8. Царство и церковь

Литература: G.Vos, The Teaching of Jesus Concerning the Kingdom of God and the Church (1903); G. Johnston, The Church in the NT (1943), 46–58; R.N.Flew, Jesus and His Church (1943), 17–99; G.Lindcskog, «The Kingdom of God and the Church», in This Is the Church, cd. A.Nygren (1950), 136–47; K.E.Skydsgaard, «Kingdom of God and Church», SJTh 4 (1951), 383–97; O.Cullmann, Peter: Disciple Apostle–Martyr (1953); S.M.Gilmour, «The Kingdom and the Church», Int 7 (1953), 26–33; P.S. Mincer, Images of the Church in the NT (1961); D.H.Wallace, «An Exegesis of Matthew 16:13–20», Foundations 5 (1962), 217–25; L.E.Keck, «An Exegesis of Matthew 16:13–20», Foundations 5 (1962), 226–37; R.O.Zorn, Church and Kingdom (1962); H.Ridderbos. The Coming of the Kingdom (1963), 334–96; R.Schnackenburg. God’s Rule and Kingdom (1963), 215–48; G.E.Ladd, Jesusand the Kingdom (1964), 239–73; D.M.Stanley, «Kingdom to Church», The Apostolic Church in the NT (1967), 5 37; R.P.Meye, Jesus and the Twelve (1968); R.Schnackenburg, The Church in the NT(1908).

Одна из наиболее трудных проблем в изучении Царства Божьего — это его отношения с церковью. Можно ли каким–то образом отождествлять Царство Божье с церковью? Если нет, то какие между ними отношения? В первые три века существования христианства Царство считалось исключительно эсхатологическим. В молитве II века говорится: «Помяни, Господи, Твою церковь… чтобы она собралась в святости с четырех сторон царства Твоего, которое Ты приготовил для нее».[282] Августин отождествлял Царство Божье с церковью,[283] что было подхвачено католической доктриной,[284] хотя Шнекенберг утверждает, что в последнее время католики воспринимают Царство с точки зрения heilsgeschichtlichen («истории спасения»), как искупительную деятельность Богачерез церковь.[285] В некоторой степени отождествление Царства и церкви, хоть и в модифицированном виде, продолжилось в традиции Реформации[286] и в нынешние времена.[287] Для того чтобы установить, как соотносятся между собой эти понятия, надо внимательно рассмотреть каждое из них.

Многие ученые считают, что Иисус не собирался создавать церковь. Альфред Луази дал классическое определение этой точки зрения: Иисус предсказывал Царство Божье, но на самом деле это была будущая церковь.[288]

Поразительно, но примерно так же считают диспенсационалисты: Иисус предложил Израилю Царство в его земном (тысячелетнем) варианте, но когда они отказались, Он разработал новый замысел — создал церковь. (См. выше, с. 73.) Согласно этому толкованию, преемственности между Израилем и церковью не существует. Поэтому мы должны всесторонне изучить данную проблему.

Если миссия Иисуса, как мы решили, заключалась в предварительном исполнении эсхатологического свершения и если Царство Божье действительно вошло в историю через Его миссию, хоть и в совершенно неожиданной форме, то значит те, кто принимает провозглашение Царства, — не просто народ, наследующий эсхатологическое Царство, но и граждане Царства в настоящем, т. е., некоторым образом, церковь. Мы должны сначала исследовать отношение Иисуса к Израилю, понятие ученичества и отношение Израиля и учеников Иисуса к Царству Божьему. Затем, на этом фоне, мы сможем обсудить значение основания церкви.

Иисус и Израиль

Здесь для нас важны несколько моментов. Во–первых, нельзя сказать, что Иисус имел твердое намерение учредить новое движение в Израиле или вне его. К иудейскому народу Он пришел как иудей. Он признавал авторитет Ветхого Завета, исполнял храмовые обряды, поклонялся в синагоге и всю жизнь вел Себя как иудей. Хотя иногда Он покидал иудейские пределы, Он настаивал на том, что Его миссия связана с иудеями: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 15:24). Когда Он посылал Своих учеников проповедовать, Он посылал их не вообще к язычникам, а только к Израилю (Мф. 10:5–6). Нетрудно понять причины этого. Иисус опирался на Ветхий Завет и обетования пророков и признавал, что Израиль, которому были даны завет и обетования, — подлинные «сыны царства» (Мф. 8:12). Слова о заблудших овцах дома Израиля не означают, что язычники — не заблудшие; они значат, что только Израиль — народ Божий, следовательно, ему принадлежит обетование Царства. Итак, миссией Иисуса было провозгласить Израилю, что Бог уже действует для выполнения обетовании и реализации истинной судьбы Израиля. Израиль был избранным народом Божьим, поэтому век свершения предлагался не всему миру, но только детям завета.

