Беседа XXIII.

Всяка душа властем предержашим да повинуется (XIII, 1).

1. (Апостол) много рассуждает об этом предмете и в других посланиях, когда говорит о покорности слуг господам и подначальных начальникам. А это он делает с целью показать, что Христос ввел Свои законы не для ниспровержения общего гражданского устройства, но для лучшего его исправления, и вместе хочет научить, чтобы мы не предпринимали лишних и бесполезных войн. С нас достаточно тех козней, какие строятся против нас за истину, а лишних и бесполезных испытаний присоединять не следует. Заметь же, как благовременно завел (апостол) речь об этом предмете. После того, как предложил слушателям различные требования любомудрия, расположил их жить в мире с друзьями и врагами, научил быть полезными для счастливых, для несчастных, для нуждающихся и, кратко сказать, для всех, после того, как насадил житие, приличное ангелам, истощил гнев, смирил высокомерие и совершенно умягчил их сердце, — после всего этого предлагает наставление о повиновении властям. В самом деле, если обижающим должно воздавать противоположным, то тем более надлежит повиноваться делающим добро. Но это побуждение (апостол) отлагает к концу своего увещания, а пока не представляет таких доказательств, о которых я упомянул, а призывает нас делать это по сознанию долга. И, желая внушить, что это всем повелевается, не одним только мирянам, но и священникам, и монахам, он объявляет об этом в начале, говоря так: всяка душа властем предержащим да повинуется; хотя бы ты был апостол или евангелист, хотя бы ты был пророк и кто-либо другой, но подчинение власти не подрывает благочестия. И (апостол) не просто сказал — да будет послушна, но — да повинуется. Первое основание такого законоположения, удовлетворяющее и правильным рассудочным доводам, состоит в том, что власти учреждены от Бога. Несть бо власть, аще не от Бога, — говорит (апостол). Как это? Неужели всякий начальник поставлен от Бога? Не то говорю я, отвечает (апостол). У меня теперь идет речь не о каждом начальнике в отдельности, но о самой власти. Существование властей, при чем одни начальствуют, а другие подчиняются, и то обстоятельство, что все происходит не случайно и произвольно, так чтобы народы носились туда и сюда, подобно волнам, — все это я называю делом Божьей Премудрости. Потому (апостол) и не сказал, что нет начальника, который не был бы поставлен от Бога, но рассуждает вообще о существе власти и говорит: несть власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть. Так и Премудрый, когда говорит, что от Господа сочетавается жена мужеви (Прит. XIX, 14), разумеет здесь, что брак установлен Богом, а не то, что Бог сочетает каждого вступающего в брак, так как мы видим, что многие вступают в брак с дурным намерением и не по закону брака, и этого мы, конечно, не можем вменить Богу. Но что сказал Христос: сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть; и рече: сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей (Mф. XIX, 4, 5), то же самое разумел и Премудрый. Так как равенство часто доводит до ссор, то Бог установил многие виды власти и подчинения, как-то: между мужем и женою, между сыном и отцом, между старцем и юношею, рабом и свободным, между начальником и подчиненным, между учителем и учеником. И почему ты удивляешься этому в отношении к людям, когда то же самое Бог устроил и в теле? И здесь Он не все члены устроил равночестными, но сделал один меньше, другой важнее, одни для управления, другие для подчинения. То же самое можно заметить и у бессловесных: у пчел, у журавлей, в стадах диких овец. Даже и море не лишено такого благоустройства, и там многие породы рыб управляются одной, которая и предводительствует прочими и под начальством которой они отправляются в отдаленные путешествия. А безначалие везде есть зло и бывает причиной беспорядка. Апостол, сказав, откуда возникают власти, присовокупил: темже противляйся власти, Божию повелению противляется (ст. 2). Смотри, куда он ведет дело, чем устрашает и как доказывает, что повиноваться — наша обязанность. Чтобы верующие не сказали: ты нас унижаешь и делаешь презренными, подчиняя начальникам тех, которые должны получить небесное царство, (апостол) доказывает, что и в настоящем случае он подчиняет их не начальникам, но опять Богу, так как подчиняющийся властям повинуется Богу. Впрочем, (апостол) не говорит это в таких, например, словах: кто слушается начальников, тот повинуется Богу, но устрашает противоположным и тоже самое подтверждает с большей силой, сказав: кто не повинуется начальнику, тот противится Богу, узаконившему это. И он везде старается внушать это, т.е. что мы не дарим властям повиновение, но исполняем долг. Такими наставлениями (апостол) и верующих побуждал к повиновению, и неверующих начальников располагал в пользу (христианского) благочестия. Ведь тогда повсюду носилась молва, обвинявшая апостолов в восстании и нововведениях, а также в том, будто они и словом и делом стараются подорвать все общественные законы. А доказав, что общий наш Владыка повелевает всем соблюдать эти законы, можно и заградить уста клеветников, обвиняющих в нововведениях, и с большею смелостью защищать истинное учение.

