19. Островки зелени

Отречение от веры делает поступки мелкими.

Эмили Дикинсон

Островки зелени

Во время извержения вулкана на горе Святой Елены высокая температура расплавила почву, оставив голые камни, покрытые толстым слоем пепла. Специалисты из службы по охране леса заинтересовались тем, сколько времени должно пройти, прежде чем здесь сможет вырасти что-либо живое. Затем в один из дней парковый служащий наткнулся на пышную лужайку, полную цветов, папоротников и трав, цепляющихся корнями за эту каменистую пустошь. Всего через несколько секунд он заметил необычное обстоятельство. Этот участок зелени по форме напоминал лося. Растения питались органической материей, которая лежала в том месте, где под слоем пепла погребло лося. С этого времени ученые стали искать подобные участки с пышной растительностью как вспомогательное средство при подсчете потерь среди диких животных.

Долгое время после того, как общество начинает деградировать, продолжают проявляться знаки его прошлой жизни. Не понимаю, почему люди цепляются за нравственные традиции прошлого, за «порывы сердца», выражаясь словами Роберта Белла. Разбросанные повсюду, подобно останкам животных, усеявшим голые склоны горы Святой Елены, они дают жизнь ландшафту, который, в противном случае, остался бы бесплодным.

Англия викторианской эпохи представляет собой пример такого места, где островки зелени пробудились к жизни, места, где группа преданных своей вере христиан принесла благодать всему обществу. Это было мрачное время, характерными чертами которого были рабство в колониях, использование детского труда на фабриках и нищета в городах. Как это обычно бывает, перемены пришли снизу, быстрее, чем их навязали сверху.

На протяжении девятнадцатого века сформировались почти пятьсот британских благотворительных организаций, по меньшей мере, три четверти из них были евангелическими по своей сути. Общество Клэфэмского университета, небольшая группа истинно верующих христиан, в которую входили Чарльз Симеон и Уильям Уилберфорс, провела пятерых своих членов в Парламент. В то время как Уилберфорс посвятил всю свою карьеру уничтожению рабства, другие члены занялись вопросом долговых тюрем, освободив в результате четырнадцать тысяч заключенных. Остальные направили свои усилия на развитие образования, предоставление жилья бедным и заботу о беспомощных, борясь в то же время против использования детского труда, против общественной безнравственности и пьянства. Противники с издевкой называли их «святошами» — ярлык, который члены этой группы носили с гордостью.

В тот же самый период времени Уильям Бут бродил по трущобам лондонского Ист-Энда, пока его жена преподавала Библию. Он заметил, что в каждом пятом доме находился паб, где мужчины сшивались без дела целыми днями, пропивая деньги, необходимые на содержание семьи. Во многих пабах даже были оборудованы приступки рядом со стойкой так, чтобы маленькие дети могли вскарабкаться на них и заказать джин. Придя от этого в ужас, Уильям Бут основал в 1865 году «Христианскую миссию», посвятив себя служению «отбросам общества», на которых никто не обращал внимания, и из этого начинания выросла «Армия спасения». (Представьте себе организацию, которая сформировалась бы сегодня под таким названием!) Когда религиозные общины традиционного толка выразили недовольство тем контингентом, который привлекал Бут, он вынужден был основать свою собственную церковь, чтобы защитить достигнутые «позиции благодати».

Многие люди не знают, что «Армия спасения» функционирует как местная церковь и как благотворительное учреждение. Однако ни одна благотворительная организация не получает большей финансовой поддержки, и работа «Армии спасения» находится на пике эффективности. Ее члены кормят голодных, находят убежище для бездомных, заботятся о наркоманах и алкоголиках и первыми появляются в тех местах, где происходят различные бедствия. Это движение разрослось настолько, что сегодня эти солдаты благодати насчитывают миллион. Это одна из крупнейших постоянных армий в мире, действующая в сотнях различных стран. Первый камень, заложенный Уильямом Бутом, теперь лежит в фундаменте структуры общества многих стран мира.

Реформы, предпринятые Уильямом Бутом и группой Клэфэмского университета, стали, в конечном итоге, политикой общества. И качества, присущие человеку викторианской эпохи: честь, трудолюбие, целомудрие и благотворительность — распространились в обществе, помогая Англии избежать раскола, сопряженного с насилием, постигшим другие нации.

Европа и Соединенные Штаты продолжают линию нравственности, накопленную христианской верой, вливаются в поток благодати. Социологические опросы показывают, что большинство американцев испытывают страх перед будущим (опросы Гэллапа свидетельствуют о том, что восемьдесят три процента американцев убеждены, что нация находится в состоянии нравственной деградации). Историк Барбара Тачмен, получившая за свои работы две премии Пулицера, очевидно не является паникером религиозного толка, но беспокоится о моральном банкротстве общества. Она рассказала Биллу Мойерсу, что ее беспокоит потеря чувства нравственности, потеря понимания разницы между истиной и ложью и то обстоятельство, что люди больше не руководствуются этим пониманием. Мы наблюдаем это постоянно. Мы открываем любую утреннюю газету и видим, что несколько чиновников были изобличены в хищениях и коррупции. Люди кругом стреляют в своих коллег по работе или убивают других людей на улице. Я спрашиваю себя, исчезали ли когда-либо нации, потеряв чувство нравственности, а не по каким-либо физическим причинам или из-за нашествия варваров? Мне кажется, что да.

