Моя личная опора

«Бог мой услышит меня» (Мих. 7:7).

Обратите внимание, что у пророка нет и тени сомнения. Он не говорит ни «если», ни «но», ни «возможно», но выражается прямо и определенно — как о таком факте, в котором он безошибочным образом убежден: «Бог мой услышит меня». О, какое это блаженство — когда дитя Божие знает и чувствует, что, воистину, в каком бы ином месте его ни постигла неудача, оно все-таки добьется успеха у престола! Если даже всякое дружеское ухо закроется для его слов, то все же Друг из друзей услышит их. Попробуйте потерять уверенность в силе молитвы, и я не знаю, что у вас останется. Если вы вынуждены сказать: «Бог мой не услышит меня», если это тот язык, на котором говорит ваш охваченный неверием дух, то ваше Ахиллово сухожилие перерезано, и вы не сможете ни стоять с уверенностью, ни тем более бежать с радостью. Имея веру в молитву, вы имеете в вашем распоряжении несметные сокровища небес; но если вы просите сомневаясь, то вам придется убедиться в истинности предостережения: «Сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой: да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа». Вы должны знать с абсолютной уверенностью, что Бог есть и что Он воздает тем, кто усердно ищет Его; в противном случае вы не среди тех, кого Отец ищет для поклонения Ему. Чтобы «быть крепким в Господе и в силе Его могущества», вы должны быть крепкими на коленях. «Бог мой услышит меня» — эти слова вы должны знать наизусть. Бог, слышащий молитву человека — это весьма обширная тема, и мне потребуется значительное время, чтобы поговорить в частности о том, чьи молитвы услышит Господь, какие молитвы Он услышит, и на каком основании мы

считаем, что независимо от Его ответа Он всегда нас слышит.

Но будет намного лучше, если без всяких споров вы окажетесь в состоянии сказать самому себе: «Пусть другие говорят, что им угодно, и рассуждают по этому поводу, как им нравится, я же силою всеблагодатного Духа убежден в том, что Бог мой услышит меня». Если — в той степени, в какой вы отдаете себе отчет в самом себе — вы располагаете этой уверенностью, то ваши ноги утверждены на камне и нам не нужно беспокоиться по поводу песка и тины. Эта уверенность — что «Бог мой услышит меня» — лучше какой бы то ни было помощи от смертных людей, и она есть богатство более значительное, чем могли бы доставить нам все золотые рудники Индии.

Я намерен проповедовать, исходя не только из этих немногих слов (нашего сегодняшнего стиха — П. п.), но также и из их родственности друг другу. Место, занимаемое нашим стихом в Священной Книге, в высшей степени поучительно. Пусть же Автор Книги научит нас и сейчас!

1. В первую очередь я попробую порассуждать О РЕЗУЛЬТАТАХ УВЕРЕННОСТИ В СИЛУ МОЛИТВЫ ВЕРУЮЩЕГО. Если он в состоянии правдиво сказать: «Бог мой услышит меня», то для него отсюда проистекут самые благие последствия. Поразмышляем же о том, что может с I [им случиться.

Начнем с того, что в самые худшие времена Бог является прибежищем для верующих в Него. Читая данную главу (7 гл. Книги пророка Михея — П. п.), мы видим, что время тогда было удручающим. Люди испортились во всех отношениях: «Не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми». Правосудие стало открыто продажным, взятки принимались без зазрения совести, и их даже требовали открыто. В деловых отношениях повсюду царила бесчестность: «Лучший из них как терн, и справедливый -хуже колючей изгороди». В семейной жизни не было ни верного друга, ни мужа, ни жены, ни сына, ни дочери. Вся страна развратилась. Видя все это со слезами на глазах, пророк не сумел найти ничего, что было бы достойным для ого взгляда. И тогда он воскликнул: «А я буду взирать на Господа, уповать на Бога спасения моего: Бог мой услышитменя». Его убеждение в том, что Бог услышит его молитву, было его последним утешением, и оно заставило его закрыть глаза на зрелище вселенского зла и смотреть на небо и только на небо. Если вы имеете веру в молитву, то в пасмурный и мрачный день вы найдете себе утешение во взирании на Бога, Который есть блаженное Солнце, от Которого наступит более ясный день. Вместо того, чтобы поддаться сомнению, вы соберете всю вашу веру, которая в противном случае будет оставаться разбросанной среди людей, и полностью утвердите ее на Боге, Который остается истинным, верным и святым. Те, кто имеют уверенность в молитве, имеют своих вечных посыльных у престола, ибо они обильно претерпевают от людского беззакония и потому ищут еще более обильные милости от Господа. Оказавшись в тяжелых обстоятельствах, такие люди прибегают к их Отцу, сущему на небесах, с просьбой о хлебе насущном; и если им дается много, то с той же ревностностью они молятся о том, чтобы их изобилие при этом было освящено свыше. В любом случае верующий имеет весьма многочисленные причины для того, чтобы молиться не переставая. Если у человека нет уверенности в молитве, обратится ли он к Богу в свой наитяжелейший час, равно как и в наисчастливейший? Станет ли искать избавления от зла или освящения в добре? Я думаю, нет. Мы обращаемся к Богу, потому что это Он призывает нас сделать это. Мы принимаем Его метод дарования нам благословений посредством молитв, потому что воспринимаем молитву как часть Божественного промысла. Тот самый Бог, Который определяет даровать нам то или иное благословение, определил также, что мы должны за него молиться. Мы не ожидаем изменения воли Божией, но веруем, что наша молитва есть часть Его воли. Молитва не противоречит нашему предопределению, но она сама есть его часть. Подобно тому, как грядущие события бросают на нас свою тень, так и грядущая милость бросает на наши сердца желание молиться. То, что я должен молиться, есть в такой же мере Божественный замысел, как и то, что просимое благословение должно придти ко мне. Слово Господне, относящееся к верующему, это: «зови, и Я буду отвечать».