2. Итак, не стыдись такого повиновения, говорит (апостол). Этот закон дал Бог, Который грозно и отмщает тем, которые нарушают его. Если ты ослушаешься Его, то Он накажет тебя не случайным наказанием, а самым строгим, и никакие отговорки не спасут тебя, да и от людей ты понесешь жесточайшее наказание, потому что никто за тебя не вступится, а Бога ты сильно прогневаешь. Это самое и внушает (апостол), говоря: противляющиися же себе грех приимут. Затем, после страха, (апостол) доказывает пользу повиновения и убеждает на основании рассудочных доводов, говоря так: князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым (ст. 3). Прежде он нанес сильный удар и привел слушателей в страх, а теперь опять делает послабление и, как мудрый врач, дает успокаивающее лекарство, утешает и говорит: чего боишься, чего ужасаешься? Разве начальник наказывает делающего добро? Разве он страшен для заботящегося о добродетели? Потому (апостол) и присовокупляет: хощеши же ли не боятися власти, благое твори, и имети будеши похвалу от него. Видишь ли, как он делающего добро примирил с начальником, показав, что начальник поставлен хвалить его? Видишь ли, как он устранил всякий гнев? Божий бо есть слуга тебе во благое (ст. 4). Начальник не только не страшен для тебя, но еще и хвалит тебя, не только не препятствует тебе, но еще и содействует. Если же ты имеешь в его лице помощника и хвалителя, то почему не подчиняешься? Он и вообще делает для тебя добродетель более достижимой, так как наказывает злых, а добрым оказывает благодеяния и почести и этим содействует воле Божией, потому (апостол) и назвал его слугою. Смотри: я даю тебе советы относительно целомудрия, и он того же требует по законам; я увещеваю тебя, что не должно быть любостяжательным и похищать, и он над тем же поставлен судиею. Таким образом, он наш сотрудник и помощник, на это он и послан Богом. Значит, он в двояком отношении достоин уважения — и потому, что он послан Богом, и потому, что приставлен к одинаковому с нами делу. Аще ли злое твориши, бойся. Таким образом, не начальник создает страх, но наша порочность. Не бо без ума меч носит. Замечаешь ли, как (апостол) представляет его вооруженным, подобно какому-нибудь воину, чтобы сделать страшным для грешников? Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему. А чтобы ты, услышав о наказании, мщении и мече, не побежал прочь, (апостол) снова подтверждает, что начальник исполняет Божий закон. Что из того, если он и сам того не знает? Но Бог так устроил. Итак, если начальник, наказывает ли он или награждает, Божий есть слуга, потому что защищает добродетель и изгоняет порок, чего и Сам Бог хочет, то зачем ты противишься тому, кто производит столько добра и споспешествует успеху твоих дел? Ведь многие сначала навыкли добродетели ради начальников, а впоследствии прилепились к ней из-за страха Божия. На людей более грубых не столько действует будущее, сколько настоящее. Потому тот, кто и страхом, и почестями предрасполагает души людей, чтобы они были способны воспринять слово учения, по справедливости назван Божиим слугой. Там же потреба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть (ст. 5). Что значит: не токмо за гнев? Ты должен повиноваться, говорит (апостол), не потому только, что, не подчиняясь, противишься Богу и от Бога и людей навлекаешь на себя великие бедствия, но и потому, что начальник, как охранитель мира и гражданского благоустройства, есть величайший твой благодетель. Ведь от властей для государств бывают бесчисленные блага; если упразднить их, все погибнет, и не устоят ни города, ни села, ни дома, ни торжище и ничто другое, но все ниспровергнется, так как более сильные поглотят более слабых. Таким образом, если бы за неповиновением и не следовал гнев, то и тогда тебе надлежало бы подчиняться, чтобы тебе не оказаться бессовестным, а также и неблагодарным по отношению к благодетелю. Сего бо ради и дани даете, — продолжает (апостол): служители