Глава 5. Констанцкая башня или инициалы «О. Г.»

В жестокие годы сталинских репрессий и хрущевской дискредитации верующих одним из любимых стихотворений, всегда звучавшем на торжественных собраниях тех лет, была, безусловно, Констанцкая башня:

«Над берегом Роны, где ветер

Порою сердито шумит,

Как память минувших столетий,

Высокая башня стоит…»

Величественные слова этого стихотворения буквально завораживали слушателей, и когда эти строки прозвучали 13 мая 2006 года в киноконцертном зале «Украина» в Харькове на юбилейном торжестве, посвященном столетию АСД в Харькове, то зал, насчитывающий более 2 000 присутствующих, хранил тишину, перенесясь мысленно в то страшное время средневековых гонений на верующих. Но мало кто знал, что это стихотворение являлось воплем души его автора, семья которого прошла через невероятные горнила страданий. Это было стихотворение, написанное, действительно, кровью и слезами его автора. Автора, о котором сегодня мы знаем очень мало, несмотря на тщательные исследования, но с другой стороны, много ли мы знаем о жизни самих апостолов, которые всегда писали не о себе, а о Господе. Ольга Карловна Рейфшнейдер (в замужестве Гончарова) родилась в семье одного из выдающихся руководителей адвентистской церкви Карла Александровича Рейфшнейдера (1869—1928 гг.). Её отец принимает крещение в 1889 г. на Кавказе. В начале 90-х годов он оканчивает миссионерскую школу в Гамбурге. В 1902 г. он начинает самостоятельное служение в Венгрии, где в 1905 г. был рукоположен в сан проповедника. Затем несет служение в Румынии. В 1908 г. его переводят на служение в Сибирь. Свое новое назначение он принимает с благодарностью Богу, не задумываясь над тем, что покидает респектабельную Европу и отправляется в непредсказуемую Россию. Он никогда не рассуждал по принципу выгодно или нет, престижно или нет, а просто шел туда, где был нужнее для дела Божьего. Этот принцип отца видела и юная Ольга, как знала она и то, что после страшной трагедии, когда умер её маленький брат, Карл Александрович не сломался, не озлобился, а продолжал верно служить своему Богу и ближним. Была она свидетельницей и той поистине титанической работы, которую проводил ее отец. Последнюю можно проиллюстрировать хотя бы такими данными. За один год Рейфшнейдером было произнесено 170 проповедей, 200 библейских миссионерских бесед, проведено 149 евангельских собраний, совершено 275 посещений членов церкви. Задумаемся над этими цифрами!?… Все это видела растущая девочка, наблюдая, как жизнь ее отца никогда не расходится с тем, что он проповедует о посвященности Богу. Пример отца был для нее действительно прекрасным уроком. Пастор Рейфшнейдер часто переезжает в различные города Сибири, Кавказа и юга Украины. В 1918 г. вместе с отцом Ольга переезжает в Харьков, где в то время служения проходили на Панасовке (ныне ул. Котлова). Ей, безусловно, запомнились эти служения, которые проводил её отец в городе, раздираемом гражданской войной, переходящем из рук в руки различных многочисленных политических сил того времени. При этом она видела, что несмотря на все это, харьковская церковь даже возросла численно. В 1920 г. ее отец избирается членом ВСАСДа и вскоре возглавляет Волжскую конференцию. В середине 20-х годов Ольга выходит замуж за пастора А. И. Гончарова, несшего служение в Киеве. Именно туда она забирает к себе своего отца, которого разбил паралич. Практически обездвиженного, она перевозит его в Киев, где он вскоре умирает на руках Ольги. Через некоторое время после смерти отца Ольга уезжает с мужем в Америку. Этот переезд был обусловлен не меркантильными интересами, а теми страшными реалиями, которые сложились в нашей стране, когда дело проповеди Евангелия было практически остановлено, а члены церкви, и в первую очередь, служители, репрессированы. Ольга искала не лучшей доли, а более эффективного способа провозглашения вести для своих соотечественников через печатное слово, в котором она была всегда сильна. В Америке она возглавляет заочные курсы для русских по программе «Голос пророчества», выполняя также переводы духовной литературы на русский язык. И если в истории теряются события жизни людей, то их наследие продолжает, как правило, жить дольше. Так пережили и саму Ольгу её замечательные псалмы, которые мы хорошо знаем: «После суетной недели» (№ 151), «Хоть темен жизни небосклон» (№ 217), «Неверья ночь все обняла» (№ 272), «Слышите ль Господень призыв» (№ 252) и др. Но если сегодня эти псалмы мы знаем, то замечательные стихи Ольги, печатавшиеся в далекие 20-е годы, остаются неизвестными для подавляющего большинства современных людей. А между тем это — замечательное наследие, которое не должно умереть, которое и сегодня должно вселять в нас веру, как оно вселяло в читателей её стихов в те далекие годы.

