Представление Елены о самой себе как о Божьей вестнице

Елена Уайт никогда не сомневалась в Божественном характере своего особого призвания. Относительно своего первого видения в декабре 1844 года она смело заявила, что «Дух Святой сошел» на нее и дал видение (Ранние произведения, с. 14). Относительно второго видения Елена сказала следующее: «Господь… велел мне идти и рассказывать другим то, что Он открыл мне» (Очерки жизни Елены Уайт, с. 69). Иными словами, с самого начала она заявила, что Бог призвал ее к особому пророческому служению для адвентистского народа.

Не пророк?

Если ее пророческое призвание не подлежит сомнению, можете подумать вы, тогда почему она не претендовала на звание пророчицы? 3 октября 1904 года в Батл-Крике перед аудиторией в две с половиной тысяч человек Елена Уайт заявила, что она не притязает на звание пророчицы. Как и следовало ожидать, ее заявление вызвало бурную реакцию и в Церкви, уже разделившейся в результате конфликта с Келлогом, и в более широких кругах. Газеты Батл-Крика трубили новость, что женщина, которую адвентисты считали пророчицей, по ее собственным словам, не является таковой. Елена Уайт и другие объясняли, что именно она имела в виду, но страсти, разгоревшиеся в связи с ее высказыванием 3 октября, еще долгое время сотрясали общественность. Наконец, в июле 1906 года Елена Уайт опубликовала дополнительное объяснение своего спорного высказывания и толкование своей роли в адвентистской Церкви, как она понимала ее.

«Некоторые, — говорила она своим читателям, — споткнулись на моих словах о том, что я не претендую на звание пророка. Они спросили: почему?

Я не имею никаких притязаний, кроме одного: я призвана Богом быть Господней вестницей; Он призвал меня в юности быть Его вестницей, принимать Его слово и нести ясную и определенную весть во имя Господа Иисуса.

Еще давно в моей юности меня спрашивали несколько раз: пророчица ли ты? Я всегда отвечала, что являюсь Божьей вестницей. Я знаю, что многие называют меня пророчицей, но я не притязаю на это звание». С другой стороны, она заметила: «Если другие называют меня пророчицей, что ж, я не спорю с ними» (Избранные вести, т. 1, с. 31, 32, 34; курсив мой. — Дж. Н.).

«Почему я не называю себя пророчицей?» На этот вопрос она дала своим читателям два ответа. Во-первых, «в эти дни многие, смело называющие себя пророками, являются позором для дела Христа». Во-вторых, «мое служение заключается не только в выполнении обязанностей «пророка»» (там же, с. 32). В другом случае, высказываясь по поводу конфликта, вызванного ее утверждением, г-жа Уайт сказала: «Мое поручение включает пророческую работу, но этим не заканчивается» (Избранные вести, т. 3 с. 74).

Возможно, последнее высказывание отражает суть дела в понимании Елены Уайт. Бог призвал ее к служению, которое большинство людей считает пророческим, но оно не ограничивалось этой функцией.

Однако ее призвание не подразумевало руководящей роли в адвентистской Церкви. «Никто, — заявляла она, — никогда не слышал от меня о моих притязаниях на роль лидера Церкви. У меня есть весьма ответственная работа, которую я должна выполнять, — передавать письменно и устно данные мне наставления. И не только адвентистам седьмого дня, но и всему миру. Я издала много книг, больших и не очень, некоторые из них переведены на несколько языков. Это моя работа — открывать Писания другим людям так, как Бог открыл их мне… Я уполномочена принимать и передавать Его вести. Я должна выступать перед людьми лишь в качестве вестницы, у которой есть весть» (Свидетельства для Церкви, т. 8, с. 236, 237). Как мы увидим в последней части этой главы, г-жа Уайт видела четкое различие между своей ролью и ролью церковного руководства. Следует отметить, что другие люди, притязавшие в XIX веке на роль пророков, к примеру, Иосиф Смит и Мэри Бейкер Эдди, не видели этого различия.

Хотя Елена Уайт не занимала руководящего положения в адвентистской Церкви, большую часть последних лет своей жизни она имела документы рукоположенного служителя. Однако она всегда подчеркивала, что ее рукоположение было совершено не людьми, но Самим Богом (Дочери Божьи, с. 252). «Братья» в 1870-х годах без вопросов называли ее «проповедником» (Защита, с. 9, 10). И хотя верно, что большую часть своей жизни она была, пожалуй, самым влиятельным служителем в адвентизме, мы не должны путать ее роль с ролью руководителя Церкви. Она была, по ее собственным словам, Божьей вестницей, чтобы передавать то, что Он открывал ей через Своего Духа. На эту уникальную роль в адвентизме Елена Уайт претендовала, и она ее совершала.