Таким образом, промысел Божий подобен двустворчатым воротам: наша молитва и Божий ответ на нее размещаются на одной петле Предвечного замысла.

Далее, если у человека нет уверенности в молитве, то в мрачное время он не будет взирать на Бога. Ища повсюду в каких-нибудь других местах, он будет искать свет более низкой природы, которого он мог бы еще достичь. Если ухо Господне слишком высоко, или если сам Он слишком велик или же слишком далек для наших просьб, то давайте в таком случае обращаться к твари. Мы должны вытаскивать из водоема, если мы не в состоянии получать от источника. А что еще нам остается? Если призыв к высшему и лучшему абсурден, то разве здравый смысл не вынудит нас оставить его, обратя наше упование на тех, кто нас услышит? Я знаю, что в Писании сказано: «Проклят человек, который надеется на человека и плоть делает своею опорою», и это заставляет меня чувствовать, что в уповании на Бога должна быть некая сила. Братья, плохо обстоит с нами дело, если воистину молитва для нас это просто форма; но нам нет нужды впадать в отчаяние, ибо наше положение не таково. Нам нет нужды бежать к святым, или ангелам, или друзьям, ибо истинно есть Бог, Который слышит молитвы.

Во все века святые обращали свои глаза к Господу Богу, и я не могу считать их безумцами. И однако что может быть безумнее обращения к Богу, Который не видит взгляд веры, не слышит голос моления, не в состоянии действенно откликнуться на упование поклоняющегося Ему? Возлюбленные, мы взираем на Господа во все времена, потому что Тот, Кто сотворил глаз, несомненно, и Сам видит; Тот, Кто сотворил ухо, определенно и Сам слышит; а Тот, Кто повелел нам молиться, не оскудеет настолько, чтобы не заметить нас. И по одной этой причине я торжественно заявляю: «А я буду взирать на Господа».

Другое благословение, которое мы извлекаем из уверенности, что Бог слышит наши молитвы, заключается в том, что наши глаза научаются взирать на Бога с надеждой. Мы поворачиваемся к Господу не только потому, что не имеем другого убежища, но потому что смотрим на Него срадостным ожиданием. Пророк говорит: «А я буду взирать на Господа, буду уповать на Бога спасения моего». Мы смотрим на нашего Бога не как на потерянную надежду, но как на верный источник нашего спасения. Многое берется от нас, но надежда всегда остается в ящике, принадлежащем не Пандоре, но Иегове. Одно из самых лучших наших благословений заключается в том, «чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду». Нашего Бога называют Богом надежды. Мы имеем надежду, что Бог услышит нас, потому что Он — Иегова, Я ЕСМЬ СУЩИЙ. Мы знаем, что Он есть, и что Он может справиться с любым нашим бедствием, каким бы оно ни было. Даже в час смерти мы говорим: «И ныне чего ожидать мне, Господи? надежда моя на Тебя». Когда мы не в состоянии увидеть какое бы то ни было иное основание для надежды, мы находим хороший якорь-захват в обетовании Господнем, так что восклицаем: «Только в Боге успокаивайся, душа моя! ибо на Него надежда моя». Ведь это именно Он производил столь частые избавления для Его молящегося народа, что мы взыскуем Его милости подобно людям, ожидающим утро. Это далеко немало — сохранять живую надежду в груди человеческой; и это тяжелейшее из бедствий — когда надежда умирает. Откуда берется самоубийство — прыжок в мрачные волны или же алая рана, выпускающая душу из тела? Не открываются ли эти врата неумолимой смерти именно тогда, когда улетает надежда? Откуда это равнодушие, эта летаргия, это отсутствие энергии, это отдача себя течению, влекущему к погибели? Все это из-за того, что надежда оставила руль и корабль несется на скалы. Убейте в человеке надежду, и вы убьете в нем самое лучшее. «Дух человека переносит его немощи; а пораженный дух — кто может подкрепить его?» Поэтому твердое убеждение, что Бог услышит молитву, — это Его спасительный буй для тонущей надежды. Кто верит, что его Бог услышит его, тот никогда не сдаст всех позиций. Он не впадет в отчаяние, пока престол милости продолжает оставаться источником надежды, а сам он еще располагает своим собственным основанием для нее. Вы услышите, как он рассуждает сам с собой: «Что унываешь

ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего». Воистину, это два отборных благословения — иметь право всегда обращаться к Богу и всегда взирать на Него с надеждой. Но пойдем дальше. Полная убежденность, вытекающая из уверенности в том, что Бог услышит наши молитвы, помогает нам ожидать с долготерпением. «Буду уповать на Бога спасения моего». Он может не ответить мне сегодня, но Он услышит меня. Завтрашний день может не принести мне ожидаемое избавление, но оно придет. Хотя бы посещение и замедлило, я все же буду ждать его; ибо оно обязательно придет, а исходя из расчетов бесконечной премудрости, оно в действительности даже и не замедлит. Велика пунктуальность живого Бога. Он никогда не опережает Свое время, но и никогда не опаздывает. Он не только присутствует среди нас, когда мы в Нем нуждаемся, но мы находим, что Он -»скорый помощник в бедах». Мы считаем ожидание благом, потому что не имеем страха перед разочарованием. Полное убеждение в том, что молитва будет услышана, позволяет нам сесть рядом с Иовом в пепле и благословлять Господа, Который взял от нас то, что до этого дал. Оно позволяет нам укрепиться на ложе болезни и воспевать вместе с Иаковом: «На помощь Твою надеюсь, Господи!» Оно дает нам возможность ободряться в Господе среди праха нашего Секелага. Оно дает нам мужество войти с Иеремией в низкую темницу и тем не менее говорить: «Благ Господь к надеющимся на Него, к душе, ищущей Его». Оно дает нам право надеяться вместе с Ионой тогда, когда всякая надежда, казалось бы, погибла, пока мы наконец не засвидетельствуем: «Из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой». Во всех затруднениях и при всех неудачах мы будем в состоянии терпеливо переносить волю Господню, если пребудем в твердой уверенности, что Господь слышит наши молитвы. Я часто цитирую строки Ральфа Эрскина:

«Я знаю: меня слышит Бог,

мой каждый шепот, каждый вздох.

Его молчанье — то ответ

(таинственный, как лунный свет).

И пусть я бедами стеснен,

я знаю: меня любит Он».

Все это именно так. Господь не удержит ни одного блага от тех, кто благочестив и ходит в истине. И поэтому, если наша молитва осталась без ответа, то только потому, что просимое нами не могло быть для нас действительным благом. То, что формально выглядит категорическим отказом, по существу может представлять собой полный и совершенный дар, если разуметь все наши молитвы как разновидности одной: «да будет воля Твоя», и это является постоянным коррективом для всего, просимого нами некстати. Таким образом, если в нашей молитве мы не обретем Божией воли каким-то одним путем, то обязательно получим ее другим способом, ибо мы всегда — в самой глубине нашей души — молимся: «Впрочем не как я хочу, но как Ты». Господь или даст нам то, о чем мы просим, или совершит для нас что-нибудь лучшее. Верьте в молитву с упорством, которое ничто не может поколебать. Стойте на том, что Он всегда слышит вас, и не давайте себе пошатнуться. Надейтесь всей вашей надеждой и уповайте до предела вашего упования. Не держите в себе притворной и ложной веры, но пусть твердым, торжественным, непоколебимым убеждением вашей сокровенной души будет: «Бог мой услышит меня».

Если теперь перейти к стиху, следующему за только что упомянутым, то мы получим другую серию мыслей, иллюстрирующих результат исполненного уверенности убеждения в том, что Бог слышит наши молитвы. Обратите внимание, как это убеждение помогает нам дать отповедь нашим врагам: «Не радуйся ради меня, неприятельница моя! Бог мой услышит меня». Недруг увидел, как я упал и поспешил утвердить на мне свою ногу, но я не лежу перед ним отчаявшимся, готовясь принять гибель от его руки, потому что «Бог мой услышит меня». С какой храбростью можем мы подвергнуть осмеянию саму насмешку или излить презрение на тех, кто нас презирает — даже если они и

пребывают в расцвете славы, — когда мы твердо уверены, что Господь слышит нашу молитву! Враги считают, что мы побеждены, что у нас нет никого, к кому мы могли бы обратиться за защитой, что нас никто больше не услышит, и способы, которыми они высказывают нам эти свои жестокие соображения, весьма искусны и изобретательны. Мы же отвечаем им смелым заявлением, что наш небесный Отец услыхал наши вопли, и что рано или поздно Он даст понять это даже нашим врагам. «И увидит это неприятельница моя и стыд покроет ее, говорившую мне: «где Господь Бог твой? « Мы ведем битву, основанную на ожидании. Фабий ожиданием спас Рим, и мы также спасены надеждой, которая уповает на Господа и ожидает время верного обетования. Святой — это не Цезарь, горделиво изрекающий: «Veni,vidi vici»; донесения святого написаны пером долготерпения, и вот одно из них: «Я ожидаю Господа моего, душа моя ожидает Его, и на слово Его я надеюсь». Мы — из колена Гадова, о котором написано: «толпа будет теснить его, но он оттеснит ее по пятам». А как ободряюще вот это обетование: «когда он будет падать, не упадет, ибо Господь поддерживает его за руку». Нашим противникам лучше не смеяться, пока дело не подойдет к концу. У нас в запасе оружие, которое мы пока еще не применяли. Это оружие — молитва. Мы откликаемся на их победные крики одной-единственной фразой: «Бог мой услышит меня». Столы еще будут опрокинуты, попиравшие окажутся попираемыми, а плен сам станет пленником. Возможно, нам долго придется ждать, пока Господь разрешит спор вокруг Своего завета, но Он отомстит за Своих избранных, взывающих к Нему день и ночь, даже если Он и замедлит при этом. Что касается меня, то мое сердце совершенно спокойно под градом поношений, вызванных тем, что я защищаю истину Господню, ибо рано или поздно Он оправдает меня. И если Он не сделает это вскорости, то все же сделает это в конце концов. Более того, я счастлив ожидать этого даже после своей смерти, ибо я знаю, что Оправдатель мой жив, и что — хотя черви в могиле будут пожирать мое тело — все равно мой Господь оправдает меня и всех остальных, кто был верен Его истине. Но чтобы сталось с нашим долготерпением после нашего поражения? Что бы мы ответили нашему противнику, если бы мы не были уверены в том, что — без всяких сомнений — Бог услышит нашу молитву? Мы отдали наше дело в Его руки, и теперь нас не поколебать ни сарказмом, ни насмешкой, ибо наше дело в безопасности, будучи охраняемо Самим Предвечным. Кривись же в ухмылке, философствующий скептик. «Бог мой услышит меня».

