Глава 4. Распространение в России идей западного протестантизма как одна из предпосылок в возникновении и последующем развитии адвентизма

Первые контакты России с западным протестантизмом. Роль лютеранской церкви. Значение политики Петра I. Влияние протестантских идей на православное богословие. Значение манифестов Екатерины II. Менонитские поселения в России и их значение для адвентизма. Юнг-Штиллинг и его влияние на аристократические круги России. Штундизм и распространение баптизма. Евангельско-христианское движение.

Ранее уже было отмечено, что различные религиозно-реформационные движения, существовавшие в России в лоне православной Церкви, и отстаиваемые ими идеи в немалой степени способствовали подготовке сознания русского человека к принятию ряда вероучительных положений Церкви адвентистов седьмого дня. В настоящей лекции мы попытаемся проследить, каким образом проникновение западно-европейского протестантизма могло способствовать появлению и развитию в России адвентизма.

Первые контакты России с западным протестантизмом относятся еще к XVI веку, когда в Москве была открыта первая лютеранская кирха. Следует заметить, правда, что лютеранская Церковь ограничивала свое влияние лишь лицами немецкой национальноста, доживающими в тогдашней России. В основном это были купцы и специалисты («умельцы» или «знатцы») в различных областях знания и ремеслах. Следует отметить, что российские правители, ревниво оберегая свой народ от иноверческого влияния, в то же время терпимо относились к вере иностранцев, проживающих в России, позволяя им самим решать свои внутрицерковные дела и свободно отправлять богослужения.

Подобные контакты значительно расширились в начале XVIII века благодаря политики Петра I (1672-1725 гг.), который вынашивал идеи восстановления политического, культурного и религиозного единства Европы. Петр I активно приглашал в Россию высококвалифицированных специалистов, ученых, врачей, военачальников. Царь даже разрешил смешанные браки между православными и лютеранами без перекрещивания последних в православие. В эту эпоху протестантские идеи оказывают серьезное влияние на православное богословие, которое все больше приобретает черты богословия западного. Примером тому служит деятельность известного церковного и политического деятеля, одного из образованнейших людей своего времени, ректора Киево-Могилянской академии, а позже архиепископа новгородского Феофана Прокоповича (1681-1736 гг.). Верный помощник Петра I в проведении церковных реформ, в своих богословских взглядах он представлял собой образец так называемого «лютеризированного православия». При царствовании Екатерины II контакты между лютеранскими и православными богословами стали настолько тесными, что епископ Псковский Симон То-дорский, например, уже не видел реальных различиймежду лютеранским вероучением и учением Восточной церкви*. (*tjeorges Florovsky, «The Orthodox Churches and the Ecumenical Movement Prior to 1910,» in A History of the Ecumenical Movement, 1517-1948, ed. Ruth Rouse and Stephen C. Neill, third edition (Geneva: World Council of Churches, 1986), 189.).

Дальнейшая история проникновения в Россию западного протестантизма, главным образом в лице его более радикального крыла, меннонитского братства, последователей бывшего голландского католического священника Менно Симонса (1492 — 1559 гг.), связана с манифестами, которые были изданы в 1762- 63 гг. императрицей Екатериной П.

Еще раньше русское правительство, заботясь об укреплении Российского государства, стало приглашать для переселения в Россию жителей европейских государств, посылая своих агентов-вербовщиков в Германию, Голландию, Францию, Швейцарию и другие страны. Так, например, императрица Елизавета (1741 — 1761 гг.), дочь Петра Великого, издала соответствующий указ, содержащий 9 пунктов, который открывал двери России для западных переселенцев, и лишь Семилетняя война помешала его осуществлению**. (**Григорий Писаревский. Из истории иностранной колонизации в России XVIII в. — Москва, 1909. — С. 28-44). Приглашая иностранцев, царское правительство преследовало двойную цель: прежде всего открыть путь западноевропейской культуре, а также остановить продвижение вперед полудиких калмыцких и киргизских орд, которые часто нападали на пограничные крепости Российской империи.