Если когда-нибудь христианское единодушие исчезнет и когда-нибудь общество лишится религиозной веры, что произойдет тогда? Нам не нужно задумываться над этим, поскольку наш век предоставил нам доскональные ответы на этот вопрос. Возьмем в качестве примера Россию.

Коммунистическое правительство ополчилось на наследие России с таким антирелигиозным пылом, какого не знала человеческая история. Эти люди сносили церкви, мечети и синагоги, запрещали религиозное воспитание детей, закрывали семинарии и монастыри, бросали в тюрьмы и убивали священников. Все мы, конечно, знаем, к чему это привело. Пережив десятки миллионов смертей, социальный и нравственный хаос, народ России, наконец, пробудился ото сна. Как обычно, люди искусства заговорили первыми. Александр Солженицын сказал: «Более полувека тому назад, когда я еще был ребенком, я слышал, как многие пожилые люди предлагали следующее объяснение тех великих потрясений, которые обрушились на Россию: «Люди забыли Бога. Вот почему все это произошло». С тех пор я потратил целых пятьдесят лет, изучая историю нашей революции. За это время я прочитал сотни книг, собрал сотни свидетельств очевидцев и сам написал восемь томов моих собственных впечатлений, пытаясь излечить шрам, оставленный этим переворотом. Но если бы меня сегодня попросили лаконично сформулировать основную причину той разрушительной революции, которая унесла около шестидесяти миллионов жизней наших людей, я бы не мог выразить ее более точно, нежели чем повторив: «Люди забыли Бога. Вот почему все это произошло».

Он сказал эти слова в 1983 году, когда Советский Союз все еще был сверхдержавой, и Солженицына повсюду преследовали. Однако менее десяти лет спустя лидеры России с одобрением цитировали его слова, что я слышал лично во время своего визита в Россию в 1991 году.

Я увидел в России народ, изголодавшийся по благодати. Экономика (а в действительности и все общество) находилась в состоянии свободного падения, и все винили в этом друг друга. Люди, принесшие реформы, обвиняли коммунистов, упрямые коммунисты винили американцев, иностранцы винили мафию и русскую лень, разрушающую этику труда. Взаимные обвинения не прекращались. Я заметил, что простые граждане России вели себя, как запуганные дети. Их головы были опущены, речь запиналась, глаза бегали. Кто мог бы вызвать их доверие? Так же, как испуганному ребенку тяжело поверить в порядок и любовь, этим людям было тяжело поверить в Бога, который единственно своей властью контролируют Вселенную и который страстно их любит. Им тяжело поверить в благодать. Однако без благодати, чем может кончиться цикл не-благодати в России?

Я покинул Россию, ошеломленный теми неизбежными переменами, которые ей предстояли. И все же я уезжал с чувством смутной надежды. Даже на пустынном нравственном ландшафте я видел признаки жизни, островки растительности, смягчавшие эту опустошенность, растущие на том месте, где было совершено убийство.

Я увидел простых людей, которые теперь наслаждались своей свободой вероисповедания. Большинство из них знали о вере от бабушки, от своих близких старшего поколения. Когда государство начало преследовать церковь, оно проигнорировало эту группу населения. «Пусть старые женщины подметают пол, продают свечи и цепляются за традиции, пока они не умрут», — решило оно. Однако, пожилые руки бабушки качали колыбели. Сегодня молодые люди, приходящие в церковь, говорят, что они впервые узнали о Боге из тех песен и историй, которые нашептывала им бабушка, когда они отправлялись спать.

Я никогда не забуду одну встречу, во время которой московские журналисты плакали. Прежде я никогда не видел, чтобы плакали журналисты, когда Рон Никкель из «Интернационального братства заключенных» рассказал о подпольных церквях, которые разрастались теперь в России в. колониях для заключенных. В течение семидесяти лет тюрьмы были прибежищем истины, единственным местом, где вы могли спокойно произносить имя Бога. Это в тюрьмах, а не в церквях такие люди, как Солженицын, нашли Бога.

Рон Никкель также рассказал мне об одном разговоре с генералом, который возглавлял Министерство внутренних дел. Этот генерал слышал о Библии от старых верующих и восхищался ей, но как музейным экспонатом, а не чем-то, во что нужно верить. Последние события, однако, заставили его пересмотреть свое мнение. В конце 1991 года, когда Борис Ельцин приказал закрыть все национальные, региональные и местные ячейки коммунистической партии, его министерство следило за этим процессом. «Ни один партийный чиновник, — сказал генерал, — ни один человек, имевший прямое отношение к закрытию партии, не протестовал». Он противопоставил эту ситуацию семидесятилетней кампании по разрушению церкви и искоренению веры в Бога: «Христианская вера пережила все идеологии. Церковь теперь переживает такое возрождение, какого мне никогда не доводилось видеть».

