13. Братья: мужчины, у которых нет тайн друг от друга

Это случилось очень давно. Почему же воспоминание об этом все еще витает у границ его сознания, словно затравленная мышь, которая мечется вдоль плинтусов, пытаясь проникнуть в чистое помещение?

Его все еще влекло туда. Конечно, не всегда; иногда искушения не было вовсе. Но он смутно чувствовал, что в любой момент непреодолимое желание может возникнуть, как морское чудовище, и поглотить его целиком.

Это началось, когда ему было одиннадцать и его впервые отправили в лагерь. Тоска по дому, какая-то пустота в душе — может быть, это его и подтолкнуло?

Его приятель — тринадцатилетний, сильный, крепкого телосложения парень, уже не раз бывавший в лагерях — первым открыл ту дырочку от сучка в стене корпуса, где жили девочки. Короткая прогулка через лес, забор, перелезть через который не составляло труда — вот и все, что отделяло лагерь мальчиков от лагеря девочек.

Он никогда не испытывал ничего подобного. После отбоя они вылезали через окно, крались, как командос, через лес, бесшумно вскарабкивались к этой дырочке и — припадали к ней: один глаз закрыт, другой открыт — широко открыт. Воспитатель позволял девочкам оставлять свет после отбоя.

С тех ли немногих ночей началось это наваждение? Почему желание было таким сильным, удовольствие таким полным и неотразимым — таким, что, кажется, он чувствует его и сейчас,годы спустя?

В ту же неделю, проведенную в лагере, он предал свою жизнь Христу. И это было на самом деле так. Его набожные родители были взволнованы. Но никто не знал, что еще происходило в те дни.

С тех пор началась жестокая битва. Еще подростком он посмотрел несколько фильмов, которые ему не следовало смотреть; их он помнит до сих пор. Когда ему было за двадцать, он посмотрел еще несколько таких же, а потом был единственный ночной визит в клуб для взрослых .

Фильмы — он мог бы их допустить; даже подглядывание казалось озорством, чем-то несерьезным. Но два часа, проведенные в таком месте, как этот клуб? Тонкие, доброжелательные люди, ничего из ряда вон выходящего — все это успокаивало его совесть, пока он был там. Он вышел из клуба около полуночи.

Это произошло восемь лет назад, ему было двадцать девять лет, он был женат, имел двоих детей, они с женой вместе руководили церковной молодежной группой. Сейчас ему тридцать семь, и оба их сына уже входят в группу, которой он продолжает руководить. А шесть лет назад — неожиданная радость: у них родилась чудесная девочка. Как председатель миссионерского комитета, он дважды возглавлял миссионерские поездки в Восточную Европу, причем во второй раз они ездили всей семьей. Его жизнь была похожа на чистую белую рубашку, но с одним пятном от еды, которое он аккуратно прикрывал галстуком.

Бывало, одна лишь мысль предаться старым, запретным удовольствиям, казалось, обещала нечто такое, что ничто другое (включая веру) не может дать. Одна лишь мысль о возможности пережить свои фантазии могла смягчить царивший внутри страх. Она прикрывала бездонную дыру в его душе, которая словно ждала того дня, когда сможет затянуть его в свои глубины. Временами ему казалось, что только греховные наслаждения помогают выжить, только они дают надежду и радость.

Дорога из дома на работу проходила в трех кварталах от того самого клуба. Только несколько раз за все эти годы он отклонился от маршрута, чтобы проехать мимо этого места. Один раз снизил скорость. Но ни разу он даже не притормозил, не говоря уж о том, чтобы остановить машину и зайти в клуб.

В мыслях он тысячу раз предавался тем удовольствиям, которые можно получить в этом здании. И ненавидел себя за это. Всякий раз, когда воспоминание становилось ярким и отчетливым, он чувствовал себя низким, грязным, слабым, но — странное дело — именно тогда ощущал полноту жизни. Даже тускнея, воспоминания не пропадали, выжидая момента, чтобы снова завладеть им.

Никто ничего не знал. Пару лет назад, в мужской компании, он признался, что его мучает вожделение. Мужчины выслушали его сочувственно, но заинтересовались этим не больше, чем если бы он признался, что иногда занимается мастурбацией.

Ему хотелось рассказать кому-нибудь эту ужасную правду о себе, рассказать настолько подробно, чтобы стало ясно, что его грех велик и что, потворствуя ему, он чувствует себя почти в раю.