Передающая Божью весть

Если бы кто-нибудь спросил Елену Уайт, какую часть своего служения она считала самой важной, вестница Божья, наверное, ответила бы, что писательскую деятельность. Всю жизнь г-жа Уайт горела желанием выразить свою весть печатным словом, но не потому, что это была ее весть, а потому, что, как она сама выразилась, Бог дал ей эту весть для Своего народа. Говоря об истине, содержащейся в книгах «Патриархи и пророки», «Великая борьба» и «Желание веков», она говорила: «Начертанная в моем сердце и разуме Святым Духом, она столь же неизгладима, как и Закон, который был начертан перстом Божьим на каменных скрижалях» (Литературный евангелизм, с. 126). Благодаря личному опыту, она убежденно могла написать: «Эти книги исходят не от сестры Уайт. Они содержат те наставления, которые Бог давал ей на протяжении всей ее жизни. Они содержат тот драгоценный, утешающий свет, который Бог милостиво дал Своему слуге, чтобы передавать его миру» (там же, с. 125).

Сознание того, что она записывает наставления Божьи, наполняло вестницу Божью глубоким чувством ответственности. Она стремилась почтить Бога своим служением. «Я живу, испытывая трепет перед Богом, — писала она президенту Генеральной конференции в 1892 году. — Я не знаю, как обрисовать и как описать пером грандиозную тему искупительной жертвы. Я не знаю, как показать истины в живой силе, в которой они были представлены мне. Я трепещу и боюсь, как бы недостойными словами не умалить великий план спасения. Я склоняю мою душу в страхе и благоговении перед Богом и спрашиваю: «Кто способен к сему?» Как мне говорить, как писать моим братьям, чтобы они увидели лучи света, сияющие с небес?» (Письмо 40, 1892).

Писательская деятельность Елены Уайт во многих отношениях преобладала в ее служении. Она ложилась спать чаще всего около восьми часов вечера и вставала очень рано утром. В 1896 году она так рассказывала о своем писательском труде: «Я просыпалась в час или два. Как раз в это время я могла писать. Моя рука быстро двигалась по бумаге, а голова работала ясно. Я чувствовала сильный духовный подъем. Иногда я оказывалась под таким сильным впечатлением от истины и важных событий, которые ожидают нас, что лишалась физической силы и лежала обессиленная от сознания вечных реалий, открывающихся перед нами» (Письмо 59, 1896). Эти слова передают глубину ее чувств.

Другим примером привычки писать рано утром является случай, описанный г-жой Уайт в 1906 году. Она легла спать ранним субботним вечером, а проснулась около 22:30. «Я получила наставление и обычно редко остаюсь в постели после того, как такое случается… Я встала с кровати и писала в течение пяти часов так быстро, как только могла… Затем я отдохнула… Потом я вручила материал моей машинистке, а в понедельник утром он уже ожидал меня… Я пишу как можно больше, пока другие члены моей семьи спят. Я развожу огонь, а затем пишу непрерывно часами» (Письмо 28, 1906).

Разумеется, г-жа Уайт не всегда могла позволить себе трудиться долгими тихими утренними часами, но передавать весть ей так или иначе было необходимо. В одном таком случае, по рассказу Дж. Уайта, она написала шесть страниц Свидетельств, пока проповедовал Дж. Н. Андрюс. «Она сидела в метре с небольшим от кафедры и использовала Библию как опору. Потом, когда ее спросили, что она думает о брате Андрюсе, как о проповеднике, она ответила, что ничего сказать не может, потому что недостаточно долго слушала его» (Ревью энд Геральд, 1863, 8 декабря). Очевидно, она была не только деятельной женщиной, но и обладала исключительной способностью концентрировать свое внимание.

