11. Сын Человеческий

Литература: О Сыне Человеческом много литературы. Библиографию см. в: М. Bluck, «The Son of Mun in Recent Research and Debate», BJRL 45 (1962–63), 305–18; I.II.Marshall, «The Synoptic Son of Mini Sayings in Recent Discussion», NTS 12 (1966), 327–51; R. Marlow, «The Son of Man in Recent Journal Literature», CBQ 28 (1966), 20–30; M.Black, «The Son of Man Passion Sayings in the Gospel Tradition», ZNTW 60 (1968), 1–8; A.J.B.Higgins, «Is the Son of Man Problem Insoluble?» in Neotestamentica et Semitica, ed. E.E.Ellis and M.Wilcox (1969), 70–87; J.N.Birdsall, «Who Is This Son of Man?» EQ 42 (1970), 7–17; I.H.Marshall, «The Son of Man in Contemporary Debate», EQ 42 (1970), 67–87; G. Vermes, «The Present State of the «Son of Man» Debate», JJS 29 (1978), 123–34; J. A.Fitzmyer, «The NT Title «Son of Man» Philologically Considered», A Wandering Aramean (1979), 143–60; M.Hooker, «Is the Son of Man Problem Really Insolvable?» Text and Interpretation (1979), 155–68; J.D.G.Dunn, Christology in the Making(1980). 65–97; C.Tnckett, «Recent Work on the Son of Man», SB 12 (1981), 14–18; B.Lindars, «The New Look on the Son of Man», BJRL 63 (1981), 437–62; W.O. Walker, «The Son of Man: Some Recent Developments», CBQ 45 (1983), 584–607; R.Fuller, .«The Son of Man: A Reconsideration», in The Living Text. cd. D.Groh and R.Jcwett (1985), 207–17; D. Jackson, «A Survey of the 1967–1981 Study of the Son of Man», ResQ 28 (1985–86), 67–78; R.Donahue, «Recent Studies on the «Son of Man» in the Gospels», CBQ 48 (1986), 484–98; I.H. Marshall, The Origins of NT Christology (1990), 63–82.

Исследования см.: G.Vos, The Self–Disclosure of Jesus (1926, 1954), 227–54; T.W.Manson, The Teaching of Jesus (1945), 210–33; V.Taylor, «The Son of Man Sayings Relating to the Parousia», ET 58 (1946–47), 12–15; W.Manson, Jesus the Messiah (1946), 158–68, 237–49; M.Black, «The «Son of Man» in the Teaching of Jesus», ET 60 (1948–49), 32–36; V.Tnylor, The Names of Jesus (1953), 25–35; S.Mowinckel, He That Cometh (1956), 346–450; O.Cullmann, The Chiristology of the NT(1959), 137–92; E. Schweizer, «The Son of Man», JBL 79 (1960), 119–29; idem, «The Son of Man Again», NTS 9 (1963), 256–61; H.M.Teeplc, «The Origin of the Son of Man Christology», JBL 81 (1965), 213–50; H.E.Todt, The Son of Man in the Synoptic Tradition (1965); M.D.Hooker, The Son of Man in Mark (1967); N.Perrin, Rediscovering the Teaching of Jesus (1967), 164–99; F.H. Borsch, The Son of Man in Myth and History (1967); R. Maddox, «The Function of the Son of Man according to the Synoptic Gospels», NTS 15 (1968), 45–74; F.Hahn, The Titles of Jesus in Christology (1969), 15–67; R.N.Longenecker, «Displacement of Son of Man», The Christology of Early Jewish Christianity (1970), 82–92; J.Jeremias, NT Theology (1971); R.Leivestad, «Exit the Apocalyptic Son of Man», NTS 18 (1972), 243–67; R.G.Hamerton–Kelly, Pre existence. Wisdom, and the Son of Man (1973); B.Lindnrs, «Re–enter the Apocalyptic Son of Man», NTS 22 (1975), 52–72; A.J.B.Higgins, The Son of Man in the Teaching of Jesus (1980); H.Gese, «Wisdom, Son of Man, and the Origins of Christology: The Consistent Development of Biblical Theology», HorBT 3 (1981), 23–57; l.H.Marshall, «The Son of Man and the Incarnation», Ex Auditu 7 (1981), 29–43; C.Tuckett, «The Present Son of Man», JSNT 14 (1982), 58–81; F. F.Brucc, «The Background to the Son of Man Sayings», in Christ the Lord, cd. II.Rowdon (1982), 50–70; B.Lindars, Jesus. Son of Man (1983); S.Kim, «Тhе «Son of Man» as the Son of God (1983); R.Bauckham, «The Sou of Man: «A Man in My Position» or «Someone»?» JSNT23 (1985). 23–33; W. Ilorbury, «The Messianic Association of «Son of Man»» ,JT5 36 (1985), 34–55; C.C. Caragounis, The Son of Man (1986); A Y.Collins, «The Origin of the Designation of Jesus as the «Son of Man»», HTR 80 (1987), 391–407; D. R. A. Hare, The Son of Man Tradition (1990).

