Раздел 6. Является ли гордость тягчайшим грехом?

С шестым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что гордость не является тягчайшим грехом. Ведь дело представляется так, что грех тем менее тяжек, чем труднее его избежать. Но избежать гордости крайне трудно; так, в уставе Августина сказано: «Другие грехи находят себе выход в исполнении злых деяний, тогда как гордость подстерегает добрые, чтоб истребить их». Следовательно, гордость не является тягчайшим грехом.

Возражение 2. Далее, как замечает философ, «самое плохое противоположно самому лучшему»-. Но мы уже показали (61, 5), что смирение, которому противостоит гордость, не является наибольшей добродетелью. Следовательно, гораздо более тяжкими грехами, чем гордость, являются противоположные наибольшим добродетелям пороки, а именно неверие, отчаяние, ненависть к Богу, убийство и тому подобные.

Возражение 3. Далее, большее зло не карается меньшим злом. Но наказанием за гордость подчас служат другие грехи, согласно словам [Писания] о том, что по причине своей горделивости учёные мужи были преданы [Богом] «превратному уму (делать непотребства)» (Рим. 1:28). Следовательно, гордость не является тягчайшим грехом.

Этому противоречит следующее: глосса на слова [Писания]: «Гордые творили беззаконие»- (Дс. 118:51), говорит: «Наибольшим грехом человека является гордость».

Отвечаю: в грехе должно усматривать две вещи: обращение к изменчивому благу, которое является материальной частью греха, и отвращение от неизменного блага, которое сообщает греху формальный аспект и завершённость. Затем, нет никаких оснований считать гордость наибольшим грехом со стороны обращения, поскольку то вознесение, которого неупорядоченно жаждет гордость, сущностно не является наиболее несовместимым с благом добродетели. А вот со стороны отвращения гордость чрезвычайно тяжка, поскольку если посредством других грехов человек отвращается от Бога или по неведенью, или по слабости, или из желания какого-либо иного блага, то гордость означает отвращение от Бога просто из нежелания покоряться Богу и Его заповедям. Поэтому Боэций говорит, что «все пороки бегут от Бога, и одна только гордость противостоит Ему», в связи с чем [Писание] замечает, что «Бог гордым противится» (Иак. 4:6). Таким образом, отвращение от Бога и Его заповедей, которое в других грехах является следствием, присуще гордости по самой её природе, по причине чего её актом является презрение к Богу. А поскольку то, что принадлежит по природе, всегда значимей того, что принадлежит через посредство чего-то ещё, из этого следует, что гордость, превосходя другие грехи в формально завершающем грех отвращении, является тягчайшим по роду грехом.

Ответ на возражение 1. Грех может быть труден для избегания по двум причинам. Во-первых, по причине неистовства его нападения; так, нападение гнева неистово по причине его стремительности; а ещё, как сказано во второй [книге] «Этики», «трудно избавиться от страстного желания, которым пропитана вся жизнь»-. Такая трудность избегания греха облегчает грех, поскольку, по словам Августина, человек грешит тем более тяжко, чем менее сильному искушению он уступает-.

Во-вторых, греха бывает трудно избежать по причине его скрытости. И именно потому трудно избежать гордости — ведь поводом к ней, как было показано выше (5), могут служить даже добрые поступки. Поэтому Августин особо подчёркивает, что она «подстерегает добрые деяния», и [в Писании] сказано: «Гордые скрыли силки для меня… по дороге» (Пс. 139:6). Следовательно, само движение подспудно крадущейся и не распознанной разумом гордости не сообщает тяжести, а когда она обнаружена разумом, её легко избежать. Это достигается путём рассмотрения либо собственной немощи, согласно сказанному [в Писании]: «Что гордится земля и пепел?» (Сир. 10:9), либо величия Бога, согласно сказанному [в Писании]: «Что устремляешь против Бога дух твой?» (Иов. 15:13). А ещё можно принимать во внимание несовершенство тех благ, которыми гордится человек, согласно сказанному [в Писании]: «Всякая плоть — трава, и вся красота её — как цвет полевой» (Ис. 40:6), и далее: «Вся праведность наша — как запачканная одежда» (Ис. 64:6).

Ответ на возражение 2. Противоположение порока и добродетели связано с их объектом, который рассматривается со стороны обращения. В указанном отношении нет никаких оснований считать гордость наибольшим грехом, равно как и смирение — наибольшей добродетелью. Однако она является наибольшим [грехом] со стороны отвращения, сообщая при этом тяжесть всем остальным грехам. Так, проистекающее из гордого презрения неверие гораздо тяжелее того, которое является следствием неведенья или слабости. И то же самое можно сказать об отчаянии и всем остальном.

Ответ на возражение 3. Подобно тому, как в ошибочности приводящего к невозможному заключению силлогизма часто убеждаются тогда, когда сталкиваются с наиболее очевидной нелепостью, точно так же ради того, чтобы посрамить гордость, Бог карает некоторых тем, что попускает им погрязать в грехах плоти, которые, будучи менее тяжкими, со всей очевидностью крайне постыдны. Поэтому Исидор говорит: «Гордость сия есть наихудший из пороков. Ведь она часто поражает людей знатных и значительных, а ещё может проистекать из праведных и добродетельных дел, и потому преступность её не всегда заметна. С другой стороны, чувственная похоть заметна всем, ибо природа её изначально постыдна, однако по произволению Божию она не столь тяжка, как гордость. Поэтому пойманный в силки гордости и не знающий об этом повергается в плотскую похоть, дабы он, будучи посрамлён, мог возвыситься из своего унижения»-. В самом деле, это делает тяжесть гордости очевидной. И подобно тому, как сведущий врач ради излечения опасного недуга попускает больному хворать менее опасным, точно так же ради выявления всей тяжести греха гордыни Бог попускает людям впадать в другие грехи.