Лама савахвани?

«А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахвани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27:46).

«От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого». Вопль изошел из этой тьмы. Не надейтесь увидеть что-нибудь за словами этого вопля, как если бы он нисходил откуда-то свыше, как луч от немеркнущего Солнца правды. Свет есть в нем — живой и яркий, но за этим светом лежит непроглядный мрак, и душа готова пасть в обморок в этом мраке от его ужасающей черноты.

Наш Господь был тогда на самом темном участке Своего пути. Уже несколько часов топтал Он в точиле, и работа была почти закончена. Муки Его достигли наивысшего предела. «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — эта горестная жалоба вырвалась из самой глубокой пропасти этих мук. Не думаю, что в свидетельствах времен или даже вечности отыщется возглас более наполненный страданием, чем этот. Полынь и желчь и всяческая горечь превзошли здесь свою меру. В вопль этот можно вглядываться как в чудовищную бездну. И хотя вы напрягаете ваши глаза и смотрите, пока они не устанут, вы все же не увидите в ней дна. Ее глубина неизмерима и непостижима. Муки, которые Спаситель претерпел за нас с вами, могут быть взвешены и измерены не в большей степени, чем грех, для искупления которого они понадобились, или же чем любовь, которая смогла их вынести. В почтении и молитве мы просто склонимся перед тем, чего разум наш не в состоянии постичь.

Я выбрал эту тему, чтобы она помогла детям Божиим осознать хоть какую-то часть их бесконечных обязанностей по отношению к их Господу-Искупителю. Измерьте высоту любви Его, если ее вообще можно измерить, глубиной Его

страданий, если их вообще можно постичь. Вникните, какой ценой Он искупил нас от проклятия закона! А вникнув, скажите сами себе: «Что же мы за люди?! Сколько любви мы должны вернуть Тому, Кто вынес на Себе всю тяжесть нашего наказания, дабы освободить нас от гнева, нами же заслуженного?!» Я не говорю, что я могу погрузиться в эту глубину, я отважусь только подойти к самому краю пропасти и предложу вам посмотреть вниз. Я буду молиться, чтобы Дух Божий помог вам сосредоточить все ваше разумение на этом плаче нашего умирающего Господа, восходящем ввысь сквозь густую тьму: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»

Первое, о чем мы поразмышляем, будет само событие, т.е. то, от чего Он страдал — Бог оставил Его. Во-вторых, обратим наше внимание на вопрос, т.е. на то, для чего Он страдал. Слово «для чего» — острие всей фразы «для чего Ты Меня оставил?» И наконец, в-третьих, рассмотрим ответ, или то, что было достигнуто Его страданием. Не нуждаясь ни в каких словах, ответ этот тихо вливался в душу Господа Иисуса, ибо Он разрешился от мук Своих победоносным: «совершилось!» Дело Его было завершено, и богооставленность, которую Он перенес, была главным в этом деле, предпринятым Им ради нас.

1. С помощью Духа Святого давайте же вначале подробно остановимся на СОБЫТИИ, т.е. на том, от чего страдал наш Господь. Бог оставил Его. Муки разума тяжелее телесных болей. Вы можете собраться с духом и вытерпеть любую боль, если дух ваш здоров и бодр. Но если затронута сама душа и недуг начинает терзать ваш разум, тогда всякая боль умножается и усиливается, и нет ничего, что помогло бы вам выдержать ее. Страдания духа — наихудшие из тех, что может испытать разум. Человек в состоянии вынести тяжелейший упадок духа, вызванный мирскими причинами, если он чувствует, что у него есть его Бог, в Котором он может найти прибежище. Он повержен, но не сломлен; в унынии, но не в отчаянии. Подобно Давиду вопрошает он сам себя: «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога; ибо я еще буду славить Его». Но если

Господь удалился, если утешающий свет лица Его померк хоть на час, душа переживает такую муку, которую я могу сравнить только с муками преддверия ада. Это самая большая тяжесть, которая может лежать на сердце. Именно она заставила псалмопевца взмолиться: «Не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего». Можно перенести мучения кровоточащего тела, даже боль от раны, нанесенной духу, но страдания души, осознавшей, что она оставлена Богом, воистину непереносимы. Если Он сокроет в тучах престол Свой, то кто сможет выдержать тьму?

Этот вопль, донесшийся из самого «чрева ада», говорил о наивысшей муке Спасителя. Его богооставленность была реальным фактом. Хотя в некотором смысле наш Господь мог сказать: «Отец Мой со Мною», все же трагической истиной было то, что Бог на самом деле оставил Его. Не недостаток веры вынудил Его вообразить себе то, чего не было в реальности. У нас не хватает веры, и мы думаем, что Бог нас оставил, но вера нашего Господа не была поколеблена ни на миг, ибо Он повторяет дважды: «Боже Мой, Боже Мой!» О, этот могучий двойной охват Его безупречной веры! Казалось, Он говорит: «Даже если Ты оставил Меня, то Я не оставил Тебя». Вера торжествует свою победу, и нет ни малейшего признака малодушия или неуверенности по отношению к Богу живому. Но с той же силой, в которую облечена Его вера, Он чувствует, что Бог прервал Свое утешительное общение с Ним, и Он содрогается от ужаса этой пустоты.