Итак, наша уверенность в Боге, слышащем наши молитвы, питает нас яркой перспективой нашего восстановления, когда мы оказываемся повержены. Что говорит пророк? «Не радуйся ради меня, неприятельница моя! хотя я упал, но встану».Что из того, что я поскользнулся? Что из того, что под тяжестью боли и страдания дух мой упал во мне? Что из того, что я сломлен и сокрушен? Я, тем не менее, могу молиться и я молюсь, и Бог мой услышит меня; а значит, я поднимусь снова. О, блаженная мысль! Христианин может пасть весьма низко, но под ним мышцы вечные. Поскольку эти мышцы под ним, они остановят падение и поднимут нас вверх. Мы поднимемся, восстанем. И кто может сказать, каким высоким будет это восстание? Даже если мы упадем в могилу, да будет благословен Бог, мы не сможем упасть ниже; а затем последует восстание из мертвых, восстание к престолу.

Мой дух ликует во мне при одной мысли о том, как убеждение, что Бог слышит наши молитвы, порождает в нас радостную уверенность, что мы не будем оставлены лежать во прахе, но обязательно поднимемся, отряхнемся и оденем наши прекрасные одеяния. Бог, пообещавший услышать нас, снова выведет нас из Васана; более того, Он снова выведет нас из глубины морской. Наша поверженность временна, но наше восстановление вечно. Мы вернемся поющими, и непреходящая радость будет на наших головах. Вера подвигает нас на моление, а моление подвигает все небеса к труду по извлечению нас из рва, нас же самих оно подвигает к горнему.

Твердое убеждение в том, что Господь слышит молитву, дает

душе уверенность, что к ней придет свет. Пророк говорит: «Хотя я во мраке, но Господь свет для меня». Это восхитительное ожидание проистекает из одной небольшой фразы: «Бог мой услышит меня». Если я погружен во тьму, я все же буду молиться; а так как Господь услышит меня, то Он дарует мне свет. Молитва зажигает свечи там, где их нет. Вопли и стенания угнетенного Израиля, хотя они едва ли были молитвами, тем не менее положили конец долгому мраку их Египетского рабства. Петр лежит во тьме, скованный цепями, но церковь молится о нем в доме госпожи Марк, и свет вдруг возгорается в темнице, и ангел будит его своим прикосновением и выводит на улицу к его собратьям. Бог мой — свет мой. Невозможно, чтобы христианин был во тьме и в то же время имел с собой своего Бога; потому что, если его Бог будет с ним, то вокруг него должен быть свет. Радость и утешение должны бить ключом в самой бесплодной нищете, если мы умеем молиться. Пустыня возликует, расцветя как роза, если ноги мольбы коснутся ее. Говорят, что там, где ступала нога Тартара, трава усохла; но мы можем сказать, что там, где земли касаются колени верующего, все становится плодоносящим. Да сохранит нас Бог в этом убеждении, ибо я повторяю: если это действует, то действует все. Если же в молитве больше нет силы, то религия превращается или в ничто, или в род фанатизма, или в шарлатанство священства. Если Божий ответ на молитву всего лишь праздная мечта, то кто же мы? Несчастные одинокие дети, взывающие во тьме к Отцу, Который нас не слышит. Несчастные дети, легко ввергаемые в ужасающий механизм событий, втягиваемые в него и им сокрушаемые, так как никакая Отцовская рука не протянется, чтобы спасти нас! Мунго Парк, оказавшись в пустыне, воодушевился, когда увидел небольшой участок земли, покрытый мхом, ибо это говорило ему о том, что Бог близко. Но согласно современной теории все это было заблуждением, так как Бог не вправе, не может и не будет вмешиваться в ход событий, отвечая на юв детей Своих. Провозглашено царство закона, но Законодатель остается вне нашей досягаемости. Мы взываем, I ю Он не слышит; никто кроме старомодных фанатиков неможет представить себе, что Он слышит нас. Или, если каким-то образом Он слышит, то все же вероятность того, что Он ответит, еще меньше, — так они говорят. Если по всему видно, что молитва получила ответ, то это — простое совпадение, счастливая случайность, радующая набожный рассудок. Меня тошнит от подобных жестоких разговоров. Братья, мы знаем лучше. Мы уверены в действии закона, согласно которому наш Бог слышит наши молитвы, мы -каждый из нас — лично уверены в том, что «Бог мой услышит меня» в той же степени, в какой мы уверены в том, что закон тяготения удерживает все на своих местах. Мы имеем личное провидение, личного Бога, и притом — личного Бога, слушающего наши молитвы; и мы поэтому убеждены, что все должно содействовать ко благу, и что мы должны выйти из тьмы, и что даже во тьме Господь будет светом, сияющим вокруг нас.