Но кому? Жене? Нет! Он не знал, почему, но — нет. Отцу? Тоже ясно, что нет. Он чувствовал, что говорить об этом с отцом неуместно.

Возможно, он мог бы поговорить об этом с двоими из служителей своей церкви. Оба — хорошие люди. И очень благочестивы — но в традиционном духе. Их благочестие было стабильным и непоколебимым, но каким-то неживым. Он мог представить себе их реакцию: искреннее участие, обещание молиться за него, а дальше — ничего, кроме, быть может, вопросов при случае: Как идет ваша борьба? Я продолжаю молиться за вас .

Трое его ближайших друзей слишком много шутили на сексуальные темы. Его это возмущало. Он не хотел становиться объектом их дерзких насмешек.

Стэн. Он никогда раньше не думал о нем как о человеке, которому можно довериться. Он знал его довольно хорошо. Они несколько раз завтракали вместе, больше года занимались в одной библейской группе и однажды проговорили весь вечер. Стэн. Взволнованный, пылкий, решительный, стремящийся к борьбе, всегда благоразумный, быть может, забавный, но не легкомысленный. Они были одного возраста; может быть, Стэн на год моложе.

Ему понадобилось восемь месяцев. Наконец, свершилось. Он открыл свою тайну Стэну. Он рассказал все как есть (хотя без лишних отвратительных подробностей) о своем грехе и страхе.

Стэн слушал. Он задал несколько вопросов, но ничем не подстрекал к излишним откровениям. Ни словом, ни жестом он не показал, что хоть сколько-нибудь потерял уважение к нему. Их разговор был чистым, достойным и содержательным. Стэн не давал никаких советов, не пытался найти объяснений, не изрекал банальных истин. Он говорил о будущем, представляя, какой, даст Бог, будет их жизнь через год или лет через десять. Его представления не были легкомысленными. Он не кричал: Эй, расслабься! Все будет прекрасно! В них чувствовалось другое: Думай о возможном. Не теряй мужества. Это самое главное .

И он предложил поговорить еще.

Это было около года назад. Борьба продолжалась. Чудовище все еще таилось в глубине его души. Но он чувствовал, что стал чище: появилась надежда, он обрел силу, которая звала его к чему-то высокому.

Как-то раз после разговора со Стэном он проезжал мимо клуба. Ему захотелось зайти. На какое-то мгновение показалось, что это единственная возможность почувствовать себя живым. И в то же время мысль о том, чтобы оказать сопротивление этому побуждению, не пойти туда, прекратить фантазии о происходящем там, показалась ему значительной и даже властной; отказ от этих удовольствий представлялся ему частью чего-то великого. Раньше, когда он говорил греху нет , речь шла просто о покорном подчинении приказу, и он делал это для того, чтобы избежать порицания, как водитель снижает скорость, увидев в зеркале заднего обзора полицейскую машину.

За этот год, прошедший после разговора, Стэн трижды звонил ему, и он Стэну — два раза. Один на один они встретились только однажды, за продолжительным воскресным завтраком. Они говорили о Христе, планах на будущее, силе, и только немного о борьбе с грехом. Они по-прежнему занимались в одной группе по изучению Библии. Встречаясь на вечерних занятиях, они вместе смеялись, во время перерыва обменивались рассказами о работе, слегка подшучивали, иногда обсуждали библейские отрывки, о которых шла речь на занятии. Они легко сходились с другими и так же легко чувствовали себя друг с другом.

Он обнаружил, что стал по-другому относиться к слову победа — чуть спокойнее. Сейчас для него в этом слове не было ни намека на самодовольство, ни мысли о том, что можно достичь зрелости без осознания своей ужасающей зависимости. Теперь оно означало надежду, цель и движение вперед — к захватывающим образам будущего.

Он стал внимательнее относиться к жене, когда у них что- то не ладилось. Он глубже осознал, что должен что-то передать своим детям, и стремился это делать. Он стал сильнее жаждать Бога и горячо любить жизнь. Сексуальные искушения стали менее угрожающими, но черная дыра все еще пыталась затянуть его в свои пустые глубины. И все же стремление узнать Христа было сильнее, чем страх перед этой черной пучиной.

И всякий раз, когда кто-то произносил слово брат , он вспоминал о Стэне.

Отцы вселяют в нас мужество, указывая путь, ступая впереди по тропе, а братья — разделяют нашу борьбу и идут вместе с нами.