Наиболее эффективным оказался Манифест от 22 июля 1763 года. Он был положен в основу всей колониальной политики России в последующие 40 лет. Западным колонистам, переселяющимся в Россию, гарантировались, в частности, следующие права и свободы: (1) бесплатное питание и транспортировка от границ России до места поселения; (2) право селиться на любой территории России и свобода выбора любого рода занятий; (3) право на получение заемов для строительства домов, приобретения сельскохозяйственного инвентаря, организации производств и т. д.; (4) освобождение от военной и гражданской службы; (5) освобождение от уплаты налогов на несколько лет, в зависимости от места поселения и рода деятельности; (6) свобода религиозного исповедания; (7) право строить церкви и открывать свои школы. Запрещалось, правда, организовывать монастыри; (8) право проводить миссионерскую работу среди магометан и других национальных меньшинств России. Прозелитизм среди русского православного населения строго воспрещался; (9) право на самоуправление для тех, кто организовывал сельскохозяйственные коммуны; (10) право покупать батраков и крепостных*. (* Полное Собрание Законов Российской Империи, XVI. № 11 880).

Многие протестанты Западной Европы в манифестах Екатерины II усмотрели ниспосланное от Бога спасение от тех гонений и притеснений, которые постоянно обрушивались на них как на инаковерующих. Откликнувшихся на переезд в Россию оказалось довольно-таки много. Главным образом это были представители немецкой национальности. С 1764 по 1767 гг. в Россию переселилось около 8 тыс. семей или 27 тыс. душ, которые были расселены по

обоим берегам Волги близ Саратова*. (* Лебсак Г.И. Великое адвентистское движение и адвентисты седьмого дня в России. — Киев, 1918). Россия воистину стала «страной обетованной» для тех, кто терпел лишения и подвергался преследованиям за свои религиозные убеждения в Западной Европе. Немецкие переселенцы активно осваивали незаселенные территории и, пользуясь предоставленными правительством льготами, довольно быстро обустроились на новой земле, организовав образцовые хозяйства.

В плане обсуждения исторических корней адвентизма в России весьма интересна история колонии Сарепта близ Царицына. Колония была основана известным немецким религиозным деятелем, графом Цинцендорфом (1700-1760 гг.). Граф отличался благоговейным отношением к Слову Божьему, старался исполнять заповеди Божьи, праздновал субботу, перед обрядом хлебопреломления ввел практику ногоомовения, был ревностным миссионером. Основанная им колония была, по выражению Лебсака, оазисом среди пустыни. Сарепта стала очагом западноевропейской культуры. Колонисты вели миссионерскую работу среди калмыков. Колония располагала своими учебными и медицинскими заведениями, ремесленными школами, в течение почти ста лет обеспечивая многочисленные волжские колонии подготовленными кадрами учителей, медиков и проповедников.

Колониальная политика Елизаветы и Екатерины II была поддержана императором Павлом I, который в 1800 году издал указ специально для немецких поселенцев, обещавший «на вечные времена» свободу вероисповедания и освобождение от воинской повинности, и Александром I, который, правда, в своем Указе от 20 февраля 1804 года ввел некоторые ограничения, касающиеся уровня квалификации переселенцев. Отныне приглашались только грамотные и квалифицированные рабочие, способные организовывать образцовые хозяйства. На этот раз немецким переселенцам были предложены огромные южные пространства Российской империи. Среди немецких колонистов, поселившихся в Таврической, Екатеринославской и других южных губерниях, были главным образом меннониты. Они подвергались страшным преследованиям и у себя на родине в Голландии, и в Пруссии, куда вынуждены были бежать, спасаясь от гонений. Поэтому, когда последовало приглашение из России, они долго не раздумывали. В связи с затруднениями, вызванными Отечественной войной 1812 года, поток переселенцев в Россию резко сократился, хотя правительство и разрешило переселение до 200 меннонитских семей в год*. (* Бондарь С.Д. Секта меннонитов в России. — Петроград, 1916. -С. 30).

