Глава 3. День одиночества

«Тебе, Боже, принадлежит хвала на Сионе» (Пс. 64:2). Многие ищут сообщества из страха одиночества. Когда уже невмоготу оставаться одним, они идут к людям. Так и христиане, Которые в одиночестве не могут справиться с собой, надеются в сообществе других людей найти помощь. Зачастую они бывают pi ючарованы и упрекают сообщество в том, что является их собственной виной. Христианская община не является духовным санаторием. Тот, кто, убегая от самого себя, приходит в нее, а/и (употребляет ею, чтобы поболтать и развеяться, даже если Ш болтовня и выглядит духовной. В действительности же никакого сообщества такой человек не ищет, а ищет опьянения,которое позволило бы ему хотя бы на короткое время позабыть одиночество. Но именно этим и порождается смертельное одиночество человека. Распад слова и всяческого истинного опыта, а в конце концов неверие в себя и духовная смерть являются результатом таких попыток излечения.

Одиночество и молчание

Не умеющий быть один пусть поостережется и сообщества. Он нанесет и себе самому, и сообществу только вред. Один ты стоял перед Богом, когда Он призвал тебя, один ты должен последовать призыву, один ты должен принять свой крест, бороться и молиться, одному тебе умирать и держать ответ перед Богом. От самого себя тебе не убежать, ибо Бог Сам тебя избрал. А если ты не хочешь быть один, значит, ты отбрасываешь призыв Христа к тебе и не можешь принимать участие в сообществе призванных. «Все мы востребованы в смерть, и никому не дано умирать за кого-то другого, но каждый будет сам по себе бороться со смертью… и ни меня не будет рядом с тобою, ни тебя рядом со мною» (Лютер).А вот другая ситуация: кто не пребывает в сообществе, тот боится и одиночества. Ты призван в общину, призыв был не только для тебя одного, в общине призванных ты несешь крест свой, борешься и молишься. Ты не один, даже умирая, и н Судный день ты будешь лишь членом великой общины Христовой. Пренебрегаешь ты общиной братьев — значит, пренебрегаешь и призывом Иисуса Христа,