Это поддерживает наш дух в самых великих бедствиях и дарует нам наши песнопения в ночи. Все это результаты того, что мы твердо придерживаемся учения о действенной молитве; и для нас это — самые превосходные результаты.

2. От этого я перехожу, во-вторых, к ОСНОВАНИЮ ВЕЛИКОЙ УВЕРЕННОСТИ, КОТОРУЮ ВЕРУЮЩИЕ ПРОЯВЛЯЮТ В ДЕЛЕ МОЛИТВЫ. Они говорят не без основания, когда произносят: «Бог мой услышит меня». Итак, почему же мы верим в это?

Мы верим в это прежде всего и главным образом из-за верного Обещавшего. Сущность Господа Бога, обещавшего отвечать на молитвы, правдивость Господа Иисуса, сказавшего: «И если чего попросите… во имя Мое, то сделаю», и премудрость Духа Святого, производящего в нас молитву, — словом, сущность Самого Бога принуждает нас полагаться на Его слово, не ведая при этом никакого сомнения. В богодухновенном Писании истины снова и снова провозглашаются, что «ищущий найдет, и стучащему отворят». У нас есть повеление: «Просите, и дастся вам». Нам сказано, что «должно всегда молиться и не унывать». Нас заверяют, что «много может усиленная молитва праведного». Более того, нам не только говорят об этом, но

все это также представлено нам в ряде действительных примеров, таких как Илия, Авраам, Моисей, Давид, Даниил и многие другие. То, что Бог услышит молитвы детей Своих, вытекает из Его завета, заключенного с ними. «Зови, и Я буду отвечать». Верен ли Господь? Истинен ли Он? Стоит только получить ответ на два этих вопроса — и проблема разрешена. Остается ли Бог тем же, что и в прошлые века? Может ли и будет ли Он соблюдать Свое слово, как прежде? И у нас есть только один вариант ответа на эти вопросы: Он — Иегова и Он не изменяется. Я лучше буду иметь одно небольшое обетование где-нибудь в уголке Библии, которое бы поддерживало мою веру, чем все философские системы ученых людей, которые обосновывали бы мои мнения. История философии — это, в кратком изложении, история безумцев. Все эти сонмы философов, когда-либо живших на земле, более всего оказывались успешными в опровержении тех, кто жил до них, чем в чем бы то ни было другом. Это хорошо, когда дети Аммона и Моава выступают против жителей горы Сеир, чтобы полностью погубить и уничтожить их. Враги Бога всегда преуспевают в деле уничтожения друг друга. Через несколько лет эволюционисты будут разбиты в прах какими-нибудь новыми фантазерами. Философы, господствующие над умами в настоящее время, заключают в себе настолько большую жизнеспособность своего безумия, что они всегда будут оставаться вечными объектами презрения. И я рискну предсказать, что еще до того, как мое тело окажется в могиле, едва ли сыщется хотя бы один выдающийся человек, который бы не умыл руки в той теории, которая господствует (в научном мире — П. п.) в нынешнее время. То, чему с несомненностью учат сегодня ученые мужи, скоро окажется столь же опровергнутым, сколь и попираемым подобно грязи на улицах. Истина Господня живет и царствует, но человеческие измышления рождаются, чтобы просуществовать всего лишь час. Я не пророк и не сын пророка, но поскольку за свою жизнь мне уже довелось увидеть поразительные изменения, происходившие с философскими догмами, то я надеюсь увидеть еще больше.Посмотрите, как они утверждали себя. Например, нам часто говорили, что естественная испорченность рода человеческого есть миф; высмеивалась сама идея того, что мы рождены во грехе, и с глубоким чувством объявлялось, что каждое милое дитя обладает совершенством. А что говорят нам теперь? А то, что если мы не наследуем первородный грех Адама или какого-либо другого предка, то мы однако несем в себе наследственные результаты развития первобытных устриц или каких-то других существ, от которых мы произошли, прогрессируя или регрессируя. Мы несем в наших телах — если не в душах — следствия всех ужимок тех обезьян, чье будущее было даровано нам эволюцией. И ученые сообщества воспринимают эту бессмыслицу с терпением, мы же — с почтением, тогда как простые высказывания Священного Писания считаются мифическими или невероятными. Я упоминаю об этом безрассудстве только для того, чтобы продемонстрировать, как противники Слова Божия постоянно меняют свою позицию подобно зыбучему песку у устья реки; но все они равным образом опасны, какую бы позицию ни занимали. В утверждении своего учения о наследственности философская мысль лишила себя всякой силы, с помощью которой могла бы хоть как-то противостоять Библейскому учению о первородном грехе. Для нас, которых не заботят их доводы и возражения, это учение не порождает никаких последствий, но для них в нем сокрыты некоторого рода намеки. Согласно современным мыслителям, то, что истинно в понедельник, может оказаться ложным во вторник; и то, что несомненно в среду, может стать сомнительным в четверг, и так далее и во веки веков. С каждым изменением фазы луны наблюдается изменение в учениях нового богословия. В старые времена добрая крепкая гипотеза служила человеку в качестве конька целых двадцать лет, но сегодня их жалкие клячи едва протягивают каких-нибудь двадцать месяцев. Не говорил я разве, что малейшее из обетовании Божиих дороже всего, чему когда-либо учили или будут учить философы-скептики и разные там спекулятивные богословы? Да будет истинным Господь, но каждый человек

— это лжец. Какая бы истина ни содержалась в науке, Бог истинен, и на Его обетовании мы возводим нашу уверенность. Мы будем с недоверием относиться к свидетельствам всех людей и ангелов, но мы не можем и не смеем не доверять Господу.