Следует отметить, что вместе с меннонитами в Россию переселились и члены братской общины сепаратистов (лютеран-пиетистов, отколовшихся от лютеранской общины в Вюртемберге, Южная Германия), отличающиеся твердой убежденностью в близости Второго пришествия Иисуса Христа и наступлении тысячелетнего царства. Все они находились под сильным влиянием идей немецкого богослова Иоганна Бенгеля и пиетиста Юнг-Штиллинга, которые проповедовали о пришествии Христа в 1836 году. Юнг-Штиллинга, бывшего тогда профессором

Марбургского университета, попросил приехать в Россию в 1812 году царь Александр I. Юнг-Штиллинг был известен в аристократических кругах своей яркой новеллой-аллегорией Heimweh («Ностальгия»), в которой он выражал свою веру в скорое наступление тысячелетнего царствия и предшествующее этому пришествие антихриста. Автор был убежден, что единственным недосягаемым для антихриста местом во время гонений на церковь будут пустыни Средней Азии (Откр. 12:4). Именно туда (а не на Запад) устремится большая группа меннонитов, руководимая Клаасом Эппом, который был убежден в близости Второго пришествия Христа, после того, как в начале 1880-х годов политика царского правительства в отношении немецких переселенцев резко изменится*. (* Подробнее об этом в Peter M. Friesen, The Mennonite Brotherhood in Russia (1789-1910), translated from German (Fresno, CA: General Conference of Mennonite Brethren Churches, 1978), и Fred R. Belk, The Great Trek of the Russian Mennonites to Central Asia 1880-1884 (Scottdale, Pennsylvania: Herald Press, 1976)).

Немецкое правительство делало все возможное, чтобы остановить поток беженцев, но это лишь убеждало переселенцев в правильности выбранного решения. Десятки тысяч семей переселены были в Россию и основали колонии в Екатеринославской, Херсонской, Бессарабской губерниях, а также в Крыму и Закавказье. Колонии быстро разрастались, становясь не только религиозно-культурными, но и промышленно-индустриальными центрами на окраинах России. Например, 10% всей сельскохозяйственной техники в Украине выпускалось на меннонитских фабриках, а в целом по России это составляло 6,2 %. Наиболее крупными такими центрами были Хортица, Александровск, Бердянск, Екатеринослав, Миллерово и др. Одним словом, немецкие колонии стали играть заметную роль в тогдашней России*. (*С.Н. Smith, Story oftheMennonltes, fifth edition, revised and enlarged by Cornelius Krahn (Newton, KA: Faith and Life Press, 1981), 306).

Следует отметить, что именно среди меннонитов миссионеры адвентистской Церкви найдут своих первых адептов. Многие выходцы из меннонитских колоний станут в будущем известными миссионерами и руководителями Церкви АСД в России. Достаточно назвать лишь Герхарда Перка, который помогал Конради во время его первого миссионерского визита в Россию; Давида Геде, руководителя Северо-Западной Российской миссии Церкви АСД, а позже руководителя Черноморской миссии; Якова Реймера, будущего руководителя всей адвентистской работой в Украине; Даниила Исаака, одного из руководителей конференции Церкви АСД в России, и др.

