Нагота

Выходит, что человеческое тело — славнее всего остального в тленном мире (я говорю о «славе» в обычном смысле, как о «внушающей благоговение красоте», и в библейском смысле, как о воплощении духовного), и именно в ослепительной наготе слава эта очевиднее всего: она дразнит и дает откровение. Есть в человеческой наготе что-то открытое, явное для глаза и для души, чего не увидишь ни в чем другом. Нет ничего на нее похожего. Завеса Святого Святых разрывается, и мы что-то видим там, в полумраке, что-то очень знакомое, но странное, будто сон. Ведь люди — это единственные существа на земле, которые вообще могут обнажиться! Они одни могут так чудно приоткрыть себя. Все остальные объекты живого и неживого мира наги по определению. Деревья могут одеваться в осеннее великолепие, море может блистать солнечным покровом, но говорим мы так, лишь сравнивая их наряды с человеческой одеждой. Только человек прикрывает тело искусственными одеяниями. Все остальное всегда пребывает нагим и открытым перед лицом Господним — и не стыдится этого.

Что же отличает человеческую наготу от наготы других объектов природы? Что ему прятать? Откуда в этой обнаженности такая прямота, такая первобытность, такой вызов, почему она так невыносима и так возбуждает? Почему ее так стыдятся и прячут? Из-за чего вдруг неотъемлемая часть нашего существования стала такой тайной — ведь это всего лишь нагая плоть со всем тем, что нужно ей для жизни? Это все равно, как если бы деревья, камни или реки начали скрывать какие-то щекотливые части своего организма! Как если бы мы стыдились взглянуть на небо или траву. Да и что такое стыд? Он знаком только людям!

Не существует ни одного удовлетворительного объяснения этому таинственному чувству — стыду. Можно сказать лишь одно: он тесно связан с двумя другими загадками — злом и грехом. В книге Бытия рассказывается история возникновения нашей одежды — она появилась, когда в человеке обнаружилось лукавство: человек одновременно осознал, что согрешил и что наг. До грехопадения «были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились». А когда они вкусили запретный плод, «открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания» (Быт. 2:25; 3:7). Суть понятна: они оделись не потому, что замерзли или промокли. В раю не было снежных заносов! Нет, мы одеваемся, потому что грешны, но и красивейшие наши одежды подобны арестантскому одеянию: они напоминают нам, что человек — грешный беглец, скрывающийся от Бога и своих товарищей. Где бы нагота ни открывалась — на нудистском пляже, при развратной оргии, в первобытном обществе, в больничном отделении для новорожденных, — это либо незнание о своей греховности, либо агрессивное отрицание таковой. Лишь безбожные или невинные могут ходить нагишом.

Но у этого правила есть одно исключение — брак. Лишь в святилище для двоих можно презреть общепринятые правила и запреты относительно наготы взрослых людей, можно расслабиться с чистой совестью. Совершенно естественно, что люди нашли много лазеек, много изобретательных и соблазнительных способов обойти, обмануть, нарушить и опорочить нравственный закон. Но в наготе заключена такая огромная сила, которую приручить не так-то просто. Она диктует свои условия и законы. Ибо обнажиться рядом с другим человеком — значит, образно показать, что ты с ним совершенно честен, полностью ему доверяешь, готов отдать ему все. Если сердце не обнажается одновременно с телом, то само действие превращается в ложь и насмешку. Мы оказываемся в центре абсурдного и трагического противоречия: отдаем свое тело, но не отдаем себя. Когда рядом с кем-то обнажаешь тело, то будто открываешь свой самый заветный секрет: возврата назад не может быть, секрет больше не принадлежит тебе, другой человек уже знает его. На деле же — это самый последний шаг в развитии человеческих отношений, а потому на него нельзя решиться необдуманно. Этот шаг не создает между двумя людьми большей близости, но он предполагает наличие глубокого родства между людьми. Он символизирует полное доверие и полную самоотдачу, а потому сделать его можно лишь тогда, когда готов к полной самоотдаче. Когда двое уверены друг в друге, уверены в преданности друг друга, — вот тогда можно сделать последний шаг. Все эти условия бывают соблюдены лишь в браке.