Это не было выдумкой или бредом Его ума, вызванными телесной слабостью, горячечным жаром, помрачением духа или предчувствием близкой смерти. Ясность ума Он сохранил до последнего мгновения. Он стойко выдержал боль, кровопотерю, презрение, жажду, одиночество, без единой жалобы перенеся все крестные муки, все насмешки. Евангелия говорят нам только о Его возгласе «жажду!», естественном для состояния слабости. Все телесные мучения Он перенес молча. Но когда осознание того, что Бог оставил Его, пришло к Нему, Его великое сердце разразилось своим: «Лама савахвани?» Его единственный стон — это стон оЕго Боге. Он не спрашивает: «Почему Петр оставил Меня? Для чего Иуда предал Меня?» Оба причинили Ему мучительную боль, но здесь боль была наимучительнейшей. Этот удар был самым сильным, проникающим глубоко внутрь, задевшим Его за живое: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Это не было мрачной иллюзией, это была реальность, которую Он оплакивал.

Весьма поразительным был этот факт богооставленности. Бог не покидает ни сыновей, ни рабов Своих, это не в Его правилах. Его святые, находясь на пороге смерти, изнемогая от болей и немощи, всегда находят Его рядом с собой, будучи сотворены, чтобы ощущать Его постоянное присутствие: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною». Умирающие праведники ясно видят Бога живого. Свидетельства говорят нам, что если Бог и отсутствует в какое-то время, все же Он никогда не оставляет избранных Своих в час их смерти или в горниле страданий. Читая о трех святых отроках, мы не находим, что Господь явно был с ними, пока их не бросили в огонь Навуходоносоровой печи, но именно тогда и там Господь встретил их. Да, возлюбленные, Бог всегда рядом с теми из Его людей, которые страдают, и все же Он оставил Своего Сына в час Его скорби! Как это естественно — видеть Господа со Своими верными, которые платят своей кровью за свидетельство о Нем! Прочтите жизнеописания мучеников: о каких гонениях вы бы ни читали — ранних ли, поздних — свет лица Господня освещает каждого свидетельствующего о Нем. Разве Господь хоть когда-нибудь не поддержал мученика в тяжелое для того время? Оставил хотя бы одного из Своих благовестников, попавших на эшафот? Весь опыт церкви доказывает, что, допустив телесные страдания праведников, Господь в тоже время таким божественным способом поддерживал их дух, что они торжествовали победу, воспринимая свои страдания как всего лишь легкий недуг. Костер не был «цветником из роз», но он был колесницей победы. Меч остер, а смерть ужасающа, но любовь ко Христу сладка, и умереть за Него становилось славой. Нет, Бог не оставляет Своих воителей,

и в час испытаний не покидает даже малейшего из детей Своих.

Что же касается нашего Господа, то Его богооставленность была особым и единичным фактом. Был ли Он хоть раз до этого покинут Отцом? Внимательно прочтя все четыре Евангелия, найдете ли вы там хоть один пример, когда бы Он жаловался на то, что Отец оставил Его? Нет, Он говорил: «Знаю, что Ты всегда слышишь Меня». Он жил в постоянном соприкосновении с Богом. Его связь с Отцом всегда была тесной, милой Его сердцу и очевидной, но теперь, в первый раз, Он взывает: «Для чего Ты Меня оставил? « Это было весьма поразительно. Это была загадка, и разрешить ее можно, только приняв во внимание то, что Он любил нас и предал Себя за нас, во исполнение Своего полного любви замысла пойдя даже на это страдание — трагическое переживание отсутствия Его Бога.

Эта богооставленность была весьма ужасающей. Кто в состоянии полностью выразить, что это такое — быть оставленным Богом? Мы можем только строить догадки, исходя из того, что мы сами чувствовали, переживая временную и частичную покинутость. Бог никогда не оставлял нас полностью, ибо Он ясно сказал: «Не оставлю тебя и не покину тебя». И все же мы иногда чувствовали себя как бы отринутыми и взывали: «О, если б знать, где найти Его!» Ясное сияние любви Его было сокрыто от нас. И таким образом мы можем составить себе некоторое слабое представление о том, что чувствовал наш Спаситель, когда Бог оставил Его. Разум Иисуса был полностью сосредоточен на одном мрачном факте, и ничто не могло ни ободрить, ни утешить Его. Это был час, когда Ему надлежало предстать перед Богом в качестве Того, Кто сознательно взял на Себя грехи всех, согласно древнему пророчеству: «Он понесет беззакония их». Теперь это стало истиной. «Он соделал Его грехом вместо нас». Петр говорит: «Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо». Грех, грех и еще раз грех окружал Христа со всех сторон. Сам Он не имел в Себе греха, но Господь «возложил на него беззакония всех нас». У Него не было силы, дарованной Ему свыше, на Егораны не изливались священное миро и вино, но Он являл Собой одинокий образ Агнца Божия, Который берет на Себя грех мира. Он поэтому должен был чувствовать на Себе всю тяжесть этого греха и знать, что Святой лик, Который не может смотреть на грех, отвратен от Него.

