Раздел 7. Наличествовал ли в Христе страх?

С седьмым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что в Христе не было никакого страха. Ведь сказано же [в Писании]: «Праведник — смел, как лев» (Прит. 28:1). Но Христос был наибольшим из всех праведников. Следовательно, в Христе не было никакого страха.

Возражение 2. Далее, Иларий говорит: «Я вопрошаю помышляющих так: разумно ли полагать, что убоялся смерти Тот, Кто избавил апостолов от всяческого страха смерти, побудив их к славе мученичества?»-. Следовательно, предположение о том, что в Христе наличествовал страх, представляется неразумным.

Возражение 3. Далее, похоже, что страх связан только с тем, чего человек не может избежать. Но Христос мог бы избегнуть и сносимого Им зла наказания, и зла чужих преступлений. Следовательно, в Христе не было никакого страха.

Этому противоречит сказанное [в Писании] о том, что Иисус «начал ужасаться и тосковать» (Мк. 14:33).

Отвечаю: если страдание обусловливается схватыванием существующего зла, то страх обусловливается схватыванием зла предстоящего. Но когда схватываемое предстоящее зло неизбежно, оно не внушает страха. Поэтому Философ говорит, что для того, чтобы испытывать страх, человек должен иметь некоторую надежду на спасение-. В самом деле, если нет никакой надежды на спасение, то такое зло представляется как уже существующее, и потому оно причиняет скорее страдание, чем страх. Таким образом, страх можно рассматривать двояко. Во-первых, так, что чувственное желание по природе стремится избежать телесного повреждения — посредством страдания, если оно налицо, и посредством страха, если оно предполагается в будущем. В указанном смысле страх, как и страдание, наличествовал в Христе. Во-вторых, страх можно рассматривать как неуверенность в том, что имеет случиться в будущем, как когда мы, по словам Дамаскина, «устрашаемся ночью, если произойдет какой-нибудь шум, содрогаясь от неожиданности. Такой робости», — продолжает он, — «Господь к Себе не допускал»-.

Ответ на возражение 1. О праведнике говорят, что он смел, подразумевая под страхом совершенную страсть, уводящую человека от того, что предписывает ему разум. Но страх наличествовал в Христе не так, а только как пристрастье. Поэтому и сказано, что Иисус «начал ужасаться и тосковать», то есть, как разъясняет Иероним, посредством [не страсти, а] пристрастья.

Ответ на возражение 2. Иларий исключает наличие в Христе страха точно так же, как он исключает наличие в Нем страдания, то есть [он исключает] необходимость страха. Однако для того, чтобы явить действительность Своей человеческой природы, Он добровольно принял и страдание, и страх.

Ответ на возражение 3. Хотя Христос силою Своего Божества мог избежать будущих зол, однако со стороны слабости плоти они были труднопреодолимы или неизбежны.