9. Противоречит ли Писание науке?

Попытка ответить на этот вопрос скорее вызвала больше раздражения, чем пролила света. В большинстве случаев мнимый конфликт возникает оттого, что Библии приписываются вещи, которых в ней нет, или оттого, что любители «научности» придают фактам философское толкование. Подобного рода толкования отличны от самих фактов.

На вопрос: «Возникли ли конфликты между некоторыми учеными и некоторыми христианами?» следует ответить положительно. Стоит только вспомнить о преследовании церковью Галилея, о знаменитом судебном процессе над Скоупсом в 1925 году или о злополучном столкновении в прошлом столетии между епископом Уилберфорсом и Т.Х. Хаксли, чтобы в этом убедиться.

Частично виноваты в этом некоторые христиане, действующие с добрыми намерениями, но заблудившиеся, которые приписывают Библии то, чего она не говорит. Классическим и печальным примером этого является библейская хронология, составленная епископом Джеймсом Ашером (1581-1656), современником Шекспира. Он разработал ряд исторических дат на основании приведенных в Библии родословных и пришел к заключению, что мир был создан в 4004 году до н.э.

Многие люди, включая знаменитого лорда Бертрана Рассела, считают, что все христиане действительно верят, что сотворение мира произошло в 4004 году до н.э. Как-то раз я навестил одного неверующего студента в университете одного из западных штатов Америки. Я прихватил с собой экзаменационные вопросы по курсу западной цивилизации. Один из вопросов звучал примерно так: «Согласно Библии, мир был сотворен в 4004 году до н.э.» Я сказал этому студенту: «Я полагаю, твой профессор ожидает, что ты ответишь на этот вопрос положительно».

«Верно», — ответил студент.

«Интересно», — заметил я.

Вынув из кармана Библию оксфорского издания, я сказал: «Я бы хотел, чтобы ты мне показал, где в Библии сказано об этом».

Студент был озадачен, когда не смог сразу же найти даты на первой странице книги Бытия. Пытаясь ему помочь, другой студент-христианин, который пришел со мной, подсказал: «На третьей странице». Для них обоих было новостью, что даты епископа Ашера, помещаемые почти во всех (но не всех) английских изданиях Библии, не являются частью библейского текста.

Некоторые ученые склонны делать заявления, преувеличивающие факты. Эти заявления, фактически, представляют из себя философское толкование фактов, которое не может обладать таким же авторитетом, как сами факты. К сожалению, слушатели редко делают различие между фактами и их толкованием.

О каком бы предмете ни говорил ученый, ему, как правило, верят. Он может говорить на тему, лежащую за пределами его сферы специализации, однако то же самое уважение, которым он по праву пользуется в своей области, почти бессознательно переносится на все, что он говорит. Например, Энтони Станден приводит следующие слова Р.С. Лулла, профессора палеонтологии Йельского университета: «Начиная с Дарвина популярность теории эволюции постоянно возрастала, пока наконец для образованного, мыслящего человека в наши дни не стало ясно, что это единственный логический путь объяснить и понять происхождение жизни. Мы не уверены относительно способа действия, но мы можем не сомневаться, что этот процесс протекал в соответствии с великими естественными законами, некоторые из которых нам еще неизвестны и, может быть, вообще непознаваемы».

Здесь возникает искушение спросить: если некоторые великие естественные законы все еще неизвестны, как мы можем быть уверены что они существуют? И если некоторые из них непознаваемы, как мы можем знать, что они «логичны»?

Если мы ограничиваем себя тем, что действительно говорится в Библии, и только реальными научными фактами, мы значительно сокращаем область противоречий.

Другая область, в которой возникает конфликт, затрагивает вещи, которые невозможно подвергнуть проверке научными методами. Следует ли рассматривать такие вещи как истинное, заслуживающее внимания свидетельство? Некоторые люди сознательно, другие подсознательно считают, что если определенное заявление не может быть проверено в лаборатории естественно-научными методами, его нельзя принимать как благонадежное свидетельство. Результаты научных исследований считаются объективными и поэтому истинными; на заявления, которые приходится принимать на веру, смотрят с подозрением.

Но помимо лабораторных методов существуют другие, с помощью которых можно получить истинное, настоящее знание. Посмотрите, например, как люди влюбляются. Этот процесс, безусловно, невозможно подвергать лабораторному исследованию с помощью инструментов. Но никто, с кем бы это ни случилось, никогда не скажет, что пережитая им любовь представляет из себя что-то неопределенное или нереальное. Мы уже видели ранее, что научные методы применимы только к реальности, измеряемой физически. Бог представляет Собой особый вид реальности, отличный от мира природы, исследованием которого занимается наука. Бог не ожидает, чтобы человек исследовал Его с помощью своих органов чувств. Он — Личность и Он явил Себя в любви и может быть познан через личный отклик человека.

