IV. СОЮЗ НЕРАВНЫХ. Каким мне быть?

13. «Кто во Христе, тот новая тварь»

А сейчас, с Божьей помощью, я стану собой. Серен Къеркегор

В школе я очень себе не нравился. Больше всего мне, пожалуй, не нравилось, что я южанин. Всякий раз, когда президент Линдон Джонсон открывал рот, меня передергивало от его невыносимого, как мне казалось, южного диалекта. А поскольку в шестидесятые годы южане имели устойчивую репутацию отсталых и невежественных расистов, я старался отмежеваться от всего, связанного с Югом.

Шаг за шагом, звук за звуком, я полностью избавился от своего акцента: мои собеседники, узнав, что я вырос на Юге, изумлялись. Меня тошнило от южных манер — «Да, мэм. Нет, сэр» — и, чтобы избыть провинциализм, я читал классические книги. Кроме того, я пытался (часто успешно) преодолеть свои страхи. Я научился управлять своими чувствами, чтобы не они владели мной, а я ими. Я даже изменил почерк: стал выводить буквы более крупно и четко, чем раньше.

В целом новый облик прижился, причем крепко и надолго. Я стал менее уязвимым, более открытым и гибким — качества, которым меня не учили, но которые очень пригодились мне в журналистской работе. Детские призраки исчезли: я словно сбежал от своего прошлого.

Но прошли годы, и выяснилось, что все не так просто. В большинстве важных для Бога сфер я представлял собой зрелище очень жалкое: эгоистичный, черствый, немилосердный и безрадостный. Я не обладал ни одним из девяти плодов Духа (Гал 5:22,23). А ведь эти качества невозможно выработать, как почерк. Они вырастают, когда человек пребывает в Божьем присутствии. Знаменитый норвежский поэт и публицист Генрих Арнольд прав: быть христианином — «не делать самому, а позволить Богу делать через тебя».

С тех пор я регулярно молился по списку из Послания к Галатам: о любви, радости, мире, долготерпении, благости, милосердии, вере, кротости, воздержании (последнее я расценивал как умение владеть собой). Достаточно ли я люблю людей? Ощущаю ли радость и мир, проявляю ли терпение? К сожалению, выяснилось, что я более склонен к сомнению, чем к радости, любви и даже честной самооценке. Иногда мне начинает казаться, что кое-каких успехов я достиг. Но двадцать минут, потраченные на безуспешные попытки дозвониться нужному человеку, — и мирного расположения духа как не бывало: сержусь, стучу кулаком по столу. В общем, надо признать: если мне и удается чего-то добиться, то исключительно милостью Божией.

В конце концов я понял: затея с перекраиванием собственного облика была пустой. Бог не хотел иметь дело с некоей искусственно сконструированной личностью. Он избрал именно меня. Как-то на одном семинаре я осознал это особенно ясно. Мы говорили о воскрешении Лазаря (Ин 11). «Читая текст, поставьте себя на место Лазаря, — предложил ведущий. — Вот он снова жив, но еще спеленут покрывалами. Ему нужна помощь, чтобы от них освободиться. Подумайте, какие пелены опутывают вас, мешают быть истинно живыми — таким, каким Господь сотворил вас».У меня вышел длинный список. Непреходящее чувство вины отравляет всякое удовольствие. Сдержанность мешает выражать радость. Есть душевные раны, не залеченные по маловерию. Упрямо держусь за некогда выпестованный мною новый имидж. Мало способен на подлинную близость с Богом и людьми. Писательский «синдром наблюдателя» мешает мне погрузиться в жизнь.

К сожалению, не могу похвастаться, что все эти пелены с меня уже спали. Духовное исцеление не происходит быстро и легко. Но тогда я на мгновение почувствовал, чтб такое исцеление, увидел свой новый облик, который способен создать только Бог, но не я сам. Облик, который меня не разрушит, а освободит мое подлинное «я».