Второй важный момент заключается в том, что Израиль в целом не принял ни Иисуса, ни Его весть о Царстве. Иисус действительно взывал к Израилю до самого конца, но, скорее всего, уже не ожидал, что народ примет Его и Он сможет установить царство морали и праведности, которое привело бы иудейский народ к нравственной победе над Римом.[289] Иисус действительно был разочарован и опечален реакцией иудеев (Мф. 23:37 и далее) и пророчеством о гибели Иерусалима (Лк. 19:42 и далее), но это еще не значит, что Иисус не понял сразу, какой будет эта реакция.[290] Мы не можем проследить точную хронологию событий или все этапы неприятия Иисуса по причине самого характера евангелий, но мы можем сделать вывод, что это неприятие Он ощутил очень рано. Лука не случайно еще в самом начале своего евангелия рассказывает, как Иисуса не приняли в Назарете (Лк. 4:16–30; см. также Мк. 6:1–6), чтобы нотка мессианского свершения и отказа Израиля от Мессии прозвучала в начале служения Иисуса.[291] Марк тоже с самого начала рассказывает о конфликтах и неприятии, и у него есть фраза, неявно намекающая на печальный итог: «Придут дни, когда отнимется у них жених» (Мк. 2:20). Причины, по которым иудеи отвергли Иисуса, непросты, но Дж.М. Робинсон считает, что основная из них — нежелание иудейских властей принять Царство, которое провозглашал Иисус, и покаяться, как Он того требовал.[292] Провозглашение Царства и призыв к покаянию были с самого начала отличительными признаками служения Иисуса, следовательно, как с исторической, так и с психологической точек зрения разумно было бы предположить, что и противодействие наблюдалось с самого начала и постепенно нарастало, вплоть до смерти Иисуса.

Есть и третий, не менее важный момент. В то время как Израиль в целом, и руководители и народ, не принял предложенное Иисусом Царство, значительное количество людей Ему поверило. Быть учеником Иисуса было не то же самое, что быть учеником иудейского рабби. Ученики раввинов повиновались не им, но Торе; ученики Иисуса — одному лишь Ему. Раввины предлагали ученикам нечто, от них не зависящее; Иисус — только Себя. Иисус требовал от Своих учеников беспрекословного повиновения. Они должны были стать не просто учениками, но douloi, «слугами», «рабами» (Мф. 10:24 и далее; 24:45 и далее; Лк. 12:35 и далее, 42 и далее). В иудаизме нет ничего равного этим отношениям.[293] Быть учеником Иисуса значило не просто следовать Его примеру; это предполагало, что надо полностью подчинить себя Ему и Его вести. Происходило так потому, что в лице Иисуса и в Его служении проявлялось Царство Божье. В Его лице люди сталкивались с Самим Богом.

Следовательно, раз Иисус провозглашал мессианское спасение, раз Он предлагал Израилю свершение его истинной судьбы, значит, эта судьба на самом деле свершилась для тех, кто принял Его весть. Эти люди, принявшие мессианское спасение, и стали подлинным Израилем, представителями всего народа. Хотя к ученикам Иисуса слово «Израиль» нигде не относится, сама идея отождествления присутствует. Ученики Иисуса приняли мессианское спасение и стали народом Царства, истинным Израилем.

Верные Израиля

Представление об учениках Иисуса как о подлинном Израиле следует понимать в контексте ветхозаветного представления о верных Израиля. Пророки говорили об Израиле в целом как о дерзкой и непокорной стране, которая подвергнется божественному осуждению. Но все–таки в этой стране бунтовщиков есть и верные, и Бог позаботится о них. Верующие — настоящий народ Божий.

