Секс

Образ и воплощение

Иногда я думаю: каково быть нудистом? Привыкают ли такие люди когда-нибудь к своей наготе? Что касается меня, я до сих пор не привык к обнаженности собственной жены. Кажется, что тело ее сияет ярким светом, столь ярким, что невозможно смотреть на него долго. Я не могу отвести от нее глаз, но, тем не менее, должен… Смотреть на нее слишком пристально и слишком заинтересованно — значит, нарушить границы чужого владения. Это почти преступление! Когда смотришь на цветок или же, спрятавшись, наблюдаешь за животным в лесу, — это иное. Нет, тело моей жены, светлое и завораживающее, больше, чем цветок, стремительнее, чем животное, величественнее тысячи закатов. Для меня ее тело — самая удивительная вещь во вселенной. Когда я пытаюсь смотреть на нее, улавливаю ее дикую, величественную красоту — такую свободную и первобытную, совершенно не изменившуюся от начала времен (что бы там ни говорили сторонники теории эволюции), — то начинаю понимать, что значат слова о мужчине и женщине, сотворенных по образу Божьему. Если образ так чуден, то каков же Оригинал?

В браке мы узнаем, что наготу, как и Самого Бога, можно созерцать бесконечно. Увидеть до конца ее невозможно, на нее никогда не смотришь в упор, потому что она — одновременно откровение и тьма, свет и тайна. Странный интерес, который мы проявляем к человеческому телу, останется с нами до конца жизни. Всем любопытно заглянуть в замочную скважину. Ярчайший образец этого — человек, одержимый похотью, которому мало увидеть лишь одну стриптизершу, лишь одну глянцевую фотографию. Но подобная похоть глаз и плоти — это извращение совершенно естественного любопытства. Сам Господь сделал так, что нас зачаровывает чужая плоть. Именно Бог дал обнаженному телу его блистающую красу и сделал это с одной целью: чтобы она была дивным отражением Его бесконечно большей славы.

Плоть — чудо, и у этого чуда есть еще один аспект — воплощение. Ибо не только люди созданы но образу и подобию Божьему, но и Сам Он не устыдился стать подобным нам, принять образ человеческий. И даже этот — из кожи и костей — образ Бога славен. Другими словами, Бог облагодетельствовал этот образ Своим присутствием в нем. Значит, человеческое тело — священно, ибо в нем пребывал Бог. Каким бы изувеченным и отталкивающим тело ни было, в ярком свете воплощения — просто по ассоциации с Иисусом Христом — оно кажется святым сосудом, более святым, чем все остальное во вселенной, святым, как святые дары евхаристии. Как на причастии хлеб — образ Тела Христова, так и мы, верующие, — образ Его тела. Благодаря вере Он живет в нас.

Блики Божьего отражения можно увидеть в солнце, деревьях, мельчайшей бактерии. Но Он в них не живет и никогда не жил. Он не исчезнет, если вся вселенная разрушится, взорвется или превратится в ничто. Он — Тот, Кто ее сотворил, Он существовал до нее. Он — трансцендентный Бог, полностью отличный от твари, вездесущий, но не обитающий в своих творениях. Пребывает Он только Сам в Себе, т.е. на небесах, во Христе, в Святом Духе и, по удивительному дару благодати, в Своем народе. Лишь с пришествием Иисуса Христа в мир вся полнота божества облеклась в материальную форму, полностью воплотилась, вочеловечилась. Когда Творец пришел к Своему творению телесно, Он появился не в виде звезды, шаровой молнии или в образе белого кита, не в святой книге и не только в духе, а пришел, как человек. Причем Он не воплощался последовательно во многих людях — пророках, — но воплотился в одном человеке — Мессии, Святом Божьем. Можно ли было сказать о Господе, что Он стал воистину человеком, если бы не ограничил Себя рамками одной-единственной жизни, которую предначертал и каждому из нас? Тем не менее, в этой одной жизни, в Иисусе, самая суть человеческого естества — потрепанная и ветхая человеческая плоть падшего мира — вошла в соприкосновение с вечностью, впиталась по Божьей милости в вечность.