С богословской точки зрения один из наиболее важных титулов Мессии в синоптических евангелиях — Сын Человеческий. Чрезвычайно важны три факта. В евангельском предании Иисус больше всего любит называть Себя именно Сыном Человеческим; на самом деле, это единственный титул, которым Он пользуется свободно. Во–вторых, никто другой этого титула по отношению к Иисусу не использует.[418] В–третьих, ни в Деяниях, ни в посланиях нет свидетельств того, что ранняя церковь называла Иисуса Сыном Человеческим. Вне евангелий этот титул появляется только в видении Стефана (Деян. 7:56). В евангелиях же этот титул звучит из уст Иисуса около шестидесяти пяти раз. Поразительно, что в ранней церкви эти слова не превратились в мессианский титул Иисуса.

Отцы церкви полагали, что эти слова прежде всего относятся к человеческой природе воплощенного Сына Божьего. Иисус был Богочеловеком, Сыном Божьим и Сыном Человеческим. Во многих исследованиях и комментариях прошлых лет высказывается мнение, что богословски эта фраза прежде всего обозначает человеческую природу Иисуса и относится к Его самоотождествлению с людьми.[419] Такое толкование ошибочно, потому что не учитывает исторического контекста и значения данного выражения.

Первое из замечаний, которые следует сделать по поводу изображенного в евангелиях портрета, заключается в том, что Иисус не мог так Себя называть, потому что этого титула в арамейском языке — родном для Иисуса — просто не существует и он невозможен с лингвистической точки зрения. Выражение ho huios tou anthropou с точки зрения греческой грамматики действительно неприемлемо, это буквальный перевод арамейского bar ‘^anasa’. Означает «человек», и ничего более. Это ясно из Ветхого Завета. «Бог не человек, чтоб Ему лгать, и не сын человеческий, чтоб Ему изменяться» (Чис. 23:19). «Господи! что есть человек, что Ты знаешь о нем, и сын человеческий, что обращаешь на него внимание?» (Пс. 143:3). Эту тему всесторонне рассматривает Дэлмен, пришедший к выводу, что этот титул, хоть он и непривычен, мог использоваться как обозначение Мессии в возвышенном слоге поэзии и пророчеств.[420]

В самом деле, странно, если учитывать лингвистический довод, что это выражение нигде в евангелиях не применяется для обозначения человеческой природы, что в особенности актуально в виду использования множественного числа, «сыны человеческие» в Мк. 3:28. Дэлмен приходит к выводу, что титул «Сын Человеческий» мог широко использоваться исследователями Библии того времени как мессианский.[421]

Есть также мнение, что выражение «Сын Человеческий» в устах Иисуса всего лишь заменяет личное местоимение первого лица, т.е. означает просто «Я» .[422] В некоторых местах нам представляется, что так оно и есть (например, Мф. 5:11 и Лк. 6:22); но Дэлмен опять же указывает, что у иудеев не было принято говорить о себе в третьем лице, поэтому если бы так поступал Иисус, это звучало бы настолько непривычно, что требовало бы особого разъяснения.[423]

То, как обычное выражение может превратиться в титул, видно из современного примера использования немецкого слова «фюрер». Это слово означает просто «вождь, наставник, руководитель, директор», но — в применении к Гитлеру — оно превратилось в специальное обозначение главы немецкого рейха.