Иисус нигде прямо не говорит о понятии верных. Но разве не является упоминание об учениках как о «малом стаде» (Лк. 12:32) отражением ветхозаветного представления об Израиле как овцах на Божьем пастбище, которые теперь воплотились в учениках Иисуса (Ис. 40:11)? Разве здесь не имеются в виду именно верные? Речь идет не об отдельном стаде.[294] Израиль по–прежнему остается Божьим стадом (Мф. 10:6; 15:24), но стадо это непокорно, зловредно, это «заблудшие овцы». Иисус пришел как пастырь (Мк. 14:27; Ин. 10:11), чтобы «взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10), исполнив пророчество Иез. 34:15 и далее; спасти заблудших овец Израиля, привести их под кров мессианского спасения. Израиль в целом глух к призыву Пастыря; но те, кто услышал и последовал за Ним, стали Его маленьким стадом, подлинным Израилем. Между образом стада и заветным обществом Израиля существует прямая очевидная связь.[295]

В Лк. 12:32 подчеркивается эсхатологический аспект Царства, ученики Иисуса унаследуют его потому, что являются Его малым стадом. Пастырь нашел их и привел домой (Лк. 15:3–7). Они теперь — истинное стадо, Божий народ, и Бог даст им эсхатологическое Царство.

Призыв Иисуса к двенадцати ученикам обычно рассматривается как символический акт, обозначающий преемственность между учениками и Израилем. То, что эти двенадцать человек представляют Израиль, видно из их эсхатологической роли. Они будут сидеть на двенадцати престолах, чтобы «судить двенадцать колен Израилевых» (Мф. 19:28; Лк. 22:30). Вне зависимости от того, выпадет ли двенадцати апостолам решать будущую судьбу Израиля на суде[296] или же править им,[297] судьба этих двенадцати — быть во главе эсхатологического Израиля.

То, что эти двенадцать человек должны были составить ядро подлинного Израиля, не исключает связи числа 12 с указанием на весь народ как qahal Иисуса.[298] Двенадцать — символическое число, относящееся как к прошлому, так и к будущему: к старому Израилю и к Израилю эсхатологическому.[299]

Двенадцать апостолов должны стать правителями эсхатологического Израиля; но они уже приняли благословения и силы эсхатологического Царства. Поэтому они представляют не только эсхатологический народ Божий, но и тех, кто в настоящем принял предложение мессианского спасения. Разыграв в жизни притчу об избрании двенадцати, Иисус тем самым показал, что создает новое общество, которое заменит народ, отвергший Его весть.[300]

Мф. 16:18–19

В контексте выбора учеников и связи этого выбора с Израилем и Царством Божьим, высказывание в Мф. 16:18 и далее соответствует учению Иисуса вообще. Фактически эта фраза с очевидностью отражает суть всей миссии Иисуса и отклик Израиля на нее. Речь не идет о создании организации или учреждения, и весь отрывок следует понимать не с точки зрения отдельной христианской ekklesia как тела и невесты Христа, но с точки зрения ветхозаветного представления об Израиле как Божьем народе. Идея «создания» народа принадлежит Ветхому Завету.[301] Более того, ekklesia как библейский термин обозначает Израиль как собрание или общину Яхве, перевод еврейского слова qahal.[302] Нельзя с уверенностью утверждать, использовал ли Иисус слово qahal или edah, каждое из которых обычно обозначало в Ветхом Завете Израиль как народ Божий.[303] К.Л.Шмидт утверждает, что использовался более поздний термин k’nista’, на том основании, что Иисус относился к Своим ученикам как к особой синагоге, воплощающей подлинный Израиль.[304] Однако непохоже, чтобы Иисус собирался учредить особую синагогу. Он мог воспринимать содружество учеников как подлинный Израиль внутри непокорного народа, но не относился к нему как к отдельному, «замкнутому» кругу. Он не учреждал нового типа поклонения, нового культа или новой организации. Его проповедь и учение не выходили за рамки общего контекста веры и религиозной практики Израиля. Заявление Иисуса о намерении создать Свою ekklesia прежде всего значит, как мы это установили в результате исследований, что община, созданная Иисусом, сохраняет непосредственную преемственность с ветхозаветным Израилем. Отличительная черта ekklesia в том, что она принадлежит Иисусу: «Моя ekklesia», т.е. подлинный Израиль теперь нашел свое конкретное выражение в отношениях с Иисусом. Израиль как народ отверг мессианское спасение, провозглашенное Иисусом, но многие приняли его. Иисус считает, что Его ученики заняли место Израиля как истинный Божий народ.