При неофициальном опросе четырехсот мужчин каждый десятый сказал, что в его жизни был человек, на которого он смотрел, как на отца. Только немногие знают, что значит поддержка старшего мужчины, который всей своей жизнью говорит им: Ты можешь это сделать. Ты не одинок. Я верю в тебя .

Это же исследование показало, что у каждого четвертого мужчины был брат: не родной брат, не сын тех же родителей, а кто-то из сверстников, которому он мог сказать все, ничего не стыдясь.

Если эти данные верны, то девяносто мужчин из каждой сотни не имели отцов и росли без наставников. У семидесяти пяти из ста не было братьев. Это мужчины, которые живут наедине со своими тайнами.

Тайны можно разделить на несколько типов. Есть тайны, касающиеся конкретных событий, воспоминаний о том, что нам сделали другие или как мы поступили по отношению к другим. Существуют тайны нашей внутренней жизни-, стремления, интересы, побуждения, борения, мысли, убеждения или чувства, которых мы не принимаем, которые, как нам кажется, могут испортить любые взаимоотношения, если о них узнают. Иногда мы скрываем неопределенные, но сильные переживания, связанные, как правило, с замалчиваемым, с мучительным чувством собственной ничтожности, чувством, которое — как нам в страхе кажется — окружающие подтвердили бы, если дать им такую возможность.

Тайны приводят к трем основным последствиям:

1) они ослабляют мужество-,

2) они изолируют мужчину от общества-,

3)они разрушают оправданное чувство уверенности в себе. Чтобы понять смертельный вред этих последствий, вспомните определение мужественности, которое состоит из трех частей.

Мужчины призваны:

1)глядя в глубину тайны, честно встречать неразрешимую сложность жизни;

2)помнить характер и дела Бога, видеть незримую историю Бога, представленную в Писании и в событиях нашей жизни;

3)войти в хаос жизни, обладая силой, способной восстановить порядок и освободить красоту.

Каждое из трех следствий, к которым ведет сокрытие своих тайн, будет основным препятствием для выполнения соответствующей части мужского призвания. Объясним подробнее.

Следствие 1. Хранимые в душе секреты ослабляют мужество, затрудняя возможность заглянуть в глубину жизненной тайны.

Каждый мужчина спрашивает себя, может ли он честно смотреть на жизнь? Мужчины, хранящие свои тайны, убеждены, что нет.

В разговоре с самим собой — который они порой предпочитают не слышать — их одолевают сомнения: Могут ли такие, как я, справиться с требованиями реальной жизни?

Как я посмею вступать в какие-нибудь запутанные отношения и пытаться перекроить их во что-то хорошее, когда знаю, что представляю собой? Моя единственная надежда — держаться подальше от всего, что мне не под силу, чтобы ненароком не обнаружить своей несостоятельности. Лучшее, что можно сделать, — это найти область, в которой я смогу преуспеть, и направить туда всю свою энергию .

Мужчины, хранящие свои секреты, боятся разоблачения. Но кое-чего они боятся еще больше. Страх менее сильный — боязнь раскрыть то, что знают только они — иногда защищает их от более сильного страха. Как человек, удрученный растяжением связок на ноге, не замечает боли в груди, так и они сосредоточиваются на своих тайнах, чтобы уйти от столкновения с гораздо более трудными проблемами.

Когда мужчина делится тайнами, сначала он, как правило, испытывает облегчение. Но скоро понимает, что его страх усилился. Мужчина, не занятый тайнами, яснее видит пугающую сущность жизни, ее глубинную неуправляемость и силу, с которой она разбивает все мечты. Когда мы перестаем держаться за свои секреты, они кажутся нам мелкими в свете того, с чем приходится сталкиваться.

Мы медленно (иногда годами) осознаем, что перед нами разверзлась зияющая пропасть, которая грозит поглотить нас в своих глубинах. Мы чувствуем, что ежедневные тяготы жизни — неоплаченные счета, непослушные дети, конфликты с людьми — только вершина айсберга, под которой скрывается нечто большее: зловещая сила, стремящаяся сокрушить все, что мы делаем, и оставить нас одинокими, несчастными, без надежд на избавление.