В связи с титулом «Сын Человеческий» следует обсудить несколько проблем. Какие ассоциации вызывали эти слова у современников Иисуса? Это очень важный момент, потому что Иисус, очевидно, не мог использовать этого выражения, не обращая внимания на его значение и оттенки смысла, понятные Его слушателям. Во–вторых, почему Иисус выбрал именно этот титул? И наконец, какое значение Он Сам вкладывал в это выражение? Что Он хотел этим сказать?

История выражения «Сын Человеческий»

Мы уже видели, что выражение «сын человеческий» встречается в Ветхом Завете, но там оно обозначает только человеческую природу. Часто ученые указывают на его использование, объясняя некоторые из евангельских идиом. В Книге Иезекииля это выражение использовано как конкретное имя, которым Бог называет пророка.[424] Некоторые толкователи считают, что Иисус опирается как раз на Книгу Иезекииля.[425] Но все это не объясняет эсхатологического значения «Сына Человеческого» в евангелиях.

Вероятно, ветхозаветным источником можно считать видение Даниила, в котором из моря по очереди выходят четыре зверя. Они символизируют четыре мировые империи, сменяющие друг друга. Далее говорится: «Видел я… вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится» (Дан. 7:13–14). Впоследующих стихах дается толкование этого видения, но «как бы Сын человеческий» более не упоминается. Речь идет о «святых Всевышнего» (Дан. 7:22), которые сначала подвергаются гонениям и угнетению со стороны четвертого зверя, а потом получают вечное царство и власть над всей землей (Дан. 7:21–27).

Ясно одно. У Даниила «Сын человеческий» — меньше, чем титул мессии. Это внешний облик, напоминающий человеческий в противоположность четырем зверям, которые появляются ранее в том же видении. Кроме того, толкования различны,[426] и в особенности следует отметить три момента. Нужно ли понимать сына человеческого как отдельную личность, или он — только символ святых Всевышнего? Приходит ли он на землю как сын человеческий или же только в присутствие Бога? Это только божественный образ, или он будет испытывать страдания и отомстит за себя? То, что «как бы Сын человеческий» отождествляется со святыми и является их представителем, понятно; но это не значит, что он не может быть индивидуальностью, самостоятельным персонажем.[427] В тексте не утверждается, что эта подобная человеку личность придет на землю, но предположить это можно. Он приходит в присутствие Бога на облаках, но когда святым дается царство и власть над всей землей, мы можем представить себе, что это происходит потому, что подобный человеку, приняв свое царство на небесах, дает его земным святым.

Многие ученые считают, что описанный Даниилом образ предполагает страдания и отмщение, потому что святые сначала подвергаются гонениям, а потом отмщены,[428] но это не вполне ясно; святые ведь страдают на земле, сын же человеческий принимает царство на небесах, а потом предположительно передает его святым на земле.[429] Мы приходим к выводу, что сын человеческий у Даниила — небесная мессианская эсхатологическая фигура, которая приносит царство скорбящим святым земли.

В Притчах Еноха (1 Ен. 37 — 71) выражение «Сын Человеческий» превращается в титул вечно существовавшего божественного Мессии, Который нисходит на землю, чтобы сесть на престоле суда, уничтожить неправедных, избавить праведных и установить царство славы, где праведные облекутся в славные одежды и жизнь и навеки пребудут в общении с Сыном Человеческим.[430]