Марк ван Дорен, профессор литературы, у которого когда-то учился Томас Мертон, однажды навестил своего бывшего студента. Тот жил в монастыре в Кентукки. Они не виделись более десяти лет. Ван Дорен и другие знакомые Мертона не могли взять в толк, как из столичного денди, завсегдатая великосветских вечеринок, вышел монах, любящий уединение и тишину. После встречи Ван Дорен рассказывал:

«Конечно, он выглядел старше. Но я не заметил особой разницы между сегодняшним Томасом и тем, каким он был когда-то. Наконец я не удержался и перебил его воспоминания шутливой репликой: «Том, да ты совсем не изменился!» Мертон ответил:

— А почему я должен измениться? Обязанность монаха — быть именно самим собой.

Его слова запали мне в душу».

Думаю, замысел Бога таков: Он желает, чтобы мы обрели свое подлинное «я». Как сказал равви Зуся: «В ином мире меня не спросят: «Почему ты не был Моисеем?» Меня спросят: «Почему ты не был Зусей?»». А меня Дух негромко и упорно зовет быть не Моисеем, не Зусей, а Филипом Янси — далеко не безупречной личностью, в которой благоволит обитать Сам Бог. Любому человеку, который этого захочет, Всемогущий Бог поможет стать самим собой. И начинается все с доверия к Богу, с веры, что Он действительно желает дать мне добро и свободу, а не ввергнуть меня в тюремные узы. Как написал апостол Павел: «Никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его» (Еф 5:29,30). И добавляет: «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф 5:32). Может, и ему, одному из двух первоверховных апостолов, нелегко было поверить в то, как близок Бог со Своим народом, с Церковью — Телом Христовым.

А насколько близок с моим телом я? Я принимаю витамины, занимаюсь физкультурой, стригусь, ем, сплю, дышу, хожу к терапевту и стоматологу, бреюсь, прыскаюсь одеколоном, включаю кондиционер. Но я реально ощущаю свое тело, только когда у меня что-нибудь болит. Или когда, как в данную минуту, чувствую прикосновение пальцев к клавиатуре компьютера. Настолько же и Бог близок со Своим народом: Он избрал наши тела в качестве Своего собственного тела.

Апостол Иоанн воскликнул: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими» (1 Ин 3:1). Но до высокого положения сонаследников Царства нам далеко: мы недостойные, грешные, многое у нас не получается! Словнопредвидя это возражение, Иоанн добавляет: «Возлюбленные! Мы теперь дети Божий; но еще не открылось, чтб будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему» (1 Ин 3:2). В нас словно вживлен зачаток некоего органа, который еще не развит и почти не используется. Однако Святой Дух медленно, незримо, но неуклонно продолжает Свою работу, созидая наше подлинное «я». Мы сами не в состоянии стать угодными Богу, но Он способен и обещает это сделать в нас и за нас.

Бог желает, чтобы каждый из нас был единственным и неповторимым носителем Его образа. Но мы чувствуем Божью любовь не всегда. В наши души, как и в души адресатов апостола Иоанна, закрадываются отчаяние, сомнение в себе. Иногда «сердце наше осуждает нас», признает Иоанн, но Бог «больше сердца нашего и знает все» (1 Ин 3:20). Переводчик Нового Завета на современный английский язык Джон Филипс утверждает, что апостольское Послание его спасло: «Я, как и многие современные люди, перфекционист. А это состояние опасное: оно заставляет то высокомерно критиковать ближних, то — безжалостно самоуничижаться». Случилось так, что Филипс впал в тяжелую депрессию. Он погряз во тьме уныния, в осуждении и самоосуждении и не чувствовал благодати. Но однажды, блуждая в непроглядной тьме, он вспомнил слова апостола Иоанна и стал размышлять: «Если Бог любит нас, то кто мы такие, чтобы здесь, на земле, желать во всем совершенства? И для чего? Чтобы гордо сказать: Бог любит нас, но мы-то круче, мы более строги к себе, чем Вседержитель»? С этого момента начался долгий путь Филипса к выздоровлению.

У меня дела обстоят похоже. Принять Божию любовь — значит сказать «нет» голосам, которые нашептывают: ты недостоин, у тебя снова ничего не получилось, Бог таких не любит. Очень уж повлияли на меня в свое время проповеди о ветхозаветном Боге, Боге суда и наказания. После них в голове не умещается, что Он обитает во мне и любит меня изнутри. Я должен просить Бога, Который «больше сердца моего», разорвать раскаленный докрасна адский круг самоосуждения и напомнить мне о простой, но очень трудной для усвоения истине: я нужен Богу, Он любит меня.