Держаться за тайны — малодушие. Это помогает бежать от гораздо более значительных испытаний, с которыми сталкивается всякий мужчина, следующий своему призванию, то есть вглядывающийся в бессмысленный мрак жизни и с радостью входящий в него. Мужчины, хранящие свои секреты, никогда не найдут мужества обратить взор к тайне жизни. Они не в состоянии следовать тому призыву, который составляет первую часть определения зрелой мужественности.

Следствие 2. Тайны способствуют одиночеству, которое мешает мужчине увидеть в общении с другими проявление воли Божьей и сохранить память о Боге.

Изоляция — это, наверное, самый явный результат сокрытия своих секретов. Мы чувствуем себя одинокими, обособленными, отрезанными от всех, посторонними в кругу людей, к которому хотим принадлежать. Наши секреты создают дистанцию между нами и окружающими.

Когда я был подростком, у меня натруди образовался большой фурункул. Больше года я вынужден был держать на открытой ране пропитанный лекарствами марлевый тампон размером, наверное, четыре на шесть дюймов. Никто, кроме членов нашей семьи и лечащего доктора, не знал о секрете, спрятанном под моей рубашкой. До и после занятий я быстро менял повязку и застегивал рубашку, отвернувшись к стене. Я никогда не принимал душ в школе.

Я делал все, чтобы сохранить свою тайну. И эта задача была для меня важнее возможности общения. Находясь в обществе, я всегда помнил о своем скрытом изъяне, который — если о нем узнают — заставит всех отвернуться от меня, обезображенного, неприятного человека. Я никогда не мог расслабиться, не мог общаться так легко и непринужденно, как мне хотелось.

Нечто подобное происходит с каждым мужчиной, скрывающим какие-то тайны и живущим под страхом разоблачения, которое поставит на нем печать изгоя. И случается то, чего он так боялся: он становится одиноким и посторонним в обществе, в которое стремился попасть.

Это происходит не только в общении с людьми, но и в отношениях с Богом. .

По Божьей милости мы можем предстать перед Ним, ничего не стыдясь. В таких отношениях мы обретаем мечту об общности, которая нам более всего необходима, но мужчины, которые хранят свои тайны в себе, никогда не получат этой возможности. Как бы они ни выглядели внешне, их внутренний мужчина всегда стоит, потупив взор, избегая чьего-либо взгляда, и особенно — Божьего.

Это приводит к серьезным последствиям. Пряча в душе свои тайны, мужчины чувствуют себя отчужденно не только в разговорах на обыденные темы: когда речь заходит о каких-то духовных вопросах, они не чувствуют себя полноправными участниками беседы и похожи на ребенка, уткнувшегося в витрину закрытого кондитерского магазина. Мысли о Боге их не утешают. Ни молитва, ни чтение Библии не дают утоления.

Жизнь в забвении Бога становится их естественным состоянием, естественным и необходимым, как дыхание. Память о Боге, размышления о Нем, разговор о Нем с другими людьми превращается в нечто тягостное и принудительное. Мысли о сексе или обсуждение последнего футбольного матча гораздо более подходят их внутреннему состоянию. Забыв о Боге, легче и приятнее предаваться тайным грехам.

Мужчины, скрывающие свои грехи, не памятуют о Боге так, как Он того хочет, и поэтому не способны ни сохранить о Нем живую память, ни передать ее другим. Они не могут ответить на вторую часть призыва, обращенного к мужчинам.

Следствие 3. Тайны постепенно разрушают уверенность мужчины в себе, лишая его радостного предчувствия борьбы за восстановление порядка и освобождение красоты в окружающем мире.

Сокрытие тайн приводит к тому, что мужчине просто трудно представить себе, что он может властно войти в жизнь другого человека. Помимо всего прочего, неповторимая сила Евангелия выражается в том, что оно очистит совесть нашу от мертвых дел (Евр. 9:14). Оно способно заставить замолчать наших обвинителей, радостно напоминающих нам о неудачах, которые мы больше всего хотели бы забыть. Беспокойная совесть, вопиющая о наших грехах, мешает услышать тихий голос Духа, несущего животворную весть: Ты принадлежишь Христу. Твои грехи полностью прощены, и Бог не помнит о них. Я пребываю в тебе, чтобы дать тебе силы уподобиться Сыну и приблизиться к замыслу Отца. Радуйся. У тебя есть все основания петь и ликовать .