За свою жизнь г-жа Уайт написала огромное число книг, она также подготовила материал более чем для пяти тысяч статей, вышедших в периодической печати, и более чем для восьми тысяч писем и рукописей (проповеди, свидетельства различным людям и дневниковые записи). И в течение всего этого времени она вела хозяйство, растила двух сыновей и других детей и регулярно выступала перед разными по числу аудиториями. Запись в дневнике от 28 января 1868 года дает нам представление о том, как сложно было Елене Уайт писать свои вести наряду с выполнением домашних обязанностей: «Брат [Дж. О.] Корлисс (молодой обращенный) помогал мне приготовить завтрак. Все, что мы брали в руки, было мороженым. Все в нашем погребе замерзло. Мы приготовили мороженую репу и картофель… Я испекла восемь противней булочек, подмела комнаты, помыла посуду, помогла Уилли [в возрасте тринадцати лет] положить снег в бойлер, поскольку у нас нет ни колодца, ни иного водоема. Сложила свою одежду, отдохнула несколько минут. Позаботилась об обеде для Уилли и для себя. Как только мы закончили есть, приехали мой муж и брат Эндрюс. Обеда не было. Я снова начала готовить. Вскоре собрала им поесть. Так прошел почти весь день — ни одной написанной строчки. Мне грустно от этого. Я очень устала. Моя голова утомлена» (Рукопись 12, 1868; курсив мой. — Дж. Н.). Учитывая такую загруженность, не удивительно, что г-жа Уайт довольно рано развила привычку писать по утрам.

Писательский труд был увлечением Елены Уайт до конца ее жизни. Даже в 1913 году она еще следила за публикацией своих работ, хотя ей исполнилось восемьдесят шесть лет. «Сила моя — не та, что была раньше, — говорила она студентам Тихоокеанского унионного колледжа в Северной Калифорнии, — но пока я жива, я не сложу своего оружия» (Элма Е. Маккиббин. Рукопись, «Мои воспоминания», 1956, 15 февраля).

Публичные выступления Елены Уайт требовали от нее не меньшего напряжения, чем писательский труд. Ее постоянно приглашали выступать, она непрерывно ездила, принимая эти приглашения, хотя в то время езда была медленной и изнуряющей. Ее самоотверженность как публичного оратора проявилась в том, что к 1885 году она поездом двадцать четыре раза пересекла Соединенные Штаты от Калифорнии до восточного побережья. Нужно помнить, что трансконтинентальная железная дорога существовала только шестнадцать лет, и такие длительные путешествия были лишь очень небольшой частью ее поездок, поскольку она выступала перед адвентистами и неадвентистами не только в Северной Америке, на также в Европе, Австралии и Новой Зеландии.

Вновь и вновь осознание порученной Богом миссии побуждало Елену Уайт отправляться в путь. «Когда я стою перед большим собранием, — говорила она президенту Генеральной конференции в 1902 году, — мне кажется, что я приведена к великому белому престолу, чтобы отвечать за души, стоящие предо мной и еще не приготовленные к встрече Господа в мире» (Письмо 138, 1902). В следующей главе мы вернемся к Елене Уайт как публичному оратору.

До сих пор мы отмечали, что она не сомневалась в своем служении как Божьей вестницы, и Он руководил ею в ее писательском труде и в устных выступлениях. Однако это водительство Божье вовсе не означало, что ее религиозные представления все время оставались неизменными. Например, в 60-е года, когда она обращалась к теме великой борьбы, ее произведения отличались большей сложностью и утонченностью. Более того, иногда она, подобно нам, спешила с выводами, но потом признавала свою неправоту (см. Свидетельства для Церкви, т. 1, с. 563). Время от времени ее личное понимание отдельных вопросов становилось более глубоким, так что она приходила к выводам, совершенно противоположным тем, которых придерживалась раньше. К таким вопросам относится время начала субботы, а также тот факт, что 22 октября 1844 года действительно произошло важное событие. В таких случаях изучение Библии, а также ее видения помогали ей углубить и расширить свои представления (см. Министри, 1993, октябрь). Наконец, через беседы с другими адвентистскими руководителями она иногда осознавала, как улучшить, претворить в жизнь и даже понять написанное. Иными словами, то, что Елена Уайт являлась Божьей вестницей, никогда не означало, что она была всезнающей. Она была подобна нам в том смысле, что с течением времени ее понимание духовных вопросов развивалось. Ее дар не наделил ее сверхъественной способностью не ошибаться.

Добросовестный член Церкви

Как мы отметили выше, в Церкви адвентистов седьмого дня Елена Уайт не занимала официального руководящего положения. Ее роль, по ее собственному мнению, заключалась том, чтобы представлять Божьи вести руководству и помогать ему. Кроме того, она была верным членом Церкви, считавшим, что Бог может открывать Свою волю через Свою Церковь. Пример того, как Бог раскрывает Свою волю через Церковь, мы находим в обстоятельствах, происшедших в течение двух лет ее пребывания в Европе (с 1885 по 1887 гг.). Она сама не хотела ехать в Европу. На этом настояло руководство Генеральной конференции. В течение долгих месяцев г-жа Уайт молилась о том, чтобы познать Божью волю. Однако ясного ответа не последовало. Наконец, она «решила выполнить постановление Генеральной конференции и отправилась в путь, доверяя Богу». Только позднее, заметила г-жа Уайт, пришла уверенность, что она «поступила в соответствии с волей Божьей» (Ревью энд Геральд, 1885, 15 сентября). Следовательно, вестница Божья верила, что Бог открывает Свою волю посредством Церкви.

