Раздел 5. Наличествовала ли в Христе чувственная боль?

С пятым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в Христе не было никакой настоящей чувственной боли. Так, Иларий говорит: «Поелику вместе с Христом имела умереть самая Жизнь, какая еще была нужна боль для страданий в таинстве смерти Того, Кто дарует жизнь умирающим в Нем?». И несколько ниже он продолжает: «Единородный принял человеческую природу, не прекративши быть Богом, и хотя Его били, ранили, бичевали и распяли, все это, усиливая действенность страстей, не причиняло боли, как пробивающее воду копье» -. Следовательно, в Христе не было никакой настоящей чувственной боли.

Возражение 2. Далее, похоже, что зачатой в первородном грехе плоти присуще испытывать боль. Но плоть Христова была зачата не в грехе, а Святым Духом в утробе Девы. Следовательно, нет никакой необходимости в том, чтобы она испытывала страдания от боли.

Возражение 3. Далее, наслаждение от созерцания божественного притупляет чувственную боль, по каковой причине мученики мужественно принимали страдания, думая о божественной любви. Но душа Христа, как уже было сказано (9, 2), обладала совершенством видения Бога, Которого созерцала в Его сущности. Следовательно, Он не испытывал боли.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни» (Ис. 53:4).

Отвечаю: как явствует из вышесказанного (ИИ-И, 35, 7), для истинности телесной боли необходимы телесный ущерб и [схватывание] ущерба чувством. Но телу Христа, которое, как было показано выше (14, 1), было страдательным и смертным, мог быть причинен ущерб. Не было оно лишено и [могущего схватывать] ущерб чувства, поскольку душа Христа совершенным образом обладала всеми естественными способностями. Следовательно, нет никаких сомнений в том, что в Христе наличествовала истинная боль.

Ответ на возражение 1. Этими и подобными им словами Иларий желал исключить необходимость боли, а не ее действительность. Поэтому еще ниже он добавляет: «Ни тогда, когда Он жаждал, ни — когда алкал, ни — когда печалился, Господь не испытывал ни жажды, ни голода, ни печали. Телесные обычаи были приняты для того, чтобы доказать действительность тела, так что привычное нашему телу было возмещено привычным нашей природе. И когда Он принимал пищу или питье, Он соглашался с обычаем, а не с потребностью тела». Причем под «потребностью» он понимает первую причину этих изъянов, то есть, как было показано выше (14, 1), грех, имея в виду, что плоть Христа, так сказать, не подлежала потребности этих изъянов постольку, поскольку в ней не было никакого греха. Поэтому далее он говорит: «Ибо Он», то есть Христос, «обладал приличествующим Его происхождению телом, которое осуществилось не в нечестии нашего зачатия, но существовало в форме нашего тела посредством действенности Его силы». Но со стороны ближайшей причины этих изъянов, а именно составленности из противоположностей, плоть Христа подлежала потребности этих изъянов, о чем уже было сказано (14, 2).

Ответ на возражение 2. Зачатая в грехе плоть является субъектом боли не только в силу необходимости естественных начал, но и в силу необходимости вины греха. И хотя последняя необходимость отсутствовала в Христе, тем не менее [в Нем] наличествовала необходимость естественных начал.

Ответ на возражение 3. Как уже было сказано (14, 1), силою Божества блаженство бережливо сохранялось в душе Христа так, чтобы не излиться в тело и не устранить Его страдательности и смертности. И точно та же наслаждение от созерцания сохранялось в уме так, чтобы не излиться в чувственные способности и не устранить ощущения боли.