Нет необходимости долго останавливаться на значении той скалы, на которой должен быть основан новый народ. С учетом семитических выражений, стоящих за греческим текстом, здесь мы имеем дело с игрой слов, что на греческом языке звучит так: petros (Петр) и petra (скала). Иисус, Который говорил по–арамейски, вероятно, сказал: «Ты kepa’ [греч. kephas], и на этой kepa’ Я построю Мою церковь». Многие протестантские толкователи категорически не соглашались с католической церковью, видевшей в Петре официального главу церкви, и считали скалой либо Самого Христа (Лютер), либо веру Петра во Христа (Кальвин).[305] Кульман, напротив, утверждает, что скалой на самом деле был Петр, но не как официальный руководитель и не из–за своих личных достоинств, а как представитель апостолов, исповедующих Иисуса как Мессию. Скала — это исповедующий Петр.[306] Иисус предвосхищает новый этап жизни Своих учеников, этап, на котором Петр будет иметь большое влияние. Контекст никоим образом не указывает на официальное руководство Петра. Краеугольный камень легко может превратиться в камень преткновения, как это видно из последующих стихов.[307]

Высказывание об основании церкви соответствует учению Иисуса вообще и означает, что Он видел в тех, кто принял послание, детей Царства, подлинный Израиль, народ Божий. Какой должна быть «форма» нового народа, никак не уточняется. Высказывание об учениках как о «церкви» (Мф. 18:17) определяет их как отдельную общину, аналогичную иудейской синагоге, но не проливает света на форму или организацию новой общины.[308] Церковь как тело, отдельное от иудаизма, обладающее собственной организацией и обрядами, — более позднее историческое образование; новое же сообщество, созданное Иисусом как подлинный народ Божий, принявшее мессианское спасение, должно было существовать внутри непокорного народа как истинный Израиль.

Царство и церковь

Теперь мы должны исследовать особые взаимоотношения между Царством и церковью, считая круг учеников Иисуса зародышем церкви, если не самой церковью.[309] Решение этой проблемы будет зависеть от определения Царства. Если понимать Царство динамически, его нельзя отождествлять с церковью. Царство — это прежде всего динамическое, царственное правление Бога, а затем сфера, в которой это правление осуществляется. Выражаясь библейским языком, Царство — это не его подданные. Народ Божий входит в Царство, живет в нем, подчиняется его правлению. Церковь — это общество Царства, но она никогда не может быть самим Царством. Ученики Иисуса принадлежат Царству, как Царство принадлежит им; но они не являются Царством. Царство — это правление Бога; церковь — общество, состоящее из людей.[310]

Церковь — это не Царство

Отношения церкви и Царства можно сформулировать в пяти пунктах. Во–первых, в Новом Завете верующие не приравниваются к Царству. Первые миссионеры проповедовали Царство Божье, а не церковь (Деян. 8:12; 19:8; 20:25; 28:23,31). В этих отрывках заменить слово «царство» словом «церковь» невозможно. О людях как basileia говорится только в Отк. 1:6 и 5:10; но так происходит не потому, что люди — подданные Божьего царства, а потому, что они будут править вместе со Христом. «Мы будем царствовать на земле» (Отк. 5:10). В этих высказываниях «царство» — синоним слова «цари» и не относится к людям, которыми правит Бог.

Нигде в евангелиях Иисус не приравнивает Своих учеников к Царству. Часто подобное отождествление обнаруживали в притче о плевелах, и в самом деле: кажется, что слова о Сыне Человеческом, Который соберет всех делающих беззаконие «из Царства» (Мф. 13:41) перед приходом Царства Отца (Мф. 13:43), предполагают отождествление церкви с Царством Христовым.[311] Но из самой притчи с очевидностью следует, что поле — это мир, а не церковь (Мф. 13:38). Послание притчи не имеет ничего общего с природой церкви, но гласит, что Царство Божье вошло в историю, не изменив существующей структуры общества. Добро и зло в мире по–прежнему перемешаны, и так будет вплоть до последних времен, хоть Царство Божье и пришло. Слова об исключении зла из Царства относятся к будущему, а не к настоящему.[312]