Вера не препятствует пониманию действительности. Фактически, сама наука основана на предположениях, которые должны быть приняты на веру прежде, чем какое-либо исследование станет возможным. Одним из таких предположений является идея о порядке во вселенной, идея о том, что вселенная действует по определенному плану, и поэтому можно предсказать образ ее действий.

Здесь следует заметить, что научный метод, такой, каким мы его знаем сегодня, зародился в XVI веке среди христиан. Порвав с греческой идеей, представлявшей вселенную непостоянной и беспорядочной и посему не поддающейся систематическому изучению, они пришли к выводу, что во вселенной должен царить порядок, и что она заслуживает изучения, потому что она — дело рук разумного Создателя. Занимаясь научным исследованием, эти христианские ученые были убеждены, что следуют за Божьими мыслями.

Другое недоказуемое предположение, которое необходимо принимать на веру, — это надежность нашего чувства восприятия. Мы должны верить, что наши чувства достаточно надежны, чтобы получать истинную картину вселенной и иметь способность понимать тот порядок, который мы в ней наблюдаем.

Христиане таким образом верят, что наука — это один из путей, позволяющих узнать истину о физическом мире, но что также существует другая, нематериальная реальность и другие пути для познания истины. Христианин, как и ученый, пользуется верой и имеет свои предположения и гипотезы и не видит в этом ничего несовместимого с разумом и логикой. Среди христиан немало ученых. Они не считают себя интеллектуальными шизофрениками, но считают себя последователями христианских основателей современной науки.

Далее следует признать, что наука неспособна давать ценное заключение тем вещам, которые измеряет. Многие люди, стоящие в авангарде науки, понимают, что науке несвойственно направлять их в том, как следует пользоваться сделанными ими открытиями. В самой науке нет ничего такого, что смогло бы определить, будет ли ядерная энергия использоваться для разрушения городов или для борьбы с раком. Такого рода решение принимается не с помощью научных методов.

Более того, наука может нам сказать, как вещи действуют, но она не может сказать, почему они так действуют. Наука никогда не сможет ответить на вопрос есть ли какая-либо цель во вселенной. Как говорит об этом один из писателей: «Наука может дать нам знание как что-то функционирует, но не может объяснить почему».

Во многих областях знания мы нуждаемся в откровении, без которого наша осведомленность представляет из себя неполную картину. Библия не преследует цели рассказать нам, как многие вещи функционируют, но она ясно показывает нам почему.

Это не значит, что Библия неточна, когда она говорит о вопросах, касающихся науки и истории, но, скорее, это означает, что она концентрирует внимание на другом.

Таким образом, скромность — очень ценное качество в ученом.

Некоторые люди ошибочно предполагали, что Бог должен был объяснить определенные области жизни относительно которых у нас в данный момент не было объяснения. Неверующие ученые пользуются этой возможностью, показывая, что эти пробелы исчезают. «Дайте нам достаточно времени, — говорят они, — и человек сможет объяснить, как работает все во вселенной».

Те, кто придерживается этой точки зрения, забывают, что Бог не только создал вселенную, но что Он также поддерживает ее существование. «И Он есть прежде всего, и все Им стоит» (Кол. 1:17). Без Его поддержки вселенная распалась бы. Даже если человек все понимает и может все объяснить, он все равно нуждается в Боге. Понимать, как вселенная существует, это не то же самое, что поддерживать ее существование.

Например, сегодня много говорят о возможности создания учеными жизни в пробирке. (Следует заметить, что насколько близко человек может подойти к порогу создания жизни, зависит от того, что он называет жизнью.) Некоторые люди боятся, что если это невероятное событие произойдет, Бог каким-то образом будет смещен со Своего престола. Но что может произойти в действительности? Что этим может быть доказано? Только то, что жизнь зародилась не случайно, но что ее породил разум. Даже самому простому человеку будет ясно, что эта новая «жизнь» появилась не в результате случайного совпадения и взаимодействия материи, но в результате колоссальной работы мысли при крайне точных и строго контролируемых условиях. Такое положение, безусловно, говорит в пользу теизма. И нам все равно придется объяснить происхождение элементов, которыми мы воспользовались при создании этой жизни. Откуда они пришли? Логичнее всего было бы объяснить их тем, что они были созданы Богом. Если человек может проследить Божьи мысли, то нет ничего невероятного в том, что человек способен создать жизнь в пробирке, но это, однако, не делает его Богом.