В то время Отец’ ничем не выразил Ему Своей признательности, открытым образом никак не исповедал Его. В других случаях глас был слышен, глаголющий: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение», но сейчас, когда такое признание было бы самым необходимым, Святое святых оставалось немо. Как проклятый Он висел на кресте, ибо сделался «за нас проклятием, потому что написано: проклят всяк, висящий на древе», и Господь Бог не признал Его пред всеми людьми. Если бы Отцу было угодно, Он мог бы послать Ему двенадцать легионов ангелов, но ни один ангел не сошел с неба после того, как Христос покинул Гефсиманию. Его ненавистники плевали Ему в лицо, но ни один быстрый серафим не явился, чтобы отомстить за оскорбление. Его привязали к столбу и бичевали, но никто из всего воинства небесного не вмешался, чтобы защитить Его плечи от ударов. Его пригвоздили к древу, воздвигли его и насмехались над Ним, но ни одна когорта прислуживающих Ему духов не поспешила на помощь, чтобы разогнать весь этот сброд и освободить Начальника жизни. Нет, Он явным образом был оставлен, «поражаем, наказуем и уничижен Богом», предан в руки жестоких людей, которые творили Ему зло без всякого ограничения. Да, у Него были все основания взывать: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?»

Но это еще было не все. Его Отец осушил тот священный нерушимый поток общения и единения, несший Христу мир и любовь на протяжении всей Его земной жизни. Как вы помните, Он сказал Сам: «Вы рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите одного; но Я не один, потому что Отец со Мною». В этом Он черпал Свое постоянное утешение, покой и отраду, но теперь этот источник был перекрыт. Божественный Дух не прислуживал более Его Человеческому духу. В сердце Его не изливалась более

любовь Отца. Судия не мог улыбаться Тому, Кто занимал место подсудимого. Вера нашего Господа не была поколеблена, как я уже показал вам, ибо Он сказал: «Боже Мой! Боже Мой!», и все же сердце Его не ощущало никакой заметной поддержки, а разум не получал никакого утешения. Один из авторов утверждает, что Иисус не вкусил божественного гнева, а только страдал от отсутствия божественного общения со Своим Отцом. Но какая разница? Или Бог лишит теплоты или нашлет холод — это одно и то же. Иисус более не видел улыбки Отца, не мог чувствовать Его близости, и для Его нежного духа это было наивысшим страданием. Один святой как-то сказал, что во время Своих страстей Иисус получал от Бога «необходимое, но не услаждающее», то, что было насущным, но не было сладким. Господь наш крайне страдал от богооставленности. Он был лишен света, который превращает существование в жизнь, а жизнь — в благодатный дар. Каждый из нас в некоторой степени знает, что это такое — лишиться явного присутствия Божия и Его любви. Вы можете слабо, но догадаться, каким было страдание Спасителя теперь, когда Он почувствовал, что Бог оставил Его. «Когда разрушены основания, что сделает праведник?» Для нашего Господа любовь Отца была основанием всего, и когда она исчезла, то исчезло все. Ничего не осталось — ни внутри, ни снаружи, ни свыше -когда Его Собственный Бог, Бог Его полного и совершенного упования отвернулся от Него. Да, Бог действительно, на самом деле оставил нашего Спасителя. Для Иисуса богооставленность была источником намного больших страданий, чем она может быть для нас. Вы спросите: «Почему так?» Отвечаю: потому что Он был совершенно свят. Разрыв между совершенно святым существом и Трисвятым Богом должен быть в высшей степени странным, ненормальным, приводящим в замешательство и болезненным. Если бы хоть кто-то из тех, кто еще не обрел мир с Богом, смог осознать свое истинное состояние, он бы упал в обморок от страха. Вы, не получившие прощения, если бы вы только знали, где вы находитесь и что представляете собой в настоящий моментв глазах Бога, вы больше никогда бы не улыбнулись, пока не примирились бы с Ним. Увы! Мы бесчувственны, будучи ожесточены коварством и обманчивостью греха, и поэтому не осознаем наше истинное положение. Совершенная святость нашего Господа сделала для Него ужасной трагедией тот факт, что Он был оставлен Трисвятым Богом.

Напомню также, что наш благословенный Господь всегда жил в непрестанном общении с Богом, и оставленность была для Него новым и незнакомым бедствием. Никогда до этого Он не знал, что такое тьма. Вся жизнь Его освещалась божественным светом. Подумай, дорогое дитя Божие: если бы ты всегда пребывало в полном единении с Богом, дни твои проходили бы подобно райским дням на земле; и каким же ударом было бы для тебя и твоего сердца вдруг оказаться во тьме богооставленности. Если ты можешь представить это себе как случившееся с Мужем совершенным, ты поймешь, почему для нашего Благовозлюбленного это было особенным испытанием. Вспомни, что от общения с Богом Он получал более глубокую, так же как и более постоянную радость, чем любой из нас. Его общение с Отцом было общением наивысшего, наиглубочайшего, наисовершеннейшего порядка. И как же должна была переживаться Им эта потеря? Мы лишаемся каких-то капель, когда лишаемся радости общения с Небом, и все же для нас эта потеря убийственна. Но для нашего Господа Иисуса Христа высохло целое море — я имею в виду море Его общения с бесконечным Богом.