Ошибочно также отождествлять Царство и церковь на основании Мф. 16:18–19. Вое слишком большое внимание уделяет метафорам, когда указывает, что в первой части говорится о строительстве дома, а во второй — об установке в нем дверей и запоров. «Просто невозможно, чтобы в первой части дом означал одно, а во второй — другое». Поэтому Вое с уверенностью заявляет, что Царство и церковь — одно.[313]

Однако метафоричность языка как раз и позволяет так гибко использовать разные оттенки значения. В этом отрывке говорится о неразрывной связи церкви и Царства, но не об их идентичности. Многие из фраз о входе в Царство ясно показывают, что войти туда не означает вступить в церковь. Было бы неверно говорить, что «церковь — это форма Царства Божьего, которую оно приняло на период между уходом и возвращением Иисуса».[314] В самом деле, между этими двумя понятиями существует некая аналогия, так как и Царство как сфера Божьего правления, и церковь — системы, в которые могут войти люди. Но Царство как сфера текущего правления Бога невидимо, оно — не явление этого мира, в то время как церковь — эмпирическое тело, объединяющее в себе людей. Джон Брайт справедливо говорит, что нигде в Писании нет ни малейшего намека на то, что зримая церковь может либо быть Царством, либо породить его.[315] Церковь — это народ Царства, а не само Царство. Следовательно, не следует даже говорить о церкви как «части Царства» или же о том, что в эсхатологические времена церковь и Царство станут синонимами.[316]

Царство создает церковь

Во–вторых, Царство создает церковь. Динамическое правление Бога, присутствующее в миссии Иисуса, побуждает людей к отклику, собирает их в новый тип общества. Присутствие Царства означало исполнение ветхозаветных обетовании Израиля, связанных с ожиданием Мессии; но когда народ в целом отверг предложение, те, кто все–таки принял его, стали новым народом Божьим, детьми Царства, подлинным Израилем, зародышем церкви. «Церковь — лишь результат пришествия Царства Божьего в мир в миссии Иисуса Христа» .[317]

Притча о неводе показывает нам характер церкви и ее отношения с Царством. Царство — это действие, подобное вытаскиванию невода из моря. В результате этого действия в невод попадает как хорошая рыба, так и плохая; когда же невод вытаскивается на берег, рыба должна быть рассортирована. Так действует на человечество Царство Божье. Оно не создает однородного общества; даже среди апостолов Иисуса мог оказаться предатель. Притчу эту надо толковать в контексте служения Иисуса, но принципы, которые из нее следуют, относятся к церкви. Царство Божье, воздействуя на людей, приводит к образованию смешанного общества, сначала — учеников Иисуса, потом — церкви. Эсхатологическое пришествие Царства будет означать суд как над человеческим обществом вообще (плевелы), так и над церковью в частности (невод). Пока эти времена не настали, общество, образовавшееся сейчас в результате действия Царства Божьего, будет включать в себя не только истинных детей Божьих. Получается, что эмпирическая церковь — неоднозначный образ. Это — люди Царства, однако они не идеальны, потому что среди них есть и те, кто не являются истинными детьми Царства. Следовательно, вход в Царство означает принадлежность к церкви; но вступление в церковь не обязательно тождественно входу в Царство.[318]

Церковь свидетельствует о Царстве

В–третьих, задача церкви — свидетельствовать о Царстве. Церковь не может созидать Царство или стать Царством, но церковь свидетельствует о Царстве — об искупительных деяниях Бога через Христа в прошлом и будущем. Это видно из поручения, которое Иисус дал Своим двенадцати апостолам (Мф. 10) и семидесяти ученикам (Лк. 10); эту идею провозглашают также апостолы в Книге Деяний.

Количество посланников в обоих случаях, как нам представляется, имеет символическое значение. Большинство ученых отрицает, что двенадцать апостолов, выбранных Иисусом, должны были символизировать ядро истинного Израиля. Однако, по признанию тех же ученых, число апостолов означало, что послание Иисуса обращено ко всему Израилю. Следовательно, мы также можем полагать, что число семьдесят символизирует весь мир; впервые Тора была дана всем народам на семидесяти языках, поэтому можно утверждать, что количество посланцев Иисуса наводило на мысль: Его послание должен услышать не только Израиль, но все народы.[319]