Но с какой стати Богу меня любить? Вопрос не из легких. Однако Библия отвечает на него коротко и ясно: из милости. Бог любит потому, что Он Бог, а не потому, что я чем-то и как-то заслужил Его любовь. Он просто не может не любить, так как Он и есть Любовь.

К сожалению или к счастью, церковные проповеди я почти не запоминаю. Одно из немногих исключений — проповедь Яна Питт-Уотсона, профессора Духовной семинарии Фуллера, единственная его проповедь, которую я слышал. В ней бьша всего лишь одна мысль (возможно, поэтому она и осталась у меня в памяти): «Люди часто любят достойное любви. Но сам человек обретает достоинство, благодаря тому что его любят». Проповедник перечислил кого или что любят «за достоинства»: супермоделей, известных спортсменов, талантливых ученых, выдающиеся произведения искусства. Перечислив эти примеры, Питт-Уотсон перешел к неодушевленным вещам, которые лишены объективной ценности и внешней привлекательности, но все же любимы. Скажем, его дочка Розмари любит свою куклу. Кукла вполне обычная, старая и грязная, но для девочки — самая дорогая, единственная и незаменимая. Когда Питт-Уотсоны переезжали из Шотландии в Америку, каждый член семьи старательно выбирал, что из вещей взять с собой, а что оставить. Розмари взяла лишь одно: свою куклу. Когда в аэропорту девочка случайно ее потеряла и долго не могла найти, она так расстроилась, что семье чуть не пришлось отложить перелет. Лишь отыскав пропажу, Розмари утешилась. Простая дешевая кукла бьша для нее настоящимсокровищем.

Затем проповедник обратился к Библии. Бог любит нас не за наши необычайные достоинства. Его любовь — проявление милости, свободный дар, который наделяет достоинством и великой ценностью людей, казалось бы, любви абсолютно не заслуживающих. В богословском плане мы относимся к категории «достойны, потому что нас любят». По словам блаженного Августина, «возлюбив нелюбимое, Ты сделал меня любимым».

Если я кого-то люблю, я ему радуюсь. Когда к нам в Колорадо собираются приехать друзья, мы заранее покупаем еду, которая им нравится, прибираемся в доме, ставим в гостиной свежие цветы и придумываем, чем поинтереснее их занять. Я жду не дождусь, и, хотя до прибытия гостей остается еще несколько часов, то и дело выглядываю из окна, словно мое нетерпение ускорит их приезд. Так же радуется Бог каждому из нас.

На закате жизни католический священник-иезуит, писатель и богослов Генри Нувен сказал: для него молитва — возможность «прислушаться к благословению». «Ведь что важно в молитве? Молчать и слушать Голос, который говорит обо мне доброе». Что это? Эгоизм? Нет. Он понимает, что любим Богом, потому что Бог возжелал в нем обитать. И чем больше Нувен слушал Божий Голос, тем реже судил о себе по собственным достижениям или по людским пересудам. Он молил Бога, чтобы Тот являл Свое присутствие в его повседневной жизни: когда Нувен ест и пьет, разговаривает и любит, отдыхает и работает. Нувен искал полной свободы личности, которую не потревожат ни человеческая хвала, ни человеческая хула.

Я хорошо понимаю, что молитва — больше, чем разговор с Богом о моих желаниях. Молиться — значит открываться перед Богом, чтобы Он мог «обновить мой ум». Только тогда я способен буду понять, как сильно любим. А ведь Бог хочет, чтобы я в это верил.

Кэтлин Норрис рассказала эпизод, который раскрывает отношение Бога к нам:

«Как-то весенним утром в аэропорту у выхода на посадку я заметила молодую пару с малышом. Ребенок внимательно глядел на проходящих людей, и всякий раз, когда он видел человеческое лицо, молодое или старое, красивое или уродливое, мрачное или счастливое, он радовался невероятно.