бо Божии суть во истое cиe пребывающе (ст. 6). Не перечисляя в частности всех благодеяний, какими государства обязаны своим правительствам, как то: благочиние, мир и другие услуги, происходящие от военных властей и от заведующих общественными делами, (апостол) на все это приводит одно следующее доказательство. Платя дань правительству, говорит он, этим самым ты свидетельствуешь, что оно благодетельствует тебе. Заметь мудрость и благоразумие блаженного Павла. То, что признавалось тягостным и обременительным, то есть налоги, он обращает в доказательство попечительности властей. За что, спрашивает он, мы даем царю дани? Не за то ли, что он заботится о нас, и не даем ли мы эту награду правителю за его попечение? Конечно, мы не стали бы платить даней, если бы заранее не знали, что покровительство начальства будет для нас полезно; потому издревле с общего согласия всеми принято, чтобы правители содержались на наш счет, потому что они, оставив собственные дела, заботятся о делах общественных и все свое время тратят на то чтобы наша собственность была неприкосновенна.

3. Но, сказавши о внешних побуждениях (к признанию властей), апостол опять возвращается к прежнему своему доказательству, потому что таким образом он удобнее мог привлечь на свою сторону верующих, и снова показывает, что так угодно Богу, чем и заключает свое увещание, говоря: служители бо Божии суть. Потом, изображая заботы и труды начальников, он присовокупляет:во истое cиe пребывающе, т.е. на то посвящена вся жизнь их, к тому направляются и все их заботы, чтобы ты наслаждался миром. Потому и в другом послании (Павел) повелевает не только подчиняться начальникам, но и молиться за них, причем, показывая общую от этого пользу, присовокупил: да тихое и безмолвное житие поживем (1 Тим. II, 2). Ведь начальники нимало содействуют нам в устройстве настоящей жизни тем, что действуют оружием, отражают неприятелей, усмиряют крамольников в городах, разрешают всякие ссоры. Не говори мне, что иной употребляет власть во зло, но обрати внимание на благочинность строя, и увидишь великую мудрость у того, кто в начале узаконил это. Воздадите убо всем должная: емуже убо урок, урок, а емуже дань, дань; а емуже страх, страх; и емуже честь, честь. Ни единому же ничимже должни бывайте, точию еже любити друг друга (ст. 7, 8). Апостол продолжает речь о том же самом и повелевает приносить начальникам не только деньги, но и честь и страх. Как же он выше сказал: хощеши ли не боятися власти, благое твори, а теперь говорит: воздадите страх? Здесь под страхом он разумеет высшую степень почтения, а не страх, происходящий от худой совести, какой разумел выше. И не сказал: дайте, но: воздадите, притом присовокупил: должная, так как исполнение этого не есть дар, но долг, и если не исполнишь, то будешь наказан, как неблагодарный. Не думай, что достоинство твоего любомудрия унижается и терпит ущерб, если в присутствии начальника ты встанешь или откроешь голову. Если (апостол) узаконил это, когда начальниками были язычники, то тем более должно это быть ныне, когда мы имеем начальниками верующих. Если же скажешь, что самому тебе вверено больше, то знай, что еще не пришло твое время, ведь ты еще странник и пришлец, а будет время, когда окажешься светлее всех. Ныне живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе. Егда же Христос явится, тогда и вы с Ним явитеся в славе (Колосс. III, 3, 4). Итак, не ищи себе воздаяния во временной жизни, но если бы и со страхом надлежало тебе предстать пред начальником, не думай, что это недостойно твоего благородства. Так угодно Богу, чтобы начальник, принявший от Него власть, имел свою силу. Если и не сознающий за собою ничего худого предстает пред судьей со страхом, то тем более должен страшиться делающий дурное. А ты от этого будешь еще в большей чести, потому что унижение создается не тем, что ты оказываешь другому почтение, а тем, что не оказываешь его. И начальник тебе же