Не забывайте, что Он был Тем, для Кого остаться без Бога должно было означать непереносимое бедствие. Он был совершенен абсолютно во всем, и во всем в наивысшей степени уготован для единения с Богом. Грешник страшно нуждается в Боге, но не осознает этого и, следовательно, не чувствует тот голод и жажду Бога, которые охватывают Мужа совершенного, если Его вдруг оставит Бог. Само совершенство Его природы с неизбежностью подразумевает, что праведник должен или пребывать в единении с Богом, или же переживать одиночество и покинутость. Представьте себе ангела, который заблудился! Серафима, который потерял

своего Бога! Представьте себе его, совершенного в святости и все же оказавшегося в таком положении, в котором он не может найти своего Бога! Я не в состоянии изобразить его таким. Возможно, Мильтон смог бы это сделать. Серафим безгрешен и исполнен веры, и все же он раздавлен чувством того, что Бога нет с ним. Он чувствует себя провалившимся в никуда, в ничто, в невообразимую область, находящуюся где-то за спиной Бога. Мне кажется, что я даже слышу, как он причитает: «Боже мой, Боже мой, Боже мой, где же Ты?» О, какое горе для сына зари! Но в нашем случае здесь перед нами жалоба Существа, намного более приспособленного для общения с Божественным. И в той мере, в какой Он более способен, предуготован воспринимать любовь Великого Отца, в той же мере сильнее его скорбь, которую Он переживает в отсутствие этой любви. Будучи Сыном, Он более расположен к общению с Богом, чем какой бы то ни было ангел-служитель, и теперь, когда Бог оставил Его, Он ощущает намного большую пустоту и переживает намного острейшую боль.

В нравственном и духовном смысле сердце нашего Господа, так же как и все Его естество, настолько тонко устроены, настолько чувствительны и нежны, что отсутствие Бога явилось для Него горем, которое невозможно было измерить. Я вижу из Его слов, что Он переносит богооставленность, и все же я чувствую, что Он не в состоянии ее перенести. Я не знаю, как мне выразить свою мысль, кроме как этим парадоксом. Он не может вынести отсутствие Бога. Он смирился с тем, что Он должен быть оставлен Богом как Тот, Кто представляет в Своем лице всех грешников, но Его чистая и святая природа находит такое состояние непереносимым для Его любви и непорочности, и, пытаясь вырваться из него, ибо время Его мук окончилось, Он восклицает: «Для чего Ты Меня оставил?» Он борется и восстает не против страданий, но против того состояния, которое их вызвало и в котором Он не может более пребывать. Кажется, что Он стремится положить конец этому тяжкому испытанию не из-за боли, но из-за морального шока. Мы видим здесь, как после Своих страстей Он повторно переживает тонеприятие и отвращение, которое Он уже испытывал, когда молил Отца: «Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты». «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — это святость Христа, повергнутая в изумление и замешательство человеческой греховностью и расплатой за нее, которые она приняла на себя.

Да, друзья, это было лучшее, что я мог сказать вам об этом. Но для меня все мои слова кажутся детским лепетом, а сам я — говорящим о том, что бесконечно выше меня. И таким образом я оставляю это священное событие: наш Господь Иисус, вися на древе, был оставлен Его Богом.

2. Мы подошли теперь к рассмотрению ВОПРОСА, для чего Он страдал. Обратите ваше внимание на этот вопль -»Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Чистейшая боль, ничем не разбавленное страдание вопиет здесь, но это страдание праведной, глубоко верующей души, ибо только такого рода человек мог бы так выразить себя в подобной ситуации. Давайте же извлечем отсюда полезные уроки. Этот вопль взят из Книги. Не говорит ли о любви нашего Господа к Священному Писанию тот факт, что когда Он переживал Свою наимучительнейшую скорбь, Он обратился именно к Писанию, чтобы найти там подходящие слова для выражения этой скорби? Слова эти представляют собой начало Двадцать второго псалма. О, если бы мы так любили Слово Божие, что были бы в состоянии не только петь по его нотам, но даже и плакать под его музыку!

Заметьте — еще раз, — что слова нашего Господа обращены к Богу. Праведники в своих страданиях поворачиваются к бьющей их Руке. Вопль Спасителя не против Бога, но к Богу. «Боже Мой, Боже Мой! — Он делает двойную попытку приблизиться. Мы видим здесь Его подлинное Сыновство. Это ребенок, оказавшийся в темноте, плачет по своему Отцу: «Боже Мой, Боже Мой!» И Библия и молитва были одинаково дороги для Иисуса во время Его наивысшего страдания, в час его наисильнейшей боли.