Это было поразительно. Двери аэропорта превратились во врата небесные. Наблюдая, как ребенок выражает свою симпатию каждому взрослому, который благосклонно встречал его взгляд, я испытала благоговейный страх и была потрясена не меньше библейского Иакова. Ибо я вдруг поняла: именно так смотрит на нас Бог. Он вглядывается в наши лица, чтобы возрадоваться при виде людей, сотворенных Им для блага. Воистину, тьма ничто пред Богом, «тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день» (Пс 138:12). Сквозь содеянное нами в жизни зло Бог видит добро — Свое творение, созданное по Его образу и подобию.

Мне кажется, что только Бог и младенцы, которых любят по-настоящему, могут таквоспринимать мир».

Не скажу, что по утрам я просыпаюсь, исполненный веры и благодати. Нет, скорее, я напоминаю себе тропическую рыбку, которая когда-то обитала у меня в аквариуме ссоленой водой. Каждая маленькая

рыбка по-своему устраивается на ночлег. Одни прячутся в ракушках, другие грозно растопыривают острые колючки, третьи зарываются в ил. Моя же — напускала вокруг себя яду, после чего засыпала безмятежным сном: другие обитатели аквариума к ней не приближались. Естественно, поутру ей приходилось просыпаться в опалесцирующем облаке яда. Вот так же и я обычно пробуждаюсь в облаке ядовитого сомнения, а моя вера, казавшаяся вечером столь незыблемой, за ночь растворяется, исчезает.

«Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор 3:16) — вопрошает апостол Павел коринфян, которые вели себя так, словно ни о чем подобном и не подозревали. Удивительно, сколь часто и мне надо себе об этом напоминать. Казалось бы, если внутри меня живет Сам Бог, разве можно такое запамятовать? Печально, но факт: увы, еще как можно.

Во втором Послании Коринфянам апостол пишет, что Бог «запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши» (2 Кор 1:22). Мне приходит на ум любопытное сравнение. После пересадки органа врачи дают больному препараты, подавляющие иммунитет, иначе организм отторгнет чужеродные ткани. Действие Духа Святого подобно эффекту иммунодепрессантов. Дух мешает мне отторгнуть новый облик, вживленный в меня Богом. Иммунная система моей души, стремящаяся вернуть меня в привычное и удобное состояние, нуждается в ежедневном подавлении — в напоминании: Бог действительно живет во мне, Он для меня — не чужой, Он мне не посторонний.

И вот в глубине души я изо дня в день твержу себе, что все мое достоинство, моя ценность — от Бога, Который излил на меня Свою любовь и благодать. Если в отношениях с невидимым Богом не делать сознательного усилия, мысли быстро уходят в сторону. Телефонные звонки, дела, мимолетные картинки на телеэкране или мониторе компьютера вытесняют памятование о Боге. И как тут быть? Как не забывать, что Бог обитает во мне, пусть даже Его заслоняет от меня столь многое?

Живя в Африке, Джон Тейлор заметил, как глубоко и вовлечение африканцы переживают чувство личного присутствия. По его словам, мы, западные люди, разговаривая с друзьями, параллельно думаем о массе других предметов, и вскоре наши собеседники это замечают. В Африке же бывает, например, так: в комнату, где работает Джон, входит его местный друг, здоровается и садится на корточки. Миссионер коротко отвечает на приветствие и продолжает свои занятия, тогда как посетитель просто сидит. Может пройти около получаса, после чего гость поднимается и говорит: «Я видел тебя». И уходит. Он приходил не затем, чтобы что-то узнать или побеседовать: ему было достаточно просто побыть вместе. Тейлор замечает: ключ к такому присутствию — внимание.