Возможно, в учебных заведениях величайшим полем сражения сегодня является вопрос об эволюции. Частично проблема возникает от попытки представить все в категорических терминах. Многие считают, что человек может либо верить полностью в волевое создание, либо быть полностью агностиком или атеистом-эволюционистом.

Однако, когда бы ни употреблялся термин «эволюция», мы должны точно определить, что мы под этим термином подразумеваем, и что подразумевают другие. Существует много теорий, связанных с эволюцией. Рамм приводит их перечень.

Во-первых, существует антихристианская натуралистическая теория эволюции. Эволюция как теория распространилась в другие области, помимо области биологии. Она фактически стала для многих людей философией жизни, объясняющей историю, общество и религию. У этой теории эволюции, превратившейся в философию жизни, нет ничего общего с библейским христианством.

Однако не все приверженцы теории эволюции относятся к этой категории. Есть люди, которые придерживаются ее в духовном контексте. Согласно современному толкованию эволюции, она является просто методом, с помощью которого Бог созидал мир, и не будь Бога, не было бы и эволюции.

Существует также теория внезапной эволюции. Придерживающиеся этого взгляда верят, что жизнь и разум произошли чудодейственным образом. От первоначальной жизни до разума жизнь продолжала возникать каждый раз на все более и более высоком уровне. Новые уровни развития достигались не в результате постепенного эволюционного развития, но были внезапным появлением новых форм.

Следует избегать двух крайностей. Во-первых, предположения, что эволюция — это доказанный факт, и что каждый мыслящий человек должен ее принять. Во-вторых, мнения, что эволюция — это «только теория», которая едва ли подтверждается фактами.

Научная теория отражает наивысшую степень вероятности, основанной на имеющихся в наличии данных. В ней нет абсолютов. Более того, наука — это постоянно движущийся поезд. В этом заключается одна из причин, почему некоторые принимают любую форму теории эволюции как предварительное объяснение, а не как абсолютное объяснение биологии. В этом также заключается причина опасности попыток «доказать» Библию с помощью науки. Если Библия свяжет себя с сегодняшними научными теориями, что с ней произойдет, когда наука через десять лет пойдет в другом направлении?

Мыслящие эволюционисты готовы признать, что на этот вопрос невозможно категорически ответить ни да ни нет, но они считают, что их теория должна быть принята, несмотря на некоторые кажущиеся противоречия и необъясненные факторы.

Нижеследующее представляет определенный интерес, и я, пользуясь цитатами, проиллюстрирую это. Обсуждая, с каким умилением в прошлом веке студенты теологического факультета Кембриджского университета принимали догму и учение, которое они не могли ни полностью понять, ни подвергнуть личному исследованию, эволюционист Г.А. Керкут указывает, что многие сегодняшние студенты бездумно принимают в общем и в частности теорию эволюции в биологии.

«Вот уже несколько лет, — пишет он, — я даю студентам уроки по различным аспектам биологии. Очень часто в ходе беседы я задаю студенту вопрос знает ли он, что подтверждает теорию эволюции. Этот вопрос обычно вызывает едва уловимую покровительственную улыбку. — Ну конечно же, господин профессор. У нас есть доказательства из области палеонтологии, сравнительной анатомии, эмбриологии, систематики и географических областей распространения организмов.

Все это студент декламирует, как заученные стихи, иногда даже подсчитывая свои доказательства на пальцах. Затем он усаживается с самодовольным видом, ожидая более трудного вопроса, такого, например, как доказательства в пользу естественного отбора. Я же вместо этого продолжаю разговор об эволюции.

— Вы считаете, что теория эволюции — это наилучшее из до сих пор выдвинутых объяснений взаимосвязи в животном мире? — спрашиваю я.

— Конечно, сэр, — следует ответ. — «Это единственное объяснение, за исключением объяснения религиозного, которого придерживаются некоторые христиане-фундаменталисты, и я считаю, сэр, что христианские руководители более прогрессивных взглядов больше не разделяют этой идеи.

— Значит, вы верите в эволюцию, потому что других теорий не существует?

— О, нет, сэр! Я верю в нее на основании доказательств, которые я только что перечислил.

— Вы читали когда-нибудь книгу о доказательствах в пользу эволюции? — спрашиваю я.

— О да, сэр! — И тут он приводит имена авторов популярных школьных учебников. — И конечно, сэр, есть также эта книга Дарвина «Происхождение видов».

