9.

Так как я упомянул о заботах, то благовременно мне, говорящему об этом, припоминается апостольское изречение. Если бы самое сожительство женщин с мужчинами и мужчин с женщинами освобождало от забот, то Павел, призывая к воздержанию, не сказал бы: хощу же вас безпечалных быти (1 Кор. VII, 32), как бы желая и этим побудить нас к тому. Чего хотите вы, говорит он, — спокойствия и свободы? А разве вы не видите, что от сожительства с мужчинами происходит противное, — рабство и труды и многия беды? Поэтому многия, лишившись мужей, часто и не вступали снова в брак, чтобы не быть опять под игом рабства. Вообще, хотя бы тебе пришлось жить в бедности и оставаться без всяких покровителей, ты веди жизнь добродетельную и не имей ничего общаго с мужчиною, но входи в общение с женщинами, живущими благопристойно, и не потеряешь венца своего и будешь наслаждаться полною безопасностию. Если же это сообщение представляется тебе трудно достижимым, поищи его тщательно, и несомненно найдешь, или лучше, и искать не нужно. Как все мы прибегаем к свету, так и к тебе, если будут блистать лучи твоей жизни, прибегнут все женщины, каждая с любовию предлагая тебе себя вместо служанки, и будут считать тебя опорою своего дома, и украшением и венцем своей жизни, по слову Христову: ищите, говорит Он, царствия Божия, и сия вся приложатся вам (Матф. VI, 33). А теперь мы, нерадя о небесном, по собственной вине лишаемся и житейскаго. Когда я говорю мы, то разумею не только мужчин, но и вас, женщин, и притом вас более, нежели мужчин, так как и в начале жена получила тягчайшее наказание потому, что она преимущественно содействовала обольщению; Бог и наказал обольстившую больше обольщеннаго. Тоже будет и ныне, если вы не захотите исправиться и возвратить свое благородство. Когда жена была обвиняема в том, что дала мужу от плода, она не осмелилась сказать, что ему, как мужчине, следовало бы не соглашаться и не обольщаться, но, умолчав об этом оправдании, как ничего не значущем, обратилась к оправданию другому, хотя также слабому, однако имеющему значение больше того. Отсюда видно, что скорее обольщенные могут слагать вину на обольстителей, нежели последние на обольщенных. Блудница приглашает растлевающаго ея тело и, преспав с ним, потом отпускает его; а ты, пригласив повреждающаго и растлевающаго твою душу, держишь его постоянно в своем доме и не позволяешь уйти, налагая на него тяжкия узы ласкательством, угодливостию и другими действиями, и думая, что прославляешься, посрамляешь саму себя. Разве ты не понимаешь, скажи мне, как кратка настоящая жизнь, как подобна она сновидениям, увядающим цветам и скоропреходящей тени? Для чего же ты хочешь, насладившись теперь в сновидении, тогда терпеть наказание в действительности? Впрочем, в этом нет и наслаждения; ибо какое наслаждение там, где осуждение, порицание, насмешки и соблазны? Даже если бы и было наслаждение, то что значит малая капля воды в сравнении с безпредельным морем? Слыши, дщи, и виждь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего, и возжелает царь доброты твоея (Псал. XLIV, 11, 12), взывал некогда Давид к вселенной, находящейся в худом состоянии. Это и мы провозгласим тебе, изменив немного слова пророка, и скажем вместе с пророком : слыши, дщи, и виждь, и приклони ухо твое, и забуди дурную привычку свою и живущих с тобою ко вреду твоему, и возжелает царь доброты твоея. Чего тебе больше этого? Что другое можем мы сказать равное тому, когда ты приобретешь любовь Владыки небес и земли, ангелов и архангелов и высших сил, освободившись от этих низких, подобных тебе рабов, посрамляющих твое благородство? Посему здесь и прилично окончить речь; ибо мы не можем сказать ничего, равнаго этой чести. Если имеющая женихом своим царя земнаго считает себя счастливее всех, то ты (имея Женихом своим) не царя земного и не подобнаго себе раба, но Царя небеснаго, превышающаго всякое начальство и власть, и силу, и всякое именуемое название (Ефес. I, 21), седящаго выше херувимов, потрясающаго землю, распростершаго небо, страшнаго для херувимов, неприступнаго для серафимов, и не только Женихом, но и любящим тебя, и любящим сильнее всякаго человека, как не оставишь все здешнее, хотя бы даже надлежало отдать самую душу? Итак, если этого одного слова достаточно для того, чтобы исправить человека, хотя бы он был грубее всякаго свинца, и устремить его к горним обителям, то мы, здесь оканчивая (свое слово), увещеваем тебя — воспевать это изречение, как бы некоторую божественную песнь, и дома и на торжище, днем и ночью, на пути и в горнице, голосом и мыслию, и непрестанно повторять душе: слыши, душа моя, и виждь, и приклони ухо твое, и забуди дурную привычку свою, и возжелает царь доброты твоея; и если ты будешь постоянно повторять эти слова, то сделаешь душу чистейшею всякаго золота, так как это изречение сильнее огня воспламеняет душевные помыслы и очищает всякую нечистоту, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава во веки веков. Аминь.

Приводимыя ниже места св. Писания, принадлежащия двум пророкам, св. Иоанн приводит под именем одного пророка Михея.