Погребены друг в друге

Когда встречаются губы, переплетаются пальцы, когда влюбленные обнимают друг друга и обмениваются клятвами, когда они каждый день живут бок о бок, — это и отрицание, и утверждение смерти. В этом есть что-то мятежное и одновременно умиротворяющее. Кажется, что вы вдвоем находитесь на незнакомой планете и прижимаетесь друг к другу, чтобы согреться. Но в браке присутствует и ощущение непобедимого союза, какой-то связи, которая сильнее всех козней врага.

Это чувствует мужчина накануне свадьбы. Он знает: какая-то часть его мужественности готовится к горькому и неприятному поражению. Тем не менее, он радостен и уверен в себе. Он дрожит, его одолевают сомнения, но он все равно тверд и торжествен, все равно ощущает себя при этом счастливейшим человеком на свете. Когда влюблен — о смерти не думаешь, хотя подумать о ней было бы очень уместно.

Часто брак сравнивают с похоронами: там одного человека зарывают в землю, а тут двух человек зарывают друг в друга. Но в любом случае смерть не оставит брак, хотя (или потому что) любовь — это заговор против смерти: если брак настолько счастливый, что супруги не мыслят расставания друг с другом, или если настолько неудачный, что супруги втайне надеются освободиться друг от друга, — они все равно помнят о смерти.

Смерть постоянно парит над браком, к супругам она ближе, чем к холостякам. Она маячит перед супругами, как огромное лицо, возникшее ночью в окне. В первобытном смысле брак можно считать чем-то вроде амулета против смерти. Но призрак появляется чаще всего во время естественного и волнующего процесса — родов. Для многих людей младенец — которого хорошо кормят, за которым ухаживают — это единственный способ сгладить удар смерти.

Но брак делает смертную тень темнее, а рождение ребенка — еще чернее. Угроза, риск, потенциальная возможность трагедии утраиваются с рождением ребенка. Для семьи смерть — больший враг, чем для холостяка: к холостяку она не придет больше одного раза, а вот в семью может прийти неоднократно. Что страшнее и непонятнее смерти ребенка? Почему смерть любимого чада кажется нам большей трагедией, чем смерть сироты? Нет на земле человека, организации, общества, которые заботились бы о человеческой жизни лучше, чем семья, и ненавидели бы смерть больше.

Что происходит? Удерживают ли брак, дети и любовь смерть снаружи зачарованного, блистающего круга семейной жизни или подводят ее еще ближе к членам семьи? Само существование смерти придает любви особый оттенок отчаяния и неотложности, рельефность, даже ясность, которых без нее бы не было. Но верно и обратное. Жизнь без любви сделала бы смерть менее страшной. Способность любить — богоданная мудрость — и ясность видения помогают человеку лучше видеть ужас смерти и острее чувствовать ее жало.

Но ненавидеть смерть — значит, ненавидеть ее жало, которое есть грех, а грех отделяет нас от Бога. Итак, когда влюбленные ненавидят и презирают смерть (это чувствуют даже неверующие), они на деле ненавидят (знали бы они об этом сами!) мысль об отлучении от Бога.