Раздел 2. Обнаруживается ли страсть скорее в желающей, чем в схватывающей части [души]?

Со вторым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что страсть скорее присутствует в схватывающей, чем в желающей части души. Ведь то, что является первым в любом роде, похоже, первично в отношении всех остальных вещей, принадлежащих к этому роду, и является их причиной, о чем читаем во второй [книге] «Метафизики»8.

Но страсть первично обнаруживается в схватывающей части, и уже только потом — в желающей, поскольку желающая часть не испытывает воздействия, если ей не предшествует претерпевание схватывающей части. Следовательно, страсть скорее присутствует в схватывающей, чем в желающей части [души].

Возражение 2. Далее, более деятельное менее пассивно, поскольку действие противоположно претерпеванию. Но желающая способность более деятельна, нежели схватывающая. Следовательно, похоже на то, что страсть в большей мере присуща схватывающей способности.

Возражение 3. Далее, как чувственное пожелание, так и чувственное схватывание являются способностями телесного органа. Но душевная страсть в строгом смысле слова случается вследствие телесного преобразования. Следовательно, страсть присуща чувственному пожеланию в той же мере, что и чувственной схватывающей части.

Этому противоречат слова Августина о том, что «душевные движения, которые греки называют ка&п, некоторые из наших, например, Цицерон, называют волнениями, другие — возбуждениями или аффектами, а некоторые — как бы точнее переводя с греческого — страстями»9. Из этих слов явствует, что душевные страсти есть не что иное, как аффекты. Но аффекты относятся к желающей, а не к схватывающей части [души]. Следовательно, страсти скорее присутствуют в желающей, чем в схватывающей части [души].

Отвечаю: как уже было сказано (1), слово «страсть» подразумевает, что претерпевающий склоняется к тому, что принадлежит действователю. Но душа склоняется к вещи скорее желающей, чем схватывающей способностью, поскольку душа упорядочивается к самим по себе вещам именно благодаря желающей способности (ведь, по словам Философа, «благо и зло», то есть объекты желающей способности, «находятся в самих вещах»10). Со своей стороны, схватывающая способность не склоняет к самой по себе вещи, но познает ее через постижение «понятия» вещи, каковое «понятие» она либо уже имеет в себе, либо получает, используя для этого собственные средства. Поэтому [Философ в том же месте] говорит, что «истина и ложь», которые относятся к знанию, «находятся не в вещах, а в [рассуждающей]

мысли»11. Из сказанного очевидно, что природа страсти более соответствует желающей, чем схватывающей способности.

Ответ на возражение 1. Обстоятельства, связанные с касающимися совершенства вещами, противоположны тем, что обнаруживаются в вещах, относящихся к несовершенству. В самом деле, в касающихся совершенства вещах их интенсивность прямо пропорциональна степени их приближения к первому началу — ведь чем ближе к нему вещь, тем более она интенсивна. Так, интенсивность свечения светящейся вещи тем больше, чем ближе она к тому, что обладает светом в более высокой степени. А вот в касающихся несовершенства вещах интенсивность зависит не от приближения к чему-то высшему, а от удаления от совершенства, в чем собственно и заключается понятие лишенности и несовершенства. Таким образом, чем менее вещи удаляются от являющегося первым, тем менее они интенсивны, по каковой причине сперва возникает некоторое малое несовершенство, которое затем нередко увеличивается. Но страсть относится к несовершенству, поскольку принадлежит вещи в той мере, в какой та находится в возможности. Поэтому в тех вещах, которые приближаются к высшему совершенству, то есть к Богу, обнаруживается совсем немного возможности и страсти, в то время как в других вещах их гораздо больше. Отсюда также понятно, что в высшей, то есть в схватывающей способности души страсти гораздо меньше, чем в других способностях.

Ответ на возражение 2. О желающей способности говорят как о более деятельной постольку, поскольку она в большей степени, чем схватывающая способность, выступает в качестве начала внешнего действия; но как раз поэтому она является более пассивной, поскольку связана с вещами такими, какими они есть сами по себе — ведь мы контактируем с вещами именно через посредство внешнего действия.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано в первой части (78, 3), душевные органы могут претерпевать изменения двояко. Во-первых, путем духовного претерпевания, вследствие которого в воспринимающем органе чувств возникает «интенция» объекта, что сущностно необходимо для акта чувственного схватывания: так, зрачок претерпевает изменение от видимого объекта не потому, что окрашивается, а потому, что получает интенцию цвета. Но другие органы претерпевают также и природные изменения, которые влияют на их естественное расположение, когда, например, они или нагреваются, или охлаждаются, или претерпевают какое-то другое подобное изменение. И в то время как этот вид изменения акцидентен по отношению к акту чувственного схватывания (например, если глаз устает от пристального всматривания или бывает ослеплен вследствие [чрезмерной для него] интенсивности объекта), он сущностно необходим для акта чувственного пожелания. Поэтому материальный элемент в определениях движений желающей части является природным изменением органа; например, о гневе говорят, что он «разжигает в сердце кровь». Из сказанного очевидно, что понятие страсти более соответствует акту чувственного пожелания, чем акту чувственного схватывания, притом что тот и другой являются актами материального органа.