг себя горящие поленья и, очевидно, страстно желающий быть сожженным. Самый верный друг не выдержит такого испытания. Все старания не обидеть такого человека, напрасны, они не вырабатывают в нем иммунитета от недоверия, а скорее делают его хитрым и трусливым.

Для общества подозрительный человек так же опасен, как бешеная собака, потому что она без причины бросается на всех людей и во все стороны разбрасывает свою слюну бешенства. Бессмысленно спорить с жертвой такого безумия, потому что она с упрямым упорством обратит каждый аргумент против вас и сделает каждый довод в пользу доверия к нему еще одной причиной недоверия. Очень грустно, что он не видит несправедливости своего необоснованного осуждения других людей, и особенно его лучших друзей и самых верных его соратников в деле Христовом. «Я не стану бросать тень на добродетель даже малейшим намеком на сомнение, чем все порядочности «. Никогда не говорите обидных слов другим, но если в вас затаилось подозрение, то даже молчание становится преступлением. Братья, избегайте этого порока, забыв о своем самолюбии. Не придавайте большого значения тому, что о вас думают или говорят, а пекитесь только об их любви к вашему Господу. Если вы по природе своей обидчивы, то не потворствуйте этой слабости и не позволяйте другим пользоваться ею. Разве это не будет унизительным для вашего служения, если вы наймете армию шпионов и будете платить им за донесение вам всего, что говорят о вас ваши прихожане? И разве это не то же самое, если вы позволите всяким соглядатаям сообщать вам все сплетни вашего прихода? Гоните прочь от себя этих тварей. Возненавидьте этих интриганов и сплетников, которые только спят и видят, чтобы всех перессорить, и, конечно же, приходят к вам в дом и потом передают каждое замечание, сорвавшееся с ваших уст, сильно его приукрашивая. Помните, что как взявший украденную вещь не лучше вора, так и слушающий сплетни не лучше сплетника. Если вы покупаете плохие товары, то тем увеличиваете спрос на них, и фабрики лжи будут работать безостановочно. Никто не хочет быть изобретателем лжи, и все же кто с удовольствием слушает клевету и охотно верит ей, тот внесет много неприятностей в активную жизнь.

Соломон говорит: «наушник разлучает друзей» (Прит.16:28). Наушничество приводит к подозрительности, пока не наступает охлаждение, и никто не понимает почему: каждый удивляется, что могло вызвать его. Таким образом рвутся и, может быть, навсегда, самые крепкие, самые длительные, самые теплые и самые доверительные отношения, эти источники самых прекрасных радостей жизни. Это работа сатаны, но ему бы тогда ничего не удавалось, если бы люди не жили в атмосфере подозрительности. И потому мир полон страданий, страданий столь даже глубоких, как и ненужных. Кэмпбелл красноречиво замечает: «Руины старой дружбы для меня такое же грустное зрелище, как руины заброшенных дворцов. Они говорят о сердце, когда-то светившимся радостью, а теперь холодном и опустошенном, где вьют гнезда птицы — предвестники несчастья». О, подозрение, сколько горя ты принесло на землю!

Не доверяйте тем, кто не верит своим братьям. Подозревайте тех, кто заставляет вас подозревать других. Если вы не будете верить сплетникам, то умерите из злую энергию. Мэтью Пул как-то сказал: «Уже давно людская слава потеряла свою репутацию, и я не знаю, что бы сегодня могло ее восстановить, поэтому ей не следует придавать значения. Как мало всякого рода слухов при их проверке оказываются неложными! И я считаю, что если поверить в один из двадцати, то и это будет слишком много. Особенно не верьте нареканиям и злым слухам, потому что они исключительно быстро распространяются, так как доставляют удовольствие тем, кто думает, что их собственная репутация никогда не будет иметь такого крепкого основания, как тогда, когда она строится на несчастии других». А так как люди, которые заставляют вас не доверять своим друзьям, достойны только сожаления и само по себе подозрение — это большой и заставляющий нас страдать порок, то закройте глаза и заткните уши и не обращайте на них никакого внимания.