В 1983 году группа смельчаков из организации «Молодежь за христианскую миссию» развернула утром Пасхального воскресенья на Красной площади плакат с написанными на нем по-русски словами: «Иисус воскресе!» Некоторые пожилые россияне упали на колени и заплакали. Солдаты вскоре окружили поющих гимны нарушителей порядка, отняли их плакат и увезли их в тюрьму. Менее чем через десять лет после этого акта гражданского неповиновения в Пасхальное воскресенье на Красной площади люди приветствовали друг друга традиционными словами: «Христос воскресе! — Воистину воскресе!»

Во время долгого полета из Москвы в Чикаго у меня было много времени поразмыслить над тем, что я увидел в России. Там я чувствовал себя, как Алиса в Стране чудес. Ограниченное в средствах правительство, несмотря ни на что, выделяло биллионы рублей на реставрацию храмов, разрушенных или снесенных во времена коммунистического режима. Мы молились вместе с Верховным Советом и КГБ. Мы видели, как в здании российского правительства продавалась Библия. Редакторы газеты «Правда» интересовались, не может ли кто-нибудь из нас написать статью для передовицы газеты. Работники сферы образования приглашали нас провести семинар по теме «Десять Заповедей».

У меня было ясное ощущение, что Бог переселяется не в религиозном смысле этого слова, а совершенно буквально, собирает пожитки и переезжает. Западная Европа теперь уделяет Богу мало внимания. Соединенные Штаты отодвигают Бога на задний план, и, возможно, будущее Царствия Божия принадлежит таким странам, как Корея, Китай, Африка и Россия. Царство Божие процветает там, где его подданные исполняют повеления Царя — разве сегодня это относится к Соединенным Штатам Америки?

Поскольку я являюсь американцем, перспектива подобного «переезда» огорчает меня. В то же самое время, однако, я яснее, чем когда-либо, понимаю, что предан Царствию Божию, а не Соединенным Штатам. Первые ученики Иисуса видели, как сгорел дотла их любимый Иерусалим, и я более чем уверен, что они оглядывались назад со слезами на глазах, когда отправлялись в Рим, Испанию и Эфиопию. Августин, который написал свой трактат «Град Божий» для того, чтобы объяснить двойное гражданство христианина, пережил падение Рима и наблюдал со своего смертного одра, как языки пламени охватывают его родной Иппо в Северной Африке.

Недавно я беседовал с одним пожилым миссионером, который начинал свою карьеру в Китае. Он был в числе тех шести тысяч миссионеров, которые были изгнаны после того, как коммунисты пришли к власти. Так же, как и в России, коммунисты там делали все, чтобы уничтожить церковь, которая до этого представляла собой образцовый пример миссионерского движения. Правительство запретило домашние церкви, объявило нелегальным религиозное воспитание детей, бросало в тюрьмы пасторов и проповедников Библии.

А в это время миссионеры находились не у дел и не находили себе места. Как китайская церковь будет обходиться без них? Без их семинарий и библейских колледжей, их литературы и семинаров, даже не имея возможности печатать Библию, разве могла церковь выжить без всего этого? В течение сорока лет до миссионеров доходили слухи о том, что происходило в Китае, некоторые обескураживающие, некоторые ободряющие, но никто ничего не мог сказать с полной уверенностью, пока в восьмидесятых годах страна не начала открывать свои границы.

Я спросил этого пожилого миссионера, теперь известного эксперта по Китаю, что происходило в течение прошедших сорока лет. «По самым скромным подсчетам, в Китае было около 750000 христиан, когда я покинул страну. А теперь! Вы можете услышать самые различные данные, но, по моему мнению, наиболее точной будет цифра 35 миллионов верующих». По всей видимости, церковь и Святой Дух совсем неплохо обходятся без постороннего вмешательства. Китайская церковь теперь представляет собой вторую в мире по величине евангелическую общину; ее превосходят только Соединенные Штаты.

По оценкам одно из экспертов по Китаю, возрождение церкви, имевшее место в этой стране, является самым большим по численности в истории церкви. Непонятным образом, враждебность государства шла на пользу церкви. Изгнанные из властных структур, китайские христиане посвятили себя служению Богу и миссионерству — истинной задаче церкви, а не занимались политикой. Они сосредоточились на том, чтобы изменить жизнь, а не законы.

Из России я вернулся, проявляя меньше озабоченности по поводу того, что происходит за мраморными и гранитными стенами здания Конгресса и Верховного суда, а больше заботясь о том, что творится за стенами церквей, разбросанных по всей Америке. Обновление религиозной жизни в Соединенных Штатах не произойдет сверху. Если оно вообще будет иметь место, то начнется с простых обывателей, и будет расти снизу вверх.