«Христос вечно со мной!

Хоть в мире порой наша жизнь тяжела,

Рыданья сжимают нам грудь,

Изранены сердцем, — в объятьях Христа

Спешим мы душой отдохнуть.

Тогда Он утешит и мир нам дает,

Он слезы с очей истомленных отрет,

Своими детьми назовет.

Хоть труден мой путь среди мрака греха,

Разбиты надежды, устала душа,

И грозная буря качает мой челн,

Спасенья не видно средь пенистых волн, —

Тогда к Иисусу с мольбой прихожу:

Откроет Он тихую пристань Свою, —

Спасет Он, любовию полн.

Хоть странник я в мире, но есть у меня

Родной и обещанный дом, —

И скоро навеки войду я туда

С воскресшим Иисусом Христом.

Там мрака не будет, ни зноя, ни гроз,

Отчаянья, смерти, обиды и слез, —

Со мной будет вечно Христос!

О. Г-ва. [Голос истины, 1928. № 5. С. 155].

«К другу — спутнику на узком пути.

Нет отдыха, мой друг, на жизненном пути.

Кто раз пошел тернистою дорогой, —

Тому на ней лугов цветущих не найти.

Душе, измученной житейскою тревогой,

Покой и отдых лишь Спаситель может дать,

Лишь от Него ты можешь избавленья ждать.

В борьбе со злом, в борьбе за правду Божью,

Проходит жизнь твоя… и если ты порой

Не видишь солнца правды за житейской ложью,

И чувствуешь себя бессильным пред борьбой, —

Забудь на время все невзгоды жизни

И с жаркою молитвой к Богу обратись;

Он силы даст в пути… Уж скоро ты отчизны,

Увидишь светлый край… А до тех пор — молись!…

Ольга Рейфшнейдер. [Благая весть, 1918. № 2. С. 25].

Писала Ольга не только стихи, но и рассказы для маленьких детей.

«„Рассказать матери“.

Перед дверью классной комнаты стояла толпа девочек, когда к ним подошла небольшая ученица и спросила, что они делают.

— „Я рассказываю им одну тайну, был ответ: и если ты, Катюша, обещаешь никому на свете этого не говорить, то мы и тебе скажем“.

— „Я никому не скажу, только моей матери, отвечало дитя: я ей все говорю, потому что она мой лучший друг“.

— „Нет, даже твоей матери, никому в жизни ты не должна говорить этого“.

— „Значит, я не должна этого и слышать: что моей матери нельзя знать, то нехорошо и для меня“.

С этими словами Катюша повернулась, и медленно, может быть и печально, но со спокойной совестью, отошла от подруг. Я уверена, что Катюша, и далее поступая по этому правилу, сделалась хорошей, самостоятельной женщиной. Ни одно дитя благочестивых родителей не будет в опасности впасть в обман, если будет иметь в виду ответ Катюши. Как только мальчик услышит что-нибудь, что он должен скрыть от своей матери, он вступает на путь испытаний, и никто не знает, где он кончится. Редкий человек, кончивший жизнь в нужде, тюрьме, на плахе или виселице, оглядывался без сожаления на тот момент, когда какой-нибудь безбожный товарищ впервые стал между им и его благочестивой матерью. Мальчики и девочки! Если вы хотите в этой жизни быть полезными и воспитывать в себе небесный характер, вы должны сделать своим правилом ответ Катюши: „что моей матери нельзя знать, то нехорошо и для меня“. Никто не интересуется вашими тайнами более, чем ваша мать. Каждое дитя, и вообще юношество, должно помнить, что мать — их лучший земной друг, от которого не следует скрывать своих тайн.

Крошка в жару разметался… Не спит…

Кто в изголовьях малютки сидит,

Сбоку к нему прикорнув на кровать,

Губы кусает, чтоб вслух не рыдать?

Это — мать!

Школьник над книжкой сидит по ночам.

Надо учиться… Как больно глазам!

Мозг утомился и хочется спать…

Кто его будет бодрить, утешать?

Только — мать!

Выстрелы… грохот… и вопли, и стон…

Смерть недалеко… Сражается он.

Кто его будет мучительно ждать,

Страстно молиться и жгуче страдать?

Та же — мать!

Ольга Рейфшнейдер. [Благая весть, 1917. № 11. С. 215].

И, конечно же, к нам сегодня продолжает звучать, пожалуй, одно из самых выдающихся стихотворений Ольги «Констанцкая башня». Стихотворение, в котором удивительно слилось прошлое — средневековые гонения на протестантов, настоящее — тяжелое время, в которое жила Ольга, а также, те будущие события страшных гонений, которые предстоит пережить Божьей церкви в последние часы земной истории перед II Пришествием Христа.