больше станет удивляться, и хотя бы был даже неверный, прославит твоего Господа. Ни единому ничимже должни бывайте, точию еже любити друг друга. (Апостол) снова обращается к матери всех благ, к наставнице во всем сказанном выше, к создательнице всякой добродетели, и говорит, что и любовь есть долг наш, но не такой, как подать или оброк, но постоянный. Он желает, чтобы долг этот никогда не был уплачен, а лучше сказать, чтобы он всегда уплачивался, но не вполне, а так, чтобы нам постоянно оставаться в долгу. Ведь это и есть такого рода долг, чтобы всегда его уплачивать и всегда быть должным. Сказав же, как должно любить, (апостол) указывает и пользу любви, говоря: любяй бо друга, закон исполни. И этого не считай милостью, так как и это долг; ты обязан любить брата по духовному с ним родству, и не только по родству, но и потому, что мы члены друг для друга, и если любовь в нас оскудеет, то все разрушится. Итак, люби брата. Если от любви к нему ты приобретаешь ту пользу, что исполняешь закон, то ты обязан любить его и потому, что облагодетельствован им. Еже бо: не прелюбы сотвориши не убиеши, не украдеши, не лжесвидетельствуеши, и аще кая ина заповедь, в сем словеси совершается, во еже: возлюбиши искренняго твоего, якоже сам себе (ст. 9). (Апостол) не сказал просто — исполняется, но — совершается, то есть сокращенно и вкратце вмещается весь состав заповедей, так как начало и конец добродетели — любовь; она — и корень и необходимое условие, и вершина добродетели. А если любовь есть начало и полнота, то что ей равняется?

4. Впрочем, (апостол) требует не просто любви, а любви в высшей степени, так как не просто сказал: возлюбиши искренняго твоего, но присовокупил: якоже сам себе. И Христос сказал, что на любви утверждаются закон и пророки (Mф. XXII, 40), и, указав два вида любви, смотри, какое высокое место дал любви к ближнему. Сказав: возлюбиши Господа Бога твоего, сия есть первая заповедь, — он продолжал: вторая же, — и здесь не замолчал, а прибавил: подобна ей, возлюбиши искренняго твоего яко сам себе. Что может сравняться с таким великим человеколюбием, с такою кротостью? Хотя мы бесконечно отстоим от Бога, однако же Он любовь нашу друг к другу ставит близ любви к Нему Самому и одну называет подобной другой. Потому для той и другой любви Он положил почти равную меру, и о любви к Богу сказал: всем сердцем твоим, и всею душею твоею, а о любви к ближнему — яко сам себе (Mф. XXII, 37-39). А Павел говорит, что если нет любви к ближнему, то немного пользы и от любви к Богу. Как мы, когда любим кого-нибудь, говорим, что если ты полюбил его, то и меня полюбил, так и Христос, выражая это, сказал: подобна ей, а Петру: если любишь Меня, паси овцы Моя (Иоан. XXI, 16). Любы искреннему зла не творит: исполнение убо закона любы есть (ст. 10). Замечаешь ли, что любовь имеет то и другое совершенство — и воздержание от зла (зла бо, сказано, не творит), и делание добра (сказано — она естьисполнение закона), не только вкратце представляя для нас учение о том, что должно делать, но и делая легким исполнение этого. Она не только заботится о том, чтобы мы уразумели полезное для нас (это делает и закон), но и много споборствует нам в исполнении обязанностей, совершая в нас не одну какую-либо часть заповедей, но всю добродетель во всей ее полноте. Потому будем любить друг друга и таким образом возлюбим любящего нас Бога. У людей так бывает, что когда ты полюбишь кого, то другой, любящий его, вооружается против тебя; но Бог требует, чтобы и ты приобщился любви, и ненавидит того, кто не разделяет с Ним любви. Любовь человеческая исполнена зависти и злобы, а любовь Божия свободна от всякой страсти. Потому Бог и ищет сообщников любви. Люби вместе со Мною, говорит Он, тогда и Я больше буду любить тебя. Вот слова беспредельно любящего! Если ты любишь любимых Мною, тогда Я вижу, что и Меня ты любишь усердно. Бог сильно желает нашего спасения и доказал это в самом начале. Послушай, что