Я должен признаться, что мое возвращение в Соединенные Штаты дало мне мало поводов надеяться, что Россия и весь мир могли бы научиться благодати от наших христиан. Рэндэлл Терри вещал по Национальному Общественному Радио (National Public Radio), что наводнения на Среднем Западе, в результате которых тысячи фермеров потеряли свои земли, дома, скот, были карой Божией за то, что Америка не поддержала его борьбу против абортов. Следующий 1992 год оказался самым беспокойным годом проведения выборов, поскольку религиозные партии впервые испытывали свои силы на национальном уровне. Христиане, казалось, были больше заинтересованы во власти, чем в благодати.

Вскоре после выборов 1992 года я был участником одной дискуссии вместе с Люсиндой Робб, внучкой президента Линдона Джонсона и дочерью сенатора Чака Робба и его жены Линды. Ее имя незадолго до этого фигурировало в безумной кампании против Оливера Норта, в ходе которой христиане правого толка пикетировали любое ее появление в обществе. «Я считала, что мы христиане, — сказала мне Люсинда. — Мы выросли в доме, где частым гостем был Билли Грэм, и мы всегда проявляли активность в церковных делах. Мы действительно верим в Бога. Но эти демонстранты обращались с нами так, как будто бы мы были демонами из ада».

Группа специалистов, в число которых входили и мы, выступала с темой «войны за культуру» перед большим собранием, которое придерживалось либерально-демократических взглядов и имело в своем составе непреклонное еврейское меньшинство. Меня избрали в качестве типичного евангелического христианина. Помимо Люсинды Робб, в числе специалистов находились президенты компаний «Дисней Чаннел» и «Уорнер Бразерс», а также президент Уэлсли-колледжа и личный поверенный Аниты Хилл. Готовясь к своему выступлению, я пролистал Евангелия, чтобы освежить свои впечатления, и лишний раз убедился, насколько Иисус был далек от политики. По словам П. Т. Форсиса, «самые обширные и глубокие высказывания, содержащиеся в Евангелии, касаются не мира или его социальных проблем, а вечности и гарантий, данных ей обществу». В наше время каждый раз, когда проходят выборы, христиане обсуждают, является ли тот или иной кандидат на пост президента «божьим человеком». Представляя себя в эпохе Иисуса, мне сложно было представить его размышляющим над тем, были ли Тиберий, Октавиан или Юлий Цезарь «божьими людьми» для империи.

Когда подошла моя очередь выступать, я сказал, что человек, последователем которого я являюсь, палестинский еврей первого века нашей эры, также принимал участие в войне культур. Он восстал против консервативной религиозной системы и языческой империи. Эти две силы, часто враждовавшие между собой, объединились в заговоре против него. Какова же была его реакция? Не сражаться со своими врагами, а отдать за них жизнь и сделать этот дар доказательством своей любви. Последними словами, которые он произнес перед смертью, были: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают».

После передачи ко мне подошла одна телевизионная знаменитость, чье имя узнал бы любой читатель. «Я должен сказать вам, то, что вы рассказали поразило меня в самое сердце, — произнес он. — Я изначально относился к вам предвзято, поскольку не люблю всех христиан правого толка, и предполагал, что вы один из них. Вы не можете представить себе, какие письма приходят в мой адрес от «правых». Я не последователь Иисуса — я еврей, но когда вы рассказывали о том, как Иисус прощал своих врагов, я понял, насколько я духовно далек от него. Я борюсь со своими врагами, особенно с «правыми». Я не прощаю их. Мне нужно многому поучиться у Иисуса».

В жизни этой знаменитости делало свою работу медленное, постоянное подводное течение благодати.

Иисус изображает царство как некую тайную силу. Агнцы среди волков, сокровища, спрятанные в поле, горчичное зерно в саду, пшеница, растущая среди плевел, щепотка дрожжей, из которой поднимается тесто, немного соли на мясо

— все эти образы намекают на некое движение, которое происходит в обществе, изменяя его изнутри. Вам не потребуется целый совок соли, чтобы засолить окорок, а достаточно натереть его.

Иисус не оставил после себя организованной армии последователей, поскольку он знал, что пригоршня соли постепенно разъест самую мощную в мире империю. Несмотря на огромную разницу между ними, великие институты Рима: Кодекс законов, библиотеки, Сенат, римские легионы, дороги, акведуки, памятники — постепенно пришли в упадок, а маленькая группа людей, которым Иисус передал свои идеи, сохранилась и продолжает существовать по сей день.

Сёрен Кьеркегор описывал себя, как шпиона, и, действительно, христиане ведут себя, как шпионы. Мы живем в одном мире, и в то же время глубоко преданы другому. Мы, укоренившиеся чужаки или, говоря словами Библии, «гости на этой земле». Мои посещения тоталитарных государств наполнили эту фразу новым смыслом.