Я чувствую, что стыдно добавлять что-нибудь к первому и в высшей степени внушительному основанию для веры, ибо его одного достаточно, и даже более чем достаточно. Но поскольку вера так часто оказывается слабой, мы можем подставить под нее и другую опору. Мы верим в силу молитвы благодаря нашему прошлому опыту. Некоторые из нас просто не смогли бы сказать меньше чем: «Бог мой услышит меня», так как в этом случае оказались бы изменниками по отношению к тому, о чем свидетельствовала вся их жизнь. Я не буду превращать нашу встречу в собрание по обмену опытом, но если бы я сделал это, то каких только свидетельств об ответах на молитвы мы бы здесь не услышали! Я не буду даже цитировать подборку из многочисленных великих и особенных ответах, которые получил лично я, но все святые Божий едины в своих свидетельствах по этому вопросу. Я прошу позволения сказать, что молящиеся люди — это, как правило, честные и правдивые люди, подобно как и те джентльмены, которые отрицают достоинство молитвы. Так вот, эти люди — и я среди них — торжественно свидетельствуют, что Бог услышал их молитвы и ответил на них; и мы говорим это не в моменты фанатической горячности, когда находимся в молитвенном экстазе, но утверждаем это трезво, как простой факт. Если бы мы оказались при смерти, мы были бы вынуждены утверждать это так же ревностно. И для нас это также истинно, как если бы мы стояли пред Богом. Об этом утверждении — что Бог услышал наши молитвы и ответил на них — мы готовы говорить так же несомненно, торжественно и осмысленно, как в случае, если бы мы посчитали правильным призвать Бога, чтобы поклясться в истинности нашего свидетельства. Мы поэтому не расположены к тому, чтобы наши свидетельства во всей их совокупности отвергались как не имеющие ценности. Мызаявляем, что как люди мы имеем право на то, чтобы нам верили. В любом случае мы будем держаться фактов, испытанных нами на опыте, и истины, которую они доказывают, и если нас высмеивают за это, то мы будем относиться к этому с равнодушием. Когда один философ сказал, что материальные объекты не существуют, то, ударившись головой о столб, тут же вынужден был убедиться в обратном; и когда другой великий теоретик говорил, что не существует духовных реалий, то, пережив духовный кризис со всеми сопутствующими ему страданиями, он уже не мог вернуться к своему прежнему мнению. Трудно спорить с нашим опытом и нашим сознанием. Нас закаляет все, что происходило и происходит с нами. Как гласит креольская пословица, «когда москит пытается укусить крокодила, он зря теряет время». Точно так же в и случае, когда неверующие говорят с нами. Необходимо убедить нас, что факты это не факты, что избавления от бед это не избавления, что дарования нам необходимого не были дарованием. Я готов не верить моим глазам, ибо они часто обманывали меня; я готов не доверять моим ушам, ибо они вводили меня в заблуждение; но я не могу не верить моему личному опыту, особенно если он состоит не из нескольких разрозненных случаев, но представляет собой цепь фактов. Господь слушал мой голос, когда я взывал к Нему, и я знаю это с такой же несомненностью, как и то, что я живу на этой земле. Поэтому я верю, что «Бог мой услышит меня» и в настоящем и в будущем.

Возлюбленные, мы уверены, что Бог нас услышит, потому что имеем в нас чувство сыновства к Богу. Он — наш Отец, и мы знаем это. Отсюда мы заключаем, что если мы, будучи злы, умеем давать благие даяния детям нашим, то Он также даст нам из Своих рук то, что нам нужно, если мы воззовем к Нему. Имея это в виду, я не нуждаюсь в дальнейших доводах. Поскольку отцовство Бога относится к каждому из нас, то Он должен слышать наши молитвы. Скажите, что Он не ваш Отец, и я не буду говорить, что Он вас услышит.

Кроме того, мы верим в силу молитвы, возносимой с верой, из-за победоносности нашего Ходатая. Сам Иисус Христос

предстательствует за нас пред лицем Божиим. Он восшел на небо с тем, чтобы представлять Свой народ у престола благодати, ходатайствуя за него, и мы никогда не сможем себе представить, что будучи великим Первосвященником, облагодатствованным Своим Отцом, Он молится впустую. Когда мы просим во имя Его, ставя на наши просьбы Его печать, мы должны выиграть, мы обязательно выиграем наше дело. И нам следует быть уверенными в этом так же, как в небесной жизни и в неограниченных достоинствах нашего Господа. Наши молитвы поддерживаются и подтверждаются Его обожаемым именем, а это нечто совершено другое, чем если бы они были простыми просьбами какого-нибудь грешника. Наши молитвы должны быть услышаны. Иисус, когда Ты Сам представляешь мое дело, «Бог мой услышит меня».