Не совсем ясно, как отразилось это представление о Сыне Человеческом на авторах Нового Завета. Очевидно, Книга Еноха состоит из пяти частей, и фрагменты четырех из них были обнаружены среди кумранских свитков, но Притчей среди них не было. Это привело многих ученых к выводу, что Притчи не могут быть дохристианским произведением, поэтому их нельзя использовать для толкования новозаветного образа Сына Человеческого.[431] Звучит убедительно, но Притчи невозможно считать иудейско–христианским писанием, потому что в них совершенно отсутствуют христианские черты.[432] Поэтому следует заключить, что Притчи написаны позже, чем другие части Книги Еноха, но это — иудейское писание, показывающее, как воспринимали образ сына человеческого из Книги Даниила в определенных иудейских кругах новозаветного периода. Однако нет никаких оснований утверждать, что Иисус был знаком с Притчами Еноха. В лучшем случае мы можем воспользоваться этой информацией разве что для понимания иудейского мышления того времени: выражение «Сын Человеческий» стало мессианским титулом вечной божественной сущности, которая приходит на землю, неся славное Царство Божье.[433] [434]

«Сын Человеческий» в синоптических евангелиях

Использование выражения «Сын Человеческий» в синоптических евангелиях можно подразделить на три категории: служение Сына Человеческого на земле; страдания и смерть Сына Человеческого; эсхатологическая слава Сына Человеческого.

А. Сын Человеческий на земле

Б. Страдающий Сын Человеческий

В. Апокалиптический Сын Человеческий

Ссылки, заключенные в скобки, возможно, были вставлены позже. У Марка присутствуют высказывания всех трех типов; в кумранских источниках предположительно есть только упоминание о страданиях; у Матфея и Луки говорится о земном и апокалиптическом Сыне Человеческом. Во всех евангелиях эти выражения встречаются достаточно часто.

Существует несколько ответов на вопрос, восходят ли эти высказывания ко временам Иисуса, или же они были добавлены к евангельскому преданию на разных этапах истории. Можно перечислить пять основных вариантов толкования.[435] 1) «Консервативное» крыло ученых, представленное Восом, Тернером, Мовинкелем, Крэнфилдом, Тейлором, Кульманом, Мэддоксом и Маршаллом, признает все три типа высказываний, за исключением некоторых отдельных случаев, как исходящие от Самого Иисуса и отражающие Его собственное мнение. 2) А.Швейцер, которого сейчас поддерживает И.Иеремиас, полагает, что только эсхатологические высказывания подлинны и Иисус ожидал в ближайшем будущем пришествия божественного Сына Человеческого и неизбежного конца века сего. 3) Бультман, последователями которого являются Борнкам, Тодт, Хан и Хиггинс, тоже считает подлинными только эсхатологические высказывания, но, с его точки зрения, под будущим Сыном Человеческим Иисус понимает не Себя, но другую апокалиптическую личность, которая будет судить народ в последние времена в зависимости от их отношения к Иисусу (Лк. 12:8). 4) Недавно некоторые радикально настроенные ученые вообще усомнились в подлинности всех подобных высказываний и сочли их более поздними христианскими добавками. Смотрите труды Типла и Перрина. 5) Есть несколько ученых, в первую очередь Э.Швейцер, которые утверждают, что высказывания о земном Иисусе подлинны, но скептически относятся к двум другим группам. Швейцер признает подлинность немногих апокалиптических фраз, но истолковывает их как относящиеся к вознесению. Иисус ожидал, что Бог вознесет Его, избавит от страданий и унижений и сделает ходатаем за тех, кто предстанет перед Богом на последнем суде. М.Блэк согласен с мнением Швейцера.[436]

Когда ученые оценивают высказывания о Сыне Человеческом, на их суждение обычно влияют догматические соображения. Понятно, что представление ученого о природе истории определяет его отношение к подлинности слов Иисуса. «При решении проблемы Сына Человеческого важнее всего определить не подлинность отдельных групп Его высказываний, но саму природу истории».[437] Современные ученые признают, что в евангелиях Иисус изображен как человек с трансцендентным самосознанием, претендовавший, как верила ранняя церковь, на титул эсхатологического Сына Человеческого в судный день. Однако «история» — это история людей, а не божеств. В истории нет места понятию воплощенного божества. Следовательно, потрет Иисуса в евангелиях должен быть портретом, созданным обществом, порожденным христианской верой.