В течение многих лет диссиденты в Восточной Европе встречались тайно, использовали пароли, избегали пользоваться телефоном и публиковали эссе под псевдонимами в нелегальных изданиях. В середине семидесятых, однако, эти диссиденты начали понимать, что эта их двойная жизнь дорого им обошлась. Работая тайком, постоянно нервно оглядываясь через плечо, они привыкли бояться, что как раз и было целью их врагов коммунистов. Они приняли осознанное решение изменить свою тактику. «Мы будем поступать так, словно мы свободные люди, чего бы это нам ни стоило», — решили польские диссиденты. Они стали устраивать публичные встречи в зданиях церквей, несмотря на присутствие информаторов, о которых все прекрасно знали. Они подписывали статьи, иногда указывая адрес и номер телефона, и распространяли газеты открыто, на улицах. На самом деле, диссиденты начали поступать так, как, по их мнению, должно было поступать общество. Если хочешь свободы слова, говори свободно. Если любишь правду, говори правду. Власти не знали, как на это реагировать. Иногда сопротивление диссидентов оказывалось сломленным. Почти все диссиденты сидели в тюрьмах. Иногда власти наблюдали за происходящим с неудовольствием, которое граничило с бешенством. Тем временем дерзкая стратегия диссидентов облегчила им общение друг с другом и с Западом. Так образовался некий «архипелаг свободы» — яркая противоположность мрачному «архипелагу Гулагу».

Немаловажен тот факт, что мы дожили до момента, когда мы можем наблюдать триумф этих диссидентов. Альтернативный мир оборванных субъектов, заключенных, поэтов и священников, которые выражали свои слова в наспех написанном от руки «Самиздате», опрокинув то, что казалось несокрушимой твердыней. В каждой нации церковь функционировала как оппозиция, иногда спокойно, а иногда шумно настаивающая на истине, которая выходила за пределы официальной пропаганды и часто противоречила ей. В Польше католики маршировали мимо правительственных зданий с криками: «Мы прощаем вас!» В Восточной Германии христиане зажигали свечи, молились и маршировали по улицам, пока однажды ночью Берлинская стена не обрушилась, как прогнившая плотина.

Вскоре после прихода к власти Сталин построил в Польше деревню под названием Нова Хута, или «Новый город», чтобы продемонстрировать будущее коммунизма. Он сказал, что не может в один миг изменить всю страну, но может создать новый город с прекрасным сталелитейным заводом, просторными квартирами, многочисленными парками и широкими улицами, символизировавшими будущее. Позднее Нова Хута стала одним из очагов солидарности, демонстрируя падение коммунизма, пытавшегося заставить функционировать всего один единственный город.

Что если бы христиане точно так же вели себя в мирском обществе и преуспели в этом? «В миру христиане являются колонией, которая представляет нашу истинную родину», — сказал Бонхеффер. Возможно, христианам следует усиленнее трудиться над созданием колоний царства, которые будут свидетельствовать о нашем истинном доме. Слишком часто церковь показывает обществу зеркало, в котором оно видит свое отражение, вместо того, чтобы открыть окно, за которым начинается другой путь.

Если мир презирает отъявленную грешницу, церковь полюбит ее. Если мир отказывает в помощи бедным и страдающим, церковь предоставит им пищу и лечение. Если мир угнетает людей, церковь поднимет угнетенных. Если мир стыдится отбросов общества, церковь возвестит о примиряющей любви Бога. Если мир ищет выгоды и самореализации, церковь ищет жертвы и служения. Если мир требует возмездия, церковь распространяет благодать. Если мир раскалывается на части, церковь объединяется. Если мир уничтожает своих врагов, церковь любит их.

Так, по крайней мере, представлена Церковь в Новом Завете — колония Небес во враждебном мире. Дуайт Л. Муди сказал: «Из сотни людей один прочитает Библию; девяносто девять будут читать христиан».

Подобно диссидентам в коммунистических государствах, христиане живут, руководствуясь другим набором правил. «Мы — «особенные» люди, — писал Бонхеффер, расшифровывая это понятие, как «экстраординарные, необычные», — что, конечно же, не является верным». Иисуса распяли не за то, что он был хорошим гражданином, не за то, что он был всего лишь немного лучше других. Люди, стоявшие в те дни у власти, правильно видели в нем и в его последователях разрушительную силу, поскольку они исполняли приказы, исходившие от более могущественной власти, чем Рим или Иерусалим.

Как выглядела бы в современных Соединенных Штатах церковь, представляющая собой разрушительную силу? Некоторые исследования назвали Соединенные Штаты самой религиозной нацией на земле. Если это правда, то этот факт ведет за собой один ободряющий вопрос, как его сформулировал Даллас Виллард: «Разве четверть фунта соли не окажет большее воздействие на фунт мяса?»

