1. Свидетельство апостолов (1:16–18)

16 Ибо мы возвестили вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, не хитросплетенным басням последуя, но бывши очевидцами Его величия. 17 Ибо Он принял от Бога Отца честь и славу, когда от велелепной славы принесся к Нему такой глас: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». 18 И этот глас, принесшийся с небес, мы слышали, будучи с Ним на святой горе.

Петр и его собратья апостолы обвинялись в том, что они выводят свое учение из хитросплетенных басен [83]. В греческом тексте подчеркивается человеческое стремление создавать разного рода утешительные религиозные мифы и легенды[84]. Такой «искусно сфабрикованной»[85] чепухе, как считали лжеучителя, вряд ли могут поверить нормальные люди, а потому необходимо отказаться от таких мифов и заменить их другим учением. В частности, они обвиняли Петра в том, что он придумал доктрину о Втором пришествии Христа. Петр провозглашал «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа»[86], и это его учение согласовывалось с Благой вестью, которую он проповедовал [87].

Хотя Петр защищает свою позицию, опираясь на собственные воспоминания о земной жизни Иисуса, эти люди не отрицают существования Иисуса. Проблема лежит глубже — в понимании, почему Он существовал.

Ветхий Завет содержит пророчества о дне «пришествия» Бога, когда Он явит Себя во всей славе, будет судить и спасет Свой народ (Пс. 49:3; 57; 58; Зах. 14:5; Мал. 3:1; 4:6). Есть также и пророчества, относящиеся к Мессии: «Благословен грядущий во имя Господне» (Пс. 117:26). Иисус был близок к тому, что было обещано, и ученики Иоанна Крестителя задали Ему вопрос: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Лк. 7:19). Иисус охотно подтверждал, что Он посланец Бога в этот мир, и решительно отвергал выполнение ветхозаветного обетования о суде над людьми. Он целиком и полностью относил суд к грядущему событию, в центре которого Он будет находиться. Герхард Фос пишет, что «трудно себе вообразить более радикальный и более важный перевод ветхозаветной концепции и ее воплощения в свете новозаветного мышления»[88]. Христиане научились ожидать Второго пришествия Христа как Господа во славе, Который спасает и судит. Это второе пришествие часто называют парусией (parousia); это греческое слово описывало торжественный выход вельможи или царя. Оно стало для христиан техническим термином [89]. Лжеучителя поэтому явно насмехаются над этой доктриной, спрашивая: «Где обетование пришествия Его?» (3:4). Они как бы говорят: «Петр и другие апостолы обманули вас, заставляя вас верить во всякие бредни; вместо того чтобы верить всяким выдумкам, живите полноценной жизнью, наслаждайтесь христианской свободой». О подобных людях, утверждавших, «что воскресение уже было» (2 Тим. 2:18) и что в Благой вести нет элемента этого грядущего события, писал и Павел, сравнивая их учение с неизлечимой болезнью; Петр называет его губительным: «навлекут сами на себя скорую погибель» (2:1).

Он атакует это лжеучение, пересказывая историю преображения Христа. Вне всякого сомнения, он избрал этот эпизод из жизни Христа как самое чудодейственное, сверхъестественное явление в жизни Иисуса, возражая лжеучителям, которые предвзято относились к сверхприродным явлениям. Но были и другие причины, более близкие менталитету Петра, которые склонили его к такому выбору. Речь идет об очевидцах [90], которые указывали на грядущее пришествие Господа нашего Иисуса Христа и к которым Бог–Отец обратил Свое слово и дал ему истолкование. Главный вопрос, на который здесь отвечает Петр, — дозволено ли человеку подвергать сомнению само Слово Божье, отвергая и искажая его? (3:4,16).

1) Что видели апостолы: величие Иисуса (1:16)

Три Евангелия рассказывают о преображении Иисуса на горе, которое видели Петр, Иаков и Иоанн (Мф. 17:1–8; Мк. 9:2–8; Лк. 9:28-36). Хотя об этом событии ничего не говорится в Евангелии от Иоанна, его автор косвенно подтверждает это событие: «Слово… обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1:14; ср.: 2:11; 17:24. Иоанн говорит об этом как о своем свидетельстве в 1 Ин. 1:1–3). Петр несколько иначе говорит об этом событии, чем Евангелия (Мф. 17:5; Мк. 9:7; Лк. 9:35). Он ближе всего к версии в Мф. 17:5, но не приводит фразы, которая звучит у Матфея: «Его слушайте». Петр стремится сосредоточить внимание на том, что сказал Иисус именно в тот момент, а не на Его последующем служении, когда Он возвещал Свое учение.

