Раздел 5. Является ли неожиданное тем, чего боятся больше всего?

С пятым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что необычное и неожиданное не является тем, чего боятся больше всего. В самом деле, как надежда относится к благу, точно так же страх относится к злу. Но опыт способствует возрастанию надежды на благо. Следовательно, он также увеличивает и страх перед злом.

Возражение 2. Далее, Философ сказал, что «более других боятся не вспыльчивых, а вкрадчивых и коварных»15. Но очевидно, что вспыльчивые люди более других подвержены вспышкам внезапных эмоций. Следовательно, неожиданное не является тем, чего боятся больше всего.

Возражение 3. Далее, мы менее всего думаем о том, что происходит внезапно. Но чем больше мы думаем о вещи, тем больше ее боимся; так, Философ говорит, что «некоторые кажутся мужественными в силу неведенья, но как только они обнаруживают, что действительность отличается от того, что они ожидали, то тут же обращаются в бегство»16. Следовательно, внезапное не является тем, чего боятся больше всего.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Страх, боясь вещей непривычных и неожиданных, хочет обезопасить то, что любит»17.

Отвечаю: как уже было сказано (3; 41, 2), объектом страха является неотвратимое зло, для избежания которого требуется приложить немало усилий. Но так может быть по одной из двух причин, а именно или по причине величия зла, или по причине слабости того, кто этого зла боится, притом непривычность и неожиданность усиливают значение обеих причин. Во-первых, благодаря им неизбежное зло кажется большим [чем оно есть в действительности]. В самом деле, все материальные вещи, равно благие и злые, кажутся нам тем меньшими, чем больше мы их рассматриваем. Поэтому страдание от наличного зла, как говорит Цицерон18, со временем умеряется, и точно так же уменьшается страх перед будущим злом, когда есть время его обдумать. Во-вторых, непривычность и неожиданность способствуют слабости того, кто испытывает страх, в той мере, в какой они лишают его средств защиты [от зла], которыми он мог бы так или иначе себя обеспечить, если бы не был застигнут этим злом врасплох.

Ответ на возражение 1. Объектом надежды является возможное для обретения благо. Следовательно, все, что усиливает способности человека, по самой своей природе увеличивает надежду и — по той же самой причине — уменьшает страх, поскольку страх связан со злом, которое трудно преодолеть. В самом деле, коль скоро опыт укрепляет человека в его действии, то он и увеличивает надежду, и уменьшает страх.

Ответ на возражение 2. Вспыльчивые не скрывают свой гнев, и потому тот вред, который они причиняют другим, не столь внезапен, чтобы его нельзя было предвидеть. А вот вкрадчивые и коварные скрывают свой гнев, и потому их направленные на причинение вреда действия предвидеть трудно и они часто застают врасплох. Поэтому Филоооф говорит, что таких людей боятся больше, чем других.

Ответ на возражение 3. Телесное благо или зло, рассматриваемое само по себе, вначале может казаться большим [чем оно есть в действительности]. Причина этого состоит в том, что нам проще всего понять вещь, если сопоставить ее с противоположностью. Поэтому когда человек неожиданно из бедного становится богатым, то его богатство в сопоставлении с предыдущей бедностью представляется ему очень большим, и точно так же внезапно обедневший богач находит эту свою [новую] бедность особенно неприглядной. Поэтому внезапного зла боятся больше — ведь оно представляется очень уж злым. А еще случается так, что в силу некоторых сопутствующих обстоятельств истинные размеры зла скрыты от наших глаз, например, когда противник прячется в засаде, и тогда, действительно, зло может внушить больший страх, чем в том случае, если бы о нем было известно заранее.