Несколько иначе к этой проблеме подходят те ученые, которые уверены, что Иисус не считал Себя эсхатологическим Сыном Человеческим, так как ни один здравомыслящий и честный человек не мог бы сделать подобного заявления.[438] Более того, применение выражения «Сын Человеческий» к земному служению Иисуса предполагает идею, на которую обратили внимание лишь немногие исследователи; это значит, что вечно существовавший божественный Мессия неожиданно появился среди людей в образе человека. Типл признает важность термина «Сын Человеческий»: «Если Иисус верил, что уже в настоящем времени является Сыном Человеческим, Ему нужно было поверить и в другие, не менее невероятные вещи. Ему надо было поверить, что Он жил на небесах как Сын Человеческий от начала времен, сошел на землю, снова вознесется на небеса и снова сойдет на землю».[439] Само заявление о том, что подобная вера со стороны Иисуса «невероятна», отражает предубеждения ученого по поводу того, что может, а чего не может случаться в истории.

Другой фактор, оказавший влияние на суждения ученых, — это их требование формальной последовательности. Если одна группа высказываний подлинна, то это ipso facto исключает подлинность другой группы. «Если выражение Сын Человеческий может обозначать только внеземного трансцендентного Мессию… мы не можем ожидать, что Иисус уже в настоящее время будет так Себя называть и претендовать на права Сына Человеческого».[440] То, что образы апокалиптического и земного Сына Человеческого не обязательно исключают друг друга, подтверждается одновременным употреблением этих двух понятий в евангелиях. Поэтому априорной причины, не позволяющей им сосуществовать в сознании Иисуса, просто нет.[441] Идея, что Сын Человеческий как эсхатологическая фигура может быть не Иисусом, — преобладающая в немецком богословии, — очень маловероятна, потому что нигде нет ни малейшего намека на то, что Иисус ожидал пришествия кого–то более великого, чем Он Сам, но здесь есть множество доказательств обратного.[442]

Мы согласны, что существует только один здравый критический аргумент: во всех новозаветных книгах только Сам Иисус использует по отношению к Себе термин «Сын Человеческий». Критики форм делают акцент на критерии отличия; т.е. с уверенностью можно считать подлинными только те высказывания, у которых нет параллелей ни в иудаизме, ни в ранней церкви.[443] Если отнести этот принцип к фразам о Сыне Человеческом, то в иудаизме и ранней церкви не существует идей, параллельных представлению о Сыне Человеческом как пришедшем на землю, чтобы подвергнуться унижениям, претерпеть страдания и умереть. Церковь часто говорила о страданиях Христа или Иисуса Христа, но не Сына Человеческого. Тот факт, что о Сыне Человеческом говорит только Сам Иисус, «кажется, доказывает, что Иисус действительно и несомненно считал Себя таковым».[444] Это очень веский аргумент, хотя большинство критиков, в том числе и Борнкам, не замечают его силы. Если Иисус отзывался о Себе как о Сыне Человеческом в период Своего земного служения, то единственный аргумент против подлинности эсхатологических высказываний — это их предполагаемая несовместимость с земными.[445] Более того, согласно критерию отличия, вполне можно принять представление об эсхатологическом Сыне Человеческом как уже пришедшем на землю и униженном.[446] Поэтому здравомыслящий критик, сторонник открытого индуктивного подхода, вполне может принять все три типа высказываний как подлинные.

Сын Человеческий на земле

В Евангелии от Матфея можно проследить определенную последовательность.[447] Пребывание в Кесарии Филипповой и признание Петром мессианства Иисуса намечает поворотный пункт в том, что Он говорит о Себе ученикам. До Кесарии Он говорил о Себе только как о земном Сыне Человеческом. После в Его речах появляются две новые ноты: Он должен претерпеть страдания и умереть, но потом Он придет как эсхатологический Сын Человеческий, чтобы судить и править в эсхатологическом Царстве Божьем.