Конечно, особенные люди должны демонстрировать более высокий стандарт личной этики, чем окружающий мир. Однако, стоит привести только один пример. Исследователь Джон Варна обнаружил, что среди возрожденных христиан в современной Америке, на самом деле, происходит больше разводов (двадцать семь процентов), чем среди неверующих (двадцать три процента). Те, кто называют себя фундаменталистами, имеют самый высокий процент (тридцать процентов). Действительно, четыре из шести штатов с самым высоким процентом разводов находятся в регионе, известном как Библейский Пояс. Современные христиане очень далеки от того, чтобы быть особенными людьми, и имеют тенденцию выглядеть, как все, и даже хуже. Пока наша личная этика не преодолеет средний уровень, царящий вокруг нас, мы вряд ли можем надеяться на то, что станем хранителями нравственности.

Даже если бы христиане и демонстрировали самые высокие этические стандарты, все-таки одно это достижение не воплотило бы в жизнь евангельское учение. В конце концов, фарисеи были безукоризненны с точки зрения этики. Скорее Иисус выразил отличительные особенности христианина в одном слове. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, — сказал Он, — если будете иметь любовь между собою». Самая подрывная акция, которую может предпринять церковь — последовательно исполнять эту единственную заповедь.

Возможно, причина, по которой политика оказалась для церкви западней, заключается в том, что власть редко способна сосуществовать с любовью. Люди, стоящие у власти, составляют списки своих друзей и врагов, а затем воздают по заслугам друзьям и наказывают врагов. Христиане призваны любит даже своих врагов. Чак Колсон, который довел до совершенства искусство политики силы в администрации Никсона, теперь говорит о том, что мало верит в политику, как в средство решения сегодняшних социальных проблем. Наши попытки изменить общество, предпринятые с лучшими намерениями, не будут иметь успеха, пока церкви не удастся научить мир любить.

Колсон приводит яркий пример христианина, который повиновался заповеди любви, а не законам силы. После того, как Президент Никсон с позором ушел в отставку, он удалился в свою резиденцию в Сан Клементе, чтобы жить в полной изоляции. В начале у Никсона было мало посетителей, поскольку политики не хотели портить себе репутацию, встречаясь с ним. Единственным исключением был Марк Хэтфилд, настоящий христианин, который часто выступал против Никсона в Сенате США. Колсон спросил его, зачем он рискует, появляясь в Сан Клементе. «Чтобы мистер Никсон знал, что кто-то любил его», — ответил Хэтфилд.

Я знаю, какое негативное отношение к себе вызвал Билли Грэм из-за того, что встретился с Биллом и Хиллари Клинтон и из-за того, что читал молитву на церемонии инаугурации Клинтона. Грэм также верит в то, что заповедь любви преодолевает политические разногласия, и по этой причине он совершал богослужение для всех президентов, начиная с Гарри Трумэна, несмотря на их политические взгляды. В одном частном интервью я спросил преподобного Грэма, с кем из Президентов он провел больше всего времени. К моему удивлению, он назвал Линдона Джонсона, человека, с которым у него были совершенно разные политические взгляды. Однако Джонсон боялся смерти, и «казалось, он всегда хотел видеть рядом пастора». Для Грэма человек был важнее политики.

Во времена правления Брежнева, на пике «холодной войны», Билли Грэм посетил Россию и встречался с членами правительства и с церковными лидерами. Консерваторы на родине упрекали его за то, что он относится к русским с вежливостью и уважением. Он мог бы взять на себя пророческую роль, осуждая нарушение прав человека и свободы вероисповедания. Один из критиков обвинял его в том, что он вернул церковь на пятьдесят лет назад. Грэм выслушал его, склонил голову и ответил: «Мне очень стыдно. Я очень старался вернуть церковь на тысячу лет назад».

Политики проводят границы между людьми. В противоположность им, любовь Иисуса преодолевает эти границы и распространяет благодать. Это, конечно же, не означает, что христиане не должны заниматься политикой. Это просто значит, что, занимаясь ей, мы не должны допускать, чтобы законы силы занимали место заповеди любви.

Рон Сайдер сказал: «Подумайте, какой был бы эффект, если бы первой мыслью, приходящей в голову радикальным феминисткам, когда речь заходит о мужчинах — евангелических христианах, была мысль о том, что они имеют лучшую репутацию как люди, хранящие верность брачным обетам, и обращающиеся со своими женами, руководствуясь прекрасным примером, который подал Иисус, распятый на кресте. Подумайте, какой был бы эффект, если бы первое, о чем вспоминали бы члены общины гомосексуалистов, когда кто-то упоминает о евангелических христианах, был тот факт, что они содержат приюты для больных СПИДом и нежно заботятся об этих людях до самого конца. Небольшая последовательная благотворительная деятельность и драгоценное служение стоят миллиона правдивых слов, брошенных в лицо».