значит, твое одиноче- ство может стать тебе в погибель. «А должен я умереть, не одш i н в смерти; а страдаю я, страдают и они (община) вместе со мной >♦ (Лютер).Мы понимаем: лишь находясь в общине, можем мы быть в одиночестве; и только тот, кто одинок, может жить в общине Одно неотделимо от другого. Только в общине учимся мы бытьпо-настоящему в одиночестве, и только в одиночестве учимся мы по-настоящему пребывать в общине. И вовсе нет у одного преимущества перед другим, но они оба будут востребованы в одно и то же время призывом Христовым.У каждого из этих положений есть свои глубины и опасности. Тот, кто хочет сообщества без одиночества, впадает в пустоту слов и чувствований; а ищущий одиночества без сообщества летит в пропасть тщеславия, самолюбования и отчаяния.Кто не умеет быть в одиночестве, пусть страшится и сообщества. Не находящийся в сообществе пусть страшится одиночества.Совместный день христианской домашней общины сопровождается днем одиночества каждого в отдельности. Так и должно быть. Для сообщества неплодотворен совместный день без дня одиночества точно так же, как и для каждого в отдельности.Отличительной чертой одиночества является молчание, и то время как отличительным признаком сообщества является слово. Молчание и слово пребывают в той же внутренней связи и различии, что одиночество и сообщество. Одного не бывает без другого. Истинное слово порождается молчанием, и истинное молчание — словом.Молчание не означает «быть немым», как и слово не есть •речь». Немота не порождает одиночества, и разговор не порождает сообщества. «Молчание — это сверхмера, перенаполненность и жертва слова. Немота однако не свята, как вещь, которая лишь калечится, но не приносится в жертву… Захария был нем вместо того, чтобы быть молчаливым. Если бы он принял откровение, может быть, не онемел бы тогда, а в молчании вернулся бы из храма» (Эрнст Хелло). Слово, вновь основывающее и создающее сообщество, сопровождается молчанием. «Время молчать, и время говорить» (Екк. 3:7). Как христианину в течение дня нужны определенные часы для слова, особенно совместные богослужения и молитва, так же нужны ему в течение дня и определенные отрезки времени молчания под словом и на основе слова. Это прежде всего моменты времени перед слушанием слова и после него. Слово обращается не к галдящим, а к молчащим. Тишина храма является знаком святого присутствия Бога в Его Слове.Иногда встречаются люди, которые видят в молчании пренебрежение откровением Бога в Слове. При этом они неверно понимают молчание как праздничный жест, как мистическое стремление «выйти за рамки слова». В молчании они не угадывают его принципиальную связь со словом, не считают его желанием услышать Слово Божье. Мы молчим, чтобы услышать слова, поскольку наши мысли уже направлены на слово; так молчит ребенок, когда входит в комнату отца. Мы молчим после слушания слова, поскольку слово в нас все еще звучит, живет и ищет пристанища. Мы молчим ранним утром, поскольку первое слово должно принадлежать Богу, и перед отходом ко сну мы тоже молчим, потому что последнее слово принадлежит Ему. Мы молчим только ради самого слова, но не для того, чтобы отказать ему в почести, а для того, чтобы почтить и воспринять его по-настоящему.Молчание означает в конечном итоге не что иное, как «ожидать слова Божия и быть благословленным словом». А то, что необходимо учиться этому как раз в наше время, когда во круг одни разговоры, это должен знать каждый и сам по себе; а то, что при этом речь идет как раз о том, чтобы суметь помол чать, соблюсти тишину и язык попридержать, — это в конце концов лишь разумное последствие духовного молчания. Но молчание перед Словом проявит себя и во всем ходе дня, покажет, научились ли мы молчать перед словом, сможем ли мы говорением и молчанием справляться с делами дня. Однако существует также молчание непозволительное, себе в угоду, высокомерное, оскорбительное. Уже из этого еледует, что речь ни в коем случае не может идти о «просто молчании». Молчание христианина — это слушающее молчание, смиренное молчание, которое именно ради смирения может воцариться в любой момент, молчание в соединении со словом. Это имеет в виду Томас а’Кемпи, когда говорит: «Тот, кто охотно молчит, и говорит увереннее всех». В соблюдении тишины заключена чудесная сила прояснения, очищения, концентрирования на главном. Это уж само по себе обычное дело. А молчание под словом ведет к верному слушанию и, тем самым, к верному произношению Слова Божьего в нужный час. Масса лишнего остается невысказанной. А вот существенное, необходимое можно высказать немногими словами.Там, где члены домашнего сообщества проживают тесно рядом друг с другом и где нет возможности создать для каждого в отдельности необходимую тишину, там без четко установленных промежутков времени молчания никак не обойтись. После времени молчания мы встречаем другого человека иначе и смотрим на него по-новому. Некоторые домашние сообщества только на основании четкого порядка в этом отношении смогут предоставить каждому в отдельности возможность побыть одному, предохраняя таким образом и само сообщество от раздоров.Мы здесь не намерены обсуждать те чудеснейшие плоды различного рода, которые могут произрасти для христиан из одиночества и молчания. В любое время тут можно ступить и На скользкую дорожку, попасть в сложные ситуации, возможные на основании молчания. Молчание может стать страшной пустыней со всем ее одиночеством и ужасом или раем самообмана, хотя одно и не лучше другого. Поэтому не надо ожидать от молчания чего-то иного, кроме простой встречи со Словом Вожьим, ради которого ты и вступил в молчание. Но эта встреча даруется тебе. Христианин не ставит никаких условий, какой »та встреча должна быть в соответствии с его надеждой. Он принимает ее такой, какая она есть, и за это молчание его будет вознаграждено.Три вещи требуют от христианина четкого выделения и посвящения времени в течение дня: рассмотрение Писания, молитва, ходатайство за других. Чтобы выполнить эти три вещи, он должен найти в повседневности время для медитации. Не пугайтесь, ничего особенного в этом слове нет — это древнее церковное слово, слово Реформации.