В 60-е годы XIX столетия в Россию проникает баптизм. Его появлению предшествовало широкое религиозное движение в среде крестьянства, так называемый штундизм. Штундизм нельзя отнести к какому-нибудь одному определенному виду сектантства. Внешне он выражался в массовом образовании в крестьянской среде кружков по изучению Библии. В этом широком интересе, проявленном в 60-х годах крестьянами к Библии, церковь усмотрела влияние немецких религиозных колоний, в которых изучению Библии отводились специальные часы. Отсюда и название штундисты (от немецкого Stunde — час). Исследователи отмечают, что падение крепостного права и освобождение крестьян от помещичьей зависимости в немалой степени содействовало распространению этого движения, поскольку часто крестьяне нанимались в работники к немцам-колонистам. Этот повышенный интерес к Библии среди простого народа совпал с появлением в России Священного Писания на родном русском языке. «Штундизм, — пишет известный исследователь реформационных движений в России А. И. Клибанов, — означал новую волну религиозных движений в православной среде, новый и весьма чувствительный для православной Церкви откол от нее верующих, главным образом крестьян»*. (* Клибанов А.И. История религиозного сектантства в России.-С. 188).

Штундистские кружки или группы по изучению Библии быстро росли и распространялись. В 70-е годы на киевщине были некоторые деревни, в которых не осталось ни одного православного, все перешли в штундизм, хотя выход из православия не являлся целью общин украинских штундистов. Стараясь не обострять отношения с господствующей церковью, штундисты часто проводили свои собрания после церковной службы. Один из руководителей движения штунды реформатский пастор К. Бонекемпер в разговоре с А. Д. Ушинским говорил, что содействовал религиозному пробуждению среди русских поселенцев, исходя из самых благих и чистых побуждений. Он советовал им заимствовать от немецких братств штундистов только то, что согласно с православием: стремление к изучению Священного Писания и примерную христианскую жизнь, но не побуждал их оставлять православную церковь*. (‘Ушинский. С. 15, 16. См. Бонекемпер К. «Stunde» // Одесский вестник. — 1868, № 56.). Во время своих собраний штундисты пользовались Часословом, Псалтырем, Новым Заветом, Святцами и сборником духовных песен «Приношение православным христианам».

Важно подчеркнуть, что знакомство со Словом Божьим радикально меняло жизнь крестьян. Например, о штундистах Любомирки (Херсонская губерния, ныне Кировоградская область) окружающие свидетельствовали: «Все, знающие штундистов, считают их за людей честных, трезвых, умных, трудолюбивых, передовых людей крестьянского сословия… Нужно быть слишком озлобленным против них, чтобы относиться с презрением к людям, вечно занятым работой, а всякое свободное время посвящающим грамоте»**. (** Емельянов Г. Рационализм на юге России. // Отечественные записки. — 1878, № 3. — С. 204). А священник Ушинский, стараясь понять причины штундизма, удивлялся: «Всего загадочнее казался мне такой нравственный перелом в понятиях и в образе жизни совращенных крестьян, что они вдруг бросали такой народный бытовой обычай, как пьянство, вошедший, казалось, в плоть и кровь всего нашего сельского люда, и усваивали в короткое время вместе с новым вероисповеданием новые, доселе совершенно чуждые им, обычаи, понятия и правила жизни». И еще: «Выслушивая их возражения, удивлялся, что некоторые из них успели в короткое время, самоучкой, без помощи школ, научиться грамоте и прилежно читать Библию в русском переводе»*. (*Ушинский. С. 15, 16; см. также Штундизм и пашковщина (по поводу сочинения Г. Дальтона) // Вера и разум. — Харьков, 1884. Кн. 2. — С. 154-203.). Другой священник прямо писал, что почву и силу этой «ереси» составляет грамотность **. (** Емельянов Г. Рационализм на юге России. // Отечественные записки. — 1878, № 3. — С. 204).

Какое-то время штундисты продолжали посещать богослужения в церкви, не разрывая окончательно связей с православием. Поэтому в первое время обращенные в штунду не вызывали у властей серьезных опасений. Местные власти лишь ограничивались наблюдением за собраниями штундистов и взятием с них подписки о возвращении в приходскую церковь.