говорил Он, когда творил человека: сотворим человека по образу Божию (Быт. I, 26), и еще: сотворим ему помощника, не добро быти ему единому (Быт. II, 18). И потом, когда первый человек впал в преступление, заметь, как Бог кротко укорял его, Он не сказал ему: нечистый и пребеззаконный, получив от Меня так много благодеяний, ты и после всего этого поверил диаволу и, оставив Благодетеля, послушался демона! Но что говорит? Кто возвести тебе, яко наг ecu, аще не бы от древа, егоже заповедах тебе сего единаго не ясти, от него ял ecu (Быт. III, 11)? Так сказал бы и отец сыну, которому он приказал не трогать меча и который, не послушавшись, ранил себя: отчего ты ранен? Оттого, что меня не послушался. Замечаешь ли, что это — слова больше друга, чем Владыки, друга, подвергшегося обиде, но и при всем том не переставшего любить? Будем же и мы подражать Богу и, когда станем укорять других, будем сохранять такую же кротость. С тою же снисходительностью укоряет Бог и жену, а правильнее сказать, слова, обращенные к жене, были не укоризной, а советом, вразумлением и предостережением на будущее время. Потому Бог не говорит ничего такого змею, так как он был изобретателем зла и не мог сложить вины на другого. Зато Бог сильно наказал его и даже не остановился на этом, но и самую землю подверг общему с ним проклятию. Если же Он и человека изгнал из рая и осудил на труд, то за это в особенности и должно поклоняться Ему и удивляться. Так как жизнь, протекающая в удовольствиях, приводит человека к нерадению, то Бог пресекает для него веселие и скорбями, как стеною, ограждает нерадение, чтобы мы возвратились к любви Его. А как поступил Он с Каином? Не с такою ли же кротостью? Будучи опять оскорблен им, Он не отвечает обидою, но увещевает и говорит:вскую испаде лице твое (Быт. IV, 6)? Хотя поступок Каина не заслуживает никакого извинения, что и доказывает младший брат, но при всем том Бог не укоряет его, но говорит: не согрешил ли ecu? Умолкни, не приложи к тому,к тебе обращение его, то есть брата, и ты тем обладаеши (Быт. IV, 7). Если ты боишься, говорит Бог, что ради этой жертвы я навсегда лишу тебя прав первородства, то ободрись: я отдаю в твои руки полную власть над братом, исправься только и люби брата, который ничем тебя не обидел. Я забочусь о вас обоих. И Меня более всего радует то, чтобы вы не враждовали друг на друга. Так Бог, подобно чадолюбивой матери, употребляет все средства и меры, чтобы ни один человек не был отторгнут от другого.

5. А чтобы тебе яснее из примера понять сказанное мною, подумай о Ревекке, как она тревожилась и прибегала к разным способам, когда старший сын враждовал против младшего. Ведь хотя и любила она Иакова, но не отвращалась и от Исава, почему и говорила: да не когда безчадна буду от обоих вас в день един (Быт. XXVII, 45). По такому же побуждению и Бог говорил Каину: не согрешил ли ecu? Умолкни, к тебе обращение его, — желая предотвратить убийство и стараясь водворить между братьями мир. Даже когда Каин убил брата, Бог не лишил его Своего промышления, но опять с кротостью обращается к братоубийце и говорит: где есть Авель брат твой (Быт. IV, 9), — чтобы хотя таким образом заставить его сознаться в преступлении. Но Каин, как и прежде, и даже с большим и грубейшим бесстыдством, упорствует. Но и после этого Бог не оставляет его, а словами оскорбляемого и пренебрегаемого друга говорит ему: глас крове брата твоего вопиет ко Мне (Быт. IV, 10). И вместе с убийцей опять поражает проклятием землю, на нее изливает гнев Свой и говорит: проклята земля, яже разверзе уста своя, npияmu кровь брата твоего (Быт. IV, 11), — подражая в этом случае плачущим по умершим. Так поступил и Давид, узнав, что Саул пал; он проклинал горы, принявшие кровь Саула, и восклицал: горы Гельвуйския, да не снидет роса, ниже дождь на вас: яко тамо повержен бысть щит сильных (2 Цар. I, 21). Так и Бог, как бы возглашая надгробную песнь Авелю, говорит: глас крове брата