Они увидели нечто поразительное — величие (megaleiotes) Иисуса. Это знаменательное слово отражает высокое звание и честь Божественного, а не человеческого величия [91]. Лука использует это слово при описании события, произошедшего не посредственно после преображения Иисуса. В то время как три самых близких ученика Иисуса были с Ним на горе, другие девять не сумели изгнать беса из мальчика. Иисус мог Сам исцелить его, и Лука пишет, что «все удивлялись величию (megaleioteti) Божию» (Лк. 9:43). Все ученики видели силу воздействия «величия» Иисуса, хотя еще не понимали этого. Согласно Луке, когда Иисус незамедлительно поведал им о Своей судьбе и желании умереть в Иерусалиме, «они не поняли слова сего» (Лк. 9:45). Даже Петр и другие, хотя и были очевидцами Его величия, но так и не поняли значения увиденного ими. Им требовалось объяснить это событие. Им нужно было услышать, а не только увидеть (стать не только «очевидцами», но и «ушеслышцами», если бы такое слово было!). Понадобилось, чтобы Бог сказал им это.

2) Что слышали апостолы: голос Бога (1:17-18)

Бог, действительно, говорил — в величии Своей славы. Он изрек слова, которые приводит Матфей (Мф. 17:5), — глас, глаголющий из облака, внушающий благоговение знак Божественного присутствия, по Ветхому Завету [92]. Это слава, которую Иисус разделяет с Отцом. Иисус принял ее от Отца, когда принесся к Нему глас от вселенной, так что Петр и другие ученики слышали этот голос, и это было так же важно, как и увиденное ими. Голос возвестил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение». Иисус публично был наделен исходящими от Бога–Отца честью и славой [93], чтобы совершить порученное Ему Богом на земле. В отличие от евангельских историй, Петр дважды использует местоимение «мой» в словах, изреченных Богом, особо подчеркивая это: «Мой возлюбленный», «Мое благоволение». Просить Петра разъяснить смысл жизненно важного служения Иисуса означает просить Бога разъяснить это.

Во всех описаниях преображения Иисуса ясно звучит эхо Псалма 2:

«Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его. „Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их». Живущий на небесах посмеется, Господь поругается им. Тогда скажет им во гневе Своем, и яростью Своею приведет их в смятение: „Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею; возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя; проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника». Итак, вразумитесь, цари; научитесь, судьи земли! Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом. Почтите Сына, чтобы Он не прогневался, и чтобы вам не погибнуть в пути вашем, ибо гнев Его возгорится вскоре. Блаженны все, уповающие на Него».

Этот псалом был написан по случаю восшествия на престол царя в Иерусалиме, но его слова удивительны. Расхождения между обетованиями царства и реалиями, которыми обладали цари Израиля и Иудеи, делали их слишком необычными. Даже Соломон не владел таким царством, а более поздние цари правили в разделенном и захваченном врагами государстве. Подобно другим ветхозаветным обетованиям, этот псалом был написан, чтобы возбудить в народе жажду увидеть путь, который Бог приготовил для исполнения Своего слова через Иисуса.

Примечательно, что, во–первых, этот псалом представляет семейную сцену — обетование, которое дает «Отец» Своему «Сыну», обещая Ему Свое «наследие». Это наследие вселенского масштаба: во владение Сыну отдаются все народы и все «пределы земли». Ни один израильский или иудейский царь не обладал такой необъятной властью, но Петру дано понять вселенскую роль Иисуса.

Во–вторых, эта царская сцена: встреча Восседающего в небе на престоле с Царем на земле, который правит там по повелению Бога. Его власть вызывает благоговейный страх, ибо он поразит народы «жезлом железным» и сокрушит их как «сосуд горшечника». Поколение, жившее во времена Иисуса, видело в Нем простого плотника и проповедника, но Петр теперь знает, Кто именно с готовностью взошел на крест, ибо Петр видел Его величие.