Есть и другие места Писания, из которых явствует, что Царство относится и к язычникам. Когда Израиль бесповоротно отверг предложение Царства, Иисус торжественно объявил, что Израиль — больше не народ, которым правит Бог, а его место займут другие, преданные Богу люди (Мк. 12:1–9). Матфей так истолковывает это высказывание: «Отнимется от вас Царство Божие и дано будет народу, приносящему плоды его» (Мф. 21:43). Иеремиас считает, что изначальное значение этой притчи — оправдание благовествования Иисуса нищим. Раз вожди народа не пожелали слушать послание, их место займут нищие, способные слушать и откликаться.[320] Однако в свете того, что в Ис. 5 под виноградником подразумевается сам Израиль, толкование Матфея, вероятнее всего, правильно, и притча означает: Израиль больше не будет народом виноградника Божьего, на его место придет другой народ, который примет весть о Царстве.[321]

Та же идея в эсхатологическом контексте появляется в высказывании о том, что дети Царства — Израиль — не приняли его, поэтому на их место придет с востока и запада множество язычников, чтобы принять участие в мессианском пире эсхатологического Царства Божьего (Мф. 8:11–12).

О том, как будет происходить спасение язычников, говорил Иисус на горе Елеонской. До того как наступят последние времена, « во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие» (Мк. 13:10); из варианта Матфея, который, по мнению Иеремиаса, является более древним, понятно, что имеется в виду Благая Весть о Царстве Божьем (Мф. 24:14), которую проповедовал Сам Иисус (Мф. 4:23; 9:35). Авторы недавних критических трудов отрицают подлинность этого высказывания[322] или же истолковывают его как эсхатологическое провозглашение вести ангелами, в результате которого язычники будут обращены в последние времена.[323] Крэнфилд, однако, указывает, что глагол keryssein («проповедовать», «провозглашать») у Марка всегда обозначает человеческое служение, поэтому, скорее всего, это слово в Мк. 13:10 обладает тем же смыслом, что и повсюду в Новом Завете. Это — часть эсхатологического замысла Бога: еще до последних времен все народы должны получить возможность услышать Евангелие.[324]

Здесь мы обнаруживаем еще один момент богословия ученичества: задача церкви — нести миру Благую Весть о Царстве. Израиль больше не свидетель о Царстве Божьем; его место заняла церковь. Вот почему К.Э.Скидсгор говорит, что история Царства Божьего стала историей христианских миссий.[325]

Если ученики Иисуса — это те, кто принял жизнь и общение Царства, и если эта жизнь — на самом деле предвосхищение Царства эсхатологического, то одна из основных задач церкви — в текущем грешном веке демонстрировать другим жизнь и общение Века Грядущего. Церковь обладает двойственным характером, она принадлежит двум векам. Это — народ Грядущего Века, по–прежнему живущий в этом, состоящий из грешных и смертных людей. Это значит, что хотя в этом веке церковь никогда не достигнет совершенства, тем не менее она должна демонстрировать жизнь совершенного порядка, эсхатологического Царства Божьего.[326]

Неявным экзегетическим доказательством подобной точки зрения может служить тот факт, что Иисус уделял большое внимание всепрощению и кротости Своих учеников. Забота о величии, которая свойственна этому веку, совершенно не характерна для жизни Царства (Мк. 10:35 и далее). Те, кто испытал Царство Божье, должны демонстрировать принадлежность к нему кротким желанием служить, а не возвышаться.

Еще одно свидетельство жизни Царства — общение без злонравия и гнева. Вот почему Иисус столько говорил о всепрощении, ибо совершенное всепрощение — проявление любви. Иисус даже учил, что человеческое прощение и Божье прощение неразрывно связаны (Мф. 6:12,14). Притча о прощении ясно показывает, что человеческое прощение зависит от божественного (Мф. 18:23–35). Суть этой притчи такова: если люди, получившие от Бога безусловное и незаслуженное прощение, один из даров Царства, не хотят прощать сравнительно незначительные обиды другим, на самом деле они не верят в божественное прощение, и их поведение противоречит жизни и характеру Царства. Такие люди на самом деле не испытали прощения Бога. Вот почему обязанность церкви в наш эгоистичный, гордый и злобный век — демонстрировать жизнь и общение Царства Божьего и Века Грядущего. Такая демонстрация жизни Царства — неотъемлемый элемент свидетельства церкви о Царстве Божьем.