Постепенно отношение к штундистам стало меняться как со стороны местных властей, так и православной церкви по мере того, как все больше и больше приверженцев православия переставали посещать церковь, поклоняться иконам и исполнять обряды. В движении штундизма стали усматривать нечто опасное, что могло коренным образом изменить религиозную жизнь не только немецких колоний, но и смежных с ними украинских сел. У штунды появляется все больше и больше противников. Православная Церковь вступает в решительную борьбу со штундизмом. Епископ Алексий по этому поводу писал следующее: «Если южнорусская штунда — явление самобытное, исходящее из глубины народного духа, — и есть продукт самостоятельного его творчества, то борьба с ней представляется делом в высшей степени серьезным и трудным. Если же это явление случайное, привнесенное в народ извне, то и борьба с ним значительно облегчается»*. (Епископ Алексий. Материалы для истории религиозно-рационалистического движения на юге России во второй половине XIX столетия. — Казань, 1908).

А вот что писал о штундизме Достоевский, выражая надежду в то, что это движение будет мимолетным явлением в русской жизни: «Что такое эта несчастная штунда? Несколько русских рабочих у немецких колонистов поняли, что немцы живут богаче русских и что это от того, что порядок у них другой. Случившиеся тут пасторы разъяснили, что лучшие эти порядки от того, что вера другая. Вот и соединились кучки русских темных людей, стали слушать, как толкуют Евангелие, стали сами читать и толковать и произошло то, что всегда происходило в таких случаях… А, впрочем, бояться штунды совсем нечего, хотя жалеть ее очень можно. Эта штунда не имеет никакого будущего, широко не раздвинется, скоро остановится и наверно сольется с которой-нибудь из темных сект народа русского, с какой-нибудь хлыстовщиной — этой древнейшей сектой всего, кажется, мира, имеющей, бесспорно, свой смысл, хранящей его в двух древнейших атрибутах: верчении и пророчестве. Ведь и тамплиеров судили за верчение и пророчество, и квакеры вертятся и пророчествуют, и пифия в древности вертелась и пророчествовала, и у Татариновой вертелись и пророчествовали, и редстокисты наши, весьма может быть, кончат тем, что будут вертеться, а пророчествуют они, уж кажется, и теперь. Да не обижаются редстокисты сравнением. Кстати, многие смеются совпадению появления обеих сект у нас в одно время: штунды в черном народе и редстокистов в самом изящном обществе нашем. Между тем туг много и не смешного. Что же до совпадения в появлении двух наших сект, — то уж без сомнения они вышли из одного и того же невежества, то есть из совершенного незнания своей религии»*. (* Достоевский Ф. М. Миражи, штунда и редстокисты, Дневник писателя 1877 // ПСС, Ленинград: Наука, 1984. Т. 25.).

«Не будучи каким-то единым оформленным религиозным направлением и не имея своей особой доктрины и догматики, штундизм был, по сути дела, формой рационализации и интенсификации существующих религиозных верований в общинах тех же лютеран, меннонитов и др., культивируемой верующими, не удовлетворенными рутиной церковной жизни. Для многих же россиян, вошедших в штундистские кружки, их практика коллективного и самостоятельного чтения и толкования Библии стала ступенью к принятию четко оформленного и последовательного вероучения баптизма»**. (**История религий в России: Учебник / Под общ. Ред. Н.А. Трофимчука. — М.: Изд-во РАГС, 2001. — С. 344). Штундизм постепенно слился с баптизмом, который стал быстро распространяться на юге Украины, в Закавказье, на Северном Кавказе, в Киевской губернии и в Петербурге.