Кроме того, мы имеем водительство в молитве, потому что молиться нас учит Святой Дух. Сам Бог вкладывает в наши сердца благочестивые желания, давая нам таким образом знать, о чем мы должны молиться, если вообще должны; и воистину, такие молитвы не могут остаться без ответа. Мы молимся о даровании нам помощи свыше, чтобы мы могли победить грех; а это желание было взращено в нас благим Духом, и разве не будет оно исполнено? Мы просим о том, чтобы мы были соделаны святыми и получили право прославлять Бога. Подлинно, Бог нагадил в нас эти желания не для того, чтобы насмеяться над нами, дав нам устремления, которые Он никогда не намеревался исполнить. Сделать нас алчущими и жаждущими благословений, которые Он не смог бы или не хотел бы нам даровать — это означало бы подвергать нас пытке прежде времени; а мы не можем себе представить, что Бог способен на это. Действие Духа, которое принуждает нас молиться, не есть некий пляшущий блуждающий огонек, поднимающийся из болота суеверия и влекущий нас в фанатизм; но это есть чистый и истинный свет, следуя за которым ни один человек никогда не оказывался невыведенным к миру и безопасности. Страдал ли кто-нибудь из вас от ущерба, нанесенного молитвой? Поднимался ли хоть кто-нибудь из вас с колен, став хуже,чем был, от того, что имел общение с Богом? Уходили ли вы хоть когда-нибудь из собрания верных молящихся, чувствуя, что нравственно упали, приняв участие в их горячих молениях? Я уверен, что нет. Если что-нибудь и помогало вам в борьбе с грехом, в несении бремени жизни, то это было именно ваше приближение к Богу. Поэтому — святым действием молитвы — я заклинаю вас верить в то, что она есть нечто чистое и истинное. Такая святая вещь, посаженная в вас Самим Богом, не может быть сорняком, который Он вырвет и с презрением выбросит из сада. Бог ни в коем случае не учил нас молитве с тем, чтобы она оказалась обманом для нашей доверчивости и развлечением для Его высшего разума. Такое предположение есть просто богохульство, и мы говорим о нем с отвращением. Этот благословенный опыт, в котором я имею освящающее и возвышающее меня общение с Предвечным, не может быть заблуждением. Воистину, «Бог мой услышит меня».

3. Я завершаю свою проповедь третьей подтемой. И мы рассмотрим сейчас, каково ПРОЯВЛЕНИЕ ЭТОЙ УВЕРЕННОСТИ В МОЛИТВЕ. Я показал вам результаты этой уверенности и несколько оснований для нее. Давайте же теперь посмотрим, к чему приведет нас проявление этой уверенности. Что мы собственно делаем, когда претворяем эту уверенность в действие?

Нашу уверенность в том, что Господь слышит найти молитвы, можно увидеть в нашем взирании — во-первых и прежде всего — на Него во всякое время. Чтобы обрести вечное спасение, мы взираем единственно на Бога, принимая ту божественную систему, в которой — посредством воды и крови — верою мы спасены от греха. Наша уверенность заключена не в наших собственных решениях, нравственных достоинствах или духовных достижениях, но в Том, к Кому мы взываем в молитве: «Подними меня, и спасусь». Мы рады помощи наших друзей, когда дело касается менее важных вещей, но даже там наше первое прибежище — это наш Бог, сущий на небесах, ибо каждый из нас чувствует, что его главная защита — это: «Бог мой услышит меня».

Это приводит нас также к уверенности в том, что Бог

является нашим Богом. Мы живем присваиванием нашего Бога. Мы можем без ужаса смотреть, как наше состояние уменьшается, как наши друзья покидают нас, а наши самые любимые люди ухолят, но для нас было бы воистину ужасом, если бы мы потеряли нашего Бога и никогда больше не смогли бы сказать: «Бог мой». Другие могут выбирать себе то, что им нравится, следуя зову своего сердца, но мы не намерены отдавать честь и уважение нашей души никому кроме Иеговы. «Этот Бог есть наш Бог во веки веков». Если это Бог другого человека, то я не смогу обрести в Нем покой, но если это «Бог мой», то я уверен, что Он услышит меня. Таким образом, наша уверенность в молитве принуждает наши души вцепиться в Него стальными крючьями. Короче говоря, «Бог мой» — это наше небо здесь внизу.

