9. О послании против стригольников, приписываемом царьградскому патриарху Антонию

В сборнике Московской Синодальной библиотеки № 268 [58] находится статья под заглавием «А сие списание от правила св. апостол и св. отец дал владыце Наугородцкому Алексею Стефан, владыка Перемыскый на стриголники». Оказывается, что статья эта, кроме начала, есть то самое послание, которое с именем Константинопольского патриарха Антония напечатано в Акт. ист. 1. № 6 [228]. Посему составители Описания рукописей Синод. библиотеки, изложив свои сомнения о том, чтобы послание могло принадлежать патриарху Антонию, выразили мысль, что «надписание статьи скорее дает право почитать сочинителем ее епископа Перемышльского Стефана, которого имя, доселе неизвестное в истории нашей иерархии, невольно напоминает собою современного ему просветителя Перми, святого Стефана, епископа Пермского» (Опис. Кн. 4. С. 303 [254]). А автор «Обзора русской духовной литературы» в своих дополнениях к нему простерся еще далее и решительно утверждает, что это «прекрасное послание надобно считать за сочинение пермского просветителя святого Стефана» (Прибавл. к Черниг. епархиал. ведом. 1863. С. 656 [417]). Но 1) по содержанию своему послание это отнюдь не может быть признано посланием одного епископа к другому. Ни в начале, ни в конце, ни в продолжении всего послания нет ни малейшего обращения от лица одного иерарха к другому, ни малейшего даже намека на то. Напротив, 2) из содержания послания видно, что оно писано прямо к стригольникам. Сочинитель постоянно обращается к ним: «Смотрите, стригольницы, наипаче же еретици… Рцете, еретици, где хощете попа взята себе… Како деремусте уничижити святителя… Вы, еретици, тако глаголите…» и прочее. И вообще опровергает разные части учения стригольников, как бы беседуя с ними лицом к лицу. Но написать послание прямо к стригольникам, жившим в Новгороде и особенно в Пскове, обличать и учить их непосредственно могли только или патриарх Цареградский, или Русский митрополит (которые действительно, как известно, и обращались с своими посланиями к стригольникам), или, наконец, Новгородский владыка, а из прочих епископов русских ни Перемышльский, ни Пермский и никакой другой не имел права и не мог посылать в чужую епархию такого послания. 3) Охотно соглашаемся, что послание, приписываемое патриарху Антонию, повреждено, как это замечено было и прежними нашими исследователями. По крайней мере, оно могло принадлежать ему, и из летописей известно, что патриарх Антоний в 1394 г. действительно прислал в Новгород свою грамоту «О проторех и исторех на поставлениях священных», следовательно, против стригольников (Ник. лет. 4. 255 [374]) и что митрополит Киприан, находившийся тогда в Новгороде, действительно переслал оттуда в Псков какую-то «патриаршу грамату» чрез Полоцкого владыку Феодосия (П. собр. р. лет. 4. 194 [351]). 4) Если бы даже допустить, что послание это написано не патриархом Антонием, а владыкою Перемышльским Стефаном к Новгородскому владыке Алексею, все же отсюда не следует, чтобы оно было написано Стефаном, епископом Пермским,- такое заключение более, нежели смелое. Пусть история нашей церковной иерархии доселе не знала, что тогдашний епископ Перемышльский назывался Стефаном — а она, как известно, не знает по именам и многих других наших прежних епископов,- из этого никто, конечно, не станет выводить, что такого епископа Перемышльского вовсе не существовало.