— Вы читали эту книгу? — спрашиваю я.

— Гм.., не всю, сэр.

— Первые пятьдесят страниц?

— Да, сэр, около этого; может быть, немного меньше.

— Понятно. И это дало вам твердое понимание теории эволюции?

— Да, сэр.

— Что ж, если вы действительно понимаете вопрос, вы сможете указать мне то, что говорит за и против вашего аргумента.

— Полагаю, что да, сэр.

— Прекрасно, приведите мне тогда несколько фактов, свидетельствующих против теории эволюции.

— Но таких фактов нет, сэр.

С этого момента атмосфера беседы становится более напряженной. Студент смотрит на меня, словно я веду с ним нечестную игру. Он глубоко обижен, когда я высказываю предположение, что он действовал не совсем научно в этом вопросе, если он принял эту научную догму, и, когда его о ней спрашивают, он, как попугай, повторяет модные на сегодняшний день взгляды. Он фактически ведет себя, как те религиозные студенты, к которым он, судя по его виду, испытывает презрение. Он принял на веру то, что он не смог понять разумом, и, когда ему задают вопрос на эту тему, он обращается к авторитету «хорошей книги», которой в данном случае является «Происхождение видов». (Интересно отметить, что многие из этих широко цитируемых книг читаются не дальше заглавия. Три из них, которые приходят на память, это Библия, «Происхождение видов» и «Капитал».)

Я предлагаю студенту пойти и почитать литературу в поисках доказательств против теории эволюции и затем представить мне сочинение на эту тему. Проходит неделя, и тот же самый студент является с сочинением в защиту теории эволюции. Такое сочинение обычно хорошо признается, поскольку студент понимает, что меня трудно убедить. После чтения когда нужно говорить о доказательствах против эволюции, студент, болезненно улыбаясь, признается:

— Знаете что, профессор, я просмотрел множество различных книг, но не смог найти в научных книгах ничего против теории эволюции. Я не думал, что вы хотели бы, чтобы я стал приводить здесь религиозные аргументы.

— Вы совершенно правы. Я ожидаю научных аргументов против эволюции.

— Сэр, но мне кажется, таких аргументов нет. И это само по себе уже служит доказательством в пользу теории эволюции.

Тогда я указываю ему на тот факт, что теория эволюции довольно стара, и советую ему просмотреть книгу Ради «История биологических теорий». Убедившись что студент записал название книги, я продолжаю:

— Прежде, чем сделать вывод, что теория эволюции является наилучшим объяснением существования сегодняшнего разнообразия живой материи, следует разобраться в смысле такой теории. Слишком часто эту теорию прилагают, к примеру, к развитию лошади, а затем, поскольку она приложима к нему, ее переносят на весь остальной животный мир, хотя факты не свидетельствуют или очень слабо свидетельствуют в пользу такого приложения.

Существует, однако, семь основных предположений, которые часто опускаются при обсуждении теории эволюции. Многие эволюционисты игнорируют первые шесть предположений и рассматривают только седьмое.

Первое предположение заключается в том, что неживая материя превратилась в живую, т.е. произошло самозарождение.

Второе предположение состоит в том, что самозарождение произошло только однажды.

Третье … что вирусы, бактерии, растения и животные — все взаимосвязаны.

Четвертое … что простейшая живая материя (протозоа), т.е. одноклеточные организмы, породила многоклеточные организмы (метазоа).

Пятое … что все многочисленные типы беспозвоночных взаимосвязаны.

Шестое … что от беспозвоночных произошли позвоночные.

Седьмое … что от позвоночных и рыб произошли амфибии, от амфибий — пресмыкающиеся, от пресмыкающихся — птицы и млекопитающие. Иногда это последнее предположение выражают другими словами, а именно: что современные амфибии и пресмыкающиеся произошли от общего предка и т.д.

Для начальных целей этой дискуссии об эволюции я считаю, что сторонники теории эволюции признают все семь предположений одинаково обоснованными, и что эти предположения составляют общую теорию эволюции.

Первое заявление, которое мне хотелось бы сделать, состоит в том, что эти семь предположений по своей природе не поддаются проверке опытом. Они предполагают, что когда-то в прошлом произошел ряд определенных событий. Таким образом, хотя некоторые эти события можно воспроизвести в современных условиях, это не означает, что эти события непременно должны были произойти в прошлом. Все, что такие эксперименты показывают, это то что такие изменения возможны. Таким образом, превращение сегодняшних пресмыкающихся в млекопитающих, хотя и представляет огромный интерес, тем не менее не показывает, как млекопитающие появились в действительности. К сожалению, мы не можем воспроизвести даже это превращение; вместо этого нам приходится полагаться на ограниченные случайные свидетельства для подтверждения наших предположений, и я намереваюсь сейчас поговорить о природе этих свидетельств».