Любой хороший учитель знает, что бесполезно стучать по столу и взывать: «Внимание, дети, внимание!» Подлинное внимание возникает самопроизвольно. При этом ребенок, полностью поглощенный заинтересовавшим его занятием, расслаблен и открыт. Так и взрослый ум должен быть открытым и готовым к восприятию, и только тогда возможен творческий взлет. В таком состоянии душа озаряется сиянием новой истины. Эту истину не вывести логически, не придумать, но в нас живет чувство ожидания: вот-вот откроется то, что уже здесь, рядом. Внимать — значит быть в присутствии Духа: ясно осознавать, понимать все, что содержит в себе данное мгновение. И присутствие Божье, и шипы тернового венца.Я слышал, что у некоторых монахов есть правило: перед тем как переходить от одного занятия к другому, они делают паузу. Не сразу перескакивают от дела к делу, а дробят дела отрезками межвременья. Я думаю, что этот подход можно применить и к мирской жизни. Скажем, перед тем как звонить по телефону, сделайте небольшую паузу и подумайте о разговоре, о человеке на другом конце провода. После чтения книги посидите спокойно, поразмыслите, чтб вы из нее почерпнули, что новое она вам открыла. Посмотрев телепередачу, опять же, задумайтесь: что ценного она внесла в вашу жизнь. Перед тем как читать Библию, остановитесь и попросите, чтобы Бог дал вам внимание. Останавливайтесь, всматривайтесь в себя и свои дела почаще, и тогда даже механические действия станут осознанными. Оказалось, что если я помолюсь перед тем, как писать письмо или звонить по телефону, то общение перестанет быть рутиной или бременем. Оно станет способом обретения и передачи ближнему Божьей благодати.

Если я не пытаюсь сознательно напоминать себе о Божьем присутствии, то начинаю подстраиваться под окружающий мир, который преимущественно ценит успех и выигрыш. В противовес апостол Павел рекомендует очищать ум — погружаться в межвременье. Он советует колоссянам: «О горнем помышляйте, а не о земном» (Кол 3:2), а филиппийцам пишет более конкретно: «Что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте» (Флп 4:8). Чтобы срастись с новым обликом, необходим сознательный волевой акт. Апостол наставляет христиан: они должны как бы сменить одежду и жить, «совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его» (Кол 3:9-10).

«Чего мы хотим от молчаливой внутренней молитвы?» — спрашивает Дитрих Бонхоффер. И отвечает: «Мы хотим закончить ее в ином состоянии, чем то, в котором начали».

Зримый материальный мир, не дожидаясь приглашения, навязчиво лезет во все щели, а к незримому я должен стремиться сознательно. Конечно, хотелось бы переноситься в горние сферы без усилий, естественно. Но уж что есть, то есть. Без строгости, без затраты сил не обойтись. Как говорил великий пианист Святослав Рихтер: «Если я не упражнялся один день, это замечу я. Если не упражнялся два, заметит оркестр. А если три дня — заметит публика». Так и с христианской жизнью: необходимы каждодневные усилия воли, сознательная переориентация на новое, непривычное, отчасти неестественное для нас состояние Божьего чада.

Возьмем еще один пример из мира музыки. Отца американского виолончелиста Йо-Йо Ма (китайца по происхождению) Вторая мировая война застала в Париже. Во время немецкой оккупации он жил на чердаке в полном одиночестве. Чтобы поддержать свой дух, он играл Баха на воображаемой виолончели. Ночью, один, в темноте. Впоследствии он посоветовал сыну воспроизводить в памяти перед сном в полумраке музыку Баха. Йо-Йо Ма объясняет: «Это не упражнение, не репетиция. Это размышление — ты остаешься наедине со своей душой».

Пожалуй, в духовной жизни есть и то, и другое: сознательная тренировка, практика Рихтера и самоуглубленная созерцательность Йо-Йо Ма. В конце дня я спрашиваю себя: «Сделал ли я сегодня что-либо угодное Богу? Бог хочет радоваться мне. Предоставил ли я Ему эту возможность?» Ответы бывают разными, но в это вечернее время я всегдапогружаюсь в Божью любовь и прошу Его даровать мне благодать и прощение. Я пытаюсь утихомирить собственное «я» и расчистить свое внутреннее пространство, чтобы туда мог бы войти Бог. Я глубоко убежден: Богу важнее всего, чтобы я хотел Его познавать в молитве.