Медитация

Можно было бы спросить, почему для этого необходимо особое время, когда мы уже в совместном богослужении все это исполняем. Имейте в виду, что время медитации служит личному рассмотрению Писания, личной молитве и личной просьбе за дру гих — без всякой

иной цели. Здесь не место для духовных экспериментов. Но для этих трех вещей время должно быть найдено, ибо Сам Бог требует от нас этого. Достаточно уже того, что длительное время медитация означала не что иное, как нашу обязанность перед Богом совершать эту службу.

Время медитации не позволяет нам опускаться в пустоту и пропасть одиночества, оно дает нам возможность быть наедине со словом. Тем самым оно предоставляет нам прочное основание, на котором мы стоим, и ясное указание для тех ша гов, которые нам необходимо совершать.

В то время как в совместном богослужении мы читаем длинный непрерывный текст, во время медитации с Писанием используется краткий избранный текст, не изменяющийся, может быть, в течение всей недели. Если совместное чтение Писания вводит нас во всю его обширность и целостность, т< i здесь речь идет о неизмеримой глубине каждого отдельного предложения и слова. Оба образа чтения одинаково необходи мы, чтобы мы «могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота» (Еф. 3:18).

Мы читаем во время медитации данный текст, указывающий на обетование, чтобы он определил нам наше личное участие в сегодняшнем дне и наше состояние христианина; чтобы это было не только Слово Бога для общины, но и Его Слово лично мне. И мы занимаемся отдельным предложением или словом, пока оно не проймет нас лично. При этом мы делаем то, что ежедневно делает самый простой, не слишком ученый христианин: мы читаем Слово Божье, предназначенное для нас.

Мы не спрашиваем себя, о чем бы сказал этот текст другим людям; для нас, проповедников, это означает, что мы не спрашиваем, как мы по тексту проповедовали бы или обучали бы; но мы спрашиваем себя, что он сообщил бы лично нам. Очевидно, нам было бы необходимо прежде всего самим попить содержание текста, но при этом мы занимаемся не толко-ианием текстов, не подготовкой проповеди, не изучением Пнблии, а ожиданием Слова Божьего для нас. Это не пустое ожидание, а ожидание исполнения обетования. Часто же мы настолько перегружены и захвачены иными мыслями, образами и Юботами, что должно пройти какое-то время, прежде чем Сло-»м> Божье отодвинет все в сторону и дойдет до нас. Но случится ИХ) непременно, так же наверняка, как то, что Бог Сам пришел к людям и что Он намерен явиться снова. Именно потому мы и будем начинать свою медитацию молитвой о том, чтобы Бог послал нам Святого Духа через Свое Слово, чтобы открыл нам Слово и осветил нас.

Нет необходимости приступать к медитации через весь мир. Зачастую мы остановимся уже на одном предложении ими даже на одном слове, поскольку оно будет нас удерживать, иоташвливать и не даст уклониться в сторону. Разве недостаточно бывает уже одного слова «Отец», «любовь», «милосердие», «крест», «освящение» или «воскресение», чтобы наполнить нашу медитацию сверх всякой меры?

Нет необходимости стараться мыслить и молиться вслух при медитации. Мышление и моление про себя, порожденное слушанием, зачастую могут быть гораздо плодотворнее.

Нет необходимости находить новые слова в медитации. Часто это отвлекает и удовлетворяет наше тщеславие-Совершенно достаточно будет, если слово, которое мы читаем и понимаем, проникнет и поселится внутри нас. Подобно тому, как Мария «слагала в сердце своем» слова пастухов; как слово какого-то человека нас часто преследует, в нас живет, работает, нас занимает, беспокоит или делает счастливыми, так и Слово Божье в медитации обязано войти в нас и остаться в нас, оно должно нас волновать, работать в нас, проявляться, не отпускать нас целый день — и тогда оно совершит в нас свою работу, которой мы порой даже не заметим.

И                       прежде всего нет необходимости совершать нечто неожиданное, чрезвычайное. Это может случиться, но если не случилось, то вовсе не является признаком неудавшейся меди тации. Не только в начале, но и в течение дня время от времени мы будем испытывать состояние внутренней опустошенности и равнодушия, нежелание, даже неспособность к медитации, Тогда нам нельзя зацикливаться на таком состоянии.