Одна моя знакомая работала в женской консультации. Будучи истинной католичкой, она советовала своим клиентам не делать абортов и позволить ей найти приемных родителей для малышей. Из-за того, что консультация находилась недалеко от крупного университета, ее часто пикетировали сторонники разрешения абортов. В один из холодных, снежных мичиганских дней моя знакомая заказала пончики и кофе для демонстрантов, стоявших напротив здания. Когда привезли еду, она лично вышла на улицу, чтобы предложить еду своим «врагам».

«Я знаю, мы расходимся в этом вопросе, — сказала она им, — но я все равно уважаю вас, и, по-моему, стоять здесь весь день очень холодно. Я подумала, что вам захочется немного перекусить».

Участники пикета онемели от удивления. Они пробормотали слова благодарности и уставились на кофе, хотя большинство отказалось его пить, думая, что, может быть, она отравила его.

Христиане могут принять решение вступить на политическую арену, но мы не должны забывать про любовь. «Власть без любви безрассудна и вероломна, — сказал Мартин Лютер Кинг Младший. — Власть в лучшем своем проявлении — это любовь, исполняющая требования правосудия».

Фридрих Ницше обвинял церковь в том, что она «стоит на стороне всего слабого, низменного, нездорового». Он презирал религию за сострадание, которое препятствует эволюции и реализации ее законов, и отдавал предпочтение силе и конкуренции. Ницше затрагивает скандальную сторону благодати, сторону, корни появления которой он видел в «Боге на кресте».

Ницше был прав. В притчах Иисуса богатым и здоровым, кажется, никогда не попасть на свадебное торжество, в то время как бедные и слабые бегут туда со всех ног. И во все времена христианские святые выбирали самые антидарвиновские объекты для своей любви. Монахини Матери Терезы расточают свою доброту на жалких бездомных, которым осталось жить несколько дней, если не часов. Жан Ванье, основатель движения «Ковчег», живет в доме, где семнадцать нанятых ассистентов работают с умственно отсталыми мужчинами и женщинами, из которых никто никогда не сможет говорить или координировать движения своих рук. Дороти Дэй из «Католического рабочего движения» призналась в том, что ее благотворительная кухня — это безумное предприятие: «Как это приятно, — сказала она, — быть настолько расточительной, что, не обращая внимания на цены на кофе, продолжать обслуживать длинную очередь безработных, которые приходят к нам, подавая им хороший кофе и самый лучший хлеб».

Христиане помогают слабым не потому, что они этого заслуживают, а потому что Бог обратился к нам с любовью, когда мы заслуживали совершенно противоположного. Христос сошел вниз на землю, и всегда, когда у его учеников появлялись мечты о признании и власти, он напоминал им, что самым большим человеком является тот, кто служит. Лестница власти ведет вверх, лестница благодати ведет вниз.

Будучи журналистом, я имел возможность увидеть множество замечательных примеров того, как христиане распространяют благодать. В отличие от политических деятелей, эта группа людей не часто попадает на страницы газет. Они преданно служат, приправляя нашу культуру особым предохраняющим средством, содержащимся в Евангелии. Я боюсь представить себе, как выглядели бы современные Соединенные Штаты без этой «соли земли» в самом их центре.

«Никогда не нужно недооценивать силу меньшинства, которое лелеет мечту о справедливом и добром мире», — сказал Роберт Белла. — Я хочу, чтобы мысли о таких людях приходили на ум, когда я спрашиваю моего соседа в самолете: «Как выглядит евангелический христианин?»

Мне хорошо известно движение, занимающееся организацией хосписов (хоспис — приют для безнадежно больных [прим. теол. редактора].), поскольку моя жена работает в одном из них в качестве капеллана. Однажды я брал интервью у Дэйм Сайсли Сондерс, основательницы современного движения по организации хосписов, в лондонском хосписе Святого Христофора. Будучи социальным работником и медсестрой, она была потрясена тем, как медицинский персонал обращается с теми людьми, которые стояли на пороге смерти, в сущности, игнорируя их, как живые напоминания о совершенной ошибке. Такое отношение претило Сондерс как христианке, потому что для церкви забота об умирающих традиционно была одним из семи дел милосердия. Поскольку никто не стал бы слушать медсестру, она вернулась в медицинскую школу и стала врачом, прежде чем основать место, куда люди могут прийти умирать с чувством собственного достоинства и без боли. Теперь хосписы существуют в сорока странах, включая две тысячи только в Соединенных Штатах, и более половины этих учреждений основаны христианами. Дэйм Сайсли с самого начала верила, что христиане могут предложить лучшее сочетание физической, эмоциональной и духовной поддержки людям, стоящим перед лицом смерти. Она считает, что движение по организации хосписов является яркой альтернативой доктору Кеворкиану и его движению «Право на смерть».