В начале служения Иисуса этот титул упоминается Марком дважды. Когда Иисуса критикуют за прощение грехов паралитику, Он отвечает: «…Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Мк. 2:10). Часто данное выражение здесь толковали как синоним человечества, а не как мессианский титул, но вряд ли это возможно в таком контексте. Прощение грехов должно оставаться прерогативой Бога, а не человека. В самом деле, Иисуса здесь обвиняют в богохульстве, так как только Бог может прощать грехи (Мк. 2:7). Иисус как Сын Человеческий заявляет, что тоже имеет такое право. Более того, не следует забывать о словах «на земле». Здесь земля и небеса противопоставлены, но право Бога прощать на небесах и право Иисуса прощать на земле — одно и то же.[448] Здесь скорее противопоставляются две сферы власти Иисуса. Как божественный Сын Человеческий Он имеет это право; теперь Он пришел с этим правом на землю и пользуется им среди людей.[449]

Иисус противопоставляет Свое поведение поведению Иоанна Крестителя. Иоанн пришел как аскет; Иисус же, Сын Человеческий, — как обычный человек, который ест и пьет (Мф. 11:19 = Лк. 7:34).

Опять же, фарисеи упрекали Иисуса в том, что Он не соблюдает традиций книжников, связанных с соблюдением субботы. В Свою защиту Иисус сказал: «Суббота для человека, а не человек для субботы; посему Сын Человеческий есть господин и субботы» (Мк. 2:27–28). Что бы это ни означало, здесь нет речи о том, что человечество господствует над субботой и каждый сам может решать, соблюдать ему ее или нет. Иисус как Сын Человеческий претендует на право истолковывать правила книжников по поводу субботы. Здесь говорится, что суббота — не самоцель, но создана для людей. В этом контексте титул «Сын Человеческий» содержит некоторые дополнительные оттенки значения, связанные с человеческой природой Иисуса. Мессианское служение Иисуса включает в Себя сопричастность человеческой природе; следовательно, человечество как таковое оказывается во власти Сына Человеческого. Невозможно предположить, что Иисус считал всех людей господами субботы. Иисус говорит, что Сын Человеческий — господин и субботы, и это важно. Власть Сына Человеческого простирается так далеко, что Он властен даже над субботой.

Говоря о хуле против Святого Духа, Иисус отождествляет Себя с действующей через Него силой. Можно выступать против Сына Человеческого и быть прощенным; но если человек настолько слеп духовно, что не может отличить Дух Божий от сатанинской силы и приписывает деяния Иисуса дьяволу, его жестокосердие не заслуживает прощения (Мф. 12:31–32). Иисус здесь не собирался противопоставлять Свои деяния как Сына Человеческого деяниям Святого Духа; скорее Он описывает две стадии постепенного ожесточения человеческих сердец. Люди могут выступать против Иисуса, Сына Человеческого, и получить прощение. Иисус понимал, что Его роль как Мессии такова, что людям трудно принять Его (Мф. 11:6). Но когда человек не просто хулит Иисуса, но говорит, что Его власть — от сатаны, то он недостоин спасения.

Есть и еще одна фраза, которую очень трудно вписать в хронологическую последовательность и логичнее воспринимать в контексте достоинства Мессии. Книжнику, который пожелал последовать за Ним, Иисус говорит: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20; Лк. 9:58). Эта фраза не имеет особого значения, если считать, что «Сын Человеческий» — просто замена «Я»; но если в этих словах видеть титул божественной личности, они наполняются глубоким смыслом: «Я, Мессия, Сын Человеческий, вынужден претерпевать унижения, что Мне не подобает».