Это также побуждает нас к действительной молитве. Так как Бог нас услышит, то мы будем молить Его, и мы делаем это. Увы! У нас много грехов по отношению к молитве. Наша вялость в молитве, наше недоверие к ее силе — это преступления, по причине которых наши лица должны бы быть покрыты позором. Но когда мы ходим перед Богом в истине, когда мы исполняем Его заповеди и пребываем в Его любви, тогда Он дает нам жизнь, радость и силу в молитве, и именно тогда мы обретаем уверенность в успехе у престола. Имея эту дарованную нам силу, мы приступаем к молитве с такой же естественностью, с какой ребенок плачет. Да, мы должны устанавливать себе определенные часы для нашей личной молитвы, и это в высшей степени полезно для нас, но я задаю вопрос: разве не являются нашими лучшими молитвами те, которые абсолютно безотносительны ко всякому времени? Когда человек молится не потому, что пробило семь утра, но потому, что чувствует в этом настоятельную нужду; когда он молится не потому, что настало время ложиться спать, но потому, что ему хочется поговорить с Богом, тогда он воистину молится. Когда человек имеет постоянную уверенность в превозмогающей силе молитвы, то он отказывается от попыток найти помощь и поддержку у кого-то из людей. Кто уверен в молитве, тот,идя по улице с сокрушенным и стенающим духом, открывает свое чаяние Всевышнему. Возможно, Чипсайд является для некоторых из вас Вефилем, а ваша мастерская — храмом. Подлинно живая молитва естественным образом исторгается из омраченного печалью сердца, а не приходит согласно установленному времени. Я слышал об одном служителе, который имел обыкновение помечать на полях своей проповеди: «Здесь — плакать», а в другом месте — «Здесь -поднять глаза ввысь». Эта проповедь должна была быть ужасной, поскольку она регламентировала чувства; и это же истинно и в отношении молитвы. Страшно, если вы не в состоянии подлинно молиться, пока часы не известят вас: «Настало время для молитвы». Я не думаю, что мы всегда можем согласовывать время на часах нашей души с временем на часах камина, поэтому я считаю, что самая живая молитва — это та, которая совершается действием в нас Духа Божия именно в то время, когда она более всего необходима. Однако возглас «помолимся!» никогда не бывает несвоевременным. В самом деле, какое время могло бы считаться неподходящим для подобного призыва? Когда молитва могла бы быть невыгодной? Господь всегда слушает нас, поэтому будем же всегда молиться тем или иным образом. Молиться, невзирая на то, что о нас говорят; невзирая на то, какую мы имеем от этого радость или в каком обществе мы находимся. Молитесь непрестанно, потому что всегда остается истиной то, что «Бог мой услышит меня». Вы ведь все знаете, что говорили об одном святом, проходившем по улицам: «Вон идет человек, который может получить от Бога все, о чем бы он ни попросил». Это и есть тайна всякой великой жизни. Проиграйте здесь — и вы проиграете везде. Предайтесь молитве на горе, подняв руки ввысь, и Амалик в долине потеряет все шансы на успех. Но как мы сможем обрести эту силу, не имея неоспоримой уверенности в том, что если мы попросим чего-нибудь соответствующего Его воле, то Он услышит нас? Братья, чтобы вам быть крепкими и счастливыми, повторяйте эти слова: «Бог мой услышит меня» до тех пор, пока вы не

сможете выговорить их всей вашей душой.

Что же касается вас, несчастные души, которые не в состоянии сказать: «Бог мой», то скажу ли я вам, что вы не вправе молиться? Ничего подобного! Если у вас есть желание молиться, поддерживайте это желание. Но помните, что это молитва, а не простая формальность. Пусть сердце ваше возносится к Тому, Кто говорит вам: «Ищите Бога, пока Его можно найти». Вместо того, чтобы удерживать вас от молитвы, я хочу наставить вас, как должно молиться. Прежде всего, вам необходимо иметь Бога, к Которому можно было бы возносить молитвы; ибо в противном случае вы не сможете сказать: «Бог мой услышит меня». Бог может стать вашим в спасительном для вас смысле только посредством того, что вашим станет Христос. Иисус сказал: «Никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Бог становится нашим Богом благодаря вере, которая присваивает Его Таким, Каким Он явил Себя в Своем Сыне Иисусе Христе. Обратитесь к Иисусу, так как Он есть очистилище, а значит, путь к Богу в молитве. Евангелие, которое мы проповедуем вам, не есть: «молитесь», но — «веруйте». «Уверуй в Господа Иисуса Христа, и спасешься». После этого, обретя спасение, вы окажетесь в состоянии молиться с уверенностью в своем триумфе. Приступайте к Богу посредством Крови Иисуса, и тогда молитва грешника будет услышана. Молитва — это дыхание жизни каждого спасенного человека, так же как вера есть жизнь и кровь его души. Прямо сейчас приступите к Богу посредством Иисуса Христа. Вы — грешник, осужденный грехом; Христос пришел в мир, чтобы спасти грешников: примите же Его как Спасителя, упокойте в Нем вашу душу и попросите, чтобы ради Него вы смогли бы получить благодатный дар вечной жизни. Вы — пустой, жалкий, голый и несчастный грешник; возьмите же Господа Иисуса во всей Его полноте и благословенности, чтобы Он стал вашим навеки, и тогда великий Бог приклонит к вам Свое ухо — да, даже к вам; и вы тоже будете причислены к тем, кто имеет силу Божию.

Здесь, на этом месте, я призываю вас воскликнуть: «Боже!будь милостив ко мне грешнику». Пусть просьба эта совершится в тишине и молчании, даже если при этом вы не посмеете поднять глаза на небо. Ну же, братья, пусть каждый из нас исторгнет из себя эту просьбу, и тогда к каждому из нас придет оправдание намного более приятное и великое, чем если бы мы стояли там наверху среди грешников, говоря: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди». О мой Господи, услышь же эту мою молитву, чтобы те, кто слышит или читает эту проповедь, смогли бы сказать точно так, как и Твой недостойный раб, говорящий с великим дерзновением: «Бог мой услышит меня». Даруй же им это, молю Тебя, ради Иисуса. Аминь.

10 02 1889