Молодой воспитатель

детский сад работать я пришла сразу после окончания школы, хотя помогала маме и раньше – в летние каникулы. О выборе профессии вопрос для меня не стоял. Мама была смертельно больна, и её стремление вернуть меня в детский сад уже в роли воспитателя воспринималось мною как завещание: она всегда мечтала передать мне своё любимое дело…

счастью, начинала я работать воспитателем, ещё не имея специального образования, а значит, не была обременена знанием методик, направленных на управление детьми. Я просто любила детей и чаще всего поступала так, как мне подсказывало моё сердце, да ещё мамин и мой собственный опыт общения с ними. Мои старшие опытные коллеги удивлялись, что у 16-летней девочки-неспециалиста получается даже лучше, чем у многих дипломированных воспитателей. Говорили даже, что это моё призвание, да я и сама в это уверовала.

Уже позже меня поражало, какое огромное количество специалистов в различных НИИ, далёких от детей, не наблюдавших их, не общающихся с ними, пишут, как их воспитывать. И чем больше пользуешься их методиками, тем хуже получается.

Вспоминаю случай, произошедший со мной в первые дни работы воспитателем. Привели меня к малышам, детям трёх-четырёх лет. Неопытному воспитателю страшно идти работать в младшую группу, потому что дети там часто плачут, хотят к маме, и душа твоя рвётся от невозможности им помочь. Уговоры не помогают.

учебниках педагогики предлагаются приёмы, якобы помогающие решить эту проблему. Оказывается, ребёнка следует отвлечь, переключить его внимание на другое. Стараясь «соответствовать», я вспомнила об этом приёме, когда впервые попала в группу малышей.

Меня ещё никто не знает, не все малыши готовы идти на контакт, а тут ещё привели новенького мальчика, который первый раз пришёл в детский сад. После ухода мамы стены содрогались от его плача. Глядя на него, вот-вот расплачутся и другие. Я была в отчаянии, надо было срочно его успокоить. Я взяла малыша на руки, приласкала, а он всё плачет, и я решила воспользоваться тем самым «приёмом отвлечения». Мой взгляд упал на огромный портрет

улыбающегося Ленина (обязательное тогдашнее «украшение» центральной стены комнаты). Подношу его к портрету и говорю: «Видишь, дедушка Ленин смотрит на тебя и смеётся», – малыш затих, с удивлением посмотрел на меня и сказал: «Он не может смеяться, он мертвый и лежит в Мавзолее». И плач возобновился с новой силой. Не подействовал рекомендуемый приём…

Шло время. Меня всё больше удивляло и поражало, что в детском саду устройство жизни детей постоянно вступало в противоречие с их

Скажем, потребность в д в и ж е н и и просто необходима для нормального ребёнка. Причём у каждого ребёнка своя норма двигательной активности. Есть ребята шустрые, подвижные, секунды на месте не сидят, есть спокойные, медлительные. Как же всех заставить двигаться одинаково?

Однако в детском саду движения строго дозируются и управляются взрослыми: двигайся как все и не столько, сколько требует организм, а сколько положено и определено режимом дня и планом учебно-воспитательной работы

детьми. А разрешалось двигаться лишь на утренней и вечерней прогулке – не более 2,5 часа в день, причём подвижные игры организуют и проводят воспитатели.

уже знала, что дети без особой охоты играют в игры, рекомендованные и предписанные планом, они норовят придумать игры свои и играть без руководства взрослых. Им хочется бегать, прыгать, лазать по деревьям, пока не устанут, но… это невозможно – не положено!

снова я недоумевала: кому польза от таких ограничений? Зачем, с какой целью они придуманы? Постепенно поняла, что есть две причины этого распространённого явления: во-первых, так легче установить стандарт для оценки развития детей, а во-вторых, взрослым удобнее управлять «усреднёнными» детьми. А что дети при этом лишались непередаваемой радости движения и многих возможностей для развития, это никого не заботило.

Помню, в детстве я так любила бегать! Колени в кровь разбивала, но и боль не была помехой. Радость движения компенсировала всё. Самое любимое моё занятие в детстве – лазание по деревьям (в детском саду просто подумать об этом уже преступление). Когда преодолеешь страх высоты и поднимешься на вершину дерева, перед тобой разворачивается удивительная панорама, видишь всё далеко вокруг. Мир как бы раздвигается перед тобой, ты испытываешь неукротимое желание его познать и готов многое преодолеть.

детском саду это удивительное состояние души испытать невозможно. Здесь стремление ребёнка познать мир пресекается очень просто: забор, участок, за пределы которого нельзя без разрешения выйти, сплошные запреты

ограничения. Я понимала, что это вызвано заботой об охране жизни детей, но, вникнув, понаблюдав за детьми, сделала вывод: взрослые просто снимают с себя ответственность за детскую неосторожность и травматизм в будущем*.

Ведь ребёнок живёт в детском саду, не видя в этом мире возможной опасности и ничего не предпринимая, чтобы избежать её. Откуда у него появятся опыт самосохранения, осторожность, знание своих возможностей и находчивость в трудных ситуациях? Инстинкт самосохранения из-за невостребованности исчезает, и ребёнок становится беспомощным перед неизбежными опасностями жизни. Значит, мы заведомо готовим людей, которым трудно будет выжить. Кому же это нужно?! Не поучиться ли нам у природы, у животных умению выживать?

Ответов на эти вопросы в книге о воспитании я не находила, обратилась к другим книгам и нашла подтверждение своим мыслям. Вот опыт воспитания в первобытных племенах – разве он не поучителен для нас?