Осознание Иисусом Своего мессианства отражено также во фразе: «Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19:10).[450]

Вероятно, все эти земные высказывания Иисуса казались Его слушателям загадочными. Отражают Притчи Еноха или нет то, что думало на этот счет большинство иудеев того времени, все же им было известно видение Даниила о «как бы Сыне человеческом», а раз Иисус употреблял этот титул по отношению к Себе в Своем земном служении, Он явно видел Себя вечной, божественной, только подобной человеку личностью. В этом контексте, используя данный титул, Иисус делал и еще одно поразительное заявление, не менее поразительное, чем заявление о божественности.[451] В то время казалось неслыханным, чтобы Сын Человеческий появился на земле как человек среди людей. Как мог Иисус быть божественным Сыном Человеческим, униженным и покинутым на земле — и в то же время царственным на небесах, было воистину мессианской тайной.

Страдающий Сын Человеческий

Как только ученики Иисуса убедились, что Он на самом деле Мессия, олицетворяющий предсказанную пророками надежду Израиля, от Него тут же последовало новое послание: «Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мк. 8:31). Как раз за мысль о том, что Сын Человеческий’ должен умереть, Петр и упрекал Его; представить, что Сын Человеческий или Мессия может умереть, казалось невероятным и совершенно невозможным.

Здесь возникает еще одна проблема, связанная с упованиями иудеев того времени: не произошло ли слияния образов Мессии, Сына Человеческого, и Страдающего Раба из Ис. 53? Понятно, что иудеи иногда истолковывают это великое пророчество как относящееся к Мессии. Для нас неважно, что имел в виду сам Исайя в современной ему исторической обстановке; интересно только, как его понимали иудеи. Иеремиас утверждал, что идея страдающего Мессии может восходить к дохристианским временам.[452] Однако когда в иудаизме Мессия страдает, это не искупительная жертва, а козни врагов.[453] Действительно, Сын Человеческий у Еноха обладает рядом общих черт с Рабом из Ис. 53,[454] но у Еноха полностью отсутствует такой важный момент, как искупительная жертва.[455] Поэтому мы вынуждены согласиться с теми учеными, которые не обнаруживают в дохристианском иудаизме слияния образов Мессии и Страдающего Раба.[456]

Согласно Марку, после первого Своего подобного заявления Иисус неоднократно говорил ученикам, что Он должен быть предан в руки людей и умереть. Иисус говорил о смерти Сына Человеческого, а не Мессии; но для апостолов это только усложнило проблему. Если Мессия — царь из рода Давида, уничтожающий врагов дыханием уст Своих, то Сын Человеческий — божественная, сверхъестественная личность. Как Он может умереть?

Самое яркое заявление о Его смерти мы обнаруживаем в Мк. 10:45, где говорится, что Его миссия как Мессии — умереть за человечество. «Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мк. 10:45). «Здесь мы наблюдаем главную тему гимнов ebed Yahweh и явную ссылку наИс. 53:5… Иисус сознательно объединил в одном лице два центральных понятия иудейской веры, barnasha и ebed Yahweh».[457] Идея выкупа (lytron) перекликается с жертвой за грех в Ис. 53:10, а слово «многих» — с неоднократно повторяемым «многие» в Ис. 53:11 и далее.[458] Общепризнан «консервативный» взгляд на использование Иисусом выражения «Сын Человеческий». Он пользовался термином из Книги Даниила, который не часто встречается в иудейской литературе о Мессии, но придал ему другое значение. Сын Человеческий — это не только божественная, бессмертная личность; Он является как человек среди людей, слабый и униженный, чтобы подвергнуться страданиям и умереть. Иначе говоря, Иисус наделил понятие Сына Человеческого содержанием Страдающего Раба.[459]

Апокалиптический Сын Человеческий

После того как Иисус предрек Свои страдания, Он тут же предрек Свое пришествие в славе. После Кесарии Филипповой Он сравнительно часто стал предвещать Свое славное пришествие как Сына Человеческого. Вероятно, мысль об этом была достаточно хорошо знакома Его слушателям, потому что они знали пророчество Даниила. Но то, что божественный Сын Человеческий сначала будет жить как человек среди людей, подвергнется страданиям и умрет, было для них совершенно ново.