И                      нам нельзя позволять этому состоянию сбить себя со стремления именно в такие времена с еще большим терпением и верностью заниматься медитацией. Нетерпением и самоби чеванием мы поддерживаем только желание угодить себе и за путываемся все сильнее в тенетах самосозерцания. А для сам» > созерцания в медитации отводится так же мало времени, как и вообще в христианской жизни. Мы должны уделять время одному лишь Слову и все предоставлять его действенности Разве не может быть, что Бог посылает нам часы пустоты

и  он у стошенности, чтобы мы снова ожидали Его Слова? «Ищи Бога, ;|

не радости» — это правило всякой медитации. Если ищешь Одного лишь Бога, то примешь радость — таково обетование любой медитации.

Молитва

Рассмотрение Писания ведет к молитве. Мы уже говорили о том, что самым плодотворным путем к молитве будет отдать себя в ведение слова из Библии, моление на основе этого слова. Так мы не падем жертвой собственной пустоты. Молиться означает не что иное, как готовность к усвоению слова, причем лично для меня в моей ситуации, с моими особыми задачами, решениями, грехами и искушениями. То, что не может войти в молитву общины, не может прозвучать и здесь в молчании перед Богом. На основании слова из Библии молимся мы о ясности нашего дня, о предохранении нас от греха, о росте в освящении, о верности и силе для нашей работы. И мы можем быть уверены в том, что молитва наша будет услышана, поскольку это происходит из Слова Божьего и Его обетования. Раз Слово Божье нашло свое исполнение в Иисусе Христе, то и все молитвы, которыми мы молимся на основе Слова, Христом наполняются и будут услышаны.

Особой бедой медитации является то, что наши мысли часто рассеиваются и идут собственными путями, и обращаются к другим людям или к каким-то событиям нашей жизни. Как бы нас это снова и снова ни печалило и ни стыдило, нам все-таки нельзя становиться малодушными и пугливыми или приходить к мнению, что медитация — не для нас. Порой помогает то, что мы в таком положении не обрываем судорожно свои мысли, а совершенно спокойно вводим в молитву тех людей и те события, к которым наши мысли стремились, и, таким обра-ном, возвращаемся к исходному пункту медитации.

Ходатайство

Как мы соединяем свою личную молитву со словом из текста, так же поступаем и в прошении за других. Невозможно вспоминать в совместном богослужении всех людей, которые нам доверены, или же поступать так, как от нас требуется. У каждого христианина есть свой круг людей, которые просят его молиться за них или в отношении которых он по каким-то причинам сам хочет помолиться. Но прежде всего это будут те, с кем он общается каждый день.

Тем самым мы слышим биение сердца совместного проживания христиан. Христианская община живет просьбами членов ее друг за друга — или ей суждено погибнуть. Брата, за которого я молюсь, даже если он способен навредить мне, я не смогу более ни осуждать, ни ненавидеть. Облик его, который был для меня, может быть, чужд и невыносим, превращается при молитве за него в облик брата, ради которого умер Христос, в облик помилованного грешника. Это является окрыляющим открытием для христианина, начинающего молиться за других. Нет ни антипатии, ни личной напряженности, ни розни, которую нельзя было бы преодолеть просьбой за друго го, которая касается нас. Просьба за другого является очищаю щим омовением; его должны проходить ежедневно каждый человек в отдельности и вся община. Это может стать трудном борьбой с братом в этой просьбе, но это обетование, ведущее к цели.

Как это происходит? Просить за другого означает не что иное, как представлять брата перед Господом, видеть его под Христовым крестом как бедного человека или грешника, нуж дающегося в милости. При этом пропадает все, что меня от не го отталкивает, я вижу его во всей его нужде и беде, которые становятся для меня настолько огромными и подавляющим и, как если бы они были моими собственными. И вот я уже не могу молиться иначе, чем: «Господи, возьми все в Свои руки, будь Ты Один в нем, в Твоей строгости и доброте». Просьба за друго-го означает «предоставлять брату точно такое же право, которое приняли мы сами», а именно: право стоять перед Христом и быть участником Его милосердия.

Становится ясно, что и просьба за другого является нашим долгом перед Богом и перед братом, долгом, который необходимо выполнять каждый день. Отказывающий другому в просьбе за него отказывает ему в служении христианина. Так что понятно, что просьба за другого является делом не общего, неясного порядка, но делом совершенно конкретным. Речь идет об определенных людях, определенных трудностях и потому об определенных просьбах. Чем яснее мои просьбы, тем больше в них обетования.