Как отмечает Рамм, «остается еще доказательство неорганического происхождения жизни. Его можно предполагать, но оно все еще не поддается проверке. Существует также проблема, связанная с сумчатыми видами, которые выжили без изменений на протяжении миллионов лет. Существует еще проблема внезапного появления новых форм в геологических пластах». Было бы ошибкой говорить о недостающем звене. На деле существуют тысячи недостающих звеньев.

Далее есть еще проблема явного конфликта между эволюцией и вторым законом термодинамики. Он также называется еще законом энтропии. Сущность этого закона состоит в том, что «при каждой передаче или превращении энергии, хотя общее количество энергии остается неизменным, количество полезной энергии, которая может быть использована, всегда понижается». Вероятно, что эволюция и энтропия несовместимы. Вселенная затухает, а не развивается. Далее Рамм говорит: «Перед нами ясно встают две возможных теории: (1) теория восстановления энергии и (2) теория невозвратимой потери энергии. Если потеря энергии невозвратима, это приводит нас к доктрине сотворения. До настоящего времени нам неизвестно ни одного доказанного процесса восстановления потерь энергии».

Большинство проблем и противоречий эволюции вращается вокруг вопроса об определении видов. Мне кажется, что, как только мы это поймем, многие споры утихнут за ненадобностью. Если мы отождествим виды, с которыми имеет дело сегодняшняя наука, с термином «род», взятым из Быт. 1, у нас возникнет огромная проблема, когда мы станем говорить об устойчивости видов. Но это произойдет от неправильного отождествления. Даже такой непреклонный антиэволюционист, как Генри М. Моррис говорит: «Следует заметить, что Библия не учит устойчивости видов. И по этой простой причине никто не знает, что такое вид. В современной биологии найдется немного вопросов, столь же животрепещущих для современных биологов, как вопрос, что такое составляет вид. Безусловно, согласно многим определениям этого термина, со времени сотворения возникло много новых видов. Генетические исследования показали, что изменения в хромосоме, мутации в генах и гибридизация могут породить и действительно породили много совершенно новых, отличных от существовавших до этого форм в растительном и животном мире. Эти новые формы часто рассматриваются большинством современных методов классификации как новые виды или даже новые роды.

Однако все данные, полученные до сих пор в области генетических изысканий указывают, что все эти факторы не могут породить изменений, выходящих за определенные сравнительно узкие пределы, и они, конечно, не могут породить новых классов. В книге Бытия просто говорится, что каждая созданная группа должна плодиться «по роду своему» без ясного определения, что составляет «род», за исключением намека на то, что различные роды не должны скрещиваться друг с другом (если они скрещиваются, они не могут «приносить плод по роду своему»). Таким образом библейское повествование оставляет большой простор только для изменений внутри небольших групп и для стабильности внутри больших групп, на что указывают современные открытия».

В таком же духе высказывается Рассел Микстер: «Как сторонник теории творения, я готов принять идею о происхождении одних видов от других, т.е. процесс, называемый микроэволюцией». Он отрицает макроэволюцию, которая подразумевает эволюцию всего сущего путем эволюции от единого начала. Карнелл тоже считает, что внутри классов, первоначально созданных Богом, существует широкая возможность для изменений. Эти вариации, однако, не могут пересекать определенных, предписанных им границ.

Повторяем: так называемые конфликты между наукой и Библией часто являются конфликтами между толкованием фактов.

Зачастую заключение делается не на основании самих фактов, а на основании предположений, которые добавляются к этим фактам. Например, одному человеку могут сказать, что его жену видели разъезжающей по городу с другим мужчиной. Зная свою жену, этот человек делает на основании данного факта заключение, отличное от заключения, сделанного городскими сплетниками. Другое заключение является не результатом других фактов, но результатом других предположений, в свете которых рассматриваются эти факты.

Что бы мы ни читали и что бы мы ни слышали, мы должны себя спросить: «Какими предположениями руководствуется этот человек?» для того, чтобы мы в свете этого могли истолковать его заключение. Абсолютной объективности не существует ни в науке, ни в чем-либо другом.

Хотя у нас еще остаются проблемы, которым все еще не найдено объяснения, между наукой и Писанием фундаментальных проблем не существует.