Вероятно, самое яркое из апокалиптических высказываний — то, о котором мы уже говорили, а именно ответ Иисуса на вопрос первосвященника, Мессия ли Он, Сын ли Божий. Ответил ли Иисус: «Я» (Мк. 14:62), или: «Ты сказал» (Мф. 26:64), результат один. (См. с. 159 и далее.) Он тут же развивает Свою мысль, объясняя, что Он понимает под мессианством: «Вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». Иисус — Мессия, но Он — небесный Сын Человеческий, а не земной царь из рода Давида. Иисус говорит Своим обвинителям, что однажды ситуация переменится. Сейчас Он предстал перед судом. Но настанет день, когда они — Его судьи — предстанут перед Его судом, и Он, небесный Сын Человеческий, будет выполнять роль эсхатологического судьи.

Еще со времен выхода в свет исследования Глэссона «Второе пришествие» многие ученые полагали, что Иисус, отвечая первосвященникам, имеет в виду не пришествие на землю, а только вознесение в присутствие Бога.[460] Возражения вызывает порядок слов. Сначала Он воссядет, а потом грядет.[461] Здесь говорится как о вознесении (сидящий), так и о парусии (грядущий).[462]

Выводы

Итак, в свете исторического и религиозного контекста, мы вынуждены сделать вывод, что Иисус, используя термин «Сын Человеческий», претендовал на звание и роль Мессии. Он явно заявлял не только о правах Мессии, но и о Своей сверхъестественной сущности и происхождении.[463] Он не называл Себя Мессией, потому что Его миссия не отвечала ожиданиям народа на этот счет. Он называл Себя Сыном Человеческим, так как этот титул был достаточно возвышенным и в то же время позволял Иисусу наполнить его новым содержанием. И этот новый оттенок Он внес, сопоставив Сына Человеческого со Страдающим Рабом. Как только ученики убедились, что Иисус действительно Мессия, хоть и нового типа, Он рассказал им о судьбе Сына Человеческого. Сначала Он должен был пострадать и умереть, а потом прийти во славе, как предсказано в Дан. 7, чтобы установить Царство Божье с его славой и могуществом. Используя термин «Сын Человеческий», Иисус претендовал на божественное достоинство и объявлял Себя Тем, Кто однажды создаст Царство славы. Но для того, чтобы совершить это, Сын Человеческий должен стать Страдающим Рабом и умереть.

Учения Иисуса о Сыне Человеческом и Царстве Божьем в некоторых аспектах выстраиваются аналогично. Мы уже видели, что Царство Божье — это совершенная реализация славного правления Бога, которое настанет только в Грядущем Веке. До этого славного явления Царства то же самое Царство Божье, Его царственное правление, неожиданным образом явилось людям. Царство тайно действует среди них. Пока продолжается наш грешный век, Царство Божье проявляется в форме, практически незаметной для людей. Его присутствие могут распознать только те, кто обладает соответствующей духовной восприимчивостью. Такова тайна Царства: божественная тайна служения Иисуса, когда Он впервые явился людям. Будущее апокалиптическое, славное Царство тайно пришло в мир, чтобы готовить его к своему открытому явлению.[464]

Так же происходит и с Сыном Человеческим. Иисус будет божественным и прославленным Сыном Человеческим, грядущим на облаках, чтобы судить народ и принести ему Царство славы. Но пока апокалиптические времена не наступили, Иисус — это Сын Человеческий, живущий среди людей инкогнито, и Его служение — не славное правление, а унижения, страдания и искупительная смерть. Будущий небесный Сын Человеческий уже присутствует среди людей, но в неожиданном обличье. Это действительно мессианская тайна, подобная тайне Царства Божьего.

Описывая Себя как Сына Человеческого, Иисус претендовал на роль Мессии; то, как Он использует этот термин, показывает, что Его мессианство отличалось от ожидаемого. Достоинство «Сына Человеческого» позволило Ему заявлять о Своем мессианстве, но служение Мессии Он понимал по–своему. Он утверждал, что люди, которые ошибочно представляют себе Мессию, не узнают Его, тем не менее должен был предостеречь тех, кто достаточно чуток духовно, чтобы воспринять присутствие Мессии, хоть и в неожиданной роли.