Индейцы на Аляске живут в условиях сурового климата и детей воспитывают так, чтобы они как можно раньше были подготовлены к трудностям жизни. До пяти лет ребёнку не дают имени, все называют просто Ути (ребёнок). В пять лет (!) всех мальчиков ждёт «посвящение в мужчину» с приобретением собственного имени.

Отец забирает сына в поселение мужчин-охотников (для этого они преодолевают на лыжах большое расстояние), и там мальчик проходит серию испытаний: купание в ледяной воде, умение выйти из конфликтных ситуаций со старшими ребятами… Затем вместе с несколькими сверстниками его отводят

лес, снабдив орудиями для добычи пищи. В течение десяти дней дети обеспечивают себя едой, жильем, знакомятся со средой обитания и зарабатывают имя, в зависимости от того, как каждый проявит себя. Меткий стрелок может, например, получить имя Орлиный глаз, а отличившийся храбростью – Снежный барс. И это имя надо было оправдывать всей жизнью.

Известно, стойкости, выносливости, наблюдательности индейцев позавидует весь цивилизованный мир, который плохо готовит своих детей ко многим опасностям жизни в «каменных джунглях», а ведь детей нужно воспитывать так, чтобы они способны были выживать в трудных и даже экстремальных условиях.

Никитин Б. П. Два пути предупреждения детского травматизма.

Меня всё больше удивляло, что, создавая в детском саду комфортные условия, не задумывались о том, что в будущем детям будет очень трудно жить. Зато воспитателям так привычнее и проще. Может быть, по этой причине и вся жизнь в детском саду устроена так, что дети (и взрослые!) ни в чём не имеют права быть самостоятельными, активными. Ребёнок полностью подчиняется указаниям воспитателя, а тот, в свою очередь, зависит от методик и написанного плана, в котором предусмотрено каждое действие ребёнка: что делать утром, на занятиях, на прогулке, во что и как играть. Ребёнок не принадлежит себе, своим естественным потребностям, своим чувствам и желаниям. Он находится всё время в состоянии ожидания указаний и команд: «Идите сядьте – начинаем занятия»; «Есть!»; «Быстро – спать!»; «Одевайтесь – на прогулку!» и т.д.

Так формируются чётко работающие условные рефлексы – как у дрессированных животных.

тому же все действия втиснуты в жёсткие временные рамки – всё расписано по минутам. Возникает состояние вечной спешки. Для меня это было мукой. Человеком я была медлительным, неторопливым, делать всё любила основательно, и эта необходимость жизни бегом вызывала в моей душе чувство тревоги и усталости. Временами наваливалось отчаяние – не могу жить бегом, это противоестественно, как жить под кнутом. Как же сочувствовала я детям, которые ощущали то же самое унизительное состояние вечно понукаемых. Как хотелось оградить их от этих бесконечных команд: «Скорей ешь, скорей одевайся, скорей умывайся…»

Был у меня в группе Саша Б., мальчик полный и медлительный. Его просто истязали упрёками, замечаниями и наказаниями за эту медлительность. Но он оставался невозмутимым, не сопротивлялся, молча сносил все нападки. Однажды, когда его стали снова донимать упрёками за медлительность, он сказал: «А куда торопиться: не на поезд опаздываем! Зачем спешить?» И воспитательница не нашлась, что сказать: так очевидна была правота мальчика.

РЕЖИМ ДЛЯ РЕБЁНКА, А НЕ РЕБЁНОК ДЛЯ РЕЖИМА, казалось бы, так должно быть, но в детском саду – всё наоборот.

Как человек, я этот уклад жизни не принимала, как воспитатель, не подчиняться не могла. И накапливалось возмущение: почему я н е и м е ю

чувствует себя защитником, ответственным за живое существо. Уход, забота, внимание – в этом проявляется любовь к тому, кто от тебя зависит. Как без этого научиться любить?

Но именно для этих животных двери детского сада закрыты. Почему же крыс, хомяков, морских свинок, черепах, птиц держать можно, а вот кошек и собак – нет? Они не предусмотрены, программой и разными директивными документами санэпидемстанции. Может быть, нельзя им быть в детском саду потому, что кошек и собак не посадишь в клетку? Получается, даже животным нельзя быть свободными – е с т е с т в е н н ы м и – в детском саду… Ссылаются на опасность занесения инфекции, а сами вносят своим запретом и вечным страхом перед инфекциями самый страшный вирус в детские души: вирус чёрствости и жестокости по отношению к слабым и беззащитным.

Трёхлетняя дочка, придя из детского сада, рассказывает:

– Мама! И. В. (воспитательница) сказала, что больных животных убивать надо, от них заболеть можно.

Я ужаснулась, спрашиваю:

– А если мама заболеет, её тоже надо убивать? А ведь животное может быть тоже чьей-то мамой, животное лечить надо, надо помочь ему. Доктор Айболит лечил всех животных.

– Так ведь он был добрый, мама! А люди недобрые, злые, прогоняют голодных кошек и бьют собак палками. Я видела, как Т. Н. ногами кошку прогоняла…

Да что же это за устройство детской жизни, когда из-за возможности инфекции запрещены контакты с домашними животными, не разрешается забота о них, слабых и заболевших! Уроки жестокости и бессердечия неизбежны в условиях, где приходится опасаться «всякой заразы», принесённой извне.

Сердце не хотело со всем этим смириться… и во мне зрело решение изменить жизнь детского сада.