Раздел 10. Может ли умаляться любовь к горнему?

С десятым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь к горнему может умаляться. В самом деле, противоположности по своей природе находятся в одном и том же субъекте. Но возрастание и умаление — это противоположности. И коль скоро, как уже было сказано (4), любовь может возрастать, то похоже на то, что она также может и умаляться.

Возражение 2. Далее, Августин, обращаясь к Богу, говорит: «Тот любит Тебя менее, кто любит что-то помимо Тебя» -, а ещё он говорит, что «пламень любви к горнему охлаждает похоть» -. Из всего этого, похоже, следует, что и возгорание похоти, со своей стороны, охлаждает любовь. Но та похоть, посредством которой человек любит что-то помимо Бога, может в нем возрастать. Следовательно, любовь к горнему может умаляться.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что «доколе человек не отступает от Бога, Бог оправдывает его и освящает, отвратившись же от Него, он утрачивает в себе все следствия божественной деятельности» -. Из этого можно заключить, что когда Бог сохраняет в человеке любовь, Он действует точно так же, как и когда Он изначально всевает в него любовь. Но при первом всеянии любви Бог всевает меньше в того, кто меньше себя приуготовил. Поэтому и при сохранении любви Он сохраняет меньше ее в том, кто меньше себя приуготовил. Следовательно, любовь к горнему может умаляться.

Этому противоречит следующее: в Священном Писании любовь сравнивается с пламенем, согласно сказанному: «Она», то есть любовь к горнему, «пламень весьма сильный» (Песнь. 8, 6). Но пламень устремляется вверх дотоле, доколе горит. Следовательно, пока любовь существует, она может устремляться только вверх, но никак не вниз, то есть [она не может] умаляться.

Отвечаю: то количество, которое есть у любви со стороны надлежащего ей объекта, не может умаляться по той же причине, по которой оно, как было показано выше (4), не может и возрастать. Однако она может возрастать в отношении того количества, которым она обладает со стороны своего субъекта, и потому здесь мы должны исследовать, может ли она таким же образом и умаляться.

Итак, если она умаляется, то так необходимо должно происходить или по причине [умаления ее] действия, или же вследствие просто его прекращения. Действительно, приобретенные благодаря действиям добродетели, как было показано выше (II-I, 53, 3), умаляются, а подчас и полностью разрушаются вследствие прекращения действия. Поэтому Философ, говоря о дружбе, замечает, что «нехватка беседы», то есть нежелание встречаться и беседовать с друзьями, «многие дружбы расторгла»252. Так это потому, что сохранение вещи зависит от ее причины, а причиной человеческой добродетели является человеческий акт, и потому в случае прекращения человеческих действий приобретенная добродетель начинает умаляться и, в конце концов, полностью разрушается. Но все это никак не относится к любви к горнему, поскольку она не является следствием человеческих действий, а обусловливается, как уже было сказано (2), исключительно Богом. Таким образом, из этого следует, что даже когда ее действие прекращается, то это не умаляет и не разрушает ее иначе, как только в том случае, когда это прекращение подразумевает грех.

Из сказанного мы можем заключить, что умаление любви к горнему может быть обусловлено либо Богом, либо же некоторым греховным актом. Но Бог не обусловливает в нас никакого несовершенства иначе, как только путем наказания, а именно постольку, поскольку Он, наказывая за грех, лишает Своей благодати. Следовательно, Он может умалить в нас любовь к горнему только путем наказания, и это наказание обусловливается грехом.

Таким образом, из этого следует, что если бы любовь умалялась, то причиной этого умаления мог бы быть только грех — либо действенным образом, либо же через посредство заслуги. Но смертный грех не умаляет любви ни одним из указанных способов, а полностью разрушает ее, причем делает это как действенно, ибо любой смертный грех противен любви к горнему, о чем речь у нас впереди (12), так и через посредство заслуги, ибо коль скоро, совершая смертный грех, человек действует вопреки любви, он заслуживает того, чтобы Бог лишил его этой любви.

И точно так же никакой простительный грех не может умалить любви ни действенно, ни через посредство заслуги. Он не [может умалить ее] действенно, поскольку не затрагивает любви к горнему — ведь эта любовь относится к конечной цели, в то время как простительный грех — это неупорядоченность в отношении того, что определяет к цели, а любовь человека к цели не может умалиться вследствие совершения им неупорядоченных действий в отношении того, что определяет к цели. В самом деле, подчас больные при всей своей любви к здоровью могут нарушать диету, а в случае созерцательных наук выведенные из их начал ошибочные заключения никак не затрагивают несомненность этих начал. Не может простительный грех и заслужить умаления любви — ведь когда человек оступается в малом, он не заслуживает наказания в большом. В самом деле, Бог не отвращается от человека в большей степени, чем человек отвращается от Него, и потому тот, кто выпадает из порядка в отношении того, что определяет к цели, не заслуживает наказания посредством лишения определяющей его к конечной цели любви.

Подводя итоги, мы можем сказать, что с точки зрения непосредственного обусловливания любовь к горнему никоим образом не может умаляться, однако о том, что располагает к ее разрушению, можно говорить как об опосредованно способствующем ее умалению, а таковы простительные грехи и уклонение от исполнения дел любви.

Ответ на возражение 1. Противоположности находятся в одном и том же субъекте в тех случаях, когда субъект равным образом относится к ним обеим. Но любовь не относится равным образом к возрастанию и умалению, поскольку, как уже было сказано, причина для возрастания у нее есть, а для умаления — нет. Следовательно, приведенный аргумент ничего не доказывает.

Ответ на возражение 2. Похоть бывает двоякой. Одна из них — та, посредством которой человек видит свою цель в сотворенном, и она полностью уничтожает любовь к горнему поскольку по словам Августина, она губительна для любви. Она побуждает нас любить Бога меньше (меньше, чем мы должны любить Его посредством любви к горнему) не путем умаления любви, а путем ее полного разрушения. И именно так нам надлежит понимать высказывание [Августина]: «Тот любит Тебя менее, кто любит что-то помимо Тебя», поскольку далее он прибавляет: «И не ради Тебя». В самом деле, сказанное относится не к простительному, а только к смертному греху, поскольку то, что любят в простительном грехе, любят ради Бога, хотя и не актуально, а только по навыку. А это и есть вторая похоть, похоть простительного греха, и она-то всегда охлаждается любовью. Но никакая похоть не может умалить любовь, о причине чего нами было сказано выше.

Ответ на возражение 3. Ранее (II-I, 113, 3) уже было сказано о том, что для всеяния любви необходимо движение свободной воли. Поэтому то, что ослабляет это движение свободной воли, располагающим образом способствует умалению всеваемой любви. С другой стороны, для сохранения любви нет никакой необходимости в движении свободной воли, в противном бы случае мы утрачивали ее во время сна. Следовательно, любовь не умаляется из-за того, что встречает препятствие со стороны интенсивности движения свободной воли.