Однако — обратите внимание — это вопль веры, ибо хотя Он и вопрошает: «для чего Ты Меня оставил?», все же

вначале Он говорит, причем дважды: «Боже Мой, Боже Мой!» Присваивающий жест, попытка ухватиться за нечто в самом глубоком смысле Свое, принадлежащее Ему, видны в слове «Мой», но смиренная почтительность и исполненное покорности благоговение — в слове «Боже». То есть, «Боже Мой, Боже Мой!», для Меня Ты всегда Бог, а Я — всего лишь жалкое создание, тварь. Я не спорю с Тобой. Твои права несомненны, ибо Ты — Бог Мой. Ты можешь делать все, что Ты хочешь, и Я полностью отдаюсь Твоему всевластию. Я целую руку, которая бьет Меня, и всем сердцем взываю к Тебе: «Боже Мой, Боже Мой!» Когда вы на грани безумия от боли, думайте все же о Библии. Когда ваш разум в замешательстве, пусть он влечется к очистилищу. А когда сердце и плоть ваша сокрушены, все же живите верой и взывайте не переставая: «Боже мой, Боже мой!»

Рассмотрим вопрос внимательнее. Но первый взгляд он показался мне как бы исшедшим из уст того, кто чрезвычайно сильно потрясен, чей разум начинает терять равновесие -не из-за соприкосновения с чем-то абсурдным, но наоборот, из-за переизбытка слишком ясного разумения, приводящего таким образом к крайнему замешательству: «Для чего Ты Меня оставил?» Разве Иисус не знал этого? Разве Он не знал, для чего был оставлен? Нет, Он в высшей степени ясно и отчетливо знал это, и все же казалось, что Его Человеческая природа, когда ее сокрушали, давили, умерщвляли, была не в состоянии понять причину столь великой скорби. Да, Он должен был быть оставлен, но могло ли существовать достаточное основание, удовлетворительная причина для столь тяжкого страдания? Чаша должна была быть горькой, но для чего такое в высшей степени тошнотворное содержимое? Боюсь, как бы не сказать то, чего я не должен говорить. Я уже сказал это и думаю, что это правда — Муж скорбей был совершенно подавлен ужасом. В тот момент ограниченная душа Человека Христа Иисуса вошла в грозное соприкосновение с безграничной справедливостью Божией. Единственный Посредник между Богом и человеком, Человек Христос Иисус, созерцал святость Божию, поднявшуюся против греховности человека,в чье естество Он облекся. В определенном неоспоримом смысле Бог был на Его стороне и с Ним, но некоторое время, насколько Он мог чувствовать это, Бог был против Него и с неизбежностью удален от Него. Неудивительно, что святая душа Христа должна была содрогнуться, ощутив на себе болезненное и мучительное прикосновение безграничной справедливости Божией, даже если целью этого было всего лишь утверждение этой справедливости и прославление Законодателя. Наш Господь мог сказать тогда: «Все воды Твои и волны Твои прошли надо Мною», и поэтому Он пользуется языком слишком горячим от боли, чтобы его можно было подвергнуть анализу холодной рукой логической критики. Скорбь мало обращает внимание на законы грамматики. Даже самые святые, переживая сильнейшее страдание, хотя и не могут выразить себя иначе, чем в словах непорочности и истины, все же используют свой собственный язык. И только сострадающее ухо может полностью воспринять его. Я не вижу всего, что скрыто за этими словами Христа, но то, что я могу видеть, я не в состоянии выразить для вас словами.

Мне думается, я вижу в этом возгласе Христа покорность и решимость. Господь не отступает назад. Его вопрос говорит о Его движении вперед — те, кто бросают свое дело, не задают больше никаких вопросов. Он не просит, чтобы богоооставленность была прекращена раньше времени, Он только хотел бы заново понять ее смысл. Он не отступает, но скорее заново предает Себя Богу, взывая: «Боже Мой, Боже Мой!» и пытаясь еще раз увидеть основание и причину той боли, которую Он исполнен решимости выдержать вплоть до самого конца. Он хотел бы заново слабо почувствовать мотив, который поддерживал Его и который должен поддерживать Его до конца. Вопль Его звучит для меня как глубокая покорность и сильная решимость, взывающие к Богу.

Вы не находите, что изумление нашего Господа, когда Он был «соделан для нас жертвою за грех» (2 Кор. 5:21), заставило его так возопить? Для такого святого и непорочного Существа сделаться жертвой за грех означало

ввергнуться в нечто изумляющее. На Него был возложен грех, и с Ним обращались как с виновным, хотя Сам Он никогда не имел греха. И теперь безграничный ужас бунта, поднятого против Пресвятого Бога, наполняет Его святую душу, неправда греха сокрушает Его сердце, и Он отшатывается от нее, взывая: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? « Для чего Я должен нести страшные плоды деяний, которые Мне так ненавистны?

Более того, не замечаете ли вы здесь беглый взгляд на Его предвечный замысел и на Его тайный источник радости! Слова «для чего» — это как бы серебряная подкладка темной тучи, и Господь наш вожделенно смотрел на нее. Он знал, что богооставленность была необходима для того, чтобы Он мог спасти грешников, и в этом спасении Он видел Свое утешение. Его оставленность не была ненужной или не имеющей достойной цели. Цель эта сама по себе настолько дорога Его сердцу, что Он смиряется со всем причиняемым Ему злом, даже если это — Его собственная смерть. Он смотрит на это «для чего», и через это узкое окно на Его погрузившуюся во мрак жизнь проливается свет Неба.

«Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Несомненно, Господь наш выделил это «для чего», чтобы и мы обратили свой взгляд сюда же. Он хотел бы, чтобы мы видели «для чего» и «зачем» Его страданий. Он хотел бы, чтобы мы заметили благодатный мотив, давший Ему силы вынести их. Думайте, много думайте обо всем, что выстрадал наш Господь, но не забывайте и причину Его страданий. Если вы не в состоянии всегда понимать, каким образом то или иное отдельное страдание содействовало великому окончанию всех Его страстей в целом, все же веруйте, что в величественном «для чего» есть и его доля. Всю вашу жизнь усердно изучайте этот горький, но благословенный вопрос: «Для чего Ты Меня оставил?» Таким образом, Спаситель задает его не столько для Себя, сколько для нас, и не столько из-за какого бы то ни было отчаяния в Его сердце, сколько от надежды и предстоящей Ему радости, которые были для Него источниками утешения в пустыне скорби.Подумайте теперь, что в самом широком и неограниченном смысле Господь Бог никогда — воистину никогда! — не мог оставить Своего самого послушного Сына. В грандиозном замысле спасения Он всегда был с Ним. Его личное отношение к Господу Иисусу всегда должно было быть одним — безграничной любовью. Воистину, Единородный Сын никогда не был более дорог для Своего Отца, чем когда был послушен до смерти, и смерти крестной! Но в данном случае мы должны смотреть на Бога как на Судию всей земли, и мы должны смотреть на Господа Иисуса также как на выступающего в Своем официальном качестве — как на Поручителя Завета и Жертву за грехи. Великий Судия всех не может улыбаться Тому, Кто стал Заместителем виновных. Грех отвратителен для Бога, и если Его собственный Сын собирается понести этот грех для того, чтобы устранить его, то все же и в этом случае грех остается таким же отвратительным, и Тот, Кто несет его, не может пребывать в блаженном общении с Богом. Это была страшная необходимость для искупления, но по существу любовь Великого Отца к Своему Сыну никогда не прекращалась и даже не знала уменьшения. Поток ее должен был быть ограничен, но у своего истока она не могла уменьшиться. Поэтому не удивляйтесь вопросу: «Для чего Ты Меня оставил?»

3. Надеясь на водительство Духа Святого, я перехожу теперь к ОТВЕТУ, которому могу посвятить только те несколько минут, что мне остались. «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Каков же исход этих страданий? Какова была их причина? Ham Спаситель мог Сам ответить на Свой собственный вопрос. Если на какое-то мгновение Его Человеческая природа была в недоумении, то все же разум Его скоро пришел к ясному пониманию, ибо Он сказал: «Совершилось!» и, как я уже говорил вам, Он имел в виду дело, которое совершалось Им в Его полном страданий одиночестве. Для чего же в таком случае Бог оставил Своего Сына? Я не могу принять никакого другого ответа, кроме одного: Он был на нашем месте. В Самом Христе не было ничего, что могло бы вынудить Его Отца оставить Его. Он

был совершенен, и жизнь Его была безупречной. Бог никогда ничего не делает без причины, и если в характере и личности Господа Иисуса не было причин Его богоставленности, то мы должны искать их где-нибудь в другом месте. Я не знаю, как другие отвечают на этот вопрос, я же могу ответить только так.

«Он наши муки вместо нас

терпел, едва дыша;

Он Кровью истекал за нас,

Пречистая Душа/

Мы думали: Он грешен был,

Его отринул Бог.

А Он за нас Себя губил,

чтоб грешник выжить мог».

Он понес грехи грешников, и поэтому с Ним должны были обращаться как с грешником, хотя им Он никогда не был. Абсолютно добровольно Он страдал, как будто бы Сам совершил беззакония, которые были возложены на Него. Наши грехи и взятие Им их на Себя — вот ответ на вопрос «для чего Ты меня оставил?»

В данном случае мы видим теперь, что послушание Его было совершенным… Он пришел в мир, чтобы слушаться Отца, и довел Свое послушание до его наивысшего предела. Дух послушания не мог зайти дальше, чем в случае, когда кто-то, чувствуя, что он оставлен Богом, все же влечется к Нему с величественной и открыто выражаемой преданностью, продолжая демонстрировать перед насмехающейся толпой свое упование на Бога, заставляющего его страдать. Это благородно — взывать «Боже Мой, Боже Мой!», вопрошая «для чего Ты Меня отставил?» Насколько дальше еще может зайти послушание? Я не вижу ничего, что могло бы превзойти этот пример. Солдат-часовой у ворот Помпеи, остававшийся на своем посту, когда на него обрушилась раскаленная лава, был не в большей степени привержен своей вере, чем Тот, Кто с верностью упования продолжает держаться за оставляющего Его Бога.Для нашего Господа было целесообразно и необходимо подвергнуться именно этому особому страданию. Для Него было бы недостаточно просто ощущать телесную боль или даже скорбеть духом как-то по-иному. Он должен был страдать именно этим особым образом. Он должен был почувствовать богооставленность, ибо она есть необходимое следствие греха. Для человека богооставленность — это наказание, естественно и неизбежно наступающее после разрыва его отношений с Богом. Что есть смерть? Что представляла собой смерть, грозившая Адаму? «В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». Есть ли смерть уничтожение? Был ли Адам уничтожен в тот день? Конечно же нет: он жил после того еще много лет. Но в день, когда он вкусил запретный плод, он умер, отделив себя от Бога. Отделение души от Бога есть духовная смерть, так же как отделение души от тела есть смерть физическая. Жертва за грехи должна была познать на себе отделение и должна была склониться перед наказанием смертью. Богооставленность и смерть, через которые прошла Великая Жертва, показали бы всякой твари во вселенной, что Бог не может иметь никакого общения с грехом. Если даже Святый Божий, Праведник, ставший на месте неправедных, обнаружил, что Бог оставляет Его, то какой же должна была быть участь действительного грешника! Грех всегда, в каждом случае, явным образом представляет собой разделяющий фактор, отдаляющий от Бога даже Самого Христа как Того, Кто несет на Себе грех.