Церковь — орудие Царства

В–четвертых, церковь — орудие Царства. Ученики Иисуса не только провозглашали Благую Весть о присутствии Царства; они были также орудиями Царства, с помощью которых, как и с помощью Самого Иисуса, вершились его дела. Проповедуя Царство, они исцеляли больных и изгоняли бесов (Мф. 10:18; Лк. 10:17). Хотя могуществом их наделил Иисус, это было то же самое могущество Царства, что проявлялось в деяниях Иисуса. Они осознавали, что совершают чудеса благодаря силе, которая дана им извне, и именно поэтому они никогда не совершали чудеса, чтобы похвастаться или соревнуясь друг с другом. О семидесяти учениках рассказывается как о людях беззаветной преданности и бескорыстных, как об орудиях Бога.

Эта истина косвенно отражена в словах о том, что врата ада не одолеют церкви (Мф. 16:18). Образ врат в царство мертвых — распространенное семитическое представление.[327] Точное значение этого высказывания не вполне ясно. Оно может значить, что врата ада, которые закрываются за всеми мертвыми, больше не смогут удерживать своих жертв, но вынуждены будут открыться перед властью Царства, которой облечена церковь. Церковь будет сильнее смерти, она спасет людей, выведя их из царства ада в царство жизни.[328] Однако, если принимать во внимание используемый глагол, следует предположить, что царство смерти — агрессор, нападающий на церковь.[329] Тогда это может значить, что врата смерти не смогут поглотить людей, которые получили спасение Царства Божьего. Перед могуществом Царства Божьего, действующего через церковь, смерть бессильна, ей не одержать победу. Необязательно связывать это с последним эсхатологическим столкновением, как это делает Иеремиас;[330] можно усмотреть здесь одну из составляющих борьбы Иисуса с сатаной,[331] в которой ученики Иисуса уже тоже принимают участие. Как орудия Царства, они освобождали людей от цепей болезни и смерти (Мф. 10:8). Мессианская борьба с силами смерти, которую вел Иисус, а вслед за Ним — и Его ученики, продолжится в будущем, и в этой борьбе церковь станет орудием Царства Божьего.

Церковь — хранитель Царства

В–пятых, церковь — хранитель Царства. Раввины считали, что Израиль был хранителем Царства Божьего. Царство Божье было правлением Бога на земле, которое началось с Авраама и было вверено Израилю посредством закона. Поскольку правление Бога может осуществляться только через закон, а Израиль — хранитель закона, Израиль можно считать хранителем Царства Божьего. Когда язычники становились прозелитами и принимали закон, они подчинялись высшей власти, власти Царства Божьего. Божье правление передавалось язычникам через Израиль; только израильтяне были «сынами царства».

В лице Иисуса правление Бога проявилось в новом искупительном событии, неожиданным образом явив в истории силы эсхатологического Царства. Народ в целом не принял провозглашение о божественном событии, но принявшие его стали истинными сынами Царства и получили возможность наслаждаться его благословениями и силами. Ученики Иисуса, Его ekklesia, теперь стали хранителями Царства вместо народа Израиля. Царство было отнято у Израиля и отдано другим — ekklesia Иисуса (Мк. 12:9). Ученики Иисуса не только свидетельствуют о Царстве и являются его орудиями, являя его силы в наш век; они также — его хранители.

Мысль об этом отражена в высказывании Иисуса о ключах. Иисус вручит Своей ekklesia ключи от Небесного Царства, и все, что они будут связывать или разрешать на земле, будет связано или разрешено на небесах (Мф. 16:19). Хотя у раввинов выражение «связывать и разрешать» часто обозначает «запрещать и позволять» по отношению к определенным действиям, это выражение наиболее часто истолковывали как относящееся к административному управлению церковью.[332] Подобное представление основано на Ис. 22:22, где Бог доверяет Елиакиму ключ от дома Давида, т.е. поручает ему управление всем домом. Согласно этому толкованию, Иисус дал Петру право принимать решения по поводу управления церковью, главой которой он был назначен. Когда Петр отказался от иудейских обрядовых практик в пользу свободного общения с язычниками, он осуществил свою административную власть (Деян. 10 — 11).