В–третьих, это сцена борьбы народов: языческие народы, цари земные и правители готовятся к сражению с Господом и Его Помазанником. Вселенское право Иисуса на владычество над всей землей оспаривалось многими: они стремились разорвать эти путы и свергнуть с себя эти оковы. Иисус был отвергаем на протяжении всего Своего кратковременного земного служения — в течение трех с половиной лет, — и Петр видел, что происходит в Церкви, с людьми, которые отвергли «искупившего их Господа» (2:1). Подобно сказанному в Псалме 2, Петр предостерегает таких людей, побуждает их заключить мир с Сыном до того, как Он придет как Судья.

В ст. 18 Петр разъясняет, что в этом псалме говорится о том, что он и другие ученики видели, будучи с Ним. Местоимение «мы» здесь носит эмфатический характер: он лично может засвидетельствовать, что они слышали голос небесный и что это Бог говорил им, присутствовавшим на святой горе. Когда Бог дал Моисею Свой Закон на Синае, Моисей назвал это место «святым» (Исх. 19:23), «святой горой»; в Псалме 2 Бог снова говорит с вершины «святой горы» Сиона, которая священна для Иерусалима (см.: Пс. 42:3; 47:2; 86:1; 98:9). Здесь Петр поднимается на ту же вершину, на которой он стоял вместе со своими друзьями и наблюдал эту величественную сцену: он называет это место «святой горой». Оно не было каким–то особым или священным местом для кого–то еще, но для этих троих оно было местом, где говорил Бог, а потому оно было святым.

В памяти возникает другая сцена. На другой горе другой отец стоял со своим сыном, но не по случаю предстоящей его коронации. Это была жертва, и ее должен был принести Авраам, убив своего сына Исаака, чтобы выполнить повеление Бога: «Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт. 22:2). Это был кульминационный момент испытания веры Авраама, ведь Бог сказал ему, что все его многочисленное потомство придет к нему через Исаака. Авраам верил, что Бог воскресит Исаака из мертвых, если в этом будет необходимость (Быт. 22:5; Евр. 11:17–19), но в последний момент Бог предусмотрел заместительную жертву — вместо возлюбленного сына Авраама. Эти слова эхом отдаются здесь, в словах Бога об Иисусе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение», — но на этот раз не было предусмотрено заместительной жертвы для Него, этот Сын Сам станет заместительной жертвой, умрет за других, в уверенности, что Бог воскресит Его из мертвых.

И Псалом 2, и послушание Авраама указывают на «силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (ст. 16). В связи с этим в памяти Петра, вероятно, возникает сцена на вершине горы, явление Иисуса Христа во всей Его славе, и он возжаждал еще большего. Эту жажду не смогли удовлетворить даже его личные встречи с воскресшим Христом, и десятилетия спустя он все еще ожидал «явления славы Его» (1 Пет. 4:13). Воскресение было вторым, частичным проблеском Его славы (Мф. 17:9; Мк. 9:9; Лк. 9:31), но впереди его ждало гораздо большее — Второе пришествие Иисуса Христа. Это отражено во всех трех Евангелиях, в которых приводится рассказ о преображении; во всех трех обсуждается вопрос о том, что произойдет, когда «Сын Человеческий… приидет во славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк. 9:26; ср.: 23–27; Мф. 16:24–28; Мк. 8:34–9:1).

Авторитет апостолов зиждется (по мнению ряда авторов [94]) именно на этом моменте: верно ли и точно они возвещают о Боге. Поэтому Петр особо подчеркивает, что они и видели, и слышали. То же самое он сказал перед синедрионом, указывая, что апостолы не могут не говорить о том, что они «видели и слышали» (Деян. 4:20; ср.: 1 Ин. 1:1-3). Сегодня мы также должны принять это двойное свидетельство. Это не просто их свидетельство о встречах с Иисусом: они претендуют на право единственно верного истолкования уникального значения этих событий, поскольку они слышали это истолкование из уст Самого Бога. Библия не является субъективным религиозным трактатом, который можно дополнить или подвергнуть сомнению, опираясь на свой собственный опыт. Библия — Слово Бога.