Вопрос 39. О добродетельности или порочности страдания или боли

Теперь подошла очередь рассмотрения [вопроса о] добродетельности и порочности страдания, или боли, под каковым заглавием будет исследо вано четыре пункта: 1) всякое ли страдание является злом; 2) может ли страдание быть благом добродетели; 3) может ли оно быть благом пользы; 4) является ли телесная боль наибольшим из зол.     

Раздел 1. Всякое ли страдание является злом?

С первым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что всякое страдание зло. Так, Григорий Нисский сказал, что «всякое страдание по своей природе зло»1. Но то, что является по природе злым, зло всегда и везде. Следовательно, всякое страдание зло.

Возражение 2. Далее, то, чего все, даже добродетельные, избегают, является злом. Но все, даже добродетельные, избегают страдания, поскольку, как сказано в седьмой [книге] «Этики», «хотя рассудительный и не стремится к удовольствию, тем не менее он ищет свободы от страдания»2. Следовательно, страдание — зло.

Возражение 3. Далее, как телесное зло — это объект и причина телесной боли, точно так же духовное зло — это объект и причина страдания в душе. Но любая телесная боль является злом для тела. Следовательно, любое духовное страдание является злом для души.

Этому противоречит следующее: страдание от зла противоположно удовольствию от зла. Но удовольствие от зла является злом, в связи с чем [Писание], осуждая некоторых людей, говорит, что они суть те, «которые радуются, делая зло» (Прит. 2, 14). Следовательно, страдание от зла является благом.

Отвечаю: благим или злым можно быть двояко. Во-первых, просто и самим по себе, и в этом смысле всякое страдание — зло, поскольку одно только то, что человеческое желание обеспокоено наличным злом, препятствующим успокоению желания в благе, само по себе является злом. Во-вторых, о вещи говорят как о благой или злой в связи с чем-то еще; так, о стыде говорят как о чем-то благом, когда он возникает в связи с постыдным поступком, о чем читаем в четвертой [книге] «Этики»3. Таким образом, если предположить наличие того, что причиняет страдание или боль, то страдание или ощущение боли в связи с этим существующим злом является признаком добродетельности человека. В самом деле, если бы он не страдал или не чувствовал боли, то это могло бы быть или потому, что он не воспринимает [наличного зла], или потому, что он не полагает его таковым, а то и другое [равно] свидетельствовало бы о его порочности. Следовательно, вытекающее из присутствия зла страдание или ощущение боли является необходимым условием добродетельности. Поэтому Августин говорит, что хорошо, когда человек «скорбит об утраченном благе: если бы в его природе не оставалось уже ничего благого, то не было бы и никакой скорби об утраченном благе»4. И вообще, коль скоро в науке этике мы рассматриваем каждую вещь индивидуально (ведь действия связаны с индивидуальностями), то являющееся благим в контексте некоторого условия должно рассматриваться как благое, что подобно тому, как являющееся произвольным в контексте некоторого условия рассматривается как произвольное, о чем читаем в третьей книге «Этики»5 и о чем уже было говорено выше (6, 6).

Ответ на возражение 1. Григорий Нисский говорит о страдании со стороны обусловливающего его зла, а не со стороны воспринимающего и отвергающего зло субъекта. И с этой точки зрения все избегают страдания постольку, поскольку все избегают зла, но при этом никто не избегает восприятия и отвержения зла. То же самое можно сказать и относительно телесной боли, поскольку восприятие и отвержение телесного зла служит доказательством добродетельности природы.

Сказанного достаточно для ответа на возражения 2 и 3.