Надо ли говорить, чтобы вы никогда не слушали, что не предназначается для ваших ушей. Сплетник — это низкий человек, не намного лучше, чем доносчик, и кто говорит, что он что-то подслушал, значит, сделал то, чего не должен был делать.

Тейлор мудро и справедливо замечает: «Никогда не подслушивайте у дверей и окон, потому что, помимо всего прочего, это таит в себе опасность и ловушку и означает посягательство на личную жизнь соседа, раскрытие того, что он хотел скрыть, чтобы оно не обнаружилось». Правильно говорят, что кто подслушивает, редко услышит о себе что-то хорошее. Подслушивание — это своего рода воровство, а краденные вещи никогда не доставляют удовольствия вору. Сведения, полученные потайными путями, во всех, за исключением крайних, случаев, приносят больше вреда, чем пользы, судебному делу. Судья может посчитать целесообразным таким образом получить сведения об обвиняемом, но я не могу себе представить ни одного случая, в котором должен был бы так поступить проповедник. Наша миссия — это нести людям милость и мир: мы не прокуроры, которые выискивают обвинительные показания, а друзья, любовь которых покрывает множество проступков. Подглядывание Ханаана, сына Хама, никогда не будет для нас примером: мы предпочитаем богоугодную тактичность Сима и Иафета, которые «Пошли задом и покрыли» позор, с таким ликованием выставленный напоказ сыном диавола. Не обращайте также внимания на всякие мнения и разговоры о себе. Общественные деятели должны быть готовы к общественной критике, а так как общественное мнение нельзя считать безошибочным, то общественные деятели должны быть готовы к несправедливой и не- лицеприятной критике. Ко всем честным и справедливым замечаниям мы должны относиться с должным вниманием, но никакого значения не придавать беспринципной предвзятости, придиркам светских людей, глупым высказываниям невежд и грубым обвинениям со стороны наших противников. Мы не можем надеяться, что нас будут хвалить те, кого мы осуждаем за их грехи своим свидетельством слова Божия, их похвала будет означать, что мы не достигли своей цели. Мы, естественно, хотим услышать похвалу со стороны наших прихожан, членов нашей церкви и приверженцев нашей меры, и когда они делают замечания, которые показывают, что мы не очень им нравимся, мы можем сильно огорчиться и даже рассердиться — в этом-то и таится ловушка. Когда я собирался уехать из своего деревенского прихода в Лондон, один старик молился, чтобы Господь избавил меня от «блеяния овец». Я никак не мог понять тогда, что он имел в виду, но сейчас мне все ясно, и я сам прошу об этом Господа. Ничего хорошего не будет, если мы станем придавать большое значение тому, что о нас говорят, будь то похвала или осуждение. Кто будет обитать на высотах с «Пастырем овец великого», тот мало будет обращать внимания на всякое «блеяние» вокруг нас, но если мы станем «плотскими и по человеческому обычаю поступать», то не будем иметь покоя, если станем прислушиваться к «блеянию» каждой бедной овцы. Если вы действительно необычно плохо для себя проповедовали в прошлое воскресенье, то г-же Болтунье отнюдь нечего подходить к вам и говорить, что такого же мнения был и диакон Джонс. Вполне вероятно, что ваша проповедь была похожа на молоко, разбавленное водой, но это не значит, что вам надо интересоваться, заметили ли это или нет ваши слушатели. Разве недостаточно, что вы сами испытываете из-за этого угрызения совести? Постарайтесь в следующий раз проповедовать лучше, но не слушайте, что станет говорить об этом всякий Джек, Том и Мэри. Если же, наоборот, в прошлый раз вы сказали очень хорошую проповедь и закончили ее блестяще и хотите узнать, какое впечатление она произвела на ваших слушателей, то подавите в себе это любопытство, потому что это не должно вас интересовать. Если же окажется, что ваши слушатели такого же как и вы, о ней мнения, то это только усилит ваше жалкое тщеславие, а если они будут другого мнения, то ваше напрашивание на их похвалу лишь повредит вам и принизит вас в их глазах. В любом случае будьте выше всякого мнения и не позволяйте себе интересоваться им — поступайте, как подобает мужчине, не унижайте себя напрашиванием на комплименты, как маленькие дети, которые, когда надевают новое платье, говорят: «Посмотри, какое у меня красивое платье». Разве вы уже не знаете, что лесть так же вредна, как и приятна? Она, как бальзам, действует на душу и делает вас более чувствительными к клевете. Похвала в равной мере, как доставляет удовольствие, так и обрекает на страдание. Кроме того, преступно, когда мысли о своем маленьком «я», отвлекают от великой цели восхваления Господа нашего Иисуса Христа. Гордость — это смертный грех, поэтому забудьте слова, которые льстят вашему тщеславию, и, если вы чувствуете, что получаете удовольствие от них, то честно признайтесь и покайтесь в этом грехе. Пейсон показал, что он был силен в Господе, когда писал своей матери: «Дорогая мама, не говорите ничего, что могло бы быть даже намеком, что вы считаете меня преуспевающим в благодати. Я не выношу этого. Здесь все, и друзья и враги, сговорились погубить меня. Сатана и я сам, конечно, приложил к этому свою руку, а если и вы приложили свою, то, боюсь, что вся масса холодной воды, которую Христос может обрушить на мою гордость, не помешает ей возгореться разрушительным пламенем. Если кто хвалит и льстит мне, то Отец мой Небесный должен высечь меня, и будет несказанной милостью, если Он соблаговолит это сделать. Я, конечно, могу легко найти сотню доводов, почему я не должен быть гордым, но гордость не приемлет никаких доводов, ее ничто не остановит, кроме как трепка. Даже сейчас она жжет мне пальцы и направляет мое перо». Сам кое-что зная об этой трепке, которой наш Отец Небесный наказывает своих рабов, когда они чрезмерно возносятся, я хочу от себя вас предостеречь от наслаждения, которое вы получите, слушая похвалу самых ваших добрых друзей. Она губительна, и вы должны остерегаться ее.