Богооставленность была необходима и по другой причине: невозможно было пострадать за грех без того, чтобы Заместительная Жертва не была оставлена Господом Богом. До тех пор пока улыбка Божия покоится на человеке, закон не причиняет ему страданий. Одобрительный взгляд Великого Судии не может пасть на того, кто считается занявшим место виновного. Христос не только страдал от греха, но и за грек. Если Бог желает ободрять и поддерживать Его, то тогда Он не страдает за грех. Судия не подвергает наказанию за грех, если Он явным образом поддерживает поражаемого. Страдание Христа за человеческие грехи не

могло бы быть заместительным, если бы Он продолжал осознанно наслаждаться полным солнечным светом присутствия Отчего. Чтобы стать жертвой вместо нас, Он должен был возопить: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» И это было существенно.

Возлюбленные, посмотрите, как в лице Христа Господь Бог удивительно защитил Свой закон! Если бы для того, чтобы прославить Свой закон, Он сказал: «Вот эти многие нарушили Мой закон и потому они погибнут», закон был бы ужасающим образом возвеличен. Но вместо этого Он говорит: «Сей есть Мой Сын Единородный, Мое второе Я. Он берет на Себя природу этих бунтарских созданий и согласен, чтобы я возложил на него бремя их беззаконий и покарал Его Самого за преступления этих многих — карой, которая должна была постичь их самих. И Я так и сделаю». Когда Иисус склоняет голову под ударом закона, когда Он покорно соглашается с тем, что Его Отец должен отвратить от Него Свой лик, тогда мириады- миров приводятся в изумление совершенной святостью и суровой справедливостью Законодателя. Существует, вероятно, бесчисленное количество миров во всем безграничном творении Божием, и все они увидят в смерти любимого Сына Божия декларацию о Его решимости никогда не позволять легкомысленно относиться к греху. Если Его собственный Сын предстанет перед Ним, неся на Себе чужие грехи, то Он отвратит от Него Свое лицо так же, как от действительно виновного. В Боге безграничная любовь затмевает собой все, но она не затмевает Его абсолютную справедливость более, чем Его справедливости дозволяется погубить Его любовь. У Бога все Его совершенства совершенны, и в Христе Иисусе мы видим их отражение. Возлюбленные, это -удивительная тема! О, если бы язык мой был достоин ее! Но кто может достичь высоты этого великого тезиса?

Еще раз. Спрашивая, для чего Иисус страдал от оставленности Своим Отцом, мы видим тот факт, что Начальник нашего спасения был таким образом соделан совершенным через страдание. Каждая часть пути была пройдена нашим Господом лично. Предположим,возлюбленные, что Господь Иисус никогда не был оставлен Богом. Но тогда, случись кому-то из Его учеников подвергнуться этому тяжкому испытанию, Господь Иисус не смог бы сострадать ему в нем. Ученик повернулся бы к своему Пастырю и Начальнику, говоря: «Зналли Ты, Господь мой, когда-либо эту тьму?» И Господь Иисус ответил бы: «Нет. Это предел, до которого Я никогда не доходил». Какую страшную пустоту почувствовал бы страждущий! Для слуги было бы воистину печальным переносить скорбь, которую никогда не знал его Господин. Это была бы рана, для которой не нашлось бы мира, боль, для которой не было бы бальзама. Но теперь это не так. «Во всякой скорби их Он не оставлял их». «Он, подобно нам, искушен во всем, кроме греха». И сегодня это источник великой радости для нас — всегда, когда мы сокрушены. Под нами лежит глубина опыта нашего оставленного Богом Господа.