Я вспоминаю о тысячах групп, занимающихся по системе «двенадцати шагов», которые встречаются в подвальных помещениях церквей, в холлах «VFW» (организации ветеранов войн, ведущихся за пределами США) и в гостиных повсюду в стране и каждый вечер. Христиане, которые основали организацию «Анонимные алкоголики», стояли перед выбором: либо превратить ее в строгую христианскую организацию, либо основать ее на христианских принципах и сделать свободной. Они выбрали последний вариант, и теперь миллионы людей по всей Америке смотрят на эту программу, основанную на зависимости от «Высшей силы» и на сообществе поддерживающих друг друга людей, как на средство, помогающее людям, страдающим алкогольной, наркотической, сексуальной зависимостью и обжорством.

Я вспоминаю о предпринимателе-миллионере из Алабамы, который до сих пор говорит с провинциальным акцентом. Богатый, но несчастный, потерпев неудачу в браке, он отправился в Америкус, штат Джорджия, где попал под влияние Клэренса Джордана и общины Койнониа. Задолго до этого Фуллер перестал заниматься собственной карьерой и основал организацию, предпосылкой создания которой стала мысль, что каждый человек на земном шаре заслуживает того, чтобы иметь достойное жилье. Сегодня общество «Среда обитания для человечества» (Habitat for Humanity) насчитывает тысячи добровольцев, готовых строить дома по всему миру. Однажды я слышал, как Фуллер объяснял цель своей работы одной скептически настроенной еврейской женщине: «Мадам, мы не пытаемся проповедовать. Вам не нужно быть христианином, чтобы жить в одном из наших домов или помогать нам строить дом. Но в действительности, причина по которой я делаю то, что я делаю, и многие из наших добровольцев выполняют свою миссию, заключается в том, что мы повинуемся Иисусу».

Я вспоминаю о Чаке Колсоне, заключенном в тюрьму за ту роль, которую он сыграл в Уотергейтском деле, которым овладело желание карабкаться не вверх по служебной лестнице, а вниз. Он основал «Братство заключенных», которое сегодня действует почти в восьмидесяти странах. Семьи более чем двух миллионов американских заключенных получили подарки к Рождеству, благодаря проекту Колсона «Дерево ангелов». За границей прихожане церквей приносят кастрюли с тушеным мясом и батоны свежеиспеченного хлеба заключенным, которым в противном случае пришлось бы голодать. Бразильское правительство даже разрешает «Братству заключенных» осуществлять надзор за тюрьмой, которой управляют сами заключенные-христиане. Тюрьма Хумаита задействует только двоих охранников, и, несмотря на это, не имеет никаких проблем с мятежами и побегами, а уровень повторных правонарушений в ней всего четыре процента, сравните с семьюдесятью пятью процентами в целом по Бразилии.

Я вспоминаю Билла Мэйджи, пластического хирурга, который был шокирован, обнаружив, что в странах «третьего мира» многие дети всю жизнь живут с расщепленным из-за болезни небом, которых там не лечат. Они не могут улыбаться, и их губы остаются приоткрытыми в постоянной гримасе, которая делает их постоянным объектом насмешек. Мэйджи и его жена организовали программу под названием «Операция улыбка», цель которой — доставка врачей и персонала на самолетах в такие страны, как Вьетнам, Филиппины, Кения, Россия, в страны Среднего Востока для того, чтобы прооперировать людей с дефектами лица. На сегодняшний день они сделали операции тридцати шести тысячам детей, оставляя после себя детские улыбки.

Я вспоминаю миссионеров-медиков, с которыми я познакомился в Индии, особенно тех, кто работает с пациентами, больными проказой. На шкале неблагодати нет более бесправной группы людей, чем жертвы проказы, принадлежащие к касте Неприкасаемых. Невозможно пасть еще ниже. Большинство успешных исходов в лечении проказы стали результатом усилий христианских миссионеров, поскольку они были единственными людьми, которые соглашались прикасаться к жертвам проказы и ухаживать за ними. Во многом благодаря труду этих верных служителей, болезнь теперь полностью контролируется с помощью лекарств, и опасность распространения инфекции минимальна.

Я вспоминаю организацию «Хлеб для всего мира» (Bread for the World) — агентство, основанное христианами, верящими, что они лучше помогут голодающим не путем создания телеканала, конкурирующего с World Vision, а лоббируя в Конгрессе интересы голодающих во всем мире. Или Дом Джозефа, дом для больных СПИДом в Вашингтоне, округ Колумбия. Или «Операцию благословение» Пэта Робертсона, благодаря которой в тридцати пяти крупных городах действуют программы для городских трущоб, или «Дома спасенных детей» Джерри Фолуэлла, куда могут обратиться за поддержкой беременные женщины, если они предпочитают выносить ребенка, а не делать аборт — программы, которые привлекают гораздо меньше внимания, чем политические взгляды их основателей.

Руссо сказал, что «церковь представляет неразрешимую дилемму благонадежности». Как христиане могут быть добропорядочными гражданами в этом мире, если они, в основном, интересуются миром иным? Люди, которых я упомянул, и миллионы подобных им опровергают этот аргумент. Как отметил К. С. Льюис: «Люди, лучше всего осознающие существование иного мира, стали лучшими христианами в мире этом».