Благоразумный друг, который каждую неделю будет беспощадно критиковать вас, сделает вам неизмеримо большее благо, чем тысяча невзыскательных поклонников, если у вас хватит ума принять его критику и быть благодарным ему за нее. Когда я проповедовал в Серрей Гарденс, один очень образованный, незнакомый мне человек присылал мне каждую неделю список слов, которые я неправильно произнес, и других погрешностей моей речи. Он никогда не подписывался своим именем, и это была единственная причина моего недовольства им, потому что я не смог поблагодарить его за услугу, которую он мне оказал. И я пользуюсь сейчас возможностью выразить ему свою признательность за то, что он, из лучших побуждений и желая мне добра, безжалостно отметил все, что считал неправильным в моей речи. Что же касается его исправлений, то он сам иногда ошибался, но в большинстве случаев был прав, и его замечания помогли мне в дальнейшем избежать многих ошибок. Я с большим интересом ждал каждую неделю его замечаний и уверен, что они мне очень помогли. Если я повторял одно и то же предложение в двух или трех воскресных проповедях, то он мне писал: «См. То же выражение в такой-то проповеди», указывая, в какой именно и на какой странице. Он требовал, чтобы я запретил называть людей такими словами, как «парень», «малый» и т.д. Может быть, некоторые молодые люди терялись и даже возмущались такой строгой критикой, но это было очень глупо с их стороны, потому что, обижаясь на нее, они отказывались от ценной помощи для своего совершенства. Ни за какие деньги нельзя купить сказанной нам прямо в глаза критики, и когда мы получаем ее бесплатно, будем же в полной мере ею пользоваться. Хуже всего то, что мало кто способен на умную критику и докучает нас глупыми, неуместными замечаниями, пока мы не перестаем обращать на них внимания.