И, в конце концов, мы не можем закрыть глаза на то, что служение просьбой за другого требует от нас времени, и это накладывается на каждого христианина, чаще всего на пастора, которому доверена вся община. Уже одна только правильно совершаемая просьба за других наполнила бы собою всю ежедневную медитацию. В этом для всех станет очевидно, что эта просьба является даром Божьим для каждой христианской общины и для каждого отдельного христианина. Поскольку нам предлагается нечто невероятно большое, мы воспримем это с радостью. Именно то время, которое мы уделяем просьбе за других, становится для нас ежедневно источником новой радости в Боге и радости христианского сообщества.

Поскольку при рассмотрении Писания, молитве и просьбе за других речь идет об обязательном для нас служении и поскольку в этом служении можно обрести милость Божью, мы должны тренироваться в том, чтобы находить для этого вполне определенное время дня, как мы это делаем в отношении любого другого служения, которое совершаем. Это не «предписание», но порядок и верность. Раннее утро окажется для боль-

шинства людей самым подходящим временем для этого. Право на такое время есть у нас и перед другими людьми, и мы должны выделять себе его как полностью спокойное время без помех. Для пастора это является непременной обязанностью, от которой зависит все его служение. Кто же сможет быть верным в действительно больших вещах, если он не научился верности в вещах повседневных?

Проверка медитации

Каждый день оборачивается для христианина многими часами одиночества посреди нехристианского окружения. Но в это время можно себя зарекомендовать. Это проба на правильное время медитации и на истинное христианское единение. Послужило ли сообщество тому, чтобы воспитать своего члена свободным, сильным и самостоятельным, или же сделало его несамостоятельным и зависимым? Взяло ли оно его на некоторое время за руку, чтобы он снова научился делать самостоятельные шаги, или же сделало его боязливым и неуверенным? Это один из серьезнейших и труднейших вопросов к каждому христианскому жизненному сообществу.

И еще здесь решаются вопросы: время медитации уводит христианина в выдуманный мир, из которого он потом со стра хом возвращается в земной мир своей работы, или в реальны и божественный мир, из которого он приходит в свои будни укрепленным и очищенным? Перенесло оно его на краткие мгновения в состояние духовного опьянения, которое быстро исчезает при наступлении повседневности, или настолько глу бою и трезво вложило ему в сердце Слово Божье, что это под держивает и укрепляет его весь день, ведет к деятельной любим, послушанию, добрым поступкам? Только будни могут дать отпет на это.

Является ли присутствие христианского сообщества действительностью и помощью для каждого отдельного члена? Поддерживает ли меня просьба других на протяжении дня? Является ли Слово Божье для меня утешением и силой? Или я злоупотребляю одиночеством во вред сообществу, Слову и молитве?

Каждому в отдельности необходимо знать, что час его одиночества обладает обратным воздействием и на сообщество. Будучи один, он может разрывать сообщество, а может укреплять и освящать его. Любое самовоспитание христианина служит и сообществу. И, наоборот, нет настолько личных, сокровенных мыслей, слов или поступков, которые не могли бы повредить всему сообществу. Болезненная субстанция попадает i о тело, когда еще, может быть, никто и не знает, откуда, в каком из членов она таится, — но тело уже отравлено. Это образ христианского сообщества. Поскольку мы являемся членами одного Тела, и не только тогда, когда мы сами этого хотим, но и на Протяжении всей жизни, постольку и служит каждый член всему телу — на здоровье или на погибель. И это не теория, а духовная действительность, о которой христианские сообщества у:и шют зачастую только при разрушении или наполнении счастьем.

Тот, кто возвращается после напряженного дня в христи-йиское домашнее сообщество, приносит с собой благословение одиночества и сам снова принимает благословение сообщества. Благословлен тот, кто пребывает в одиночестве силою сообществ; благословлен и тот, кто поддерживает сообщество силою одиночества. Сила одиночества и сила сообщества являют-см лишь силою Слова Божьего, обращенной к каждому в отдельности в сообществе.