Преподобному авве Дорофею, жившему в шестом веке, принадлежит замечательное поучение, адресованное монахам: «Представьте себе круг, начертанный на земле, средина которого называется центром, а прямые линии, идущие от центра к окружности, называются радиусами. Теперь вникните, что я буду говорить: предположим, что круг сей есть мир, а самый центр круга — Бог; радиусы же, то есть прямые линии, идущие от окружности к центру, суть пути жизни человеческой. Итак, на сколько святые входят внутрь круга, желая приблизиться к Богу, на столько, по мере вхождения, они становятся ближе и к Богу, и друг к другу; и сколько приближаются к Богу, столько приближаются и друг к другу; и сколько приближаются друг к другу, столько приближаются и к Богу. Так разумейте и об удалении. Когда удаляются от Бога и возвращаются ко внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от средоточия и удаляются от Бога, в той же мере удаляются и друг от друга; и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково естество любви: на сколько мы находимся вне и не любим Бога, на столько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом. Господь Бог да сподобит нас слышать полезное и исполнять оное; ибо по мере того, как мы стараемся и заботимся об исполнении слышанного, и Бог всегда просвещает нас и научает воле Своей. Ему слава и держава во веки веков».

По мере того, как во мне происходят перемены, я начинаю видеть людей, которые нуждаются в любви и милости Божьей. Апостол Павел пишет: «Преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, чтб есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим 12:2). А ниже он говорит о Теле Христовом и перечисляет, что должны делать члены Церкви: «Мы, многие, составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого члены. И как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то, имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, — в учении; увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием. Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру; будьте братолюбивы друг к другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте; в усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите; утешайтесь надеждою; в скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны; в нуждах святых принимайте участие; ревнуйте о странноприимстве. Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте. Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими. Будьте единомысленны между собою; не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным; не мечтайте о себе; никому не воздавайте злом за зло, но пекитесь о добром перед всеми человеками. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим 12:5-18).

Да, несомненно, обновление ума сказывается на отношениях и взаимодействии с людьми. Как отметил шведский поэт и журналист Даг Хаммаршёльд, «путь к святости неизбежно пролегает через мир поступков».Я часто вспоминаю, как после одного выступления ко мне подошел человек и без тени смущения заявил: «Ведь это вы написали книгу под названием «Где Бог, когда я страдаю»? Я утвердительно кивнул, и он продолжил: «Ну и где же Он? Дело в том, что у меня совершенно нет времени читать. Можете рассказать в двух словах?» (Представляете? Приятный разговор для автора, который вложил в книгу труд время, силы и душу.)

Немного подумав, я ответил «В целом, все сводится к другому вопросу: где Церковь, когда я страдаю? Ведь Церковь — это Божье присутствие на земле, Его Тело. И если Церковь будет выполнять свое предназначение — если она будет помогать жертвам катастроф, навещать больных, работать в программах по борьбе со СПИДом и центрах для пострадавших от сексуального насилия, кормить голодных и привечать бездомных — ваш вопрос не станут задавать столь часто, как сейчас. Ибо ответ будет очевиден. Бог — в душах и телах Своего народа, который помогает падшему миру. Более того, обычно и осознаем-то мы присутствие Божие через людей, присутствующих в нашей жизни».

На протяжении нескольких лет одному моему другу было очень плохо: он впал в тяжелейшую депрессию. Депрессия убила его брак, лишила хорошей работы. Он трижды пытался наложить на себя руки и какое-то время лечился в психиатрической клинике. Я встречался с ним. Вместе с ним молился. Мы часами разговаривали по телефону. Но мне казалось, что никакого толку от меня нет: мои советы ничего не меняли. Наконец я решил, что другу нужны не назидания, а моя любовь. Я постарался стать для него утешителем, насколько это было в моих силах. Впоследствии, когда друг выздоровел, он сказал мне: «Ты был для меня образом Бога. Все это время у меня не было связи с Богом-Отцом. Он словно ушел, отсутствовал. Но я верил в Бога твоей верой». Эти слова меня поначалу ужасно смутили и расстроили: кому, как не мне, знать, что до Бога мне очень и очень далеко! Однако я затем осознал глубокую правду, заключенную в словах апостола Павла о Теле Христовом. По каким-то причинам Бог избрал меня и нескольких других людей в качестве «глиняных сосудов» (2 Кор 4:7), из которых Он соблаговолил излить на страдальца Свою любовь. Мы идем к Богу не по одиночке, а рука об руку, в одной связке.

Догадки одни и намеки, Догадки вослед за намеками; остальное -Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок. Недошедший намек, недопонятый дар — Воплощение.

Томас Элиот. «Четыре квартета».