Никогда не придавайте большого значения клевете против вас. Клеветники еще не перевелись, и, как было в случае Ричарда Бакстера и Джона Буньяна, вас могут обвинить в самых низких преступлениях. Не падайте духом, потому что такому испытанию подверглись лучшие из людей, и даже Господь не избежал злого языка клеветников. В большинстве случаев лучше всего дать им умереть естественной смертью. Самая большая клевета, если ее не заметить, подобна большой рыбе, выброшенной из воды, которая мечется во все стороны, пока сама себя не забивает до смерти. Если ответить на клевету, то это придаст ей еще больше силы и обеспечит ей долгую жизнь. Ложь сама себя опровергает, и ее жало ее же убивает. Иногда она имеет особые признаки, которые честный человек сразу же заметит. Если она вас волнует, то тем вы позволяете ей добиться своей цели, но если вы будете молчаливо терпеть ее, то одержите над ней частичную победу, а затем с помощью Божией вы от нее вскоре совершенно избавитесь. Ваша безупречная жизнь будет вашей лучшей защитой, и, кто видит ее, тот позволит так легко вас осудить, как того ожидают ваши клеветники. Только воздержитесь сами бороться с ней: в девяти из десяти случаев ваши клеветники ничего больше не добьются, кроме как досады на себя и презрения других. Чаще всего глупо преследовать клеветника судебным порядком. Я знал одного верного служителя Христова, который в юности был очень обидчив и, будучи ложно обвиненным, подал на клеветника в суд. Суд его полностью оправдал, но ему этого было недостаточно и он настаивал на опровержении в газетах и в результате убедился, что поступил очень опрометчиво. Многие, которые иначе никогда бы не услышали об этой клевете, теперь заинтересовались, что бы это могло быть, и делая всякие предположения, обычно приходили к мудрому выводу, что он, очевидно, совершил какой-то проступок, который и привел к такому обвинению. И потом он говорил, что никогда больше в жизни не прибегнет к такому средству, потому что увидел, что это публичное оправдание принесло ему больше вреда, чем сама клевета. Наше положение делает нас мишенью для сатаны и его союзников, и потому нам лучше всего защищать нашу невинность молчанием и предоставить Богу защитить наше доброе имя. Однако из этого общего правила есть и исключение. Когда человеку предъявляются серьезные, определенные и публичные обвинения, он должен ответить на них и ответить самым ясным и самым решительным образом. Отказ в таком случае от разбирательства практически означает признание в вине, и независимо от причины этого отказа. Общественное мнение обычно считает нежелание ответить доказательством вины. В мелких случаях лучше всего вообще не обращать внимания, но когда дело идет о серьезных обвинениях, а наш обвинитель призывает нас к ответу, мы должны ответить на его обвинение приведением твердых фактов. В каждом случае надо спрашивать у Господа, как поступить нам с клеветниками, и, в конце концов, невиновность будет оправдана, а ложь осуждена.

Некоторые проповедники, которые прислушивались к деревенским сплетням, впадали в уныние, должны были прекратить свою деятельность и даже повредили своей репутации. Я знал одного прекрасного молодого человека, которому я предсказывал большой успех на нашем поприще. Он сам напросился на неприятности, сначала допустив их, а потом и придав им большое значение. Он пришел ко мне и пожаловался, что у него большое горе. Итак, это было горе, но с начала до конца причиной его были пересуды полдюжины женщин о том, что станет он делать теперь после смерти своей жены. Сначала это был пустяк: одна сказала, что не удивится, если он женится на служанке, жившей тогда в его доме, другая представила ее слова в другом свете, сказав, что та якобы сказала, что он должен жениться на своей служанке, а третья увидела в ее словах глубокий смысл, истолковав их как обвинение. Хуже всего было то, что он усмотрел в этом злое намерение и обвинил некоторых людей в распространении о нем клеветы и даже пригрозил призвать их к суду. Если же он помолился бы, испросив у Господа помощи, то эти сплетни сами по себе затихли бы, не принеся ему никакого вреда, но он не сумел их прекратить, так как не сделал того, что я так настоятельно рекомендую, а именно, просто не заметить их.