твоего вопиет ко Мне; и ныне проклят ты от земли, яже разверзе уста своя, npияmu кровь брата твоего от руки твоея. Этими словами Бог хотел укротить кипящий гнев Каина и возбудить в нем любовь хотя бы к умершему. Ты угасил жизнь его, говорит Господь, почему же не угашаешь вражды? Но что еще делает Господь? Он любит и Авеля, и Каина, потому что Он сотворил их обоих. Как же поступить Ему теперь? Оставить убийцу без наказания? Но он может сделаться от этого еще хуже. Или наказать его? Но Бог чадолюбивее всякого отца. Итак, смотри, как Он и наказывает Каина, и в самом наказании обнаруживает любовь, или лучше сказать, не наказывает, а только исправляет. Он не предал его смерти, но связал трепетом, чтобы он мог загладить вину свою, чтобы хотя таким путем мог он возвратиться в лоно любви Божией и примириться с Авелем, хотя и умершим, так как Бог не хотел, чтобы Каин ушел из этого мира во вражде против умершего брата. Так поступают любящие, которые, когда не могут возбудить к себе любви благодеяниями, прибегают к строгим мерам и угрозам, побуждаемые к этому не внушением своей воли, но любовью, чтобы хотя таким средством привлечь к себе тех, которые их презирают. Конечно, такая любовь возникает в других под влиянием принуждения, однако же они и ею утешаются, вследствие сильной своей любви. Таким образом и наказание бывает следствием любви, ведь те, которые не оскорбляются тем, что их ненавидят, не желают и наказывать. Это самое Павел подтверждает в Послании к коринфянам, говоря: кто есть веселяяй мя, точию приемляй скорбь от мене (2 Кор. II, 2)? Таким образом, всякий раз, когда усиливают наказание, тогда доказывают и любовь. Так и египтянка, вследствие сильной любви, жестоко наказала Иосифа. Но она наказала по злому побуждению, потому что любовь ее была бесстыдна, а Бог наказывает с доброю целью, потому что Его любовь достойна любящего. И чтобы ты уразумел силу любви Его, Бог не отказывается употреблять более грубые выражения, приписывать Себе страсти человеческие и называть Себя ревнивым. Аз бо есмь Бог ревнитель (Исх. XX, 5), — говорит Он.

Потому возлюбим Его так, как Он желает, — это Он считает великим делом. Если мы и отвращаемся от Него, Он не перестает призывать нас, если и не хотим обратиться, Он наказывает, потому что любит, а не для того, чтобы подвергать наказанию. Послушай, что у Иезекииля говорит Он городу, Им любимому и презиравшему Его: Аз соберу на тя вся похотники твоя, и предам тя в руце их; и побиют тебе камением, и изсекут, и отымется рвение Мое от тебе, и почию, и ктому не попекуся (Иезек. XVI, 37-42). Мог ли больше этого сказать горячо любящий друг, презираемый своей возлюбленной и несмотря на это еще пламенеющий к ней любовью? Бог все делает, чтобы склонить нас любить Его; для этого Он не пощадил и Сына Своего. Но мы непреклонны и жестокосерды. Сделаемся же, наконец, кроткими и возлюбим Бога, как любить должно, чтобы мы могли с полным удовольствием наслаждаться добродетелью. Если тот, кто имеет любимую жену, нисколько не чувствует ежедневных огорчений, то представь, каким удовольствием будет наслаждаться тот, кто любит Божественной и чистой любовью. В этом, именно в этом заключается Небесное Царствие, в этом наслаждение благами, удовольствие, веселие, радость, блаженство, а вернее — что бы я ни сказал об этом, ничто не в состоянии будет изобразить его, но один только опыт может с ним познакомить. Потому и пророк сказал: насладися Господеви (Псал. XXXVI, 4), и в другом месте: вкусите и видите, яко благ Господь (Псал. XXXIII, 9). Итак, станем повиноваться и насладимся любовью Его. И тогда еще здесь мы узрим Царствие, поживем ангельскою жизнью и, пребывая на земле, будем иметь у себя нисколько не меньше, чем обитающие на небе, а после переселении отсюда, светлее всех предстанем Престолу Христову и будем насаждаться неизреченною славою, быть участниками которой да будет дано всем нам благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.