Такое возможно, но есть и другое, более правдоподобное толкование. Иисус осуждал книжников и фарисеев за присвоение ими ключа к знаниям, при том что они и сами не желали входить в Царство Божье, и другим не позволяли в него войти (Лк. 11:52). Ту же самую мысль высказывает и Матфей. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам; ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете» (Мф. 23:13). В библейском языке знание — это не просто умопостижение. Это — «духовное обладание, основанное на откровении».[333] Власть, вверенная Петру, основана на откровении, т.е. духовном знании, которым обладают все двенадцать апостолов. Следовательно, ключи от Царства — это «духовное видение, позволяющее Петру вести других через врата откровения, которые сам он уже прошел».[334] Право связывать и разрешать — это право впускать людей в Царство Божье или исключать из него. Христос построил Свою ekklesia на Петре и тех, кто вместе с ним обладал божественным откровением об Иисусе как Мессии. В силу того же самого откровения им вверены также средства для введения людей в сферу благословений Царства или исключения их из этой сферы (Деян. 10).

В пользу такого толкования говорит и то, что раввины использовали выражение о связывании и разрешении также для обозначения обвинения или оправдания.[335] Это значение встречается у Мф. 18:18, где говорится, что член общины, согрешивший против своего брата и не раскаивающийся, должен быть исключен из общения; ибо «что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе». Та же самая истина отражена в записанных Иоанном словах воскресшего Иисуса, Который разыгрывает притчу — дует на Своих учеников и обещает им послать Святого Духа, Помощника в будущем служении. Иисус говорит: «Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, [на том] останутся» (Ин. 20:23). Здесь нельзя видеть осуществление административных обязанностей; речь идет о свидетельстве о Царстве Божьем. Кроме того, этой властью обладает не только Петр, но и все ученики — вся церковь.

Фактически, ученики уже использовали свою власть связывать и разрешать, когда ходили по городам Израиля, провозглашая Царство Божье. Если их послание принимали, мир покоился на этом доме; но если его отвергали, дом был осужден (Мф. 10:14–15). Они действительно были орудиями Царства и прощали грехи; поэтому они были также хранителями Царства. Их служение заключалось в открывании врат Царства перед людьми, — а перед теми, кто отвергал их послание, врата захлопывались.[336]

Эта истина звучит и в других местах. «Кто принимает вас, принимает Меня; а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня» (Мф. 10:40; см. также Мк. 9:37). Ту же нагрузку несет и яркая картина суда над агнцами и козлищами (Мф. 25:31–46). Ее следует воспринимать не как описание последних времен, но как драма–притчу о важнейших истинах жизни. Иисус посылает Своих учеников (Своих «братьев», см. Мф. 12:48–50) в мир как хранителей Царства. Характер их проповеднической миссии отражен в Мф. 10:9–14. Гостеприимство слушателей — видимый признак реакции людей на послание. В некоторые города им придется приходить измученными и больными, голодными и жаждущими, а иногда их будут бросать в темницу за проповедь Благой Вести. Одни люди будут их приветствовать, примут их Весть и помогут им материально; другие отвергнут послание и посланников. «Деяния праведников — не просто произвольно осуществляемая благотворительность. Это исполнение Миссии Иисуса и Его последователей, чего бы это ни стоило, чем бы люди ни рисковали».[337] Если считать, что, согласно этой притче, люди, совершающие добрые дела, поступают «неосознанно», не думая о миссии и послании Иисуса, притча окажется совершенно вырванной из своего исторического контекста. В ней говорится о солидарности Иисуса и Его учеников, которых Он посылает в мир с Благой Вестью о Царстве.[338] Судьба людей в конечном итоге будет зависеть от того, как они отреагируют на весть посланцев Иисуса. Принять их — значит принять Господа, их пославшего. Хоть эти функции неофициальны, ученики Иисуса — Его церковь — вполне реальным образом являются хранителями Царства. Провозглашение Евангелия о Царстве в этом мире покажет, кто войдет в эсхатологическое Царство, а кто туда не попадет.[339]

В итоге, хотя Царство и церковь неразрывно связаны, их нельзя отождествлять друг с другом. Царство исходит от Бога, церковь — от людей. Царство — это правление Бога, в котором можно испытать его благословения; церковь — общество тех, кто познал правление Бога и наслаждается Его благословениями. Царство создает церковь, работает через церковь и провозглашается миру церковью. Без церкви — без тех, кто признал правление Бога, — Царства быть не может, как не может быть и церкви без Царства Божьего; но эти два понятия остаются разными: правление Бога и общество людей.