Мужчины, скрывающие свои тайны, слышат совсем другую весть и думают, что она исходит от Духа: Ты все еще в грязи. Пора бы продвинуться дальше. Ты мне противен, и я,

пожалуй, больше не буду с тобой возиться. Свои творческие способности ты доказываешь только тем, что находишь все новые способы потерпеть неудачу .

Одолеваемые такими мыслями, мужчины отказываются действовать без четкой программы, без плана, которому легко следовать и который гарантирует успех. Они упорно стремятся туда, где можно управлять, и, уверенные в том, что у них не хватит мудрости совладать со всеми жизненными испытаниями, решают держаться подальше от тайны.

Такие мужчины не вступают в тайну взаимоотношений. Они не видят в этом никакого смысла, и считают, что это обязательно приведет их к неудаче. Поэтому они не способны ответить и на третий призыв к мужественности.

Откройся своему брату

Мужчины не могут жить вне своего призвания и в одиночестве нести бремя тайных грехов. Библия ясно говорит, что мы должны исповедовать свои грехи друг другу, и далее напоминает, что много может усиленная молитва праведного (Иак. 5:16).

Заметьте, что Иаков говорит о праведном человеке, а не о праведных людях. Возможно, он хочет призвать нас к тому, чтобы мы признались кому-то одному, а не многим. Так это или нет, но большинство согласится, что мы не должны быть откровенны со всеми без разбора. Самое лучшее — найти одного человека, которому вы можете полностью открыться, с которым вместе пойдете до самого конца, ничего друг от друга не скрывая.

От Бога, конечно же, нет и не может быть никаких тайн. И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто пред очами Его: Ему дадим отчет (Евр. 4:13). И со всеми нашими тайнами, которые Ему полностью открыты, нас призывают смело приступить к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи (Евр. 4:16).

Бог по Своей благодати свободен принять нас (хотя мы этого и не заслуживаем), и это должно влиять на взаимоотношения в христианской общине. Телу Христову надо верно отражать характер Христа.

Когда мужчина делится тайнами, открывая свои самые непривлекательные стороны, с ним происходит то, что не может произойти никак иначе. Обнаженное перед Богом сердце — основа нашей жизни, но обнажая все тайны своей души переддругим человеком, являясь ему такими, каковы мы есть на самом деле, мы чувствуем освобождающую силу Божьей благодати совершенно особым образом, чувствуем так, как это никогда не будет дано скрывающему свои грехи.

Когда появляется человек, которому мужчина может довериться, когда эти двое объединяются и приходят к единой мысли о том, что один лишь неисповеданный грех и скрытые тайны не дают обрести благодать, этот мужчина слышит три животворных вести:

1. Что бы ты ни сделал, ничто не обрекает тебя на окончательное поражение. Рука Божья проникнет в самую глубокую черную дыру, и у Него достанет сил, чтобы вызволить тебя оттуда. Мы пойдем вместе, мужественно принимая жизнь, и ничто не сможет отнять Его у нас. Мы вместе будем смотреть в темноту, в этот ужасающий хаос жизни .

2. У тебя есть силы, которые ты можешь отдать. Твои тайны не исчерпывают твоих возможностей. За наихудшим провалом и глубочайшей болью в тебе живет подлинный мужчина, носитель образа Божьего, который может узнать и открыть Бога только в общении с людьми. С надеждой и радостью ты можешь взглянуть в лицо Бога. Ты можешь помнить о Нем и передавать эту память другим, пока она не уступит место ослепляющей реальности Божьего присутствия. У тебя есть, что сказать. И у меня тоже. Вместе мы будем стремиться узнать Бога и осуществить Его замысел о нас .

3. У тебя есть призвание, которое никакие тайны отменить не могут. Непостижимым образом Бог решил действовать через наши поражения и неудачи. И мы продолжаем терпеть поражение, но свойственная нам жажда Бога заставляет нас вступать во мрак, где Он познается и открывается с наибольшей полнотой. Мы призваны Богом осуществлять Его замысел и освобождать красоту Его характера до того дня, когда Он потрясет всех нас новым миропорядком и красотой Христа, явленной в Его детях. А до той поры мы вместе будем обращать свое слово во мрак этого мира, будем говорить от Его имени .

Мы должны молиться и искать человека, который станет нашим братом, но еще больше должны молитвенно стремиться к тому, чтобы стать братом для другого.

Сообщество христиан таит в себе нетронутый запас сил, и какая-то его часть заявляет о себе только тогда, когда люди становятся братьями.