Отдельно следует отметить духовное пробуждение в аристократических кругах Петербурга в начале 70-х годов, известное как «салонный евангелизм». Связано оно было, главным образом, с миссионерской деятельностью евангелического проповедника английского лорда Гренвилла Редстока, которого петербургские аристократы прозвали «лордом-апостолом». Среди первых обращенных были граф М. М. Корф, министр путей сообщения граф А. П. Бобринский, княгиня В. Ф. Гагарина, княгиня Н. Ф. Ливен и другие. Вся эта плеяда «редстокистов», как называли тогда людей, обратившихся через проповеди Редстока, предоставляла салоны своих домов-дворцов для собрании и встреч. Ни в личных беседах, ни в публичных собраниях Редсток никогда не касался догматических вопросов. На его собрания приходили иногда священники, чтобы удостовериться, не говорит ли он против православной церкви, но ничего подобного они от него не слыхали. «Он мало занимался догматическими вопросами, — вспоминает о проповедях лорда Редстока М. М. Корф, — никогда не затрагивал основ православия, но знал и любил Библию как письмо своего Друга. Все его существо было проникнуто доверием к Богу»*. (* Корф М. М. Мои воспоминания. — Тээкяйя, 1923, № 2-13. Перевод с эстонского, 1973.). Лорд проповедовал лишь веру в Иисуса Христа как единственного спасителя, в его искупительную жертву за все человечество. Известный русский писатель Н. С. Лесков, посвятивший Редстоку целую книгу «Великосветский раскол», с определенной долей симпатии писал о внутренней простоте и скромности и вместе с тем великой силе убеждения этого человека**. (** Лесков Н. С. Великосветский раскол (лорд Редсток, его учение и проповедь). — М., 1877. С. 40, 41. См. также А. С. Пругавин, Раскол вверху. Очерки религиозных исканий в привилегированной среде. — СПб., 1909).

Последователи Редстока не ограничились аристократическим кругом и начали миссионерскую деятельность среди рабочих, студентов и мелких чиновников. Среди последователей Редстока был гвардии полковник в отставке В. А. Пашков. Он развил активную миссионерскую деятельность в Петербурге, Москве, Нижнем Новгороде, Туле, вместе с другими представителями петербургской знати организовал «Общество поощрения духовно-нравственного чтения», которое занималось не только переводом и изданием религиозной литературы, но и активной благотворительной деятельностью, открывая швейные мастерские и прачечные для бедных женщин, столовые для студентов и бедных рабочих, приюты. Для распространения евангельской вести среди рабочих в 1875-1886 гг. обществом издавался журнал «Русский рабочий».

Пашков стремился не столько к тому, чтобы создать еще одну религиозную корпорацию, сколько к тому, чтобы возбудить в народе религиозный энтузиазм, стимулировать «ревивализм», т. е. пробудить, оживить пребывающих в «спящем» состоянии христиан России. Пашковцы пытались объединить штундистов, баптистов, меннонитов и молокан воедино, но эта попытка не удалась. Позже пашковцы стали называться евангельскими христианами и были объединены И. С. Прохановым, положившим начало Всероссийскому союзу евангельских христиан.

Баптистское и евангельское движение, хронологически предшествовавшее проповеди адвентистской вести, в какой-то степени облегчало путь адвентистским миссионерам. Многие из тех, кто побывал уже в баптистских общинах и по каким-то причинам разочаровался, переходили к адвентистам.

Подводя итог, следует отметить, что распространение западно-протестантских идей, евангельское пробуждение, имевшее место в 70-80-е гг. и охватившее все сословия России, начиная от простых крестьян, ремесленников, чиновников и кончая высшей аристократией, в какой-то степени также способствовали подготовке доброй почвы для проповедования трехангелъской вести в России.

Вопросы для обсуждения:

1. Когда в России впервые появились протестанты?

2. Обсудите основные пути, по которым протестантизм проникал и распространялся в России.

3. Обсудите содержание манифестов, изданных императрицей Екатериной II в отношении переселенцев из Европы.

4. Каким было отношение российских властей к вероисповеданиям иностранцев?

5. Какой вклад вносили протестанты в общественно-экономическую и культурную жизнь России?

6. Что такое «штундизм», и какую роль он играл в распространении баптизма, евангельского христианства и адвентизма в России?

7. Покажите, каким образом распространение западно-европейского протестантизма в России способствовало появлению и последующему развитию адвентизма.