Я закончу, когда скажу вам о трех вещах. Первое: все мы веруем в Господа Иисуса Христа и в деле спасения полагаемся единственно на Него. Давайте же опираться на Него полностью, давайте опираться на нашего Господа всем нашим бременем. Он вынесет полное бремя всех наших грехов и забот. Что касается моих грехов, то я больше не слышу их острых обвинений, когда слышу вопль Иисуса: «Для чего Ты Меня оставил?» Я знаю, что от руки мщения Божиего заслуживаю самую глубокую преисподнюю, но я не боюсь. Он никогда не оставит меня, потому что за меня Он оставил Своего Сына. Я не буду страдать за мои грехи, потому что Иисус полностью пострадал за них вместо меня, и страдал до такой степени, что возопил: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» За этой медной стеной замещения грешник в безопасности. Эти «неприступные скалы» охраняют всех верующих, и они могут быть спокойны. В скале для меня есть расщелины, в которых я прячусь, и никакое зло не доберется до меня. У нас есть полное искупление, Великая Жертва, славный щит закона. Поэтому пребывайте же в мире, все, уповающие на Иисуса.

Далее. Если когда-нибудь в вашей жизни вам доведется осознать, что Бог оставил вас, давайте на примере нашего

Господа научимся, как вести себя в этом случае. Если Бог вас оставил, не закрывайте Библию, нет! — откройте ее, как это делал ваш Господь, и отыщите стихи, подходящие к вашему случаю. Если Бог вас оставил или же вы так думаете, не прекращайте молиться, нет! — молитесь, как это делал ваш Господь, и более ревностно, чем когда-либо. Если вы думаете, что Бог вас оставил, не теряйте вашу веру в Него, но, подобно вашему Господу, возопите: «Боже мой, Боже мой!» — еще и еще. Если до этого вы стояли на одном якоре, бросьте теперь два, удвоив опору вашей веры. Если вы не можете называть Иегову Отцом, как это делал Христос, все же называйте Его вашим Богом. Пусть ваши личные местоимения ухватятся за Него: «Боже мой, Боже мой!» Пусть ничто не отвращает вас от вашей веры. Тонете вы или плывете — все равно держитесь за Иисуса. Что касается меня, то если мне суждено погибнуть, это случится у подножия креста. До этого прохода я дошел: если я никогда не увижу лицо Бога, Который смотрит на меня с благоволением, я все же буду верить, что Он останется верен Своему Сыну и завету, скрепленному клятвами и Кровью. Верующий в Иисуса имеет жизнь вечную — за это я держусь, как улитка за скалу. Есть только одни врата на небо, и даже если я не смогу войти в них, я ухвачусь за их опоры. Но что я говорю? Я войду в них, ибо врата эти никогда не были закрыты для души, принявшей Иисуса, и Иисус сказал: «Приходящего ко Мне не изгоню вон».

Последнее из трех замечаний следующее: давайте ненавидеть грех, принесший столько страданий нашему возлюбленному Господу. Как отвратителен грех, распявший Господа Иисуса! Вы смеетесь над ним? Вы в состоянии пойти и целый вечер смотреть о нем спектакль? Вы перекатываете грех под вашим языком как сладкий леденец, а потом приходите в церковь, в утро Господнего дня, и думаете, что поклоняетесь Ему? Поклоняетесь Ему! Поклоняетесь ему, потворствуя греху в вашей груди! Поклоняетесь ему, любя и изнеживая грех в вашей жизни! О господа, если бы у меня был любимый брат, которого убили, то что бы вы подумали обо мне, если бы я любовался ножом, обагренным егокровью? Если бы я подружился с убийцей и каждый день общался бы с тем, кто всадил кинжал в сердце моего брата? Воистину, меня следовало бы считать соучастником преступления! Грех погубил Христа; вы подружитесь с ним? Грех пронзил сердце воплотившегося Бога; вы сможете полюбить его? О, если бы нашлась такая бездна, глубокая как несчастья Христовы, чтобы я смог сразу швырнуть этот кинжал греха в ее глубины, откуда его никто никогда не смог бы больше достать! Прочь же, грех! Ты изгоняешься из сердца, в котором царит Иисус! Прочь, ибо ты распял моего Господа, исторгнув из него вопль: «Для чего Ты Меня оставил?» О мои слушатели, если бы вы действительно знали самих себя и знали бы любовь Христову, вы все до одного поклялись бы никогда больше не давать в себе прибежище греху. Вы были бы нетерпимы к греху и восклицали бы:

«Всех идолов с престолов их низвергну, сокрушу! Тебе, мой Бог, мой Господин, лишь одному служу!»

Пусть же это будет окончанием моего сегодняшнего выступления, и тогда я буду полностью удовлетворен. Да благословит вас Господь! Пусть Христос, пострадавший за вас, благословит вас, и из тьмы Его да воссияет ваш свет! Аминь.

02 03 1890

Когда на вас давит то, что представляется потерей или бедствием, прибегните к повторению и памятованию Имени Господа. Так вы обретете утешение, мужество и верный взгляд на вещи. Вспомните, каким несчастьям и бедствиям подвергались святые. И они приветствовали их с энтузиазмом, они оставались спокойными в любой беде. Люди смеялись над ними, называли их сумасшедшими; но они-то знали, что пребывают в обители Милости Божией, а не в сумасшедшем доме вместе с остальными людьми. Они полностью доверяли своей судьбе, и потому имели полную веру в Бога. Когда несчастья испытывали их решимость, они только смеялись над ними, ибо знали свою скрытую силу, силу Духа внутри себя.

Сатья Саи Баба