И еще, братья мои, не слушайте, что вам станут говорить о других церквах и их пастырях. Я всегда очень рад, когда брат, который вмешивается в дела других церквей, сам на себя навлекает неприятности. Почему бы ему не заниматься делами своего прихода, а не вмешиваться в дела другого? Меня часто просят члены разных церквей вмешаться в их внутренние споры, но я всегда отказываюсь, если не имею официального назначения быть третейским судьей. Александр Круден сам себе дал титул «Корректора», и я никогда не завидовал этому его титулу. Надо иметь особый талант разрешать споры в наших церквах, и, как правило, больше всего любят заниматься этим люди, менее всего к тому способные. В большинстве случаев вмешательство, с какими бы добрыми намерениями оно ни делалось, терпит неудачу. Внутренние раздоры в наших церквах очень напоминают ссору между мужем и женой: когда спор доходит до такого накала, когда требуется вмешательство третьей стороны, то именно она становится жертвой яростных нападок одной и другой из спорящих сторон. Никто кроме г-на «Зеленого» не станет вмешиваться в семейные ссоры, потому что жена, хотя и была избита мужем, скажет: «Оставьте моего мужа в покое, он имеет право бить меня, если захочет того». Как бы велика ни была вражда между ссорящимися мужем и женой, она тут же забывается и обрушивается на того, кто пытается их примирить. Так происходит и в очень независимых баптистских деноминациях, когда посторонний пастор вмешивается в их споры, и именно он больше всего пострадает от них. Не считайте себя епископом всех соседних церквей, а заботьтесь о Листрийской, Дервийской, Фессалоникийской или любой другой, которая отдана на ваше попечение, и оставьте Филиппийскую и Ефескую на попечение их пастырей. Не потворствуйте недовольным искать недостатки у их собственных пастырей или доносить вам о беспорядках в других приходах. Встречаясь с коллегами, не спешите давать им советы: они знают свои обязанности так же хорошо, как вы знаете свои, и ваше суждение об их действиях может основываться на неполных сведениях, полученных вами из предвзятых источников. Не огорчайте соседей своим вмешательством в их дела. У нас достаточно дел в своем приходе, и благоразумнее всего воздерживаться от всех пререканий, которые нас не касаются. Одна из знаменитых пословиц советует нам не выносить сора из избы, а я добавлю, что нам не следует ходить к соседям, когда они ссорятся. Это дело друзей, которые лучше всего найдут способ примирить ссорящихся. «Хватает пса за уши кто, проходя мимо, вмешивается в чужую ссору», потому что он сам будет искусан этим псом, и мало кто пожалеет его. Бриджиз мудро замечает: «Наш Благословенный Учитель первый подал нам урок святой мудрости. Он разрешил споры в своей семье, но когда Его попросили вмешаться в спор, который Его не касался, Он ответил: «Кто поставил Меня судить или делить вас?» Самозванные судьи не пользуются уважением, чем больше они имели бы права судить, тем меньше хотели бы это делать. Сколь много незначительных споров возгорелось огромным пламенем из-за вмешательства посторонних проповедников, которые даже не представляли себе, что станут причиной серьезных раздоров. Они осудили некоторые положения в этом споре и тем дали повод каждой стороне говорить, что проповедник другой церкви согласен с ней. Мой совет — «ничего не знать» и никогда не говорить ни слова, пока мы не выслушаем обе стороны, а еще лучше не слушать ни одной, если нас это не касается.

Достаточно ли ясно я объяснил, что имел в виду, когда сказал, что «один глаз у меня слепой и одно ухо глухое» и что это лучший мой глаз и лучшее мое ухо?