Эта вера проявилась также в ее отношении к поручению служить в Австралии с 1891 по 1900 гг. Как в случае с поездкой в Европу, она не хотела ехать, молилась об этом, но не получила света относительно Божьей воли. Она не совсем хотела на 65-м году жизни прокладывать путь для новой работы в далекой стране, но вновь поехала, потому что Церковь попросила ее об этом. Позднее, оглядываясь на прошлый опыт, г-жа Уайт выразила свое привычное в таких обстоятельствах отношение: «Я послушалась голоса Генеральной конференции, поскольку всегда старалась делать это в те моменты, когда сама не имела ясного света» (Избранные вести, т. 2, с. 239). Спустя несколько дней после такого письменного утверждения она написала, что, по ее убеждению, «Господь в Своем провидении привел» их туда «в нужное время, несмотря на все испытания и бедствия, обрушившиеся» на них (Письмо 40, 1892).

Елена Уайт настойчиво боролась за создание церковной организации в 1850-е годы и за ее реорганизацию в 1901 году. Она считала, что церковная структура, хотя и несовершенная, была лучше любого альтернативного варианта. В 1909 году, когда А. Т. Джоунс (известный по 1888 году) и другие деятели пытались привести адвентизм к конгрега-ционалистской форме церковного правления, она сделала следующее заявление на сессии Генеральной конференции: «Кое-кто считает опасными все усилия по наведению порядка, в них усматривается попытка ограничить личную свободу, установить своего рода папизм, которого нужно бояться. Эти обманутые люди полагают за добродетель хвастаться своей свободой думать и поступать». Такие идеи, заметила г-жа Уайт, внушает дьявол. «О, как бы возликовал сатана, если бы он мог преуспеть в своих усилиях проникнуть в среду этих людей и разобщить их работу в то время, когда имеется большая нужда в крепкой организации» (Свидетельства для Церкви, т. 9, с. 257, 258).

«Отдельные братья, — продолжала она, — распространили такие взгляды, что по мере приближения к концу времени, каждое дитя Божье будет трудиться независимо от всякой религиозной организации. Но мне поведал Господь, что в нашем деле не должно быть такого, чтобы каждый поступал независимо от окружающих». Даже небесные звезды, отметила Е. Уайт, подчиняются общему закону, контролирующему их движение. Христиан, стремившихся работать независимо, она сравнила с необученными лошадьми, которые, находясь в одной упряжке, тянут в разные стороны и создают замешательство. «Если, — добавила она, — люди несут Христово иго, они не могут двигаться в разных направлениях» (там же, с. 258).

Г-жа Уайт заявила: «Бог определил так, чтобы авторитетом обладали собравшиеся со всех концов земли на Генеральную конференцию представители Его Церкви» и что если сессия большинством голосов примет решение, «то не следует упорно отстаивать личную независимость и суждения отдельных людей, но необходимо покориться» (там же, с. 261, 260). Следует также отметить, что подобные утверждения она тщательно уравновешивала другими, в которых заявляла, что церковное руководство не вправе брать под контроль все, но должно оставлять место для индивидуальности (см. там же, с. 259, 260).

Елена Уайт не питала иллюзий относительно совершенства Церкви. Фактически она находилась в таком положении, что знала о проблемах Церкви больше, чем кто-либо еще. Однако это знание не отвернуло ее от Церкви даже в вопросе о десятине. В 1890 году она писала, что «недостойные служители получают некоторую часть собираемых средств, но неужели из-за этого кто-либо осмелиться не давать в сокровищницу Божью и оказаться под угрозой проклятия Божьего?» «Я не осмеливаюсь. Я возвращаю десятину с радостью и щедро, говоря вместе с Давидом: «От руки Твоей полученное мы отдали Тебе»» (Рукопись 3, 1890).

В заключение можно сказать, что Елена Уайт видела в себе не только Божью вестницу, в своих произведениях и выступлениях излагавшую перед Церковью Его идеи, но и считала себя верным членом Церкви, верившим в Церковь и поддерживавшим ее, несмотря на определенные недостатки.