Продолжение

Констанцкая башня

Над берегом Роны, где ветер

Порою сердито шумит,

Как память минувших столетий,

Высокая башня стоит.

Старинные мрачные своды

Глубокие тайны хранят, —

О прошлом уж многие годы

Безмолвно они говорят,

О днях, когда битв и волнений

Не мало видала страна,

И стражем окрестных селений

Констанцкая башня была.

С вершины во тьме полуночной

Прибрежный светил огонек,

Пловец в этот час неурочный

Верней направлял свой челнок.

Вокруг башни стена возвышалась,

За нею — глубокие рвы,

И мрачная крепость казалась

Гигантом седой старины.

Не песни любви там звучали,

Охотника рог не играл, —

Те стены гоненьем дышали,

Тот ров о страданьях вещал.

И ужасов пытки уделом

Стоял это замок седой,

А башня преступникам смелым

Суровой служила тюрьмой.

Вблизи лишь болота, озера,

Камыш вдруг тоскливо шумел,

Овраги печально для взора

Кустарник колючий одел.

Севенны вдали возвышались,

Синея зубчатой грядой,

Ручьи и потоки шептались

Там светлой, кристальной волной.

И там, где Творца в песнопеньях

Лишь птицы свободно поют,

В убогих, но мирных селеньях,

В лесах гугеноты живут.

И в час, когда звон одинокий

К молитве сзывает народ,

В ущелия с верой глубокой

И юный, и старец идет.

В горах, среди скал, в отдаленьи

От шума мирской суеты

Они в затаенном моленьи

Взывают к Иисусу в тиши.

Но чу! Над лощиной родною

Вдруг выстрел вблизи прозвучал, —

И вот за нависшей скалою

Предательский меч заблистал.

Идут, попирая святыню,

Драгуны сплоченной толпой,

Защитников горной твердыни

Сражают жестокой рукой.

И жен их сковали цепями;

Жилище их в тюрьмах сырых,

Констанцкая башня стенами

Их скроет от взоров людских.

Рыдают печальные жены,

Лишенные верных мужей,

Их дети мечами сражены,

Стекает их кровь с алтарей.

В цепях их любимые братья,

Их бьют у позорных столбов,

Иных на галеры в проклятьях

Влекут, как презренных рабов.

Но каждое цепи бряцанье

Есть гимн о свободе ума,

То песнь о души упованьи,

То клич о свободе Христа!

В Версале Людовик пирует

Средь рыцарей знатных и дам,

И грозный эдикт он диктует:

«Смерть лютая еретикам!»

А в башне Констанцкой в моленьи

Тех жен пребывают сердца,

Спаситель дает им терпенье, —

«Мужайтесь!» — твердят их уста.

Их вера и там не слабеет

Под сводами мрачной тюрьмы,

Хоть быстро ланиты бледнеют,

Уста же хвалою полны.

«Владыко вселенной! Мы славим

За жизнь и терпенье Тебя.

Величье Твое мы прославим,

Нас греет Твоя теплота.

Но, Боже великий, могучий,

Избавь нас от лютых врагов,

Рассей Ты гонения тучи,

Разбей Ты железо оков.

Мы молим во имя Распятья:

Спаси нас от козней людских,

И наших страдающих братьев

Избави из тюрем сырых.

Услыши нас, Боже правдивый,

И руку Твою к нам простри,

Да сгинет их замысел лживый,

Да явится свет среди тьмы.

Лишь дай нам, о Боже, терпенье,

И веру Ты в нас укрепи,

Дай в сердце к врагам примиренье

И недругов наших спаси!»

Проходят года молчаливо…

Над башней царит тишина…

Страдалицы ждут терпеливо…

Блеснула в косах седина.

Лохмотья тела их покрыли,

Им слух изменяет порой,

Иных одиноко зарыли

Внизу за зубчатой стеной.

Но, верные прежним обетам,

Сердца их надеждой горят,

Влечет их к Господним заветам.

«Мужайтесь!» — уста говорят.

Редеет их круг молчаливый,

Смолкают моленья слова;

Как прежде, уныло, тоскливо

Идут за годами года.

Вот смолкло последнее слово

Под водами мрачной тюрьмы, —

И в башне господствует снова

Молчанье немой тишины.

Но старица дряхлой рукою

На каменной глыбе пола

Ножом начертала с мольбою

Подругам терпенья слова.

«Мужайтесь!» — при свете лампады

Читаю на древнем полу,

И слову Христа нет преграды,

И грани нет слову тому.

Гонители все уж погибли,

Но слово «мужайтесь» звучит,

И там, где страдалицы гибли,

Тот камень за них говорит.

Над берегом Роны, где ветер

Порою сердито шумит,

Как память минувших столетий

Констанцкая башня стоит. [«Голос истины», 1928. № 1. С. 25—26].